Мушкетёры
«Трусов плодила наша планета,
Всё же ей выпала честь…».
Ох, кого только не плодила наша планета, а, в особенности, наша родная страна. Да, бог с ними, речь о другом, о том, как бы хоть немножко отдохнуть от тех, кого она наплодила.
Одним из способов этого для меня всегда являлись лыжные прогулки. Вот и теперь, поскольку зима, беру лыжи и вперёд. Приключения традиционно начинаются сразу в автобусе. Почему-то современные автобусы стали короче лыж по высоте, и лыжи там помещаются лишь по диагонали. Естественно, лыжник воспринимается как нежелательный, занимающий слишком много места объект, и шёл бы он отсюда куда-нибудь в свой собственный автомобиль. Ах, ещё и автомобиля у него нет?! Конечно, если по лесам на лыжах шляться… Короче, бездельник. Ну, может и так, подумаешь, тридцать два года трудового стажа… А у нас по пятьдесят, по шестьдесят и по семьдесят! А кто будет детей, внуков и правнуков кормить? Никто ж не работает, только жрать всем подавай!
Дачники, привык я к ним, может, и полюбил слегка даже, сохрани меня бог от дачи и соответствующего образа жизни до моего последнего часа!
А вот и лес. Ох, где мои шестнадцать лет? Да не в смысле рыхлости, а в смысле тогдашних лыжных времён. Теперь в лесу и лыжни-то нормальной не встретишь, всё снегоходами раскатано вдоль и поперёк. Нечего и пытаться вытоптать лыжную дорожку, всё равно разнесут к моменту возвращения. Вот и бреду по снегоходному следу.
С одной стороны, может оно и к лучшему. Лыжников-то в лесу столько стало, сколько реликтовых монстров в шотландском озере. Всё равно бы не хватило на приличной длины лыжню, а единолично топтать снежную целину вообще бесперспективно дальше нескольких километров. А ради нескольких километров и мараться не стоит, поскольку эти километры придутся на дачные заборы да продымленные и пробензиненные полянки автомобильных шашлычников. Так что, бог с ними, со снегоходами, какая ни есть, а дорога для дальнобойного лыжного реликта.
Теперь и нормальных деревянных лыж-то не достать, одно пластмассовое барахло за несметную цену. А куда на таких? Если без смазки они как мыло, - с места не сойти. Смазка эта часа за два стирается, и попробуй-ка снова намазать на морозе. Только на какой-нибудь лыжный стадион на полчаса. Нет уж, от лыжных стадионов увольте. С их пропитанным автомобильным газом воздухом, с их толкучками и обязательными алкогольными возлияниями «для согреву».
А всё-таки жаль тех, прежних лыжней, чем-то напоминающих небесные следы двухмоторных реактивных самолётов в голубом небе. Идеальная параллельность и направленность, надёжный словно рельсы глубокий след, сам ведущий твои лыжи в правильном направлении и две боковые дорожки утрамбованные ударами палок. Совершенство в своей области. Идёшь, а лыжне нет конца, как самой жизни в молодости. Можно и не глядеть под ноги, иди и вноси свою долю в укрепление этого общего творения лыжной братии. А скольжение! По пятьдесят километров за шесть часов наматывали, не надрываясь и не выпучивая глаз как спортсмены. Если повезло с погодой и снегом, - не идёшь, летишь! А вокруг-то!
Наверное, с окрестностями нашему городу повезло. Есть тут речка Базаиха, часах в трёх хода через лесистый кряж. Течёт она за этим кряжем и тем спасается от города, вливаясь в него только в конце и на окраину. Там, конечно всё уже позагорожено заборами и всякой прочей несчастной частной собственностью, вплоть до «Царских Сёл» местной знати со сворами собак и сторожевыми вышками, почему-то ещё без пулемётов. Но, вот в среднее течение можно выйти через Торгашинский хребет, если, конечно вы не малохольный, и если у вас желание есть. А уж речка там и зимой и летом хороша. Особенно зимой, в ясную погоду, когда её скалистые берега тонут в снегу и голубом небе. Красота невероятная, да ещё и ночёвки не требуется. За световой день обернуться вполне можно, только уж тридцать километров отдай, - меньше не выйдет. Ну, если ещё лёд на речке окажется прочным. Что значит провалиться в воду на морозе градусов в двадцать, не стоит и объяснять. По этой причине, ходить туда лучше не раньше Нового Года. Опять же, и гулякам на снегоходах спасибо. Если по речке прошёл снегоход, вряд ли лыжник провалится. Не догма, конечно, но ориентироваться можно.
