5. Калейдоскоп режимов: на пути к военной диктатуре
Современники оставили нам самые разные, порой, взаимоисклю-чающие оценки вступления в Тюмень чехов и белых. Военные коррес-понденты тобольских газет писали о радости и торжестве горожан. Бело-гвардейцы, опубликовавшие впоследствии мемуары, напротив, отмечали, что город не встретил своих освободителей рукоплесканиями и овация-ми. Население отнеслось к приходу белых довольно сдержанно, опасаясь скорого возвращения большевиков и расплаты за сотрудничество с «экс-плуататорами». Несмотря на это, тюменская буржуазия, при большевиках мобилизованная для уборки улиц, организовала военный заем, за свой счет взялась одеть, обуть и накормить формировавшиеся здесь же отряды Сибирской народной армии. В то же время в местной прессе нередко ут-верждалось, что тюменское купечество могло бы оказать и более значи-тельную помощь. «Еще так недавно, при большевиках, они спешили по первому требованию Совдепа выплачивать наложенные на них значи-тельные суммы. Тогда перед кассой Совдепа образовывались хвосты, в которых дело доходило даже до драк. Теперь же, когда новая власть предложила каждому жертвовать на общее дело столько, сколько каждый может, картина получилась обратная – в кассу поступали гроши», - писал современник .
Часть офицеров, юнкеров и гимназистов, проживавших в городе, вступила в состав частей дивизии генерал-майора Г. А. Вержбицкого. Достигнув к концу июля своего пика, приток добровольцев в последую-щие месяцы сократился. Связано это было с тем, что наиболее активные противники большевизма уже сделали свой выбор. Значительная часть офицеров, равнодушная и апатичная к происходящему, постаралась дис-танцироваться от вербовщиков и была призвана в Сибирскую народную армию в августе 1918 г. по приказу военного министра Временного Си-бирского правительства А. Н. Гришина-Алмазова.
Еще одним «героем освобождения» Тюмени стал полковник И. С. Смолин, партизанский отряд которого действовал в районе станции Подъем, сел Успенского и Тугулыма. На заборах появились плакаты, в которых горожанам предлагалось записываться в Сибирскую народную армию. В небольшевистских газетах того времени отмечалось, что «бес-численные орды китайцев, латышей и мадьяр под предводительством лучших тевтонских полководцев и озверелых большевистских комисса-ров панически отступают за Волгу», «русский народ пробуждается от большевистского угара, и в тылу Красной Армии пылают зарева восста-ний». По случаю освобождения города был проведен парад, на котором присутствовали чешский полковник Ян Сыровы и «бабушка русской ре-волюции», одна из лидеров партии эсеров, Е. К. Брешко-Брешковская.
Началось расследование «преступлений» большевиков, которых основная часть местного населения считала «чужаками». Изобличались их сторонники, восстанавливалось право частной собственности. За лю-бое неосторожно сказанное слово в поддержку «так называемой бывшей советской власти» можно было попасть в арестный дом или тюрьму. В небольшевистской печати 1918 г. постоянно подчеркивалось, что боль-шевики и немцы являются «подельниками», а бойцы красногвардейских отрядов говорят преимущественно на немецком или латышском языках.
Большой резонанс у тюменцев вызвали расследование убийства большевиками епископа Гермогена и публикация материалов об этом преступлении в газетах . Основными обвиняемыми назывались П. Д. Хохряков и И. Я. Коганицкий – лидер большевиков Тобольска. По кос-венным свидетельствам, в ночь на 30 июня 1918 г. по их приказанию группа матросов и латышей с парохода «Ока», повязав епископу на шею двухпудовый камень, утопила Гермогена и еще одного священника – о. Петра Корелина близ Карабанских юрт в 23 верстах от села Покровского. Несколько дней спустя тело епископа было найдено возле деревни Усал-ки, а впоследствии перевезено в Тобольск и при большом стечении наро-да торжественно похоронено.
В самой Тюмени часть горожан, особенно пострадавших от боль-шевиков, потребовала от военных властей города извлечения тел красно-гвардейцев, погибших в боях под станцией Подъем, Вагаем и Голышма-новом и перезахоронения их за городской заставой . Учитывая интере-сы санитарии, это требование поддержала постоянная комиссия Город-ской думы по здравоохранению. Впрочем, тогда городская управа не ис-полнила постановление комиссии . Позднее, «в ночь на 8 мая 1919 г. находившаяся на Тургеневском сквере могила была разрыта, и останки похороненных в ней красноармейцев перевезены на кладбище. Могила тщательно продезинфицирована, и земля в этом месте подготовлена для устройства цветочной клумбы. Еще одно наглядное воспоминание из мрачного прошлого отошло в область рассказов, а затем и преданий» .
