Гроза ушла.
К утру стало совсем тихо. Раненых прибавилось. Теперь лежали трое и сидели на корзинах еще четверо. Самые тяжелые - стонали и метались. Первым пришел в себя полковник.
Он так ласково улыбнулся Теофилии, что она от этого сильно забеспокоилась. Ей показалось, что он не совсем опомнился и пребывает в какой-то, почти детской, эйфории. В его лице было столько отражения счастья, что ей не захотелось сообщать ему о нападении, о бое и раненых вокруг него. Он сам этого не осознал.
Адъютант не открывал глаз, но начал сильно стонать и так метался, что пришлось, с помощью казака, связать ему руки, чтобы он не прикасался к своему лицу. Голова его была вся замотана бинтом, но кровь окрасила его и она была вся кровавого цвета. Надо срочно доставлять его в хорошую больницу. Полковник повернул голову и помрачнел:
- Сколько времени потребуется, чтобы добраться до города?
- По спуску и там вдоль моря - часов восемь – ответил хорунжий
– Выживет?
- Если ничто не задержит…
- Отправьте нарочного с сообщением, чтобы нас ждали – она быстро написала и отдала конверт хорунжему – и пусть вышлют большой отряд навстречу нам. Это – прямо к генерал-адьютанту.
- Матушка, я уж когда отправил, радостно сообщил хорунжий, сразу, как мы сюда подъехали – господин полковник распорядился. Уже должны скоро прибыть. Если не на подходе…
В шестом часу утра прибыл большой отряд. Основная часть людей осталась на главной дороге. Другая - стала спускаться по тропе, по которой поднимались чечены, третья отправилась в обход, чтобы пересечь путь чеченам снизу.
Эта операция наших путешественников уже не касалась. За нее в дальнейшем генерал-губернатор края был представлен к ордену.
Очень жаль рассказывать об остальном в кратком сообщении, поскольку каждая судьба – героическая и мужественная, и достойна отдельного романа.
Жаль и того, что отошли в далекое прошлое священные обычаи описывать свою жизнь в дневниках и мемуарах. Эти отчеты перед потомками поднимали дух самого человека и помогали его потомкам чувствовать себя достойными. Так, обзорно опишем:
Константин должен был долгое время провести в окружном госпитале. Нашелся, наконец, хороший хирург – из Крыма профессор Войно-Ясенецкий, который и вытащил эту злополучную пулю.
Адьютант тоже был спасен, но если бы не походная операция и переливание крови – некому было бы постоянно огорчаться от идущего через все лицо шрама. Хотя, огорчался только он сам – юным девушкам и очаровательным дамам этот шрам казался верхом мужества, что несколько смущало, теперь уже капитана, поскольку рассказывать о причине его возникновения ему не хотелось.
Константин, после госпиталя, постригся в монахи, потому что не мог рукоположиться в священники, поскольку не был женат, и жениться не намеревался.
После пострижения, Теофилия добилась его назначения в крепость гарнизонным священником. Он этому не сопротивлялся. Ему хотелось быть недалеко от Теофилии, хотя он и представлял себе те сложности, которые их ожидали.
Лейтенант тоже вернулся в крепость для продолжения службы и встретил в ней своего брата по крови, которого Теофилия не оставила в горах, не сомневаясь в том, что его убьют родственники, а взяла с собой.
Мальчик оказался очень смышлен, он уже окрестился, хотя и плакал во время крещения от страха, что Аллах его тут же убьет. Аллах его не убил, и он стал счастлив оттого, что помогал Теофилии и собирался стать лекарем, чтобы лечить своих людей, когда вырастет – такое ошеломляющее впечатление произвела на него работа Теофилии. Имени своего он так и не открыл, а при крещении отец Константин назвал его Максимом.
На вернувшегося лейтенанта он долго смотрел с робостью и только издали.
К удивлению всех, в апреле у Теофилии родился сын. Его тоже назвали Константином, Теофилия не захотела отдавать его в монастырь (по совету отца Константина), а собиралась воспитывать в крепости, потому что, продолжала ухаживать за больным мужем и другими детьми. Они договорились, что сыну о его истинном отце скажет тот, кто останется рядом с ним в 13 лет, или - не скажет никто.
К тринадцати годам мальчика размеренную жизнь в крепости смели разбушевавшиеся стихии революции... Это был 1923 год. Старшие дети Теофилии были давно за границей. Леопольд – в рядах белых эмигрантов, в Константинополе, а Фотина вышла замуж и уехала с англичанином, пришедшим на юг России вместе с Антантой. Оставался в опасности только Константин-младший.
Обсудив все варианты, Теофилия и Константин решили, что Константин-старший сначала оформит отъезд на лечение в один из горных курортов Франции и будет ожидать сына по его приезду.
Теофилия довезет сына до Финляндии, а там передаст бывшему юнкеру, спасенному Константином из чеченского плена, который остался верным и был достаточно богат, чтобы помочь юноше первое время за границей, и перевести его к отцу... Предлагал свою помощь и бывший адъютант, теперь капитан белой армии…
Теофилия же вернется обратно, чтобы хоть как-то сохранить ту крепость, которая была ее жизненной средой. В случае смерти мужа, она тоже намеревалась уйти в монастырь, около Вардзии.