В объёмном томе “Книга Памяти Тверской области” тысячи имён. Борису Владимировичу Пыпкину отведено три строки.
В семье Тамары Владимировны Крыловой, родной сестры Бориса, бережно хранятся пожелтевшие письма брата, его девушки, боевых друзей. С фотографий смотрит улыбающийся парень. Обычно эпоха накладывает отпечаток на облик людей. Лицо Бориса кажется современным. Его сверстники уже прадедушки, а Борис Пыпкин навсегда остался девятнадцатилетним. Глядя на фотографии, читая пожелтевшие письма, зримо представляешь, как люди жили, работали, любили. Они ходили по тем же тверским улицам, по которым гуляем мы. Шла обычная мирная жизнь, пока не обрушилась фашистская напасть.
Борис окончил девять классов, а в феврале 1941 года поступил в Сталинградское военное училище связи. Как только началась война, ему и его сокурсникам досрочно присвоили звание младшего лейтенанта и отправили на фронт. В декабре 1941 года он пишет родным:
“Невольно вспоминается праздник, который мы встречали всей семьёй. Этот Новый год пройдёт совсем в других условиях, но я надеюсь, что когда-нибудь мы соберёмся вместе…”.
Его мама Татьяна Ильинична сотни раз перебирала фотографии и письма сына, не вернувшегося с фронта. В феврале 1942 года Борис благодарит мамочку за посылку:
“…наткнулся в кармане на носовой платочек, которым ещё не пользовался. От него сильно пахнет одеколоном, которого я не видел семь месяцев. Перчатки очень тёплые и пригодятся, если будет, кому носить…”.
После ранения Борис Пыпкин попал в госпиталь, расположенный в Боровичах. Оттуда шлёт привет родным:
“Чувствую себя хорошо. Первого числа снимут гипс, и ко дню рождения думаю снова попасть на фронт. Когда выпишусь, сделаю попытку сфотографироваться, чтобы вы могли хотя бы на карточке увидеть, какой я в военной форме. Ведь столько мечтали об этом, а свидеться, быть может, уже никогда не придётся”.
В госпитале Борис Пыпкин познакомился с медсестрой Беллой. Сохранилось несколько её писем матери Бориса. Татьяна Ильинична называла Беллу своей дочкой, за что девушка благодарит её в августе 1942 года:
“…Да, родная, если Боречка останется жив, и настолько меня любит, что сделает женой, я смело отдам ему руку и сердце, потому что горячо его полюбила. На прощание я дала честное слово ждать его одного. Долг свой перед ним я выполняю, хотя ещё слишком молода и, говорят, хорошенькая. Молодёжи здесь много, есть интересные ребята, но они меня нисколько не волнуют. Я провожу время одна, тоскую по Боре. У меня странное впечатление, что он вовсе не уехал месяц назад, а всё время со мной. Вот что значит — любовь”.
Позже Борис сообщил матери, что переписка с Беллой оборвалась: то ли девушка нашла другого, то ли погибла. После госпиталя Борис Пыпкин опять попал на Волховский фронт. В середине февраля 1943 года он шлёт матери и сестре свой горячий привет:
“…получил от вас сразу четыре открытки, в которых вы сообщаете радостную весть о вызове в Калинин. Я обрадовался, что наконец-то вы снова будете в кругу своих…”.
А через неделю командир взвода связи Борис Пыпкин пропал без вести. Его боевой друг Константин Зуев в апреле 1943 г. пишет сестре Бориса Тамаре:
“…Всё, что я узнал о Борисе, — это почти тоже, что я вам уже писал. Самое плохое то, что все, кто был с ним в последнюю минуту, остались в такой же неизвестности. Товарищи, которые видели Бориса перед роковым моментом, рассказывают, что днем 21 февраля он со своими бойцами всё время находился в боевых рядах, прорываясь через крупную линию противника. В 14 часов враг был смят, и часть, где был Борис, соединилась с другой. Видели, как его группа уничтожала противника, в панике убегающего. После этого Бориса никто не видел. Куда он мог деваться? Есть жуткое предположение, что он попал под сильный артиллерийский огонь противника и погиб. Среди опознанных погибших товарищей его не было. Живым попасть в руки врага тоже не мог, не такой он человек. Если бы Борис был убит пулей или осколком, мы бы нашли его тело.
Тамарочка, я никогда не был так подавлен горем, никогда так ни о ком не грустил, как о Борисе. Посторонние этого не видят, но не проходит ни единого дня, чтобы я не вспоминал боевые дела, шутки, весёлый смех Бориса. Суетливый, заботливый, с задорно-весёлыми глазами и непокорным чубом он был мне за родного брата. Ведь у меня, кроме старушки-матери, никого не осталось. Передайте Вашей маме мой большой привет, а правду о Борисе, очень Вас прошу, пока не говорите…”
Остаётся только гадать, кем бы он стал, в кругу какой семьи скрашивал осень жизни. Война убила не только Бориса Пыпкина, но и его потомков.
В семье Крыловых хранится почти неразличимая чёрная фотография, на обороте которой в августе 1942 года написано: “На добрую память родным от их сына Бори и его друга Бэллы. Пусть эта тёмная копия останется светлой памятью для вас”.