Появилась возможность свести счеты за месяцы пережитых униже-ний и страха. Расцветало доносительство, жажда мести реальным или мнимым обидчикам. Практически каждый день в тюменскую следствен-ную комиссию поступали доносы на соседей, бывших друзей или просто излишне болтливых знакомых. Социальная зависть и банальная месть часто выступали в качестве мотивов обращения к насилию, а донос – в качестве оружия. Новые государственные институты болезненно и по-спешно реагировали на любое доносительство. Репрессивная политика Сибирского правительства в первую очередь была направлена против лиц, «сотрудничавших с так называемой советской властью», когда в ре-зультате следствия выявлялась их роль в реквизициях и поборах, добро-вольной службе в Красной армии. Тогда тюменская следственная комис-сия признавала освобождение подследственных опасным для сущест-вующего порядка.
В качестве иллюстрации белогвардейских репрессий может слу-жить дело Г. Ф. Кошлакова . Закончив три класса Тюменского реально-го училища, молодой человек в мае 1918 г. поступил техником на паро-ход «Белевиц», команда которого, как выяснилось позднее, в основном состояла из большевиков. В июле 1918 года пять человек из команды это-го парохода были арестованы коммунистами, как контрреволюционеры, и отправлены в тюрьму. После занятия города войсками Сибирского пра-вительства и освобождения заключенных из тюрьмы они указали на Кошлакова как на активного сторонника советской власти. Якобы Г. Ф. Кошлаков вместе с коммунистом Ларьковым занимался арестами и доно-сами на лиц, не сочувствующих советской власти, причем Кошлаков дей-ствовал исподтишка и, злорадствуя, говорил задержанным: «Ага, попа-лись». Многочисленные свидетели, привлеченные семьей арестованного Г. Ф. Кошлакова, указывали на отсутствие его вины, однако, проведя три месяца в заключении, юноша был переведен в Омск. В конечном итоге неоднократно этапируемый из Омска в Тюмень и обратно молодой чело-век получил освобождение лишь 2 июля 1919 года, проведя одиннадцать месяцев в заключении.
Если сравнить репрессивную политику сибиряков с большевист-ской, то следует согласиться с мнением И. В. Нарского в том, что «боль-шевистский террор опирался на политические лозунги классовой борьбы и был направлен, прежде всего, на принуждение к сотрудничеству широ-ких слоев населения, нелояльных к новому режиму. Насилие распростра-нялось (по крайней мере, теоретически) на сферы управления, производ-ства, распределения и культуры, включая систему образования. Этому служили многообразные формы устрашения, вплоть до взятия заложни-ков и физического уничтожения, однако наиболее массовые размеры и тяжкие последствия для местных жителей имели такие механизмы при-нуждения, как продовольственная диктатура и милитаризация труда. В отличие от «красных», «белые» применяли насилие под патриотическими лозунгами. Это существенно локализировало террор, так как ему, во вся-ком случае теоретически, должны были подвергаться малочисленные, ан-типатриотически настроенные большевики. К тому же руководство не-большевистских режимов давало себе отчет о том, что пути назад, в до-революционную Россию, уже не было» .
По сути дела, основанием для «белого» террора были всего два фактора – активное участие в мероприятиях «так называемой советской власти и членство в партии большевиков» и добровольная служба в красногвардейских и красноармейских отрядах, отягощенная участием в реквизициях собственности у граждан. Например, громкую известность приобрело дело прапорщика 19-го Петропавловского полка В. К. Этеля, обвиненного в выдаче большевистской разведке учеников Тюменского коммерческого училища, желавших вступить в борьбу с большевиками. Конечно, были исключения из этого правила, связанные, в первую оче-редь, с личными и корыстными интересами людей. В целом же белый террор представляет собой широкомасштабный анархический погром, который не был поставлен на службу высшей цели .
28 июля 1918 г. екатеринбургская и омская группы белых соедини-лись у станции Богданович. Фронт все далее откатывался на запад, о чем неустанно сообщали сибирские газеты. Тюмень вновь стала тыловым го-родом.
