В Скурче гостя из России встречали Марек Марецкий, моложавый, элегантный мужчина и его жена, Кристина, безликая блондинка. Они вышли на крыльцо нового кирпичного дома, сверкающего глазами огромных итальянских окон. Дом был небольшой и половину гостиной занимали символы «Солидарности» - транспарант через всю комнату, огромное знамя Польской Республики и выставка фотографий, отображающих борьбу вольного профсоюза за свободу и демократию. Среди всего этого политического символизма стоял стол с аккуратно разложенными на нём документами.
Марек показывал фотографии людей с флагами и транспарантами, рассказывая о произошедших событиях. Кто-то дрался с полицией. Другие внимательно слушали выступающего на митинге Леха Валенсу. Третьи громоздили из мебели, бочек и разного хламья баррикады. Во время экскурсии холённое лицо Марецкого покрылось лёгким румянцем. Белокурая супруга с любовью и гордостью смотрела на своего пассионария. Детей в доме Степнов не заметил, но спросить постеснялся, боясь поставить хозяев в неловкое положение.
За чашечкой кофе возбуждённый Марецкий сообщил, что в своё время пострадал от коммунистических спецслужб, неоднократно арестовывался, но коммунистам не удалось его сломить.
- Я ненавижу коммунистов и до конца буду с ними бороться! – патетически произнёс лидер местной организации «Солидарность».
- Я – коммунист! – брякнул ни с того, ни с сего Степнов.
Марецкий вздрогнул, закашлялся и, прикрывая рот ладонью, смущённо произнёс:
- Среди коммунистов есть и порядочные люди, но их очень мало, и не они делают погоду.
Белокурая хозяйка, как оказалось, школьный учитель русского языка, решила разрядить политическую обстановку чисто по-женски и получилось, как всегда это бывает у женщин, мудро.
- Господин Степнов, вы скоро опять приедете к нам в гости. Я хотела бы сделать вам заказ на позолоченный столовый набор ложек, вилок и ножей, на такой, который вы подарили Дануте Ланговской. В польских магазинах после либерализации цен стало совсем пусто и всё страшно дорого. Сколько это стоит? Я сейчас дам деньги.
- Не надо. Авансов не беру. В наше бурное время всё может произойти. Вдруг в России появиться своя «Солидарность» и коммунистов перестанут выпускать за границу, а ещё хуже - посадят в тюрьмы! –с шутливой интонацией в голосе ответил Степнов.
- Это будет не так скоро, - вполне серьёзно произнёс Марецкий.- Мы в Польше ещё в самом начале демократической революции, а огромная Россия ещё дольше будет раскачиваться.
Он задумался и спустя пару минут назвал причину:
- У вас почти всё активное население вовлечено в коммунистическую партию. Вам несомненно для ускорения демократического процесса понадобится помощь из-за границы. Я договорился, чтобы мои друзья из «Солидарности» встретились с вами в Гданьске. Наши контакты могут быть взаимно полезны.
Члены «Солидарности» встретили Степнова и Тадеуша в тесной полуподвальной комнате жилого дома, не далеко от Гданьской судоверфи. Встреча была похожа на тайное собрание. Говорили тихо, курили, задавали друг другу вопросы. По очереди выходили дежурить на улицу. Совсем, как на тайной сходке РСРП(б) из фильмов про Ленина. Среди собравшихся присутствовал переводчик, но русский язык он знал плохо и не успевал за разговором. Поляков интересовало всё – от личности Горбачёва до освещения польских событий в российской прессе. Особенно, они хотели услышать об отношении простого народа в России к «Солидарности». Степнов порадовал их, сказав, что в России сочувствуют «Солидарности» и уважают её лидера Леха Валенсу, что Горбачёв обещает провести выборы в Советы на альтернативной основе, что рядовые члены КПСС хотят демократизации партии, что многие в России возлагают большие надежды на гласность и перестройку общественной жизни в своей стране.
- Они снова обманут народ. Им нельзя верить. Их надо гнать в шею! – выкрикнул пожилой поляк с уставшим лицом. – Ни в коем случае коммунистов нельзя оставлять у власти, даже если они публично раскаются. Они так устроены, что они не могут, говоря одно, не делать другого. Коммунистам нужно запретить занимать государственные должности.
- Но это то же самое, что сделали большевики, придя к власти. Они, практически, запретили бывшим царским чиновникам, офицерам, крупным специалистам занимать командные должности. Белую гвардию допускали к руководящим должностям в исключительных случаях, затем репрессируя их в обязательном порядке. Ленин сказал, что в России кухарка научится управлять государством. Вот и науправлялись. Вы этого хотите? – возразил Степнов.
- А вы хотите повторения сталинских лагерей, расстрела рабочих, подвалов НКВД? – вскочил с места усталый.
Его успокоили, усадили на место. Закурили. Курили так много, что некурящий Степнов стал задыхаться. Выручил его дежурный, вошедший с улицы. Он что-то шепнул на ухо усталому, и тот обратился к гостю из России:
- К сожалению, встречу придётся закончить. Завтра у нас переговоры с городской властью по вопросу финансовой поддержки Гданьской судоверфи. Надо подготовиться. Они хотят её обанкротить и разогнать рабочих.
Он снова скочил со своего стула и выкрикнул, глядя на Степнова:
- Ничего у вас не выйдет, товарищи коммунисты!
На прощанье усталый повязал на шею Степнову серый галстук, узкий как клинок, с двумя полосками наискосок – белой и красной.