Зачем я дернул ту узбекскую девчонку за одну из ее многочисленных косичек, до сих пор понять не могу. Очевидно, она мне понравилась. Во всяком случае, намерения у меня были самые чистые, да они в те годы и не могли быть иными. Даже, когда в детдоме в какой-то толпе меня прижало к молодой кладовщице и она, очевидно, что-то почувствовав, закричала на меня: - Рано парубковать начинаешь! – я не сразу сообразил, что она имеет в виду.
По крайней мере, узнал что значит “парубковать”.
А рядом с той девчонкой, с которой мы вместе собирали хлопок, оказался ее брат, здоровый парень лет пятнадцати, который тут же отпустил мне подзатыльник.
На этом мое первое любовное приключение могло окончиться, если бы я время от времени не бегал домой – к маме, бабушке, тетке – проведать и поесть чего-нибудь. И каждый раз этот битюг, брат девчонки с косичками, а жили они между детдомом и домом моих родных, отлавливал меня, давал несколько подзатыльников, а на прощание ногой под зад, и отпускал.
И самое неприятное в этом – неотвратимость наказания: бил-то он меня не больно, я бы сказал, лениво. А я с тех пор ни одну девчонку не дергал за косички.