Иван осторожно, боясь потревожить спящую Зойку, пошел покурить. Надо ж такому присниться. И ведь
в какой уже раз. Тридцать лет прошло. Сколько всякого бывало, и вот опять ...
Снова приснилась Ване одноклассница. Какая это была любовь? Первая, не первая, только за всю жизнь са-
мая сильная. Первый раз он влюбился в семь лет, в свою учительницу. Это конечно не любовь, такое часто
у многих мальчишек бывает. Тем не менее, хоть и глупое, и наивное, но всё-таки уже мужское чувство.
А вот в шестнадцать, это серьёзно. Все два последних школьных года Ваня ходил как-будто его из-за угла
мешком пыльным хлопнули. Родимчик хватил. Посмотреть в её сторону не смел. Бледнел, краснел, заикался,
а если и осмеливался ей что-то сказать, то уж такую ахинею нёс ... Надо отдать Светке должное, никогда
она над ним не смеялась, по крайней мере открыто, при посторонних. И ведь не дурак был, не тупой. Знал
много. Любой разговор мог поддержать. Но только без неё. А если ... Всё! Язык деревянный, из головы всё
вылетало. Действительно, бе, ме, ага, да, нет, не знаю. ... Если кто оказывал Светке знаки внимания
это не беда, когда она смеялась чужим шуткам, это полбеды. Коробило конечно. А вот если Светка к кому-то
благосклонно относилась ... Ой, как это было мучительно! Всё. Кончилась школа. Иван, как всё детство меч-
тал, поступил в одесскую мореходку. При малейшем, удобном случае, мчался в родной город. Хоть посмотреть
на Светку, ну хоть издалека. Для Ваньки было великим счастьем, хоть за руку её подержать. Два часа на са-
молёте, всего-то два часа. Да три электричкой, да чуть-чуть пешком. Ерунда. На самолёт билет двадцать ру-
блей, да обратно. Итого сорок. Всего четыре ночи на товарной станции вагоны поразгружать. Мореходка, не
гражданский институт. О кормёжке думать не надо. Но зато и задвинуть денёк, другой сложно. Капитан треть-
его ранга Романец прогулов не прощает. К концу недели Иван еле на ногах держался. Откуда силы брались?
... Светка всё чаще была занята. Курсовую надо делать. (Она в институте училась). Тётка заболела, надо
к ней ехать. Она была такой же весёлой. Целовались они так же отчаянно, но вот уже домой она уходила быс-
тро, не оборачиваясь и Ванька уезжал с тяжёлым сердцем. Однажды, не застав её, пошел Ваня бродить по го-
родскому парку. Посидел на скамейке, мысленно представляя, что Светка рядом. По аллее смеясь и прижимаясь
к парню, шла ... Светка. Она была так радостно счастлива, что ничего не замечала вокруг.
Впервые Ваня напился. Хрен с ним, с Романцом. Хрен с ним, с морем. Если даже жить не хочется.
Не любил наверное никогда кап.три Романец, потому и не понял Ваниных страданий. Написал он рапорт. И вы-
шибли Ивана из высшего морского училища.
Встретились они почти случайно. Светка и замужем была такой же весело беззаботной. И опять они целова-
лись, правда не так пылко. Действительно, как говорила Ивану родня, ей всё божья роса и море по колено.
А позови она, хоть шепотом, хоть мысленно (Иван бы услышал) и кинулся бы Ванюша в это море с любой высоты
наперёд зная, что разобьётся. Но Светка не позвала. Ей и без него было хорошо.
Военком, казалось только и ждал окончания Ванькиного "романа". Два года прошли как во сне. Потом Ваня
послесарил годик на заводе и поступил в престижный московский институт. Не из желания стать дипломатом,
а, если не забыть, так хоть забыться и таким образом перехитрить судьбу. Только судьба опомнилась и удари-
ла по Ванькиному загривку ещё больнее. Куратором группы была Катя Анатова. Раньше она работала в райкоме
партии каким-то инструктором. Общественные нагрузки имели все до одного. "Охват" был стопроцентный. По
отчётным Катиным документам, активнее группы не было не только в институте, но и наверное, во всей Москве.
Ей выделили маленькую комнату. (Где ж столько бумаг держать? Обязательства, показатели, планы, отчёты).
На дверной табличке попытались написать: "Анатова Екатерина Борисовна", но, слишком длинно, не поместилось.
