-- Мне две! – густо, сыто сказал толстяк, цепляясь за кружку с пивом.
Тётя Ася обвела игроков хитрым прищуром и положила три карты рубашкой вверх:
-- Три…
-- Ладно, братцы, теперь я… Ага, посмотрим. О-о, как интересно… Ух-ты, что получается! – Чаппи сильно переволновался; не часто коллеги приглашают его вот так просто посидеть, поиграть в покер. Всё больше на дегустации кормов. Как надоели эти чёрствые сухари!
-- Господи, Бобик, не тяни, - протяжно, вальяжно, несколько лениво мурлыкал кот Борис. – Сколько можно?
-- Борька, не зуди под ухом! – весело тявкнул Чаппи, колдуя слюнявой мордой над веером карт. – Здесь же надо подумать, просчитать все варианты…
-- Собака, не нервируй меня!.. – шипяще вытянул котяра.
-- Киса, брысь! Ты меня с мысли сбиваешь.
-- Ладно, моська, ладно… - еле слышно произнёс Борис, янтарные камни глаз помутнели, усы – прозрачные антенны – затикали, как таймер часовой бомбы. – Чаппи, смотри, новый сытный обед несут!
-- Где?! – карты вылетели из лап, бронзовая псина, работая ушами и языком, как вёслами, рванула к открытой двери бани. – Ну их в баню, эти обеды!.. Если меня спросят – я на фото сессии! – и закрылся.
-- Скажем, скажем… - невозмутимо, словно он тут ни при чём, Борис собрал разбросанные картишки. – А, Чапыч, так ты все пять меняешь? Какие проблемы, пёсик ты мой?
-- Ой, ну хватит вам! – старчески плаксиво попросила тётя Ася. – Ну ты хоть им скажи!..
Толстяк неохотно оторвался от кружки, смачно довольно хрюкнул и простодушно воскликнул, панибратски хлопнув тётку по плечу:
-- Да ладно, Асёк, пусть поиграются! Так редко встречаемся!
-- У меня карты были хорошие… - озлобленно огрызнулась Ася, цепляясь за скамейку и столик, что бы подняться с пола. – А теперь всё с начала начинать надо, правила-то уже нарушены!
-- Ой, кому нужны эти правила! – кот закатил зёрнышки зрачков, швырнул на стол свои пять карт, с безразличным упоением похвастал: - А вообще – надоело… Заметьте – у меня каре было! Тузы! – и начал вылизывать у себя… в одном месте.
-- Интересно, - пискляво выдохнула тётя Ася, всматриваясь в свой веер. – Я, должно быть, что-то путаю, но у меня, вроде бы, фул хауз, и пара – это как раз два туза!
Толстяк весело крякнул, дёрнув головой, с уважением глянул на кота и сквозь поток бархатной сладости пробулькал:
-- Надо же, а ведь ни рукавов, ни хрена нет, куда бы спрятать можно было…
Я сидел на ступеньках дома Марка, молча курил, наблюдая за игрой. Солнышко купалось в пене, то ныряя в лохматые перья, то вновь выпрыгивая на нежно-голубой пляж неба. Птички порхали и заливались сиропом причудливых арий. Деревья, не стесняясь, галдели наперебой, спорили и шутливо дрались, играли в салки с шустрым западным ветром.
Лисёнок Денни, устроившись рядом со мной на двух коробочках стирального порошка «Лоск», читал вслух газету:
-- …больной шизофренией напоминает оркестр без дирижёра… Это про тебя! – захлёбываясь радостью точной остроты, Денни пихал меня локтём в бок; то, что «это про меня», он повторил уже в четвёртый раз, пока читал статью. - …появляются неадекватные поступки, необычные интересы, снижение активности… Странные высказывания похожи на неудачные шутки, парадоксальные суждения – на желание соригинальничать… Вторая стадия… появляются слуховые галлюцинации и бредовые переживания… Тим, ты вроде о какой-то русалке с курицей розовой волновался… - Денни задрожал хихиканьем: «Какой же я остряк!». - …различают бред ревности и воздействия всевозможными техническими устройствами… Слушай, а ты всё выполнил, что тебе радио приказывало? – два довольных хрюка. - …религиозный бред, мистический и даже реформаторский… Если «повело» человека талантливого, у него появляется шанс подарить миру неординарные шедевры – как это произошло с Ван Гогом, Врубелем, Скрябиным и другими. Но нельзя считать, что гениальность и патология – близнецы… С усилением болезни способности падают… Вот блин, как с тебя писали!...
