Сергей Скопинов
История СССР в биографиях главных вождей
Под именами персонажей этой истории подразумеваются не конкретные физические лица, существующие или уже нет, а только те потрясающие здравое сознание образы, которые сформировались в процессе длительного промывания мозгов автора, кристально-чистыми средствами массовой информации глубокой зачистки.
1. ЛЕНИН ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ, он же Ульянов, он же Крупский (1870-1924) – Российско-советский, подпольно-государственный деятель. Меломан, поклонник Бетховена. По свидетельству Ф. Искандера в юности поклялся отомстить за смерть брата царю Александру III и, по закону швейцарских гор, отомстил сыну его Николаю II. С целью мести он на германские деньги, превратил войну империалистическую в войну гражданскую. Граждане, которые царя любили, его и убили и, вместе с семьей, в уральскую землю, закопали. А потом, на радостях, устроили гражданскую панихиду со стрельбой, наступлениями, скачками конных армий и расстрелами своих среди чужих. Ленин очень расстроился, что войдет в историю, только как меломан-кровопийца и бывший шпион бывшего Кайзера. Сначала он решил законспирироваться и сменил свою швейцарскую шляпу, на рабоче-крестьянскую кепку. При этом кепок он с собой носил несколько, причем разного цвета и быстро надевал их по очереди, чтобы никто его не узнавал. Не случайно в СССР существовала легенда, что где-то в Средней Азии есть памятник Ленину, который произносит речь с кепкой на голове, с кепкой в руке и с еще одной кепкой, торчащей из кармана. Убедившись что, кепочная конспирация не спасает его от ненависти сограждан, он в послевоенной мгле, засвидетельствованной документально английским писателем-фантастом Гербертом Уэллсом, твердо решил изобрести для крестьян Лампочку Ильича из Лампочки Эдисона. Для этого он надолго заперся в Кремле, с лучшим на то время поэтом-песенником Кржижановским, напевая его «Варшавянку», для вдохновения. Пели они ее хором, но шепотом, чтобы к соавторству не примазалось все остальное ЦК, а, для конспирации, у дверей ставили фонограф с Аппассионатой бедного Бетховена. Вот откуда легенда, что Ленин любил Бетховена сильнее, чем Кржижановского. Наконец, вызвав тихим пением музу электрификации всей страны, они придумали громкий план ГОЭЛРО. По этому плану каждый образцово-показательный сельсовет вывешивал на ночь Лампочку Ильича, чтобы мироедам-кулакам и ночью спасенья от продразверстки не было. Но пока, Ленин изобретал лампочку Ильича и план ГОЭЛРО, Сталин изобрел уже: обком, горком, партком, завком, местком и домком и всех их возглавил. Когда Ленин узнал, что ему, для руководства, остался только Совнарком, он, с горя, загулял с Инессой Арманд, подцепил французскую болезнь и умер путем мумификации.
2. СТАЛИН ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ, он же Джугашвили, он же Коба, он же Хозяин (1879-1953) Любимец Ленина, чудесный грузин. Когда Ленин расстроился, Сталин обрадовался, что теперь он может посылать подальше жену Ленина – Крупскую, которую недолюбливал. Захватив, с помощью Железного Феликса железные дороги, он забальзамировал Ленина, зарезал Фрунзе, сплавил Троцкого, расстрелял Каменева, Зиновьева, Бухарина и многих других своих подельников. Увидев, что это хорошо, Сталин стал расстреливать и остальных граждан, всякой твари по миллиону. Чтобы пока еще не расстрелянные граждане не беспокоились, он придумал называть уже расстрелянных – врагами народа и вредителями. Еще не расстрелянные граждане были доверчивые и подумали, что Сталин и в правду их защищает от врагов, вредителей и распространителей страшной, заразной болезни - гиподинамии. В благодарность, они назвали его: «Отцом народов» и «Лучшим другом физкультурников». Сталин возгордился и решил стать отцом всех остальных народов и физкультурников, после чего начал готовиться к оборонительной войне с Европой, на ее территории, методом первого ответного удара. Но тут его опередил Гитлер, который еще раньше Сталина, захотел стать отцом германских народов и уже имел вредную привычку возглавлять физкультурников на Олимпиаде 1936 года. Он вероломно напал на СССР и начал танковыми клещами вытаскивать Сталина из Кремля. Но Сталин, напряг все силы советского народа и англо-американского ленд-лиза и победил Гитлера. Потом, он еще победил безродных космополитов, вейсманистов-морганистов и врачей-вредителей и, за это, стал генералиссимусом. Всю подноготную Сталина, знал только хитрый англичанин Черчилль, но Сталин прятался от него за Железным Занавесом и страшно шевелил усами. Черчилль грозился Фултоном, но войну со Сталиным вел холодную, потому что газ в Европу из Ямала тогда не шел и разогреться было нечем.