Складывалось впечатление, что экономическая и общественная жизнь города восстанавливается, промышленные предприятия, банки, магазины возвращались их владельцам. Порядок на улицах контролиро-вался милицией, к организации которой по приказу Г. А. Вержбицкого приступил чудом уцелевший при большевиках В. К. Островский. Снова возобновила работу городская Дума и управа во главе с А. С. Флорин-ским. Временное Сибирское правительство, установившее свою власть в Тюмени, по мере сил пыталось справиться с тяжелым наследием больше-визма. Была восстановлена досоветская система местного самоуправле-ния, судебная, налоговая, банковская системы, органы правопорядка. Следует подчеркнуть, что даже в 1918 г. городское самоуправление пы-талось активно заниматься хозяйственной деятельностью. Городской управой были проведены следующие работы: замощена ул. Республики от часовни на Базарной площади до сиропитательного заведения, исправ-лена мостовая на земляном мосту, замощена часть пространства Базарной площади для проезда от водопроводной будки до ул. Республики и по Успенской (ныне ул. Хохрякова) улице от Садовой (ныне ул. Дзержин-ского) до Базарной площади. Были объединены в один сад парки реаль-ного училища и женской гимназии; закрыт проезд на Полицейскую улицу (переименованную тогда же в улицу Тургенева) со Знаменской улицей (ныне ул. Володарского), разбит сквер по ул. Республики между домом Колокольникова и аптекой Громова, а также достроены тротуары, строи-тельство которых было начато при большевистской власти по Громов-ской и Новой улицам .
Сразу же после установления в Тюмени власти Сибирского прави-тельства при главе города была создана комиссия по денационализации и возврату имущества бывшим частным владельцам. Жители города требо-вали вернуть взятые большевиками под расписку лошадей, кошевки, пе-чатные машинки, сейфы, продукты, музыкальные инструменты, лампы, зеркала, но более всего - столы и стулья. Чуть ли не каждый второй про-ситель хотел получить обратно свою мебель. Возникает впечатление, что прежняя советская власть только и делала, что заседала. Впрочем, и но-вая власть стремительно обюрокрачивалась. Известный адвокат Н. И. Бе-седных просил «комиссию разрешить взять несгораемый шкаф, ото-бранный у него бандой Запкуса и находящийся в настоящее время в доме братьев Колмаковых в комнате, занимаемой теперь следственной комис-сией…» . В коммерческом училище Колокольниковых были реквизиро-ваны две дюжины стульев, в театре «Мозайка» бывшего приказчичьего клуба - три письменных стола, два канцелярских шкафа - у Н. И. Ядрыш-никова .
Наполняющийся вооруженными людьми город все более напоми-нал военный лагерь. Осенью 1918 г. под постой войск Сибирской народ-ной армии были заняты здания Александровского реального училища и половина здания коммерческого училища Колокольниковых. Под угро-зой занятия войсками оказалось здание женской гимназии (оно было за-нято войсковой частью несколько позднее – в марте 1919 г.). Более того, несколько городских школ были лишены своих помещений, занятых вой-сковыми частями. Учеба стала вестись в две смены, а некоторые дети учились через день в две смены. В 25 низших начальных городских учи-лищах насчитывалось 3129 учеников (1713 мальчиков, 1416 девочек) . Среди учащихся наблюдались упадок нравов, преступность, пьянство, курение, спекуляция.
Стали нередкими случаи конфликтов между военными и граждан-скими лицами. Во-первых, наличие в городе большого количества озлоб-ленных вооруженных людей увеличивало опасность радикального реше-ния спорных ситуаций. Во-вторых, в условиях формирования частей ре-гулярной Сибирской армии значительным был вес полупартизанских офицерских групп, в которых состояли люди с темным прошлым, аван-тюристы, перебежчики, самозванцы. Кроме того, в городе расположились различные национальные подразделения – батальон чехов, роты сербов и поляков. И, наконец, конфликтам способствовало крайне негативное от-ношение русских офицеров к меньшевикам и тем более к эсерам – их считали предателями, проложившими дорогу большевикам. Стоит лишь напомнить читателям, какую реакцию у сибирского офицерства вызвало директивное письмо ЦК ПСР от 24 октября 1918 г., известное как мани-фест Чернова .
В своем обращении к коменданту Тюмени глава города А. С. Фло-ринский писал: «Вчера, 22 ноября 1918 года, около 7 часов вечера, я был свидетелем следующий сцены, имевшей место быть возле газетного ки-оска на улице Республики. Два совершенно пьяных офицера - один в чи-не подпоручика, а другой в чине прапорщика - стали приставать с гнус-ными предложениями к одной молодой девушке, которая не соглашалась на эти предложения. Тогда один из офицеров стал принуждать эту де-вушку идти с собой силой, но здесь вмешались из публики некоторые ли-ца, которые заявили свой протест против поведения офицеров, но тогда пьяный прапорщик полез в драку и ударил случайно проходившую по улице лично мне известную гражданку – жену одного из крупных здесь коммерсантов. Наконец по моему настоянию с милиционером они были препровождены в комендантское управление. Своих фамилий эти офице-ры не сообщили, хотя я и просил их об этом» .
