Есть у меня приятель Саныч. Личность весьма примечательная и заслуживающая отдельного специального рассказа. Но речь здесь пойдет не про него. Вернее не только про него.
Саныч долгое время прожил в Казахстане в городе Шевченко. В конце 90-х когда в Казахстане все Среднее Машиностроение рухнуло и гордый и свободолюбивый казахский народ заявил проклятым русским оккупантам “да пошли вы на фиг со своими ядерными реакторами, мы лучше баранов пасти будем, оно много полезнее”, Саныч с большими трудностями и многочисленным семейством перебрался в наш родной Д-град и начал жизнь сызнова.
Сначала, то есть. Это в 45-то лет. Ага. Самое то время начать жизнь с нуля. Сначала работал сторожем (“на сторожовке”, как он это называет), а потом вот устроился, наконец, по специальности (он по образованию электрохимик, ученик самого Скорчелетти – электрохимики знают это имя) в наш институт. Помимо увлечения историей вообще и историей славян в частности есть у Саныча и еще пара-тройка страстишек. Одна из них – яхты. Саныч заядлый яхтсмен.
У Саныча есть друг Степанов. Как этого Степанова зовут, я даже не знаю, поскольку Саныч его называет всегда только по фамилии.
Степанов тоже страстный яхтсмен. Я видел того Степанова тока на кассете, что мне Саныч показывал. Вот знаете, полная копия Федора Конюхова. Такая же борода. Такой же выговор северный. Такой же невысокий и суетливый в движениях. И такой же у него скверный характер, как я понял из рассказов Саныча. И такая же страсть к странствиям в одиночку. Ну, просто на яхте с ним из-за особенностей его характера никто ужиться не может. Человек он, как я понял, одинокий и кроме путешествий его мало что занимает в этой жизни, а потому и остался он в Казахстане. Не нужны реакторы – ну и хрен с ним, бараны так бараны. Главное, чтобы на яхте ходить никто не мешал.
И вот. Это где-то лет пять тому назад происходило, примерно. Приходит Санычу письмо от Степанова. Степанов задумал совершить переход на яхте из Каспийского моря до острова Кипр. В одиночку. Ну, почти. Подробностей маршрута того перехода я не помню, но приглашал он Саныча сопровождать его от Астрахани и до куда-то там. До морских стало быть границ России в Черном Море. А дальше уж на Кипр Степанов сам один пойдет, в одиночку.
Саныч загорелся вначале. Но то ли материальные проблемы не позволили, то ли отпуска ему на тот момент не дали. В общем, не судьба. Пришлось отказать другу Степанову.
Саныч очень переживал и за чаем нет-нет, да и вставит что-нибудь про Степанова, про его героический одиночный переход. Ну, а я по доброте душевной отчасти (ну как-то ж надо утешить человека), а отчасти, потому что во мне баба Вера очередной раз проснулась (бабушка моя по отцовой линии – очень ехидная была старуха, старославянский язык преподавала в местном пединституте) комментировал эти его взвывы эмоциональные.
Саныч – Эх… А Степанов сейчас, наверное, уже в Астрахани.
Я – Ага. Яхту Степанова пограничники досматривать закончили и конвоируют теперь в порт.
Саныч – Погранцы.
Я – Кто?
Саныч – Мы их погранцами называем. А чего его конвоировать? У него разрешение есть. Паспорт моряка международный. И вообще письмо от Назарбаева нашему министру физкультуры и спорта. Степанов человек в Казахстане известный. Его переход сам Назарбаев курирует.
Я - Ааа… Ну тогда точняк твоего Степанова погранцы повязали.
Прошло несколько дней. Утренний чай.
Саныч – Эх… А Степанов сейчас, наверное, к Кипру подходит.
Я – Ага. Повели твоего Степанова на допрос. Чего, мол, казахский шпион хотел выведать на главной судоходной артерии России – Волге?
В обед.
Саныч (закусывая обеднишний чай черным сухариком) – Эх…А Степанов, небось, сейчас апельсины на Кипре трескает. Эх… Красота. Апельсины, прям, с дерева.
Я (поглядев предварительно на часы) – Ага. Сейчас в тюряге как раз обед. Сидит твой Степанов на шконке и баланду тюремную употребляет внутрь.
Ближе к концу рабочего дня.
Саныч – Эх… А сейчас Степанов…
Я - Ага. Сейчас Степанова на второй за день допрос повели. Молчит, сука, не хочет сознаваться, что шпион он казахский.
В общем, такие разговоры продолжались несколько дней. Потом Саныч смирился с тем, что не судьба ему была поучаствовать в переходе, и как-то разговоры про Степанова сами собой прекратились.
Прошел месяц.
Пришел как-то Саныч утром на работу и со словами “Вот он думал, что он пошутил” сунул мне распечатанное письмо. От Степанова.
Ну что? Дошел отважный казахский путешественник с русской фамилией Степанов до морской границы России с Казахстаном в Астрахани. Мда. Где собственно… И повязали его наши бдительные погранцы-пограничники. Не помогло ни разрешение, ни письмо от Назарбаева. На международный паспорт моряка никто и смотреть не стал. “А от нашего пограничного начальства есть разрешение на следование иностранного судна через территориальные воды России?”
В общем, отсидел Степанов неделю на киче в Астрахани покуда погранцы снеслись со своим начальством в Москве. Московское пограничное начальство связалось с казахским пограничным начальством. Перетерло промеж себя, промежду русско-казахским начальством, за судьбу мореплавателя-одиночки. Решило. В результате московское начальство распорядилось выдворить иностранное судно со всем экипажем из территориальных вод России.
И поплыл наш Степанов обратно в порт своей постоянной приписки. Ой! Виноват! Не поплыл, а пошел. Что, собственно, сути дела и не меняет.
Такие вот дела. Вот так вот… Треплешься-треплешься, а иной раз и правду скажешь. )))
Впрочем, у нас с Санычем так несколько раз получалось, когда, глядя на меня, очередной раз сморозившего нечто, Саныч печально говорил “Вот он думал, что он пошутил…”