Задолбал! Я вырвал газету, нервно перелистнул и всучил хамской рыжей морде:
-- А это про тебя!..
Во всю помятую страницу красовалась реклама магазина мехов, проиллюстрированная несколькими нежными созданиями в пышных шубках.
-- Очень смешно, - сурово промямлил Денни и отвернулся, углубляясь в новую статью.
А может у меня и вправду шизофрения?.. Не-ет… Больные не осознают, что больны. Они живут в своём, придуманном мире, подчиняясь сочинённым ими же правилам. Подобные люди полностью отключаются от реальности и уже не воспринимают внешние сигналы…
Бум-бум-бум!..
Я те дам бум-бум-бум! Не сбивай с толку…
Да это не я, это ворота!
И точно, не прошло и секунды, ворота ещё раз, чётко и предвещая недоброе, протрясли:
-- Бум-бум-бум! – только добавили довольно человеческое: - Тиму-у-ур!..
Звонкий, пронизывающий, беспощадно детский голосок…
Беседка была пуста, ни карт, ни денег в переделанной под «банк» пепельнице, ни даже кружки пива. Ретировался и Денни, оставив мне под боком пачку «Лоска» и салфетку с корявой надписью: «Будь другом, предложи своему гостю за 17 руб. 50 коп.»
Спекулянт хвостатый, везде же по 15 рублей продают… Тут же я заметил вторую салфетку: «Это за доставку… И вообще, я коплю деньги, хочу своё дело начать!»
Приёмник буйно захохотал… На недавно обнаруженной мною волне польской радиостанции, ориентирующейся в основном на симфоническую музыку, устроили час американской музыки середины прошлого века – Армстронг, Сенатра, ещё какие-то густоголосые и безмозгло-весёлые джентльмены и мадамы. И то, что сейчас изрыгалось из глазастых динамиков магнитофона иначе, как «вечером обкуренных пердунов», назвать нельзя: мужик и женщина, явно не первой свежести, распивают шампань и воркуют сладко-сладко, лениво блаженно, сопровождая каждую короткую реплику бессмысленным смехом, безликим и неестественным. Дальше больше – даму, похоже, заклинило. Она уже в четвёртый раз томно вздохнула и повторила единственное слово… Хрен знает какое и что оно означает, я немецкий в школе учил. Наверное, типа «чудесно», или «восхитительно». И, скорее всего, это слово и этот вздох блаженства – реакция на необычайно умные (должно быть) и неожиданные остроты партнёра, выплёскиваемые с пьяным упоением. В конце концов даже те незначительные обрывки речи, что усердно выдавливало, потрескивая, радио, утонули в одолевшим безостановочными, тупыми, не осознаваемыми смехом и гоготом, дурмане…
Однако, что-то забыл я о шумном госте…
А он не ушёл?
-- Бум-бум-бу-бумс!!! – гремели отчаянно ворота.
Сигарета всё тлела, но никак не могла доползти угольком до фильтра уже час или полтора… Какие всё-таки странные папироски дал мне дядя Женя.