Определенное озлобление части населения вызывала и объявленная в конце августа 1918 г. мобилизация. С точки зрения материального со-провождения она была проведена совершенно отвратительно: новобран-цам не хватало оружия, полушубков, шинелей, сапог. Как свидетельство-вал генерал А. П. Будберг, «собранные по принуждению толпы молоде-жи, душевно больной и взъерошенной всеми революционными эмоциями и переживаниями, являются готовым и восприимчивым материалом для любой пропаганды и для выступлений против власти» .
В городе, как и в селах Тюменского уезда, распространенными ста-ли обращения родителей призывников с просьбой выдать им документ о том, что их дети призваны в Сибирскую армию, а не вступили в нее доб-ровольцами. Командование Сибирской армии усматривало в таких просьбах происки большевистских шпионов, запугивающих население угрозой репрессий против «добровольных прислужников» белогвардей-цев. В связи с этим главный начальник Тюменского военного округа ге-нерал - лейтенант В. В. Рычков издал ряд приказов, в которых такая просьба родителей призывников оценивалась как большевистская пропа-ганда.
Тюменская городская комиссия по реквизиции квартир была бук-вально завалена жалобами владельцев гостиниц на самоуправство воен-ных квартирмейстеров, вселявших в лучшие номера офицеров Сибирской армии. Они жаловались и на чехословацких офицеров, которые отказы-вались платить за постой, несмотря на выделяемые командованием 70 руб. в месяц квартирных денег .
Нельзя не отметить и другие разногласия между городским само-управлением и военной властью. В частности, после неудачной попытки омских военных (полковника В. И. Волкова) разогнать Сибирскую обла-стную думу, передав власть исключительно в руки Сибирского времен-ного правительства, представители военных и милиции Тюмени попыта-лись 28 сентября ввести военную цензуру на данную информацию. Ми-лиционеры, подчиняющиеся военным, потребовали отдать им телеграм-му об омских событиях, а начальник Тюменского гарнизона подполков-ник К. А. Троицкий приказал передавать каждый номер меньшевистской газеты «Рабочая жизнь» в штаб полка за час до выпуска в продажу.
Тюменская городская Дума в ответ приняла пространную резолю-цию: «Если власть вступит на путь ограничения и аннулирования соци-ально-политических завоеваний демократии, если права демократии, до-бытые в процессе великого февральско - мартовского переворота, будут задушены, то власть своими руками подорвет великое и ответственное дело возрождения страны, в котором активно участвовала демократия» .
Таким образом, меньшевистско-эсеровское руководство Тюмен-ской Думы отреагировало на аресты ряда министров-социалистов Вре-менного Сибирского правительства и убийство депутата Сибирской об-ластной Думы эсера А. Е. Новоселова, которое совершили офицеры из окружения начальника омского гарнизона полковника В. И. Волкова. По сути, не желая обострять отношения с военными, безоружные тюменские меньшевики и эсеры ограничились декларативными заявлениями. Сле-дующей жертвой белых офицеров стал еще один видный эсер, секретарь съезда членов Учредительного собрания Б. Н. Моисеенко, убитый 26 ок-тября 1918 г. в Омске. Несмотря на эти преступления, руководство горо-да в лице А. С. Флоринского вновь воздержалось от критики военных и предпочло сохранить деловые отношения с начальником гарнизона под-полковником К. А. Троицким. Когда он уходил на фронт, городская Дума высоко оценила службу офицера в качестве командира Тюменского пол-ка и начальника гарнизона в благодарственном письме.
Начало ноября 1918 г. связано с появлением различных, самых не-вероятных и противоречивых слухов о предстоящем государственном перевороте. Этому не в малой степени способствовало интервью военно-го министра Директории адмирала А. В. Колчака, текст которого по теле-графу моментально распространился по Уралу и Сибири. В интервью от-мечалось, что армия в лице высших ее командиров отрицательно отно-сится к сменившему Временное Сибирское правительство новому госу-дарственному образованию – Директории, подчеркивался приоритет на-ционального над партийным, вспоминалась потеря Казани и иные пора-жения правительственных войск, которые не должны повториться.
Нестабильность политической ситуации была использована пред-ставителями криминальных кругов города. Пользуясь неразберихой и слухами, активизировались уголовники, стремящиеся поживиться добром горожан. По сообщению тюменских газет, участились кражи, ночные грабежи, конокрадство. Были обворованы магазины Стахеева и Рудоме-това. Часть города была оцеплена, производились обыски.
