Глава 5. Грех

Елена Гончарова
Через день я уже была в городе.
А ещё через некоторое время узнала, что Слава женился, что у него растёт сын, и что небольшую квартирку жены они обменяли на жилплощадь побольше. И что недавно лучшая моя подруга Лена видела всё семейство на новенькой «Хонде». Я знала, денег у Славки не было, значит, невеста действительно была богатой.
Это открытие опять повергло меня в депрессию. Стало очевидным, что только любовь ко мне могла раньше заставить его отказаться от столь выгодной партии.
И я принялась себя жалеть. На ровном, что называется, месте и в самое неподходящее для этого время я заливалась горючими слезами. Это происходило так часто, что сама себе я напоминала виденную однажды в кукольном спектакле царевну Несмеяну, у которой, видимо, к лицу или затылку был приделан резервуарчик с водой, и она, мотая головой, щедро поливала из него партнеров по игре, сопровождая это действие громким воплем.
Но я была не царская дочь, и в качестве развлечений домашние и окружившая меня заботой преданная подруга могли мне разве что вызвать «скорую помощь». Что и пришлось однажды сделать.
В конце рабочего дня, изрядно озябнув на остановке в ожидании транспорта, я, усадив подругу, которая бессменной сиделкой была рядом, за кухонный стол, пошла под горячий душ. Не успела как следует раздеться, как покидающее меня сознание попрощалось со мной звоном в ушах.
Дальнейшее мне поведала трясущимися губами моя верная Лена через полчаса после отъезда «скорой», и появления на мягком месте нескольких свежих дырочек от уколов:
 – Что, Фёкла, довела себя? Сижу себе, пью чай, никому, как говорится, не мешаю. Вдруг слышу – грохот такой, словно шкаф упал. Захожу – ты, затылком навзничь, валяешься на кафельном полу. Глазки закатились. Я тебя по щекам хлопаю, – никакой реакции. От испуга чуть сама рядышком не улеглась. Машка, прекрати, а то и я от тебя сбегу. У меня уже здоровье не то – такие стрессы переживать. Да провались он пропадом, твой Славка! Он уже и думать про тебя забыл, а ты всё сохнешь. Ты посмотри, на кого похожа-то стала? Кандидат на погост!
Вид у меня и в самом деле был плачевный.
Несколько следующих недель было посвящено походам по лечебным учреждениям, в которых я не раз вспоминала высказывание любимой моей университетской преподавательницы Галины Петровны: «Чтобы ходить по больницам, надо быть здоровым».
Доктора ли мне помогли, или нежелание сидеть в больничных очередях, или вылечило время, которое, как известно «хороший доктор, но плохой косметолог», но однажды, поймав себя на желании порыдать, я помотала головой и сказала себе «хватит».
И окунулась в работу, что при прорехах в моём бюджете было нелишним. Голова по-прежнему кружилась, и, как я считала, начались сбои в моём женском, потрёпанном житейскими бурями, организме.
Мое болезненное состояние беспокоило Елену, она относила его к печалям одинокой жизни и однажды решительно заявила:
 – Всё, подруга. Будем выдавать тебя замуж.
Я запротестовала слабым голосом:
 – Какой мне замуж, я уже, кажется, впадаю в старость.
 – С чего это ты решила? Не рановато ли?
 – Ну, понимаешь, похоже, что «календарные даты» уже не так регулярны.
 – И как давно это с тобой?
 – Да уже месяца два, наверно.
 – Машка, не темни. У тебя, что, было что-нибудь с этим твоим доморощенным плейбоем?
 – Он не доморощенный, он самый лучший.
 – Слышали, знаем, ты мне по существу излагай.
Пришлось излагать. Лена чертыхнулась, и под её бдительным присмотром я побрела в соответствующее лечебное учреждение.
 – Замужем? – осведомилась видавшая виды дама в белом халате. Голос у неё был грубый, но участливый.
 – Нет, – робко проблеяла я.
 – Значит, рожать не будем?
 – Не знаю, – неожиданно для себя сказала я.
