Родилась я слабой и болезненной. Все твердили, что ребёнок не выживет, но мама, золотой человек, меня сохранила. В войну наша семья эвакуировалась в Свердловскую область. Нас отправили в глухое село, вокруг леса, нередко в деревню забегали волки. Мама была не приспособлена к работе на земле. Иногда уйдёт далеко в поисках пропитания, а мой брат Женя, больной туберкулёзом, просит меня, тринадцатилетнюю, покормить его. Перебарывая себя, я шла по домам, где пекли хлеба и варили картошку. Кто-то давал пищу. Девятнадцатилетний Женя умер накануне своего дня рождения. В 1944 году мы получили вызов в Калинин. До железной дороги 120 километров. Везла нас дочь кулака. В дороге издевалась, забрала последние деньги, грозилась выбросить из повозки на съедение волкам.
Мать со слезами умоляла не делать этого. В дороге голодали. На следующий день после возвращения в Калинин мама упала на улице. Подобрала скорая помощь, диагноз: тиф. Пока мама лежала в больнице, я находилась в распределителе, где горько рыдала. Через месяц мама, наголо остриженная, вышла из больницы. Её взяли на фабрику, дали комнату в Морозовских казармах. Топили там мокрыми дровами, мама задыхалась от дыма. С работы её приводили под руки. С большим трудом она устроила меня в ФЗО: лет мало, да и ростом не вышла…
За Сергея я вышла не по любви. Надоело тесниться в общежитии, а у первого мужа была комнатка, где он жил вместе с матерью. Они меня очень любили. С Сергеем я прожила шестнадцать лет. Фронтовик, награждённый орденом Красной звезды, он имел сильное ранение, поэтому детей не было. А я очень хотела ребёночка. Не хотела остаться одной на старость лет. В санатории мне сказали, что я могу родить, но не в моих правилах бегать за мужчинами. Вот так, мой добрый человек, я и осталась одна.
За шестнадцать лет совместной жизни я полюбила своего мужа Сергея, а ещё больше его жалела. Предлагала ему оставить работу, обещая прокормить и сохранить. Сергей обнимал меня:
— Мне даже нечем тебя отблагодарить за заботу!
— Но ты же человек, Сережёнька. Нельзя тебя бросить. Ты же не виноват, это война. — А жить надо, а жалко человека!
Однажды Сергей не дошёл до дома. Люди слышали, как он звал меня, а я искала его совсем в другой стороне. Кто-то полоснул его ножиком… Со слезами пришла я в похоронное бюро:
— Сделайте мне самый дорогой гроб, какой есть на свете. Изготовьте атласный, как воину!
С фабрики я ушла по состоянию здоровья, отработав там двадцать пять лет. Устроилась на торговую базу, где и познакомилась с Николаем Антоновичем. От первого брака у него были дочь и сын. Все над Колей смеялись, а мне его было жалко. Он был красивый мужчина, очень мне понравился. Жили мы Николаем Антоновичем в проходной комнате, в другой комнате жила свекровь от первого мужа. Коля был как ребёнок. Если начинал шуметь, я успокаивала его ласковым словом. Ему был нужен покой. С Колей нельзя было грубо разговаривать, иначе он отвечал тем же. Меня он ни разу пальцем не тронул. Он никого не обижал. Всегда на улице пел военные песни, которых знал очень много. Его морально убивало радио и телевидение. Приёмник он сломал, а по телевизору смотрел только военные фильмы, которые очень любил. Забавлялся газетами. Покупал их несметное количество, не щадя денег. Вот и в тот день он пошёл за газетами. Мы простились у порога. Я говорю:
— Коленька, может, я схожу?
— Нет, мне надо прогуляться.
Через десять минут ко мне бегут:
— Твой Антоныч упал на рынке…
Я прибежала, врач говорит о смерти, а я не верю, тереблю мужа:
— Да он живой!
Незадолго до смерти Николаю Антоновичу стукнуло восемьдесят лет. Мы справили юбилей вместе с его сыном и снохой. Сидели, улыбались. Я Коленьку обнимала, целовала, как будто чувствовала, что в последний раз…
Войну Николай Антонович вспоминал постоянно, потому и фильмы военные смотрел десятки раз. За фронтовые заслуги старший лейтенант Емельянов был награждён орденами Красной Звезды и Отечественной войны. Пуля срикошетила и прошла через его голову. Семь месяцев лежал в Ивановском госпитале, туда к нему приезжала мать. Ей сказали, что сын всю жизнь будет страдать психическим недугом. Врачи часто поражались на меня:
— Как вы могли сойтись с таким больным человеком?!
Но ведь я его любила! Душой и сердцем! Душой и сердцем я любила своего мужа! Мы прожили вместе тридцать лет и три месяца. Такой хороший был человек, и осталось только воспоминание. Его нет, а я всё плачу. Николай Антонович часто похвалялся:
— У меня жена — святая. Таких людей больше не сыскать, она с луны свалилась.
Сын Саша безумно любил отца: “Он дал мне жизнь!” Александр заботится обо мне и часто повторяет:
— Отец тебя любил, и ты его до сих пор любишь!
В 1996 году я увидела сбитую машиной собаку. Сняла с себя куртку, покрыла животное, чтобы не мёрзло. Наутро послала мужа посмотреть, жива ли собачка. Николай Антонович сообщил:
— Лежит, тебя дожидается!
Несколько месяцев Шарик провёл в ванной, ходил под себя. Я вылечила собаку. Кроме Шарика у меня четыре кошки. Едва в очередной раз зальюсь слезами, как одна из кошек подходит ко мне и участливо заглядывает в лицо. Зря говорят о равнодушии этих ласковых созданий. На доброту откликаются все живые существа.