Как порой необходимо ружье, для защиты от нападения хищников,
На Камчатке, теплым мартовским утром, мне пришлось добираться до долины гейзеров пешком по свеже-припорошенной дороге, проложенной трактором в глубоком снегу от основной трассы. Снега выпало много, так что домов до самых крыш не было видно. Прокопаны одни проходы от дверей до калитки, да трубы дымят прямо из снега.
Меня окружили дивные голые сопки, вершины которых покрыты зеленым стелющимся кедрачом, да редко растут корявые, низкорослые «железные» березы.
Ослепительная белизна снега, в лучах взошедшего солнца и хорошая дорога, неизвестно куда, подняла настроение.
С противоположной стороны долины поднималась высочайшая гряда действующих вулканов.
Авачинская сопка курилась белым столбом. Склоны некоторых сопок рельефно обрывались, обнажая скалистые бока, занесенные снегом. Дорогу пересекали во всех направлениях лисьи и заячьи следы. Хотелось петь, что взбредет и что увидишь, как какой нибудь коряк.
За поворотом меня насторожили отпечатки следов мощных лап, пересекающих мой путь. На высокой обочине я их хорошо рассмотрел: подушечки чуть вдавились, а мощные когти сделали угрожающие углубления после прыжка на сугроб.
«Похоже на большую рысь» — подумал я, оглядываясь на ближайшие деревья, где она могла бы разместиться.
Вдали дороги показался дымок от печной трубы, да испуганный заяц пронесся мимо по твердому насту в ореоле искрящихся снежинок над стремительным движением длинных задних лап.
«Значит рыси не до нас», — успокоился я и подошел к проходу во двор. Навстречу вышел хозяин, в пиратской бороде и шерстяной шапочке и почему то в шортах.
Поздоровались. Я спросил про дорогу и про рысь.
Он же сначала пригласил в дом.
Вошли внутрь ухоженной боковой комнаты. Я изумился ее нарядности. На полу лежала шкура белого медведя. Такая же, только бурая, висела на стене, над диваном. В углу стоял кедрач, увешанный фотографиями: охота на котиков, каланов. Два моржовых желтых клыка крепились к косой полке. В другом углу развесисто стоял китовый ус и гигантская раковина ракушка. У входа висела винтовка.
Разговорились. На гейзеры рекомендовал одному не ходить:
— Провалишься в снежный наст и — в кипяток. Потом ищи.
От предложенного мною глотка спирта отказался: не пьет зверобой, отпил сполна свою долю.
— А вот крепкого чайку для согреву попьем.
И он разлил из черного от копоти чайника дымящийся кипяток.
— Промыслом в море не занимаюсь уже год. На местной спортивно оздоровительной базе инструктором устроился.
— Она здесь рядом. Можете отдохнуть. Лыжный инвентарь есть, да и места здесь прекрасные: речка горячка и водопады. Путевку однодневку организуем. А рысь похаживает вокруг. Красивая …
Он ненадолго выходит в чулан и приносит большую запечатанную банку с красной икрой.
— Чай будем пить, закусывая красной соленой икрой с лепешками. Для завтрака лучше не придумаешь!
— В это лето река была переполнена кетой, — продолжал он. — От медведей спасу не было. Пришлось одного косолапого завалить: полез на ульи. Теперь вот висит смирнехонько.
Поблагодарив за гостеприимство и отличный завтрак, я пошел с его запиской в администраторский домик за путевкой. Встал на лыжи и покатил вдоль черной не широкой речки в снежных берегах, на больших валунах которой наслоились высокие снежные шапки.
Наст хорошо держал лыжню между сужающихся сопок. Становилось жарко и я разделся по пояс, чтобы загореть и пошел к водопадам.
1972 год Петропавловск-Камчатский.