Тогда повесили другую - "Анатова Е. Б." Самых активных, т. е. ответственных за ... хрен его знает там чего,
Катя задерживала в кабинете до позднего вечера, до закрытия дешевой рабочей столовой на кирпичном заводе.
Поголодав пару вечеров, "активисты" переписали название кабинета, поставив инициалы впереди фамилии.
Беда подкралась незаметно. Тёплым осенним вечером Иван, Олег Зуев и Витька Ходынский, взяв пару больших
бутылок портвейна, сидели в скверике на набережной, напротив кремля. Полуголодных студентов быстро развезло.
У Ивана и Витьки никаких документов с собой не было. Найдя у Зуева студенческий билет и прочитав название
института, в отделении милиции несказанно обрадовались. Иван с Витькой не только фамилии, мама не могли вы-
говорить. Да милиционеры сильно и не настаивали. Утром им говорили, что надо успеть до конца дня ... Чего
успеть? Куда? Ничего они не поняли, да и головы болели. А через две недели пришла на Зуева "телега" в инс-
титут. Катя объявила экстренное собрание с повесткой дня: - "Исключение из комсомола Зуева О. В." Всё бы
ничего, но исключение в данном случае, вело к отчислению из института. Вся мерзость заключалась в том, что
исключения-то и не предполагалось. Знала об этом одна Катюша Анатова. Какие громы и молнии метала она по
аудитории. Надо было ей показать боевитость комсомольской организации в руководимой ею студенческой группе.
Нетерпимость к таким вот аморальным явлениям. Да и другим, чтоб не повадно было. Олег тоже не шибко беспокоился.
Мастер спорта, он часто ездил на сборы, соревнования. В любом институте это была такая броня, тут уж простят
если не всё, то очень многое. Но хотя бы сказал ... А Ваня понимал в этом мало. И вот дошло до голосования.
Нет, Иван не голосовал "за". Но ведь и "против" тоже. Он сидел закрыв руками лицо. Хуже всего для Ивана было то,
что нашелся один кто был "против". Неприметный Палаткин. Иван даже имени его не знал.
Хотя группа не такая уж и большая. А Екатерине Борисовне это было только на руку. Всё-таки разнообразие мнений.
От жгучего стыда за свою трусость Иван мучился потом долгие годы. Ведь по сути чем рисковал-то? Ничем!
Перешел в другую группу Витька Ходынский. А Ванька, дотянув до сессии, со скандалом забрал документы.
Потом слесарил, шоферил, на экскаваторе работал. "Сходился" несколько раз и легко расставался, не причиняя
зла, обиды и слёз. Пусто было в душе. Пусто и тоскливо. Всё время перед глазами была Светка. Веселая, смеющаяся.
И ни вино, ни радость, ни жизненные перемены не глушили щемящей сердечной боли. Поколесил Иван по стране.
И нигде его никто не ждал. Задержался на одной стройке дольше обычного, квартиру получил. Тоска со временем пригасилась.
Но уже на всё ему было наплевать. Сломалась ножка у дивана - вполне мог бы сделать. А зачем? Для кого?
Подложил кирпич и ладно. Готовить скорее не хотел, чем не умел. В холодную или ненастную погоду приходили знакомые
и полузнакомые собутыльники и, если не могли уйти, так и ночевать оставались.
И вот теперь, вдруг ... Зоя!
Иван тихо присел на край кровати, поправил на Зойке одеяло. Слабый свет далеких автомобильных фар прошелся
по комнате. Колдовским загадочным светом блеснули золотые ободки на тонких шпильках Зойкиных туфелек.
Они стояли на серванте. Ни разу не надетые. Не суждено им было стать ношеными.
Ваня хотел купить домашние тапочки. Мягкие, тёплые. Он только глянул как женщина примеряла эти туфли и
представив их на Зоиных ногах, больше не видел уже ни тапок, ни сапог, ни людей в магазине.
- Девушка, ну посмотрите, может есть чуть побольше?
- Да нет же, женщина, говорю Вам последняя пара. Не мучайтесь, ну как Вы ходить будете?