Есть и помимо речки красивые места. Несколько лет назад нашёл ещё одно такое, которое называю просто «скала». Небольшое наклонное плато, которое круто обрывается на восток, метров на сто, если не больше, к долине ручья, одного из притоков Базаихи. Скала эта подпёрта четырьмя контрфорсами, между которыми три снежных желоба спускаются к ручью, а ещё один, более пологий, на юг в сторону речки. К середине зимы здесь ветер такие висячие карнизы наметает, - просто загляденье. С противоположного хребта всё это смотрится как скально-снежная стена. Не Кавказ, конечно, но, что имеем, тем и живём.
Вот, туда и отправился. Полтора часа до «замшелого бревна», а потом вниз по глубокому снегу на перемычку крайнего контрфорса, а оттуда уже…
Это что? Снег взломан глубоким следом одиночного лыжника. Это кто же такой раньше меня прошёл туда, куда никто не ходит? Интересно поглядеть. В принципе, тут с прошлой недели мой след чуть-чуть сохранился, но если не знать, так и не заметишь. А теперь не след, а канава выше колена.
Выходим на перемычку. Отсюда на плато я обычно выбираюсь пересекая крутой и спрессованный ветром снег первого желоба. Надо же, след ведёт туда же. Ну, поглядим. Выхожу на гребень, иду по следу широкой дугой обходящему верхний выступ плато. Похоже, лыжник знал, куда идёт. Вот и край плато, срывающийся в этом месте вертикально вниз. Следы топтания на месте. Наверное, не совсем туда вышел. Дальше идёт, метров на десять вверх, по краю карнизов и… И всё. Нет, не всё. Внизу, в третьем желобе глубокая канава взрытого снега уводящая вниз. Он что, спрыгнул здесь? Ну, самоубийца оставил бы лыжи наверху. В принципе, в этом месте не так уж и высоко, но чтобы прыгать, и не низко. А главное, зачем? Другой дороги к ручью нет, что-ли? Что-то здесь не так. Надо присмотреться. Так вон что, он соскользнул до маленькой сосёнки примостившейся в щели, а оттуда спустился по верёвке. Вон, и снежный пласт подрезан горизонтально. Верёвку зацепил вокруг сосны, а потом выдернул. Тут и надо-то метров пятнадцать, а дальше забитый глубоким снегом склон, по которому вниз вполне можно идти. Вот вверх, это уже вопрос, если ещё учесть верхнюю стенку. Вверх он тут не вылезет, значит отправился к ручью. Но почему же здесь, а не по южному желобу, где полого и безопасно?
Конечно, я уже догадывался о причинах. Что же, значит есть и ещё реликты помимо меня. А вот интересно, догоню, или нет? Если буду долго тут топтаться, конечно не догоню. Снимаю лыжи и пытаюсь соскользнуть не промахнувшись мимо сосёнки. Оказывается, это проще чем кажется сверху. Повисаю рукой на дереве, в другой руке лыжи с палками. А теперь вниз, тормозя задницей по снегу. Надо же, и тут не так страшно как показалось. Впрочем, правильное направление задаёт канава прорытая в снегу предшественником. Снег в желобе глубокий, местами выше пояса, да ещё наст то держит, то проваливается. На лыжи тут не встанешь. Мне-то легко по пробитому пути. И куда же это мы? Ну, правильно, человек искал место, где можно было бы вылезти на гребень левого контрфорса. Вот здесь пошёл наискосок налево, без потери высоты. А тут поперечный скальный сброс. Вернулся и обошёл снизу. Дальше за сбросом ямы в насте. Правильно, начал проваливаться и встал на лыжи. Лыжный след чуть вниз, на седловинку контрфорса. А здесь уже слишком низко. Седловинка ниже верхушек ёлок растущих с той стороны.
Две прямоугольные дырки в насте. Здесь он воткнул лыжи и пошёл по склону назад и вверх опираясь на палки, в поисках места где можно было бы подняться на более высокую часть контрфорса. Тот ещё рельеф. Под снегом крутой травянистый склон расчленённый спускающимися с гребня рыхлыми каменными перьями. Кошки бы тут пригодились, но кошек у него явно не было. Местами ступени вытоптаны и затрамбованы. Вот здесь, пожалуй, и вправду влезть можно. Два параллельных следа. Один с выбитыми ступенями, другой рядом, в виде канавы со скользом на заднице. Вот этого даже я не ожидал. Так он спускался оттуда не портя свои ступени, словно в расчёте на кого-нибудь, кто пойдёт следом? Выходит, что так. А по ступеням-то и вправду намного легче. Вот и гребень. Мало того, что красотища, так ещё и маленькая вытоптанная площадка, где можно стоять не цепляясь и не напрягаясь. На ту сторону контрфорс обрывался вертикально во второй желоб скалы, за которым открывался отличный вид на конгломератную иглу первого гребня.
