Из воспоминаний Марии Ивановны Лёлиной
Я уже умела читать, писать и считать, но учиться меня не брали: годами не вышла. Однако, каждое утро, взяв карандаш и тетрадь, я бежала в школу. Из-за приоткрытой двери я подсказывала не только первоклашкам, но и третьеклассникам. Оба класса занимались в одном помещении. Время от времени учительница подходила ко мне, делала внушение и запирала дверь. Не помогало. В конце концов, я добилась заветной цели: стала школьницей.
Однажды на перемене я уселась за учительский стол и стала выводить на промокашке: “Отлично”, “Хорошо”… Я умела копировать любой почерк. Обнаружив во мне эту способность, ребята попросили поставить им отметки в классном журнале. Учительница точками пометила фамилии учеников, которых собиралась вызвать к доске. Начался урок. Антонина Васильевна глянула в журнал и обомлела: вместо точек стоят оценки, выведенные её рукой. Учительница всё поняла и однажды неожиданно вошла в класс, когда я вновь старательно заполняла журнал хорошими отметками.
— Так делать нельзя!
— Но они просят…
— А разве они отлично знают предмет?! Ты его знаешь, они — нет…
Во время войны секретарь сельсовета пошла в декрет и попросила её заменить. Ночью она внезапно родила, так что мне пришлось самостоятельно во всём разбираться. Надо было подавать отчёт. Я босиком обегала правления колхозов, чтобы собрать необходимые данные. Председатель сельсовета одобрил составленный мною документ. В райисполкоме, куда я приехала, не поверили, что пятнадцатилетняя девчонка могла проделать такую работу. К тому же я написала отчёт почерком секретарши. Видя мою настойчивость, дали листок:
— Сделай с него копию.
Я скопировала страницу, исписанную каллиграфическим почерком. Когда подала бумагу руководителю исполкома, тот от удивления потерял дар речи. Я до последней закорючки в точности повторила всё, что было на листе. Так я доказала свою правоту. Мне дали талон на обед, а на прощание предложили:
— Если понадобится помощь, звони нам.
Вернувшись домой, я продолжала выполнять работу секретаря. Выдавала справки, собирала данные по вспашке и севу, вела учёт родившихся и умерших… Для сбора сведений приходилось много бегать по окрестным селам. Работала я до шести вечера, а потом бежала убирать скошенное утром сено.
Как-то я полезла в ящик стола за печатью и обнаружила списки людей, подписавшихся на облигации военного займа. Председатель сельсовета по своему усмотрению распределил, кому на какую сумму подписаться. От обиды у меня перехватило дыхание. Моя больная мама не работает, я получаю всего шесть рублей, а нам предстоит заплатить по двести рублей. Зато себя глава сельсовета подписал всего на сотню. Я перечеркнула лист с фамилиями членов нашей семьи и положила обратно. Обнаружив мою проделку, председатель сообщил, куда следует. Через несколько дней вошел уполномоченный и обратился ко мне:
— Ты — враг Советского Союза, сорвала кампанию подписки на военный заём. Вставай, мокрая курица, поедем в милицию, а затем в тюрьму.
— Ничего я не срывала... — По параллельному телефону позвонила в исполком и всё рассказала. Меня попросили передать трубку уполномоченному, которому приказали:
— Везите сюда все листы и приезжайте сами вместе с председателем сельсовета. — Так я избежала ареста.