Я спрыгнул со ступенек, перегнулся через перила беседки, что бы устроить вечную сигарету на ребристой кромке пепельницы, и направился к калитке. Между чёрными прутьями зеленела травка и кусты, зернистой кучей желтел песок в центре небольшой площадки через дорогу от забора, виднелись обязательные спутники лесного пейзажа, всякие мелочи – шишки, ветки, сухие листья и бледно-кофейные иголки, - но никакого хулиганящего кулаками по несчастным хрупким воротам паренька. По крайней мере, глаза мои никого не видели, а вот уши…
-- Тиму-у-у… Тима-а-а… - вопил знакомый голос то ли из глубины леса, то ли из дома Марка, то ли… Хрен его знает… Может он вообще у меня под носом стоит, просто я его не замечаю – ведь я шизофреник.
Но нет, голос обрёл плоть и оказался прямо под моим носом, каким-то образом миновав закрытую на ключ калитку. Пацан. Жутко знакомый (В смысле – он ассоциируется у тебя с каким-то малоприятным событием? – Нет! В смысле – очень знакомый. – Тогда так и выражайся, а то натравлю критиков! – Да ты шо?! Я был бы СТРАШНО рад!!!).
Так вот, паренёк… Кто он?
Я упорно погружался в сумбур памяти, обращаясь ко всем Я, разбежавшимся по странам и городам.
-- Ты кто? – в конце концов плюнул на все бесполезные поиски.
-- Я друг Коли, - пискнул пацан, с упоением ёрзая любопытным взглядом по ёмкости двора.
Точно, вспомнил! Совсем недавно в Москве мы с ним вместе разыскивали Кольку, в очередной раз сбежавшего от Людмилы Дрыновны.
-- А ты чё здесь делаешь?
-- Я к тебе. Меня Форбеос попросил передать тебе… - паренёк протянул тоненькую ручку, прозрачный кулачок её завершающий разжал пальчики, освободив мятый клочок бумажки. Когда я её забрал, маленький гость беззаботно вздохнул: - Что ж, я пойду.
-- Да… - я уже читал послание: «Сегодня вечером – между 11:30 и 12:00 – выкури две сигареты, после чего подойди к последнему по дороге, уходящей влево от калитки.» – Здорово… Эй, а кто?..
Но пацан растворился. Я не услышал ни лязга замка, ни скрип петель, я даже зажмурился, потряс головой, что бы убедиться – произошедшее мне не привиделось. Да, всё было на самом деле – в моей руке болталась серая, в бесконечных шрамах линий сгибов бумажка с таинственным текстом.
-- Хм… - пробежав глазами второй раз строчки, я тупо усмехнулся: - Умный тоже, этот Хребос… Я одну сигарету уже часа два курю, а он просит за полчаса две осилить… Во бредни!…
В грозу хорошо спиться, но не пишется, правда?
Отвлекает. Не равнодушен я к молниям, грому… Я прижал ладонь к груди, ощутил, как под ней мягко пульсировала тёплая веточка пойманной мною молнии; что бы она всегда была под рукой и не затерялась, я устроил её на шее на шерстяной нитке.
Сейчас, наверное, ливанёт так уж ливанёт!
Скорей всего. Парило весь день неимоверно. Слушай, а может, мне ещё одну поймать?
Зачем?.. Ах, понятно-понятно! Для…
А вот и ничего подобного! Почему сразу – для? Я просто хочу ещё одну себе. Здорово будет – у Ани есть и у меня!
Рррррромантика!
А что плохого? Всё, хорош!.. Надо работать.
А голова пустая.
Да, пустая (я уже злился), но всё равно – надо через «не могу»…
Гроза очень скоро стихла, раскинув угощение из страстных взрывов где-то за лесом. Я шатался по дышащей духотой даче, втягивал сырой воздух, слушал наступившую тишину… Для меня, москвича, тишина – это пенье птиц, шорох мокрых листьев, жужжанье комаров… Я помню один вечер лет десять назад на турбазе «Рубин». Мы гуляли вдоль берега огромного водохранилища. Мы – это я, мама, её подруга с дочкой. Было уже довольно темно и прохладно, над водой стелился голубоватый туман. Вот тогда-то я и узнал, что такое реальная тишина. Ни звука, вообще никакого – ни живности, ни ветра, ни людей. Наша компания даже остановилась, что бы не разбивать спокойствия мира глухим шагом, шелестом опавших листьев, и просто слушать… Слушать тишину. Волшебное чувство меня охватило, словно ничего больше нет на свете. Будто всё – Москва, наша двадцатидвухэтажка, вся страна, все моря и океаны, даже Америка – всё исчезло. Что нет и самой турбазы и дороги назад, что мы навсегда останемся здесь, у необъятного зеркала…
Но вдруг заухала какая-то ночная птица, вдалеке загудела машина. И волшебство поменялось с миром местами.
