Это случилось внезапно. Тяжелые грозовые тучи, невесть откуда взявшиеся, укутали небо гигантским черным платком. Налетел ветер. Завертелись по двору, поднимая пыль, тысячи смерчей; стрела Перуна, сверкнув, упала на окраину города - в молодой подлесок, который тут же занялся нестройным, веселым пламенем. И ударил о землю дождь. Тяжелые раскаты грома, не медля, прошлись по округе, отразившись в каждом стекле, а прошлогодние листья, кружась в диком, неистовом хороводе, взметнулись вверх - и там, совсем уж на высоте, над крышей княжеского дворца (или терема, как по-старинке продолжали его называть), рассыпались причудливым фейерверком.
Святополк, которому как раз сегодня исполнилось десять лет, (отчего и сидел он с друзьями за столом, уставленным всевозможными яствами), вскочил с лавки, едва не опрокинув на пол какой-то кувшин, и подбежал к окну. Что не говори, а не каждый день случается нечто подобное. Тут тебе и молнии, и вихри, да ещё и пожар в придачу. Позади – он не столько увидел, сколько почувствовал – столпились Яромир, Всеволод и другие ребята, заглядывающие ему через плечо, и совсем уж готов был уже сорваться с чьих- то уст призывный крик «Айда!», влекущий на улицу, но…Тут произошло следующее: в залу вбежал сокольничий Мил, а следом за ним пара здоровенных молодцов - старшие братья Яромира - близнецы Велес и Хорс, названные в честь святых покровителей города. «Детей в подпол!»- страшным голосом прокричал Мил. Няньки, услышав сей грозный окрик, бестолково заметались, перепугано сбились в кучу, и лишь Весена, осознав быстрее других, что стряслось нечто ужасное, подхватила на руки самых маленьких и, толкая остальных, устремилась к выходу, по пути отдавая приказания окаменевшим от страха прислужницам – Юне и Ладе.
А дальше все понеслось так сумбурно и скоро, что Святополк впоследствии ничего и вспомнить не мог, сколь не старался. В памяти задержалось только одно: он торопливо, понукаемый Весеной, перебирает ногами, а сам все смотрит и смотрит, и не может отвести взор от мечей, которые сжимают в руках Мил и братья. А с мечей струится и капает на пол тяжелая багрово-черная кровь.
«Откуда же кровь? Да что же это? Ведь просто дождь… Или непросто… Или не только… А может с самими Перуном и Даждьбогом схватились братья Яромира? Да нет, ерунда! И где мама? И отец?» Мысли теснились, толкались в голове юного княжича, но не было на них ответа. Не мог знать он тогда, что происшедшее навсегда перевернет его жизнь, лишит его раз и навсегда всего, что дорого и любимо.
Ведь, конечно же, нет, не с Перуном и воинством небесным сошлись в поединке сокольничий и братья. Все было гораздо прозаичнее и хуже. На город напала орда – войско мокинзарского хана Аграмбы по прозвищу Бухнадар, что означало – «Всесильный». Сторожевые дозоры, к сожалению, не успели предупредить княжескую дружину о набеге. Попросту не готовы оказались они к войне, и были сметены бесчисленной конницей степняков. Только князь Ратибор, отец Святополка, с горсткой верных воинов некоторое время продолжал сдерживать натиск врага под стенами города. Но скоро и они были убиты один за другим.
Так пал великий Рудан - стольный град княжества Роц, издревле славный своими искусствами и ремеслами и долгие годы уже не помышлявший о сраженьях.
Враг же, вдосталь помародёрничал и двинулся дальше, захватывая страну. А горе и смерть шли с ним рядом. Полыхали дома и поля. Уводились в полон и погибали люди. Дружинники, прослышав о смерти князя, хоронились в лесах. И к концу лета сопротивление почти угасло. Только в Лукоморске, на самом краю роцкой земли, у берега Синего моря, остался его небольшой очаг. Там, создав неприступный форпост, засели братья Велес и Хорс и их соратники, которые поклялись во что бы то ни стало продолжить борьбу. Бухнадар сначала распорядился осадить город. Но после махнул рукой и оставил остатки гридников в покое, так как особой угрозы для мокинзарского владыки они не представляли…
Время шло – тяжелое и горькое время. Ратники, скрывавшиеся по лесам и болотам, постепенно возвращались под крыши своих домов. Поникшие и павшие духом, пытаясь безуспешно гнать чувство вины, они закапывали свои мечи и брались за дела. И когда закончилась голодная и суровая зима, и Хорс вновь приблизил лик свой к земле, на полях, как и встарь, закипела работа. А там уж и до первых всходов было недалеко.
Так что жизнь продолжалась. И все оставалось почти таким же, как прежде, если не считать того, что отныне каждый город был обязан платить Бухнадару дань. И эта дань исправно собиралась. А, кроме того, под запретом оказались все старые праздники. Отныне нельзя было в новый год принести в дом охапку луговых трав да сосну душистую, чтобы наполнили они воздух ароматом цветов и смолы, а сердце предвкушением счастья. Нельзя стало молиться своим богам – даже Триединому.* А на месте златоверхих храмов, стоявших в этих краях испокон веку, поставили по приказу Бухнадара капища демона Таджмора, торжества в честь которого нужно было справлять обязательно… Увы, но этот бесовский праздник оказался не единственным нововведением. Непременного веселья требовали от людей так же в день рождения самого Владыки. И это ещё было полбеды. Самое же мерзкое заключалось в том, что праздником отныне считался также день рождения любимой собаки Бухнадара. И некоторые поговаривали даже, что пес Владыки - как раз-то и есть проклятый демон Таджмор,* но это, конечно, была уже полная чепуха.
Постепенно, однако, порядки стали смягчаться. Что вызвано было, видимо, отчасти тем, что народ почти не роптал, отчего Аграмба имел повод успокоиться, а отчасти (или же вследствие первого) тем, что Мокинзарский тиран перебрался в Гринуэлл и забрал с собой основное войско. Оставив в Роце только небольшие отряды, одетые в рыжие кафтаны, и - под их защитой - спесивых наместников да вороватых данщиков, бывающих в роцких городах наездами. Так что несколько лет спустя, на улицах городов и сел вновь стали слышны старые песни. А кое-где возникали даже изваяния древних богов и начинали отстраиваться трёхглавые храмы. В общем, народ привыкал жить под игом, но мало-помалу уже подрастали те, кто совсем скоро мог бы взять в руки меч и наконец-то вернуть стране её былую свободу.
Примечания к прологу:
*1). Триединый (или Триглав) – верховный бог, имеющий три ипостаси: Святовит, Свентовит и Белбог.
2). Обычно Таджмор изображался с собачьей головой.