3. ХРУЩЕВ НИКИТА СЕРГЕЕВИЧ, он же Кукурузник, он же Хряк (1894-1971). Любимец Сталина, чудесный танцор гопака. Когда недобитые врачи-вредители заразили Сталина дыханием Чейна-Стокса, его соратники сплотились у тела вождя и, в соседней комнате, поделили его титулы и звания. Поскольку никто из них не хотел уступать другим его главный титул - Генерального секретаря ЦК, то, чтобы никому не было обидно, его отдали весельчаку Никите, которого никто не боялся по причине его простоты и малограмотности. На всякий случай титул переименовали в - Первого секретаря ЦК, чтобы Хрущев не забывал, что он первый, среди равных. Но вскоре выяснилось, что Хрущев ничего не забыл и всех перехитрил. Первым он перехитрил страшного палача Берию, путем внезапного ареста и расстрела. Берия думал, что это он самый хитрый и от простака Никиты такой бравой выходки никак не ожидал. От огорчения, что не успел первым его расстрелять, перед собственным расстрелом Берия даже расплакался. Свой боевой характер Хрущев продемонстрировал и во внешней политике, когда показал венгерским ревизионистам, где раки зимуют, когда танки их прессуют. Потом Хрущев разоблачил культ личности покойного Сталина и вынес его из мавзолея Ленина, куда сам его, до этого, и прихоронил. Следом, он, разоблачил антипартийную группу трех – Молотова, Маленкова, Кагановича, присоединил к ним Булганина и примкнувшего к ним, Шепилова, простил предавшего их Ворошилова и оставил Первухина и Сабурова в уме. Почему, эта группа трех, состояла из пяти, оставшихся от шести и почему два на ум пошло, теперь можно только догадываться, учитывая малограмотность Хрущева в вопросах математической индукции. Напоследок, он вероломно, без объявления причин, уволил из министров обороны маршала Жукова, которого побаивался, как вероятного кандидата в Наполеоны. Решив, что теперь ему все нипочем, он изобрел новый культ личности под названием волюнтаризм и стал, как царь Петр, ездить по заграницам, учиться уму-разуму. За границей ему понравились только корова из штата Айова и кукуруза, которых он, на пару, пригласил в СССР пожить на Целине и в Заполярье. А заграничные капиталисты Хрущеву не понравились и он пообещал, показать им «Кузькину Мать», которую до этого никто еще не видел. Чтобы припугнуть и своих, и чужих, он так шарахнул 50-мегатонной «Кузькиной Мамой» по своему же острову Новая Земля, что в Новом и Старом свете все вздрогнули и дрожали еще лет двадцать-тридцать. Чтобы свои боялись не так сильно, он объявил, что для своих наступит коммунизм, но только через 20 лет. Хитрый Хрушев был, конечно, уверен, что к этому времени, его никто уже не спросит про то, где же коммунизм, потому что он уже предстанет перед кремлевской стеной, но предстал он, в результате, только перед Новодевичьим погостом. Свои поверили и стали ждать, осваивая методы социалистического долгожительства на 4-х сотках. А чтобы чужие боялись еще сильнее, Хрущев, начал рассовывать баллистические ракеты куда попало, частью на Кубу, частью в космос, с Белкой, Стрелкой, Гагариным и другими космонавтами, на борту. Запугав капиталистов до синдрома Карибского Бермугольника и на этом успокоившись, Хрущев, неожиданно для всех, решил стать искусствоведом и начал посещать выставки в Манеже. Вот там, его и выследили капиталистические наймиты, разные Неизвестные абстракционисты-пидарасы, и напугали своими чудовищными творениями до судорожного воя с трибуны. Хрущев разочаровался в искуствоведении и решил уйти назад в малограмотные вожди. Ему чертовски захотелось сосредоточиться на партийной работе по разведению совнархозов. Но в ЦК уже не желали больше, чтобы ими руководил бывший искусствовед-волюнтарист, так как это плохо отражалось на имидже партии среди политически безграмотных беспартийных и, тайком, сговорились устроить ему темную. С этой целью заговорщики собрали неожиданный пленум ЦК и отправили Хрущева из Пицунды, через Кремль, прямо на пенсию по собственному желанию, выращивать помидоры и писать секретные мемуары на магнитофон. А советский народ, совсем и не огорчился, так как ему не нравилось, ни разводить кукурузу в Заполярье, ни гоняться за отощавшей коровой из штата Айова по казахской степи, ни перекрывать своей грудью Енисей. Он немножко поликовал и, степенно, погрузился в застой, перемежающийся праздничными запоями.