Я стоял напротив двери кладовки и рассматривал своё отражение в мутном узорчатом стекле. Я часто вот так любовался собой, рассуждая – симпатичен ли я?.. Поворачивал и наклонял голову, хмурился, корчил рожи глупые, задумчивые (загруженные), безразличные… Что бы губы выглядели приятно, объемно, голову слегка приопускал; в принципе, и нос тогда не кажется таким громоздким. Хотя грешно жаловаться – мой нос многим нравиться. Он такой пухлый, мягкий, словно детский. Есть в нём что-то наивное, детское… Глаз один у меня прищурен как будто, что мне вполне по вкусу. Только вот физиономия худая, череп отчётливо выделяется.
В конце концов, я всегда приходил к одному выводу – нормальный, сойдёт!
И если брать во внимание слова Вовика, что на всяких там лошков и уродов западают классные бабы, мне достанется супер-пупер-классная баба!
-- Так значит заливал ты всё – главное не внешность, а что бы нежной, доброй, мечтательной была, да? Значит тебе, как и всем, сиськи большие да мордочку по-краше подавай?
Долго я вникал – кто это тут на меня батон крошит и лишь спустя минуты две после ёрнического заявления, понял – ко мне обращалась дверь, точнее тот, кто темнел в стекле.
-- Ты что тут делаешь, Югор?
-- Хочу тебя от ошибки уберечь.
-- Интересно, от какой же?
-- Может, зайдёшь?
-- Знаешь, Юги, на сегодня с меня хватит, достаточно и тех рекламных уродцев… Слушай, а не ты ли это всё творишь?
-- Ну, Тимка, ты не справедлив ко мне! Я, конечно, не ангел, но и не чёрт какой-нибудь, на хрена мне сводить тебя с ума?
-- Не знаю, может есть причина. Ты же сам в первую нашу встречу говорил, что я то, что нужно.
-- Ой, блин, ну ляпнул нечаянно… Я имел в виду, что ты подходящая кандидатура для вступления в НРО. И всё.
-- Ладно, - я вздохнул, умерил вспыхнувшее было раздражение, и, прищурив левый глаз, тихо спросил: - Ну так что же за ошибка?
-- Здесь не удобно… Зайди.
-- Отвали, не зайду. Говори так.
-- Хрен с тобой, - крякнул Югор, закатив крохотные глазки, покачивая головой. – Вот ведь упёртый… Короче, поясняю. Не ходи на встречу с Форбеосом!
-- Это ещё почему?
-- Ничего хорошего он тебе не сделает, лишь мусором голову набьёт.
-- Ты мне, в принципе, тоже не сладости под нос суёшь. Всё намёки да недомолвки.
-- Они тебе на пользу.
-- Ага – думай сам, соображай, разбирайся, ла-ла-ла… - махнул я рукой. – У тебя всё?
-- Нет. Я убедительно прошу не ходить на встречу с Форбеосом.
-- Да кто он такой, вообще?!
-- Так, дятель один, - Югор сделал ручкой неопределённый жест, многозначительно нахмурившись, закивал. – Очень не хороший дятель.
-- Ну хорошо… Не пойду. К тому же нет у меня особого желания тащиться куда-то в такую припоздень.
-- Припо… Что? Или куда?
-- Ой, не цепляйся, а? – ворчливо скукожил я физию. – Я люблю словообразованием заниматься.