Женщина упорно пыталась надеть туфлю на полную ногу. Иван чуть не застонал. Последняя пара! С огромным ви-
димым сожалением, женщина наконец-то отставила их. Ваня не дал туфли даже продавщице, проверить парность и,
отказавшись от красивой коробки, сунул за пазуху. Зоя радовалась как ребенок. Всем хороши были туфельки, но
... на два размера меньше. Только Зойка ничуть не расстроилась, скорее наоборот. Сдать их, поменять, она кате-
горически отказалась. Нет и всё. Упёрлась и ни в какую.
- Ты пойми Ванюш, ты когда покупал, не о них, обо мне думал. Видишь какие они тёплые, хотя и блестящие. Это
не просто так. Это в них то, что ты ко мне чувствуешь. Вот если остынут, тогда у нас с тобой всё и кончится.
А туфли мы всегда купим. Так что пусть стоят.
Чуждый всякой мистике, Иван иногда подолгу смотрел на них, но ... трогать боялся.
Зоя хлопнула ресницами, так по-кошачьи сладко зевнула, что у Ивана скулы свело.
- Красивая ты Зоя. За что мне такое счастье?
- Вань, я вижу ты долго не уснёшь. Там, за пакетом с мукой, бутылка стоит. Только один не пей, Сашку позови.
- Зой, ты не только красивая, ты ещё и умная. А говорят, не может в женщине сочетаться красота и ум. Дураки.
Только поздно уже. Три часа. Или рано? Очень бы хотелось, да боюсь Шурик не поймет.
- Поймет Ванюша, поймет. Он стихи пишет.
- Какие стихи? Когда? А ты откуда знаешь?
- Тамара почитать давала. Да он и не скрывает. Он там про собаку написал, я чуть не плакала. Вань, ты во
мне не сомневайся. Я тебе до конца верной буду.
- Зоинька. Иван потерся щекой о тёплое Зойкино плечо. Погоди, а что ж ты, одна будешь?
- Ну где ж я одна? Я знаю, что ты рядом.
Приглушенно стукнула подъездная дверь.
- Ну вот, Серега ихний на работу наверное поехал. Иди, скажи сломалось чего-нибудь или кота у них попроси.
Мыши мол, одолели.
Иван натаскал на тарелку огурчиков из банки. Торопливо покромсал хлеба, сальца. (Сашка сало любит). Снова
присел на краешек. Зойка уже успела уснуть. Век бы так сидеть, но не мог, распирали Ваню чувства.
Спи Зоя. Может приснится тебе удивительное, бесконечное, ласковое море ...
И ... ты ... Прощай Света. Спасибо тебе за всё. И, дай Бог тебе счастья!.
Счастье. Вот ведь какая субстанция. Не объяснимая разумом, не подвластная физическому измерению. Делиться им
надо. Чем больше отдашь, тем больше его останется. А спрячешь, затаишь для себя, скукожится оно, сморщится,
да и пропадёт совсем.
Иван поднялся этажом выше, не решаясь пугать звонком, робко постучал. Дверь, почти сразу, открыл Сергей.
- Это, я, вот. Привет Сереж. Э-э, дай мне кота, а то у нас ось сломалась. Сашу позови.
Серега побрызгал на лицо водой.
- Дядь Вань, повтори ещё раз, только медленно.
Отца пока нет. Он вот только ушел, друга провожать. Дядь Вань, ты чего? Не расстраивайся так. Я ж говорю,
провожать пошел, сейчас вернется. Служили они вместе. А кота бери, вон он на диване валяется. Только ты на
него больших надежд не возлагай. Он у нас зажратый. Уж мышей ловить точно не будет.
- Ёлки-палки, тяжелый-то какой. А он хоть живой?
- Да живой, живой. Видишь зевает.
Иван положил кота на кухонную скамейку, переставив на стол курицу в блюде. Зоя оставила её оттаивать на утро.
Кот зевнул пару раз, попытался было почесать себя за ухом, но видимо от великой лени, только лапой махнул и
отвернувшись к стене закрыл глаза. Иван подивился ещё раз его величине и от нетерпения побежал встретить Сашу
на улице. Он уже и покурил, и вдоль дома прошелся, а Сашки всё не было. Зябко. Не май-месяц. Надо чего-нибудь
накинуть. Тут они и разминулись.
Саша проводил до вокзала Андрея, своего сослуживца по тому далекому, славному, пехотному полку. Они виде-
лись до этого больше десяти лет назад. И в прошлый раз, и сейчас, Саша всё пытался вспомнить его, тогдашнего
и не мог. Конечно, всех не упомнишь.
