Глава 10. Дама с камелиями из Сибири!

            
 ВРЕМЯ А.Дюма: ПРИБЫТИЕ В АСТРАХАНЬ
 
        Дюма продолжал писать сыну-Александру во Францию:

"Прибыв в Астрахань, я немного поохотился на берегах Каспия, где в таком же изобилии водятся дикие гуси, утки, пеликаны и тюлени, как на Сене – лягушки и каменки.

Возвратясь, я нашел у себя приглашения от князя Тюмена и от начальника астраханского карантина господина Констант – с дочерью которого я познакомился еще по дороге в Москву.

Видимо, это приглашение и было ангажировано ею.

 Я немедленно отправился и был очень удивлен, что начальник карантина - такая высокая должность в Астрахани – это как наш Министр Внутренних дел – он заведует всеми таможнями и медицинскими службами, защищающими граждан от эпидемий, которые здесь не редкость.

Его дочь – Мари очень напомнила мне твою дорогую Мари Дюплесси своей необычной красотой, изысканностью, экзальтированностью и фантастическим характером.

 Очень, очень милая высокая блондинка, полуфранцузского происхождения – Мари Констант.

Когда я вошел…

Она была чуть слабее, чем окружающее общество, поэтому лежала на диване. Лет ей было около двадцати восьми-двадцати девяти, но выглядела она на двадцать три-двадцать четыре. Она была стройна, как англичанка, грациозна, как парижанка, томная, как азиатка, музыка ее слов звучала подобно голосам эльфов из сказочного мира.

Она была так загадочна в своей печали. Она столько настрадалась в Сибири"…

         Дама с камелиями из Сибири!"
   "Мари Дюплесси" – повторял я восторженно.

– "Я не должен дать ей погибнуть! Дама с камелиями из Сибири!" – романтизм в реальной жизни.

Не ты ли был защитником и создателем этого возвышенного и бесконечно-трогательного стиля жизни, стиля в литературе?
 
  Встреча прошла прекрасно!

 Имя Мари и французская речь звучали, как музыка.

Я пригласил их с сестрой на бал в благородное собрание. И там они очень весело провели время в моем обществе.

        "Как интересны эти русские или полуфранцузские дамы! – продолжал он свою мысль -

Сколько неожиданностей приносит это сплетение кровей!


      При звуках польки или мазурки эта ленивая дочь востока оживлялась и начинала танцевать, живая и легкая, как дитя Севильи.

 В моменты сильного возбуждения, казалось бы, этой женщине не свойственного, ее облик менялся, как и поведение: бархатистые глаза, скорее томные, чем живые, обведенные темными кругами, сверкали, точно грани черного алмаза; лицо, цветом напоминавшее лепесток камелии, начинало светиться карминовым цветом, заставлявшим бледнеть розы, запах которых она вдыхала; нос, необычайно тонкий, расширялся, губы раздвигались, обнажая зубы, мелкие и белые, созданные скорее для угрозы, чем для поцелуя.
 
    Перед уходом из этого очаровательного семейства я написал дочери мадригал:

Распоряжается Господь судьбою каждой:
В рождены в глуши, мир одарив однажды
Улыбкой неземной и взором колдовским.
Так стали обладать пески счастливой Волги
Одной жемчужиной, а степь – цветком одним.
 
       Я был вознагражден улыбками, которые ничуть не стали хуже оттого, что сияли не в Париже, и мне, в ответ была подарена, как французу, песенка, исполненная почти  в приступе прелестного отчаяния, которое было ей свойственно, по ее же экзальтации.

Что же касается творческих качеств нашей поэтессы, мне бы очень хотелось дать тебе представление о таланте, но единственное, что я могу сделать, а моих возможностей здесь будет явно недостаточно, - это как-нибудь переложить в рифму перевод этого, написанного ею стихотворения.

Взгляни на карту, найди Астрахань, вспомни - о ее жизни в Сибири и ты увидишь: за сколько лье от нашей цивилизации родился этот северный цветок, орошаемый ледяными водами Волги и склоняющийся под суровыми ветрами Сибири!
    
   Не удивительно ли находить повсюду поэзию, общий язык больных сердец?

Я буду собирать песни любви повсюду, куда ступит моя нога, и издам их, эти несхожие меты человеческой страсти, одинаковой на всех широтах, под названием "История сердца".

 И одной из первых я поставлю эту "Французскую песенку":

Покуда пламя есть
Горит огонь любви,
Горит огонь любви -
Огонь смертельный...

Он даст тебе тепло,
Он даст тебе уют,
И свечи все зажгут,
Огонь священный...

Семейное тепло -
Мечтаний всех предел,
Мгновений яркий свет,
Как  вспышки молний,

Я молнией была,
Она - глоток тепла,
Уют тебе дала -
И свет камина.

Женщина -страсть
И женщина-мать,
Как разделить,
И как сочетать?

Горит письмо любви,
Жгут нежности слова,
Коварства и расчета
Слезы льют...

Ей - славы торжество,
Мне - горечи глава.
Меня же отпоют.
И осмеют....

Женщина -страсть
И женщина-мать,
Как  разделить?
И как сочетать?

Пред логикою страсть -
Пустая ипостась,
А в страсти –
Нету логики коварной.

Жениться по любви –
Безумье и напасть:
Страсть все разрушит
Силой ураганной.

Женщина -страсть
И женщина-мать,
Как  разделить?
И как сочетать?"
   
         Автором этих милых, по смыслу, и горьких, по трагедии, слов - была все та же Мари!

- Ах, милый сын! Какая бы была всепобеждающая литература, если бы можно было соединить навсегда эти два народа, эти две культуры!
   
 Я так надолго застрял в Астрахани, что даже твое письмо догнало меня.

Локруа сказал: "Из Астрахани не возвращаются". Был момент, когда я подумал, что Локруа – пророк из пророков.

Момент, когда мне показалось, что я заперт здесь на всю зиму, а не только на прошедшее роскошное лето…