Тюменская городская Дума достаточно индифферентно встретила известие о событиях 18 ноября 1918 г. в Омске, когда у власти оказался адмирал А. В. Колчак. Были, конечно, протесты, и даже «решительные», но при отсутствии собственных вооруженных сил, милиции, умеренные социалисты Тюмени вряд ли могли что-либо противопоставить военным. В отличие от большевиков, сумевших к ноябрю 1918 г. выработать в подполье своеобразный иммунитет к белогвардейцам, меньшевики и эсе-ры оказались полностью безоружными. 25 ноября в городе было распро-странено так называемое «Обязательное постановление» главного на-чальника Тюменского военного округа генерал-лейтенанта В. В. Рычкова. В нем запрещалось распространение всяких воззваний к населению, лож-ных слухов, возбуждающих беспокойство в умах, появление в публичных местах в состоянии явного опьянения, угрожающего безопасности и спо-койствию. Виновным за нарушение данного постановления грозило тю-ремное заключение на срок до 3-х месяцев или штраф до 3 тыс. рублей .
Как отмечал корреспондент одной из местных газет, «кончилась тю-менская свобода собраний и слова, вслед за кончиной других свобод. Ху-досочный либерализм увял, не успев расцвести» . Вскоре арестовали М. Т. Мишина, редактора социал-демократической газеты «Рабочая жизнь», которую колчаковцы запретили. 25 декабря 1918 г. по указанию военных властей был воспрещен въезд в Тюмень иногородних жителей, а спустя месяц убили социалиста А. И. Соболева, когда милиционеры вели его в участок. Погибший был известен среди рабочих Тюмени своими выступ-лениями в период «первой советской власти», которую он критиковал.
И все же, несмотря на ряд конфликтных ситуаций между военными и гражданскими властями, имевших место летом - осенью 1918 г., значи-тельная часть населения, в первую очередь предприниматели, интеллиген-ция, духовенство, восприняли приход чехов и белых со вздохом облегче-ния. Более того, 31 декабря 1918 г. Тюменской городской Думой была принята резолюция: «В сознании важности переживаемого момента – воз-рождения из хаоса анархии и распада единого государства Российского – учитывая прожитый год, год проведенного через Брестский похабный мир к национальному позору и полной зависимости от победителей, через гражданскую войну к озверению и обесцениванию человеческой жизни и личности, через «коммунистические опыты» и спекулятивные эксперимен-ты к окончательному истощению производственных сил страны, Тюмен-ская городская Дума заявляет – путь к возрождению Родины может быть только через государственную власть, принудительно устанавливающую мирный порядок» .
Определенным влиянием в городе пользовалась местная интелли-генция, формировавшая общественное мнение, в частности владельцы библиотек Е. А. Котовщиков и В. П. Шмурыгин, лидеры учительского союза и других организаций В. А. Макаров, В. М. Тихомирова, А. А. Бла-говолин. Основная масса тюменской интеллигенции придерживалась со-циал-демократической и социал-революционной (эсеровской) ориента-ции. Отношение к советской власти у них было негативно-выжидательное, а после ее свержения – благожелательное к деятельности антибольшевистских государственных образований.
С установлением власти Временного Сибирского правительства во-зобновился интерес горожан к культурной жизни. В частности, в теат-ральный сезон 1918/19 гг. в городском театре им. А. И. Текутьева были поставлены спектакли «Драматический ансамбль», пьесы А. И. Сумбато-ва «Джентльмен» и Шельдона «Роман». Возобновили работу электроте-атры (кинотеатры) «Вольдемар», «Модерн», «Гигант». Оживилась сфера частных услуг. Были возвращены прежним владельцам 12 столовых и чайных, 8 буфетов. В газетах появилась реклама зубных врачей, венеро-логов, акушерок. Горожане могли воспользоваться услугами 21 врача и 9 дантистов. В трех больницах (городской, железнодорожной, уездной) действовал стационар на 92 больных и 2 приемных покоя. Объявления «требуются», «нужны» стали постоянными спутниками тюменских газет. Появилось несколько номеров городского юмористического журнала «Кукареку».
Вновь открыли свои двери 5 библиотек (три взрослые и две дет-ские) и 3 читальни, а в реальном училище возобновил работу музей. В честь 100 – летия со дня рождения И. С. Тургенева городская Дума про-вела торжественные мероприятия и переименовала улицу Полицейскую в улицу Тургенева. Стали устраиваться пышные милитаризированные праздники, например «День славянского единения», где подчеркивалась культурная общность русских и чехов. Парады воинских частей стали принадлежностью городской жизни, вместе с тем они показывали, кто является фактическим хозяином города. Вообще, сфера развлечений при белых была разнообразней, чем при красных, которые запретили различ-ные формы досуга .
Любопытная карикатура, в какой-то степени характеризующая быт и раблезианские нравы «белого» города, была опубликована в газете «Свободное слово». В дни Пасхи мужчина задает вопрос барышне:
- Христосуетесь, сударыня?
- Какой анахронизм!
