Необходимое пояснение.
Данные события произошли на самом деле. Гораздо раньше их описал непосредственный участник Сергей Гребнев в рассказе «Горькое молоко» (газета «Лимонка» №341). Рассказать о произошедшем более талантливо, более искренне не представляется возможным. Это просто воспоминание ещё одного очевидца.
*** ***
Пасмурным утром позднеавгустовского понедельника окно распахнулось настежь, упёрлось пустотой комнаты в бледно-розовый дом на противоположной стороне Английского проспекта. Чуть боле двенадцати часов назад мы ещё не знали, что встретим это утро именно так. Но опять что-то неладно – и обычный дом оказался в осаде.
Что мы защищали? Добро? Справедливость? Родину? Подходящие названия… для ширпотреба в новостях. Их покажут сегодня. И в тот их тоже показывали – я не смотрел телевизор позднеавгустовским понедельником две тысячи седьмого года, но знаю – показывали. Справедливость и Добро, и Родину, да с такими рожами!!! Кто смотрел, подскажите – показали про то, так рано-рано утром распахнулось окно, глянув, мрачной, как глаза солдата без отчизны, пустотой комнаты на противоположную сторону Английского проспекта. Знаю – нет.… Так что же – всё хорошо. Ни катаклизмов, ни войн. И затерялось открытое окно – словно и не было его вовсе.
«В осаде крепость – горький путь войны», застряла в голове строчка из Тимура Мацураева. Защитничек, блин. Герой с дырой. Я стоял у окна в чужой куртке, доходившей мне почти до колен. Водонепроницаемую куртку камуфляжного окраса дал вечером друг, дал с напутствием – покажи этим тварям, как людей на улицу выселять. Что я им покажу?? Они и так всё знают…
И рисовалась мультяшная картинка – волшебный передатчик, который шлёт во все концы – Тревога! Тревога!! Спешите на помощь!! И, повинуясь магическому сигналу SOS, срываются с постаментов сфинксы, вырываются острые секиры из ограды Летнего сада, выпускает гранитные ноги Александровский столп, превращаясь в гигантский таран, а ангел слетает с его вершины, делая боевой разворот для бомбометания. И в Москве Маяковский разминает крепкие тяжёлые кулаки. И в далёком Ижевске оживает памятник лосю – спешит к нам, потрясая грозными рогами.
Ничего этого не было, конечно, не было. Мы стояли в пустой комнате, готовясь к бою, который, по законам военной науки, выиграть, не могли. Только и отчаяния не было. Щёлкнул «браслет» наручников на моей руке, цепочка протянулась под трубой батареи, второе цепкое кольцо обхватило тонкое запястье Софьи. Из распахнутых окон в понедельничное утро вырвались красные и зелёные огни фаеров. Штурм! Штурм…
«…странно единые, жили два ощущения: всё скоро, вот-вот прекратится, и – ничего не кончится, так и будет дальше…»
Ничего не кончилось.
Они сломали нашу баррикаду. Софье ломали руки. Меня волокли по лестнице то ли втроём, то ли вчетвером, фиксируя моей же хребтиной каждую ступеньку. Защитнички, блин.
Как хотелось расшвырять по сторонам серо-синюю мразь, сучье рачье воинство. А я просто крыл их последними словами, сидя в тесном «собачатнике» мусорской машины. На лбу, с левой стороны, набухал здоровенный рог – хорошо приложили, за те же самые слова.
Ничего не кончилось. И нечего не изменилось. Так что же мы защитили? А ничего. Я попробую оправдаться, конечно. Когда что-то неладно, вывихнут век – мы вроде бы сделали, что должны были сделать. И сделаем ещё раз.
«Вывихнут век…». Шекспир «Гамлет».
P. S. Официальное сообщение могло быть таким:
…прошла процедура выселения из кв. ** дома 28 по улице Союза Печатников лиц признанными судом незаконно проживающими на данной территории – гр-на *** К., гр-ки. *** К., гр-ки. *** К., (18 лет, инвалид 1-й группы), гр-на. *** К.(4-х лет). В ходе выселения произошли незначительные столкновения с группой радикальной молодёжи…