-- Ясно. Слушай, Тимка, но я тебя всё равно не могу вот так просто, на формальном «хорошо», отпустить… Нужны мне, видишь ли, гарантии.
-- Ух-ты, какой предусмотрительный! Прям, шпиён какой-то.
-- Короче, давай сюда сигареты.
Неожиданное требование повергло меня в шок, я наполнился яростным возмущением и даже испугался, как бы не повалил дым из ушей и носа. Сдержался, слава Богу, позволив себе только нагло усмехнуться и громко возразить:
-- Ни хрена себе, шустрый нашёлся! Сигареты ему!.. А я что курить буду?! До одиннадцати ещё восемь часов!
-- Потерпишь! – повысил голос Югор; да кто он такой – орать на меня? Не отец, не старший брат, не командир…
-- Да кто ты такой – орать на меня?! Не отец, не …
-- Старший брат, командир, ла-ла-ла!.. – не обращая внимания на мою взбрыкнувшую обиду, перебил Исторский. –Я твой друг, Тим. И плохого я тебе не сделаю…
Друг… Это у кого это я читал?.. У Вайнеров, вроде. Хватит говорить о мужской дружбе - твердил один отрицательный персонаж, - нет никакой дружбы. Была – в детстве, а теперь – полезные знакомства, подмазывание, использование. Нет дружбы, есть желание и возможность помочь материально или советом для собственной дальней выгоды. Как гадко, грустно и пакостно за тех, кого считаю своими друзьями…
Однако в случае с Югором, я, пожалуй, согласился бы с Вайнеровским говоруном: и чего это он записался в мои друзья? Знакомы мы с ним не долго, и встречи было всего две… Какого чёрта?!
-- Такого. Дружба есть! И она должна стимулироваться – советами, взаимопомощью. Иначе загнется. Вот я тебе и помогаю. А когда-нибудь ты мне что-нибудь сделаешь хорошего.
В эти мгновения я вдруг ощутил сладостный привкус собственной правоты и точности ещё не сказанного. Впервые мне представился случай стать не просто полноправным собеседником, а в добавок к этому навязать своё мнение Югору.
-- Нет, Юги, ты не прав. То, что имеешь в виду ты – это не дружба, это именно ПОЛЕЗНОЕ ЗНАКОМСТВО. А дружба не должна ничем стимулироваться. Дружба это то, что делает из людей, разных или одинаковых, одно целое, а помогать самому себе деньгами или пустыми советами – бессмыслица.
Югор загадочно улыбался. Он, оказывается, держал в руке бутылку, и сейчас с удовольствием к ней припал губами. Беззвучные глотки, расплывчатое «Агккххх» и ленивое:
-- Ты так хотел высказать своё мнение… Доказать мне, что всё-таки думаешь… Молодец! Давай в том же духе. Ну что, Тимка? Отдаёшь мне «РЕДкие»? Или?..
Так, а теперь стоп! Воспользуемся правом сочинителя и остановим действие. Мы встали перед интересным выбором.
Или отдать Югору пачку и жить дальше в скуке и мучениях без курева, или…
Или не отдавать, а дождаться назначенного времени, попытаться-таки выкурить эти злосчастные две сигареты и – будь что будет.
А быть-то может всё, что угодно!
Адреналинчик покалывает, да?
Ещё бы! А если там маньяк какой-нибудь?
Слушай, есть предложение… Помнишь, фильм однажды смотрел с Гвинет Пэлтроум – «Осторожно, двери закрываются»?
Помню. Фильм как бы на две части разделён. Одна рассказывает, что происходит в жизни героини, когда она успевает на поезд метро, а вторая – что происходит, когда двери закрываются перед её носом. И две совершенно разные цепочки событий выстраиваются.
Точно. Так давай мы тоже так сделаем!..
-- глава 7 «ДРУЖБАНЫ»
Пришлось закончить главу, что бы выполнить задуманное.
Ой, запутаюсь окончательно!..