4. БРЕЖНЕВ ЛЕОНИД ИЛЬИЧ, он же Дорогой Леонид Ильич, он же Бровастый (1906-1982). Любимец Хрущева, чудесный охотник до наград. Пока Хрущев увлекался искусствоведением и волюнтаризмом, Брежнев, будучи Вторым Секретарем ЦК, сплотил вокруг себя все силы днепропетровских запорожцев и начал присматриваться к окружающим его акулам социализма. Акулы оказались разные, но, как ни странно, объединяло их одно - нелюбовь к искусствоведу-волюнтаристу, который их на эти акульи должности и назначил. Воспользовавшись энергией комсомольцев-добровольцев, в лице Шелепина и Семичастного, и поддержкой последних из могикан, в лице непотопляемого Микояна, который по старой памяти сыграл роль засланного казачка, Брежнев сплавил Никиту на пенсию, по собственному желанию пленума ЦК. Должности и титулы Хрущева, по уже существующей традиции, поделили. Причем Брежнев взял себе главный титул – Первого секретаря ЦК, а второстепенный – Председателя Совета Министров, где нужно было работать конкретно, он отдал работяге-соратнику, Косыгину. Микояна он, в благодарность, ненадолго оставил Председателем Верховного Совета, а Семичастного – председателем КГБ и тоже ненадолго. А Железного Шурика, Шелепина, который очень хотел стать новым Сталиным, он попросту кинул, сначала в секретари ЦК, потом в ВЦСПС, а потом и вовсе выгнал. Взяв всю Власть Советов в собственные руки, Брежнев не стал торопиться сразу переходить к застою, а сначала объявил новый курс партии, на преодоление ошибок волюнтаризма в деле разведения Совнархозов. Госплан, как Генштаб, должен быть в стране только один и никакого местничества! Так и умерли все экономические пташки Хрущевской оттепели, под тяжелой пятой, конкретно все считающих ребят с Проспекта Маркса (ныне опять Охотный ряд, разве не символично!). Потом Брежнев слегка почистил перышки Политбюро и ЦК и вычистил от туда всех активных соратников по низвержению главного волюнтариста, кроме своих запорожских казачков. Из старой гвардии остались только Суслов, Громыко, Андропов и Устинов, в преданности которых Брежнев не сомневался. Суслов был настолько серым, что кардиналам даже и не снилось, он весь был погружен в идеологическую борьбу с действительностью. Косыгину хватало дел с советской недоэкономикой, Громыко - с обнаглевшими капиталистами, Устинов с удовольствием перешел из оборонной промышленности в министры обороны и только хитрый КГБист Андропов, возглавив всесильное ведомство осмеливался показывать зубки. Да и то, делал он это осторожно, когда Дорогой Леонид Ильич был в бессознательной фазе руководства партией и правительством. В международных делах Леонид Ильич сначала слабо разбирался и следовал традиционной политике СССР. Например, он, по примеру Хрущева в Венгрии, тяжелой братской рукой усмирил недовольство чехословаков нечеловеческим лицом социализма. Чехословакия, отутюженная танками так, что больше там уже никакие Дубчеки не росли, согласилась еще лет двадцать потерпеть социализм, но зло затаила. Потом, решив выгодно отличиться от предшественника-скандалиста, Брежнев избрал себе имидж борца за мир. Поскольку, как и Хрущев, человек он был малограмотный, из землемеров, он сначала решил, что главное в борьбе за мир - это борьба, а не мир. И стал он воевать за мир везде куда приглашали, во Вьетнаме, в Египте, в Африке. Делал он это мирно, без объявления войны, потому что война – это, вроде как, не совсем мир. И называлось это правильно - не «холодная война», а «мирное сосуществование». Но по натуре он был человек добрый и незлобивый, и по этому воевать за дело мира ему скоро надоело. Он неожиданно для всех подружился с президентом США Никсоном, которому в бытность его вице-президентом, в 1959 году противный Хрущев (по свидетельству Юрия Визбора) язвительно заявлял: «зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей и даже в области балета, мы впереди планеты всей!». Никсон тогда очень огорчился из-за отсталости его родных США, что даже проиграл выборы пижону Кеннеди Джону. Но через восемь лет он, наконец-то, стал президентом и уже хотел показать СССР, как в США делают ракеты, перекрывают Миссисипи и как развивают здесь балет беженцы из Большого и Мариинского театров, как откуда ни возьмись, Брежнев со своей разрядкой мирного сосуществования. Такого напряжения извилистых мыслей голова простого техасского парня Никсона