Да я с интересным мужчиной
и без того с удовольствием расцелуюсь!
Многочисленный слой населения Тюмени составляли торговые служащие, приказчики, работники сферы услуг. Заработная плата при-слуги в месяц в рублях составляла: мужчин - 280-350, женщин - 65 ; чернорабочий получал в день: мужчина – 14 руб. женщина – 5 руб.
По мнению тюменских парикмахеров, получавших в июле 1918 г. от 50 до 100 рублей в месяц, зарплата в 200 – 300 руб. считалась весьма при-личным вознаграждением, к тому же в августе 1918 г. в Тюмени насчиты-валось 527 безработных .
По информации воссозданной в июле 1918 г. Тюменской городской управы, в городе сформировались следующие цены на услуги и товары :
Таблица 3
Цены на товары и услуги в Тюмени в июле - ноябре 1918 г.
Работа –поденная плата (руб.) июль август сентябрь октябрь ноябрь
Плотник 11 - 13 13 12 – 13 11 – 17 15 - 17
Печник 11 - 13 11 – 13 11 – 13 10 – 17 14 – 17
Стекольщик 11 – 13 13 11 – 13 10 – 17 14 – 17
Чернорабочий 10 10 10 10 – 14 14 – 15
Мука (руб.) (простого помо-ла, пуд)
- ржаная 14 – 16 12 – 15 14 – 20 18 – 22 22 – 26
- пшеничная 15 – 19 14 – 19 15 – 25 18 – 25 24 – 27
Соль (пуд) 3.20 3 8 – 12 - -
Мясо (пуд) 64 64 64 64 64.50
Картофель (ведро) 2 – 2.50 2 2.50 2 – 3.50 7.50
Сахар нет нет нет Нет нет
Чай (за фунт) 10 – 15 10 – 15 15 11 11
Керосин (пуд) 9.20 10 16.8–18 Нет нет
Сено (пуд) 3 – 5 3 – 6 3 – 7 - -
Овес 10 10 – 12 12 – 18 - -
Одежда (руб.) Сапоги кожаные (пара) 90–150 100–200 140– 200 120- 250 225
Пимы (руб.) 54 – 144 60 – 140 90 – 180 220 -260
Рукавицы 8 10 – 15 15 – 30 15 – 35 15 – 40
Варежки 4 2.50 – 8 3.50 – 7 4 – 8 7 – 12
Шапки 10 15 25 – 60 40 – 180 50 – 250
Продукты первой необходимости в начале декабря 1918 г. стоили: 1 фунт белого хлеба – 1 руб.20 коп; черного – 70-75 коп; 1 фунт свежего мя-са – 2 руб. 20 коп; 1 фунт соли – от 20 до 30 копеек; 1 фунт сахара – в про-даже нет.
Дрова: (погонная сажень): березовых – 120 - 140 руб.; осиновых – нет; сосновых – 100 - 120 руб.; керосин: в продаже – нет; 1 ф. сальных свечей – 11 руб.
Обед в столовой из двух блюд стоил 2 руб. 50 коп. «Молоко, чай, кофе – по первому требованию», - гласило объявление . В кафе «Поль-ская кухня», что разместилось на ул. Водопроводной близ дома Миншу-тина, предлагались рыба, дичь и телятина. «Первоклассные обеды, не ме-нее 5 – 7 блюд».
Следует отметить, что, несмотря на прогрессирующий рост цен, жизнь в Тюмени была более дешевой, чем в уральских городах. Так, обед из двух блюд в Оренбурге стоил 4 рубля, а цена на ржаную муку в Перми составляла в середине января 1919 г. 35 - 40 руб. за пуд . В Вятке ржа-ной хлеб стоил 3 руб. за фунт, в Тюмени - 75 копеек. В Вятке за фунт свинины просили 7 руб., в Челябинске - 3 руб., Тюмени - 2 руб. 20 коп. Вследствие разрешения свободной торговли тюменский рынок к середи-не августа был заполнен продуктами из ближайших деревень. Возобно-вили свою работу 817 магазинов и лавок частных предпринимателей .
Относительное изобилие наблюдалось в Тюмени и в последующие два-три месяца, до тех пор, пока город не захлестнула новая волна бе-женцев из прифронтовой полосы. Вообще, отказ сибирских властей от гонений на частную торговлю заметно оживил городскую жизнь, хотя отдельные виды товаров первой необходимости, такие, как сахар, керо-син, соль, сено и овес, исчезли из свободной продажи, становясь предме-том спекулятивных сделок. Можно также предположить, что значитель-ную их часть забирала армия.
