Естественно задаться вопросом: а где был в это время Хирон?..
Знаю одно (что бы ни утверждали другие): на роковой свадьбе Пирифоя его не было.
Почему – точно сказать не могу.
Возможно, его не позвали, поскольку он не состоял в родстве с женихом и невестой. Хирон, ещё раз напомню, был Кронидом и никоим образом не происходил от нечестивого Иксиона. С другой стороны, если приглашали всех богов, то почему не пригласили его, который тоже был богом?.. Это трудно себе представить. Буйным нравом он не отличался, и ожидать от него каких-либо козней тоже не приходилось.
Я думаю, Хирона всё-таки пригласили, но он нашёл предлог отказаться, потому что не испытывал к Пирифою ни малейшей симпатии. Ведь этот могучий герой прославился на всю Элладу своими бесчинствами, по сравнению с которыми выходка Эвритиона была всего лишь грубой мужицкой шалостью. Кстати, похищать женщин для насильственного с ними соития было вполне в обычаях тогдашних двуногих, включая неразлучную парочку – Тесея с Пирифоем, за что последний, в конце концов, и поплатился: зарвавшийся сластолюбец покусился на владычицу Персефону и живым из Аида уже не вышел, хотя его пытались вызволить оба дружка, и Тесей, и Геракл. Но всякой наглости должен быть поставлен предел.
Словом, я не верю домыслам о том, что Хирон мог присутствовать на этой свадьбе и принимать участие в побоище, как это иногда изображают поэты и художники, не дающие себе труда вдуматься в живописуемое. Мне знаком один французский рисунок (автор – Жан Ало, 1820-е годы), где, якобы, Тесей бьёт дубиной Хирона – ну, это вообще за гранью всяких понятий, даже с точки зрения тогдашних «героев»: смертный никак не мог поднять руку на бога, и тем более – на почтенного наставника целого поколения юных аристократов…
http://kentauris.livejournal.com/179997.html
Это было бы почти то же самое, как если бы Тесей шарахнул палицей по голове самого Зевса.
Не верю.
Не было там никакого Хирона.
А если бы был, спрашиваю я себя ныне, могло ли бы что-нибудь измениться?
Трудно сказать.
Хирон являлся, ещё раз напомню, пророком, предсказания которого основывались не на смутном предчаянии, а на точном расчёте. Похоже, он заранее знал, что пир закончится кровью, и понимал, что никто не в силах предотвратить неизбежное. Участвовать же в этом он не желал ни с какой стороны. Ибо не защищать своих было бы столь же дико и безнравственно, как и поддерживать ненавидевших наше племя двуногих. Хирону было больнее, чем прочим: среди гостей ожидались и те, кого он радушно принимал у себя, с кем делился думами и знаниями, кого считал своими учениками – да что учениками, там был его внук Пелей!…
Возможно, предвидя появление гонца от Пирифоя, Хирон предпочёл удалиться из дома, дабы и не принимать приглашения, и не обижать соседа нарочитым отказом.
Так или иначе, но о случившемся он узнал, когда предпринимать что-либо было уже поздно. И, к несчастью, оправдались его наихудшие опасения: из пьяной драки по ничтожному поводу выросло, вкормленное пролитой кровью, лютое чудовище неукротимой обоюдной вражды.
Единственное, что ему оставалось – это убедить обе стороны заключить хотя бы худой мир и перестать уничтожать друг друга при каждом удобном случае.
Хирону удалось уговорить кентавров отступить подальше от границ человеческих владений, дабы не подавать лишних поводов к распрям. Ведь отныне любое происшествие у людей (пропажа скота, убийство и ограбление одинокого путника, изнасилование загулявшейся в одиночестве девушки) объяснялось коварными проискам кентавров. Иногда кентавры и впрямь безобразничали, но часто виноваты были сами люди, среди которых всегда хватало воров, разбойников и насильников. О том, что в равной мере от людей страдали и кентавры, человеческие источники умалчивают, однако я не склонна думать, будто с их стороны не происходило ни убийств, ни похищений, ни истязаний.
Всё это было чревато большой войной, которую Хирон надеялся предотвратить, разведя противников подальше друг от друга.
Он, похоже, надеялся, что время остудит горячие головы, а осторожные и щепетильные переговоры о признании взаимной вины и зачтении взаимного ущерба приведут к пониманию совершившегося как досадного недоразумения.
Кентавры послушались мудрых советов Хирона, но прежнего мира, когда оба племени земнородных спокойно общались и даже дружили, восстановить не удалось.
Люди возненавидели нас и, с подачи крикуна Пирифоя, объявили животными, неспособными к цивилизованному общению.
Хуже того, недоверие поселилось и между самими кентаврами.
Некоторые пожилые кентавры осуждали поступок Эвритиона и полагали, что его следует выдать людям для наказания, и тем самым положить конец начавшейся вражде. Другие категорически возражали против этого, полагая, что люди неспособны оценить столь великодушного шага, и непременно сочтут выдачу Эвритиона признаком слабости, – а значит, гонения лишь усилятся.
Эвритион, пока длились все эти споры, предпочёл скрыться.
О его дальнейшей судьбе ходили разные слухи – якобы, он, скитаясь по Элладе, продолжал домогаться любви человеческих девушек, сватаясь то к одной, то к другой (среди его пассий называли даже Деяниру!), – но в конце концов был убит Гераклом.
Оставшиеся в Фессалии кентавры не считали себя виновными, особенно те, кто не присутствовал на свадьбе Пирифоя или не собирался принимать участие в побоище, но получил тяжёлые раны и увечья, – или потерял родственника.
Молодёжь стала поговаривать о том, что надлежит собраться с силами и отомстить людям за продолжающиеся с их стороны преследования и бесчинства.
Старейшины не могли прийти к согласию между собой: обида жгла нестерпимо, но они понимали, что война не сулит никому ничего хорошего, поскольку боги совершенно явно поддерживают двуногих, что бы те ни вытворяли, ибо двуногие поклоняются олимпийцам, а кентавры – лишь признают их существование, и не более того.
Некоторые кентавры выступали за полный разрыв отношений с человеческим отродьем. Никаких хождений в гости, никаких переговоров, никакого обмена дарами и товарами, – и никакой помощи в случае несчастья.
Если бы совет племени принял такое решение, даже Хирону пришлось бы подчиниться, но единодушия в тот раз достигнуть не удалось, поскольку против раздувания распри выступали влиятельные кентавры, у которых имелись давние связи с людьми, дружеские, родственные или деловые. Эту партию, если можно применить к нам такое слово, возглавлял сам Хирон, полагавший, что объявлять всему человечеству войну из-за одной-единственной пьяной стычки – глупо и опрометчиво, и нужно, напротив, проявить благую волю и воздержаться от мщения.
Помимо Хирона, подобные взгляды разделяли миролюбивый кентавр-музыкант Крот, проводивший большую часть времени с Музами и друживший с Орфеем, – и Фол, живший недалеко от Хирона и водивший приятельство с Гераклом.
После очень длительного обсуждения и трудных переговоров возобладало здравомыслие, и вождём был избран Фол, который пользовался всеобщим уважением и доверием. Хирон, как всегда, не желал принимать на себя никаких властных обязанностей, подчеркивая тем самым свою особость (действительно, звание вождя по сравнению со статусом живого бога выглядело бы несколько комично).