не выдержала и он пустился во все тяжкие, встречаясь с другом Леней, то по ту, то по эту сторону океана. Они дружно тусовались на публике, обнимались и целовались (любимое хобби Леонида Ильича) и накатывали по маленькой, пока никто не видел. На Брежневе накатывание отражалось слабо, он и трезвый всегда выглядел как бухой и его это только красило, а вот пьяненький Никсон напоминал киногероев гениального артиста Вицина, краснел носом и бессмысленно покачивал головой вперед-назад. В СССР такая разрядка понравилась и Леонида Ильича признали, как выдающегося деятеля борьбы за мир между тостами. А Никсона американцы, наоборот, невзлюбили и устроили ему Уотергейт с импичментом. После отставки Никсона, Брежнев еще немножко подружил со сменившим его президентом Фордом, но быстро в нем разочаровался, потому что Форд не мог осилить и трети того, что Брежневу удавалось закачать в Никсона. К середине семидесятых, энергия Леонида Ильича в международных делах практически иссякла. Как истинный патриот он, наконец, осознал, что его призвание – служить родине на всех постах, должностях и ипостасях какие ему только причудятся. Сначала он отрыл в себе талант писателя и выпустил трехтомную эпопею: «Малая Земля», «Возрождение», «Целина». Причем его талант писателя, не предполагал примитивного бумагомарательства. Все свои произведения Брежнев наговаривал лучшим журналистам страны, а те, на перегонки, уже оформляли их в письменном виде. Поэтому Брежнева следует относить не к примитивным писателям, которые развелись на планете со времен эпохи Возрождения, все записывающих и кричащих об авторских правах, а к подлинным гениям литературы, вроде Гомера, которые ограничивались устным пересказом своих бессмертных произведений. Когда Дорогой всем Леонид Ильич, наконец-то, получил членский билет союза писателей СССР вся страна замерла в мучительном ожидании новых гениальных свершений вождя. Некоторые думали, что следующим будет звание народного артиста СССР, которое Леонид Ильич несомненно заслужил своими гениальными выступлениями по телевидению. Страдая с детства косноязычием, он в отличие от Демосфена, не набирал в рот камушки и многократно репетировал речь, а наоборот, произносил ее так, как будто эти камушки у него всегда во рту. Более гениальным невыговариванием простейших фраз, в последствии страдал только Ельцын, в период неадекватности политической коньюктуре, понимаешь. В Академии наук СССР очень опасались, что им придется выбирать Брежнева в академики, а это могло бы закончиться тем, что две трети академиков тут же бы из нее и вышли и остались бы там одни философы и обществоведы. Но к счастью для академии, Брежнев туда и не стремился, считая этих старых засранцев, фрондерами и говнюками. Он помня свое боевое прошлое на Малой Земле, очень стремился в военные и быстро дослужился до Маршала Советского Союза. Мог бы наверное дослужиться и до генералиссимуса, но сами понимаете – дикция подвела. Слово генерал – он еще выговаривал, а вот «иссимус» – это от лукавого. Еще Брежнев очень любил всяческие награды, звезды героев, ордена Победы в давно прошедших войнах, а также коллекционировать всякие необычные вещи. Коллекционировал он, например, западные автомашины, потому что своих марок было мало и на вид они были никудышные. Еще он любил коллекционировать наиболее выдающихся деятелей Международного Коммунистического движения, которых в своих странах не ценили. Звездой его коллекции был Луис Корвалан, Генеральный секретарь Коммунистической партии Чили, которого он, как настоящий филателист, обменял на диссидента Буковского. Корвалана он очень любил и когда случайно встречал в кремлевских коридорах всегда многократно облизывал, ласково называя при этом, то Карлованом, то Корвалолом, в зависимости от своего самочуствия. В последние годы жизни Брежнев испытал позднюю любовь к собственной медсестре, которая колола его транквилизаторами, и весь погрузился в бессознательное состояние руководства своими бессознательными соратниками. Не приходя в сознание, он отправил советские войска в афганский анабасис, где они совершенно заблудились и плутали еще десять лет, пока измученные и оборванные, не вышли к переправе на реке Пянж. Правил Дорогой Леонид Ильич 18 лет, чем довел страну до полного застоя, а родное политбюро ЦК – поставил на грань естественного вымирания.