Одним из способов выживания в то трудное время была так назы-ваемая «спекулятивная лихорадка», когда горожане записывались во все-возможные кооперативы, чтобы получить товар и тут же отнести его на «толкучку». При этом цены возрастали на 400 – 600%. Так, например, брезент, купленный в кооперативе по цене 6 руб. за аршин, на следую-щий день продавался за 28 руб., а соль, купленная по 15 коп. за фунт, на рынке оценивалась в 80 копеек . Кроме того, горожане стирали записи в товарных книжках, чтобы получить продукты вновь. Таким образом, ос-новными источниками жизни стали спекуляция, охватившая всех и каж-дого, торговля, мешочничество и хищения. Некоторые явления (кроме подделки карточек на продовольствие и мешочничество) существовали и ранее, но к осени 1918 г. все они достигли трагических масштабов.
Ноябрь – декабрь 1918 г. отмечен новой волной беженцев из рай-онов Центральной России и началом различного рода инфекционных за-болеваний. Коренные тюменцы буквально растворились в мутном потоке беженцев, что позволяет говорить о локальной демографической катаст-рофе. К концу 1918 г. – началу 1919 г. в связи с наплывом беженцев на-блюдается рост цен: мука (пуд) – 80-100 руб.; мясо (фунт) – 5-7 руб.; мас-ло (фунт) – 7-9 руб.; дрова (погонная сажень) – 150-200 руб.
Одним из трагических результатов революции и Гражданской вой-ны было значительное увеличение смертности населения. Самой страш-ной эпидемической болезнью являлся тиф. Эта болезнь передавалась всеми возможными путями. Было несколько разновидностей болезни, но наиболее распространенным был «сыпной» тиф, который в народе назы-вался «вшивым» и «голодным». В частных аптеках цены на медикаменты росли, практически, ежедневно. Временное Сибирское правительство выделило 37853 руб. на содержание тифозного отделения, что соответст-вовало примерно половине необходимой суммы. Несмотря на это, в го-роде началась эпидемия тифа. Газета «Тобольское народное слово» отме-чала: «болеют 116 человек, 90 – сыпной тиф, 16 – возвратный, 10 - брюшной. Цифры для Тюмени колоссальные» . В связи с ростом числа заболеваний увеличилось количество обращений в лечебные учреждения. Побывало на приеме у врачей: женщин – 5363, детей – 2935, мужчин – 4401. Итого: 12699. Пользовались амбулаторным лечением: женщин – 7506, детей – 1784, мужчин – 6210. Итого: 15500. Всего: 28199 человек . Таким образом, в течение года болели и обращались за медицинской по-мощью почти 50% населения Тюмени.
Проблема городского водоснабжения была одной из главных. Во-доснабжение осуществлялось при помощи так называемого «водопровода Никольского». В нагорной и затюменской части города была проложена водопроводная сеть, действовали водонапорная башня и насосная стан-ция. Использовались старые подъемные машины, в которых невозможно было применять фильтры. Поэтому вода доставлялась потребителям не-фильтрованная, что способствовало развитию инфекционных заболева-ний, таких, как возвратный и брюшной тиф, дизентерия, цинга. Объем подаваемой воды составлял 150 тыс. ведер в сутки. Данный водопровод действовал до 1938 г., пока по настоянию санитарной инспекции водоза-борные сооружения не были вынесены на середину р. Тура .
Кроме роста числа заболеваний, поздней осенью 1918 г. значительно ухудшилась экономическая обстановка в городе. Об этом свидетельствует увеличение количества забастовок, конфликтов по поводу расценок между рабочими и нанимателями, падение покупательной способности рубля, до-роговизна. В качестве примера можно привести зарплату учителей началь-ной школы, получавших 175 рублей в месяц, и 50 руб. квартирных. При этом за квартиру («конуру») требовали 25 руб., сажень дров стоила 90 руб., а 2 фунта мяса в день обходились педагогу в 100 руб. в месяц. И это при 12 – часовом рабочем дне и наличии семьи .
2 ноября 1918 г. состоялась забастовка на мельнице Е. Д. Гусевой, причиной которой послужили отсутствие средств для выплаты заработ-ной платы, не оправдавший себя заем, насильственная мобилизация и так называемые «добровольные» пожертвования на нужды армии. На мель-нице другого предпринимателя, В. Л. Жернакова, также возник конфликт по поводу не вовремя и не полностью выплаченной зарплаты. Следую-щий конфликт возник между рабочими и администрацией железнодо-рожных мастерских и лесопильного завода «Союз» из-за низких расценок труда. Управляющий делами совета министров при А. В. Колчаке Г. К. Гинс делился впечатлениями о посещении тюменских железнодорожных мастерских:
«Мастерские допотопные, совершенно не соответствующие потребно-стям движения, - живой свидетель того, как отстало оборудование Сибирской железной дороги от потребностей нового времени и новых непредвиденных задач. Выясняется, что многое могло бы быть исправлено при условии большей свободы путейского ведомства в расходовании средств. Условия работы тяжелы, но не летом, а зимой, когда приходится работать в помещении, где с одной стороны дышит леденящий сорокаградусный мороз, потому что одна сторона здания от-крыта, а с другой – жар раскаленных печей и пламя огня. Но рабочие жалуются не на это, а на условия снабжения. Все стоит дорого, все трудно достать, а же-лезнодорожный кооператив бездействует.