Конгломератной иглой я прозвал крутое скальное образование отчленённое узкой седловиной в нижней части первого контрфорса. Это, скорее, плоское перо, но с этой стороны оно смотрится тупой иголкой, слегка изогнутой в сторону седловины над которой верхушка иглы возвышается на десять метров. С противоположной же стороны игла обрывается к долине крутым склоном метров на пятьдесят, а в целом, она представляет собой острую каменную башню, невозможно крутую со всех сторон. Красивая башня, что и говорить, но беда в том, что она почти ни откуда не видна, только с двух точек края плато, да сквозь деревья снизу долины. А вот выбравшись на гребни контрфорсов, можно и вправду увидеть её во всей красе, особенно зимой, после снегопада. Игла, конечно не совсем конгломератная, но сложена из рыхлого известняка, насквозь проросшего пучками травы и мха, хотя издали этого и не видно. Потому и снег с неё не сразу осыпается.
Года два назад я эту иголку разглядел, и всё примерялся, каким образом на неё влезть? Один раз, весной, подошёл к ней, едва пробравшись по тяжёлому сырому снегу. Игла была густо облеплена снегом, который при попытке взлома обваливался глыбами, а на седле его глубина была до подмышек. Пришлось сделать вывод, что без верёвок и крючьев здесь делать нечего.
Но летом мы с женой, основательно подготовившись, отправились эту иглу брать. Провозились три часа, но влезли. В принципе, для нормального скалолаза эта иголка не представляла бы проблемы, если бы не её рыхлость. Крючья в ней почти не держатся, а выступы просто обламываются при совершенно небольшой нагрузке. А как не нагружать зацепки, если лезешь по отвесу? В результате, влезть на самый верх мне удалось только заарканив верёвкой известняковый выступ на верхушке, неизвестной снизу остроты и прочности. Никаких характерных следов цивилизации ни на вершине, ни на седле мы не обнаружили. Может быть и так, что на этой игле вообще ещё никто не был. А зачем? Её и не знает-то почти никто, да она и не возвышается ни над чем, поскольку отщеперена в нижней части гребня.
И вот теперь игла торчала передо мной в снегу и во всей остальной своей красе. Только погода была серая, да ещё пробрасывал мелкий снег. Но всё равно, зрелище заслуживало нескольких снимков, чем я и занялся. Да и сам гребень контрфорса был хорош, весь обвешанный винтообразными снежными карнизами. След же спускался метров на двадцать вниз, до примостившейся там раскоряченной ёлочки, и возвращался обратно. И правильно, спускаясь от ёлочки можно было бы и шею свернуть.
Всё понятно, подняться сюда снизу, от ручья, было бы возможно только ценой больших усилий по заполнявшему желоб крутому и глубокому снегу, потому он и спускался сверху. И куда дальше? Конечно же вниз, в долину ручья. Снег в узкой части щели заросшей густым ельником был даже выше пояса, но вниз, - не вверх, вскоре и я оказался на ручье и пошёл в обход нижнего гребня скалы к пологому южному желобу. След, однако, вёл дальше на юг, в сторону Базаихи. Но у меня уже не было запаса времени, мне следовало подниматься обратно, чтобы успеть выбраться из леса до темноты. Слишком короткие дни в декабре, да и состояние льда на реке в это время под большим вопросом. Но лыжник пошёл именно туда. Хотелось надеяться, что он успел пройти здесь хотя бы на два часа раньше меня.
Впрочем, после подъема обратно на плато у меня ещё оставалось время чтобы выйти на обзорный скальный уступ кряжа, откуда просматривалась часть реки. Туда я и направился. Погода не улучшалась, продолжался всё тот же моросящий снег. В другой раз я бы не стал делать лишний крюк, но сейчас не поленился и дошёл до уступа. Река глубоко внизу белела широкой полосой льда, местами прочерченной строчками и пятнами промоин. Вся глубина пространства представала мрачным серо-белым миром без солнца и просветов неба. Но даже и в таком виде долина реки была красива своеобразной мрачной красотой. Глубоко внизу по замёрзшему руслу шёл человек оставляя за собой чуть заметную лыжню. С такого расстояния трудно было разглядеть какие-либо подробности даже через двенадцатикратную оптику камеры. Шел он достаточно медленно, выбирая путь между промоинами и понемногу заворачивая вдоль речной петли в сторону замёрзшего порога. Далеко позади на льду просматривался снегоходный след, но он заворачивал назад задолго до петли, дальше же маячила только лыжная строчка. А со стороны порога, если и имелся какой-то след, отсюда было незаметно.
В принципе, если за порогом он намерен свернуть в распадок ведущий назад через торгашинский хребет, у него оставалось достаточно времени чтобы подняться до перевала к наступлению темноты. А на спуске уже будут подсвечивать огни города. Если ничего не случится на реке, и если он достаточно знает местность, всё будет в порядке.
Я спустился с уступа и не спеша пошёл в сторону перевала. И мне припомнилась старая песенка из детского кинофильма:
Трусов плодила наша планета,
Всё же ей выпала честь,
Есть мушкетёры, есть мушкетёры,
Есть мушкетёры, есть!