Дембельская лихорадка! Ей кто как, но переболели все. Лихорадка эта выражается в поисках бархата для альбома, изготовления брелков из патронов, добывания или изготовления шинелей "с нуля" и так далее. Я, было, от такого дела решительно отмежёвывался, решил: в чем ходил, в том и пойду домой. И то не удержался. Стоял дежурным по роте, и нет, чтоб спать, решил шинель сделать. Берется шеврон, берется простыня, отрезается энное количество кусков и начинается технологический процесс: полиэтилен-простыня-утюг. Остыл бутерброд, и все по-новому. Вся бытовка уже провоняла, а результат не впечатляет. Ладно, тогда хоть начесать шинель надо бы.
Итак, дневальный стоит в моей шинели, а я брожу вокруг с железной щеткой. Хорошая щетка, если бы в этой шинели хоть немного ворса еще оставалось, все бы было здорово. Но пальто мое, раза в три больше меня прослужившее, никак не хочет становиться пушистым и мягким. А, хрен с ним со всем! Идите вы в задницу со своими затеями, плевал я на ваши обычаи! Дневальный снимает шинель и отправляется спать.
И, пожалуй, всё. Честное слово, все. Даже в тот момент, когда последние антенны скрылись за лесом, солнце не стало ярче, а снег не стал теплее. И Питер тоже не принес большого кайфа, несмотря на честные попытки мои его прочуять. Было скорее безграничное удивление и странное состояние, когда не о чем думать. О чем еще говорить? О том, как в поезде мне над ухом два часа распевал Сергей Минаев и прочие токинговские ученики? Или как я шел пешком по ночной Москве, а навстречу пробежала рота – может на зарядку выгнали? Как недели три меня не отпускала неизвестно откуда взявшаяся злоба на каждого встречного? Как я, рассказывая друзьям армейские байки, особенно громко матерился, если рядом были женщины или военные? Конечно, можно и об этом, но это уже совсем другая история, для которой нужен другой рассказчик.