 – Вы думайте, но имейте в виду, что на раздумья вам отпущено не больше недели, – намекая на приличный срок «моего интересного положения», сказала она.
На подгибающихся ногах я вышла в коридор.
Лена встретила меня суровым «Ну?»
 – Ленка, у меня уже почти три месяца.
 – Дурёха, если б не я, быть бы тебе матерью - героиней.
 – А я может и хочу ею стать.
 – Ты в своём уме, милая? У тебя девчонка школу скоро заканчивает, её учить нужно, а там и второй подрастёт. Мать-старуха на руках. А не дай Бог, заболеет. Собственной грудью, что ли, вскармливать всех будешь?
Я сникла. Похоже, что выбора не было. И я почувствовала себя пассажиром «Титаника». На душе скребли не только кошки, но казалось, что и собаки тоже.
Лена понимала моё состояние. И, как могла, старалась щадить:
– Я понимаю, что ты его любишь. Но пойми, когда ты рожала сына, ты всё-таки была замужем. О тебе и детях было кому заботиться, – она заглянула мне в лицо и добавила:
– Не переживай, и ты, и ребёнок, – вы оба будете под наркозом. Он ничего не почувствует.
Её старания не могли утешить меня.
Лена знала о мистической истории, произошедшей в моей семье, которая оттянула мой развод с мужем на «добрую пятилетку». Однажды очередное бурное примирение с ним после длительной ссоры, которые случались в нашей семье с завидной регулярностью, закончилось для меня аналогичным положением. Не зная о нём, то есть своём положении, я уехала по делам в Москву и совершенно случайно, заранее не планируя, попала в Загорск. Там я поклонилась святым мощам Сергия Радонежского и даже сходила на экскурсию в пещеры – место захоронения монашествующих братьев, которые, как решила мама позже, во главе со святым Сергием и взяли под небесное покровительство моего ребёнка.
Возвратившись домой, я обнаружила, что беременна. Воспитана я была в определённых устоях, и мама часто приговаривала мне, что убийство беззащитного ребёнка – это более страшный грех, чем убийство в целях грабежа «на большой дороге».
Мужу после рождения дочери я объявила, что разведусь с ним после первого же детоубийства, называемого медицинскими работниками прерыванием беременности, а в просторечии – абортом, если он не создаст условий для счастливого появления второго ребёнка в семье.
Словом, когда наша «семейная лодка» готовилась пойти ко дну, муж придумал для неё спасительный вариант в виде рождения «наследника». Некоторое время после радостного для него известия о возможном появлении сына он вёл себя пристойно, но импульсивная и охочая до выпивок и свободного образа жизни натура дала себя знать. Результатом этого был очередной жуткий скандал, который он же и затеял, и утром я решительно, под молчаливыми осуждающими взглядами своих домочадцев отправилась за направлением в «пыточную».
После недолгих препирательств врач выдал мне направление. Я собрала нехитрый по этому случаю грустный скарб и, ни с кем не разговаривая, рано легла спать, чтобы наутро отправиться «на казнь». Обессиленное от сильнейшего переживания сознание провалилось в сон. Сон был «в руку».
 – Ну-с, и что вы сюда пришли? – встретила меня строгая «врачиха», взглядом приказывая забираться на кресло.
Я молча вскарабкалась на известный большинству особ женского пола агрегат. Пол вокруг был забросан кровавыми тряпками, на полу стояли наполненные запахом смерти тазы. Дама в белом подошла ко мне, склонилась над креслом и строго посмотрела мне прямо в глаза:
 – И что ты сюда пришла? – опять спросила она меня. – Иди, рожай своего мальчика.
На этой фразе я проснулась. Светало. Пора было вставать и идти, куда затеяла. Идти не хотелось. Отогнав воспоминание о сне, через час я была на другом конце города.
Дождавшись своей очереди, я не удивилась неласковому приему:
 – Ты бы ещё перед декретным отпуском сюда пришла. У тебя срок, милая, – вот-вот ребёнок зашевелится. Слезай – и вперёд, иди пелёнки шить.