Они приехали втроём. Саша безошибочно определил "старшего", хотя тот ни о чём не спрашивал. Только внима-
тельно слушал. Приехали, чтоб предложить ещё раз послужить отечеству.
- Боюсь, мои условия вас не устроят.
?! ... "Руководитель" группы удивленно поднял брови.
- Надо оборудовать учебный лагерь в такой же, похожей местности. Обучение не меньше одного, двух месяцев.
Инструкторами должны быть те самые боевики, с которыми вы сейчас воюете.
- Это каким же образом?
- Обыкновенным. За деньги. Им всё равно кого учить, с кем воевать. Дальше. Полная моя самостоятельность в при-
нятии решений. Оперативное подчинение артиллерии и авиации. Солдаты-срочники, только в тыловом обеспечении.
Мой оклад, не меньше прожиточного минимума, выплачивать жене день в день, без задержек.
- Да, Александр Николаевич, я от Андрея много о Вас слышал, но как-то не верилось. Последнее требование я бы
выполнил с лихвой, а вот назначить Вас командующим группировкой, у меня нет полномочий.
- Ну вот как Вы их получите, милости прошу.
С Андреем, Саша прощаясь, задержался.
- Опять туда поедешь?
- Наверное. После отпуска.
- Ладно. Башку под пули не подставляй. И солдату не давай. Лучше вбей его в землю кулаком, чем это сделает
бандитская пуля. Обнялись.
- Бать, Иван приходил, просил тебя зайти. У него там земная ось из-под кровати вылезла. И кота зачем-то взял.
- Так. Тут или Ваню от семейных радостей сильно плющит, или я ничего уже в жизни не понимаю, или одно из двух.
Только кот-то ему зачем? У меня тоже с Томкой не всегда всё получалось, но, чтоб котяру в помощники брать?...
Серег, ты живого, влюблённого сексопатолога видел?
- Я и просто живого никогда не видал. Ну вы даёте, отцы. В три часа ночи.
- Приземлённый ты какой-то, Серега. Нету в тебе полету. Скушно с тобой. И чего только в тебе дочь моя нашла?
Серега фыркнул, ещё раз умылся и, мотая головой, ушел спать.
Входили в дом молча, стараясь не шуметь, в радостном предвкушении. От грохота, оба чуть не присели. Потом
упало что-то телесно мягкое. Иван бросился в комнату. Ничего. Зоя спокойно спала. Пожал плечами, потёр лоб.
- Не знаю как земная ось, а меридиан Ванюша, кажется лопнул.
... На столе, на полу лежала растерзанная, наполовину съеденная курица. Кот облизываясь, сидел на табуретке.
Лишь лёгкая досада читалась на его довольной морде и никакого страха.
- Сань, ты правда стихи пишешь?
- Нет Вань, не пишу. Пишут ..
- Пушкин?
- Ну Пушкин конечно, Есенин. Но они раньше писали, а сейчас Евтушенко, Женя Жабчикова. Да много кто, всех не
перечислишь. А я не пишу, балуюсь. Так, накропал десяток. Бывает, накатит иногда. Хотя, дело не в количестве.
Вот у Евтушенко. "Дай Бог" называется. Вот одно это написал, уже считай, жизнь удалась.
- Саш, слушай, научи.
- Не, Ваня, не смогу. Научиться конечно можно. А вот научить? Я, по крайней мере, не могу, не умею.
- Неужели так трудно?
- Вань, не знаю как другим, а по мне, так, полком командовать легче.
- Ну, а вот ... как ... ты, когда, за Тамарой ... ухаживал?
- А-а, нет, я понял, нет. Когда у меня от Тамарки крыша ехала, мне не до стихов было.
У меня на них уже просто сил не оставалось.
- Неловко сказать, а мне стихи писать хочется. Чтоб Зойка удивилась. Да где талант-то взять? Не одобряешь?
- Наоборот. Ты, если коряво получится, не отчаивайся. Главное Ваня не в рифме, если уж о стихах говорить,
главное, чтоб от души. Да вообще и не обязательно стихами. А вообще-то Ваня, не знаю я, что главное. Слова,
они сами откуда-то берутся, когда ..., когда очень хорошо к кому-то относишься. А я тебе сейчас Ваня, завидую ...