Мои слёзы и уговоры привели врача в исступление:
 – Да как тебе не стыдно! Здоровая баба, ещё рожать и рожать. Замужем. В семье только один ребёнок. А ну иди отсюда и не майся дурью. Ещё благодарить меня прибежишь.
Сочувствующей знакомой, которая хорошо знала трудности моей семейной жизни, и вызвавшейся помочь мне надёжным доктором, вспомнив сон, я решительно ответила:
 – Пусть живёт. В крайнем случае, одна воспитаю.
Через положенное время родился мальчик, и, по меньшей мере, два года я проливала слёзы от ужаса, что он мог не родиться.
У матерей нет нелюбимых детей, но ребёнок, который жил во мне, был мой и Славкин! У него были бы удивлённые глазки домиком, как у Славки и моей мамы, и мой курносый нос. Я ещё не видела его, но уже не представляла без него своей жизни!
Лена понимала моё состояние и всю неделю не оставляла меня ни на минуту. Её уговоры подточили мою решимость.
Ещё через несколько дней я лежала на столе.
Последнее, что я почувствовала перед тем как перестала осознавать действительность, – мне надевают маску – дают наркоз.
И я увидела склонённое над собой женское лицо.
 – Она без сознания, – сказала кому-то женщина в белом.
 – Разве будучи в сознании они бы убивали собственных детей? – лица этого кого-то я не видела, но голос был тоже женский.
 – Человечество и погибает оттого, что научилось убивать чистую и беззащитную жизнь.
 – Вот и ещё один мальчик не родился.
 – Каждую секунду на земле не рождается десять ребятишек.
 – Если бы эти несчастные убийцы видели прекрасные лица своих неродившихся детей!
Они разговаривали, словно меня не было, словно они не чувствовали, что каждое сказанное ими слово вонзается в моё сердце, как кинжал!
Я очнулась оттого, что доктор с силой хлопала меня по щекам.
 – Милая, что с тобой? Всё уже кончено, ты можешь идти.
Слово «кончено» напомнило мне весь ужас произошедшего. Склонив низко голову, чтобы никто не видел моих слёз, еле переставляя ноги, я побрела в палату.
Ничком упала на скорбное больничное ложе. Закрыла глаза и тут же увидела прекрасное лицо своего неродившегося ребёнка. У него не были глазки «домиком». Они были круглыми, светлыми и чистыми. Он улыбался и тянул ко мне свои ручки, ко мне, которая убила его!
Я забилась в рыданиях. Лик ребёнка расплывался в тумане, его прощальный взгляд стал еле виден, потом исчез. Мой плач был таким отчаянным и безутешным, что никто из моих соседок по палате не подошёл ко мне. Одна за другой они тихо вышли из комнаты.
О женщины! Дарующие жизнь! И это видно даже из названья. Оно несёт в себе очарованье. То вечные слова – жена, жених. Вы – вечные невесты для Творца! Хоть жёны вы. В чудесном сотворении прекрасного по замыслу лица ребячьего – вы все невесты Гения Небесного. Достойны будьте Духа, который обнимает вас допрежь, чем вашего коснётся уха дружка, супруга глас: «Ты милая. Люблю тебя. Приди ко мне скорей. Иди в мои объятия быстрей! Сейчас сольёмся в сильной страсти мы», - полны слова томленья лишь мечты, телесной неги. Где муж-чины глас, что жаждет не утех сейчас для вас, а неги материнства и любви?! От слов пустых, ты, женщина, беги! Ты не сосуд для смерти, и дитя, в тебе зачатое, люби ты не шутя. И не губи ты слабенький росток! Не выключай спешащей жизни ток! Живительная сила пролилась на лоно из небес. Ты ею вознеслась. А жизнь погубишь, – тлен в свою внесёшь. Любовь без сотворенья – это ложь! Молю, не отдавай дитя под нож!
Вследствие осложнения, которое началось у меня, я пролежала в больнице две недели.
Вышла тихая, молчаливая, что не замедлило сказаться на моей работе, которая требует бойкости и говорливости.