- Нам нужно служить, а мы должны думать о том, как достать мясо, мануфактуру и керосин.
- Почему же кооператив не закупает всего этого?
- Никто не умеет взяться, да и не любят заниматься хозяйственными де-лами» .
12 декабря 1918 г. городская управа и правление кооператива «Пчела» выразили публичную озабоченность продовольственным со-стоянием в городе, хотя был создан фонд для закупки зерна в земледель-ческих районах губернии и закуплено 2000 пудов зерна. Наибольшую не-уверенность в жителей Тюмени вселял ненадежный приток продовольст-вия и непрекращающийся рост цен. Горожане непрерывно испытывали нехватку то одного, то другого предмета потребления.
Попытки умеренных социалистов (а в городе были восстановлены отделения четырех политических партий – кадетов, эсеров, меньшевиков и энесов) создать примирительные комиссии успеха не имели. Предпри-ниматели, наученные горьким опытом уступок Совету, категорически от-казывались повышать расценки и все чаще обращались за помощью к во-енным и милиции. В свою очередь, умеренные социалисты посредством решений городской Думы пытались проводить меры государственного регулирования, стремясь ограничить экономический произвол буржуа-зии.
В декабре 1918 г. глава города жаловался, что городское хозяйство, пошатнувшееся из-за отсутствия собственных доходных статей, пришло в последние месяцы в полное запустение. В качестве причин назывались исключительные расходы во время мировой войны, падение покупатель-ной способности рубля и рост дороговизны, большевистские эксперимен-ты с экономикой. Военное ведомство задолжало городу 220 тыс. рублей. Прожиточный минимум к началу 1919 года составлял примерно 8 тыс. 400 руб. в год.
В городе была введена талонная система. Из-за инфляции наиболее распространенными купюрами стали 500 и 1000 рублей, возникли про-блемы с мелкой монетой и разменом денег. Дефицит мелких денег вы-звал спекуляцию ими. Эта ситуация была преодолена с введением в обо-рот «сибирских» денег номиналом 50, 25, 10 и 5 рублей, а также «кере-нок» . Население стало использовать шесть видов денег: царские, Вре-менного правительства, «керенки», Временного Сибирского правительст-ва, деньги тюменских домовладельцев и деньги тюменских квартиро-съемщиков. Так, общество тюменских домовладельцев выпустило де-нежные знаки достоинством 1, 5 и 10 рублей на общую сумму 150 тыс. рублей, обязательных к приему в городских муниципальных магазинах в качестве разменной монеты . Позднее, в 1919 г., колчаковское прави-тельство попыталось изъять «керенки» достоинством 20 и 40 рублей, что вызвало очередной взлет цен, прекращение торговли, приостановку под-воза крестьянами хлеба в город. Самоснабжение стало естественным со-стоянием для большинства горожан. Способы этого самоснабжения были самые разнообразные. Это и зарплата, и мешочничество, и хищения, и подделка продовольственных документов, и даже нищенство. Даже нали-чие шести видов денежных знаков в одном городе не мешало торговле – она превратилась в меновой товарообмен, своеобразный бартер.
В итоге городское самоуправление в тисках общероссийской эко-номической разрухи с каждым днем приближалось к коллапсу. Этому в полной мере способствовали политическая нестабильность, нерешитель-ность в осуществлении экономической программы Временного Сибир-ского правительства, все более индифферентное отношение к нему насе-ления. В целом можно констатировать, что правительство не смогло соз-дать сильного государственного аппарата, способного управлять Сиби-рью.
В районах, контролируемых белой армией А. В. Колчака, в обраще-нии находилось до тридцати различных денежных знаков: национальных, областных, выпущенных частным сектором. Наиболее распространенными были двадцатирублевые и сорокарублевые «керенки». По некоторым дан-ным, в апреле 1919 г. почти 80 млрд. рублей «керенками» были запущены в оборот большевиками и переправлены через линию фронта для подполь-ной большевистской работы в тылу в Сибири. Вслед за керенками шли си-бирские банкноты желтого цвета, известные как «сибирки». Все они не-охотно принимались в Западной Сибири, а наиболее популярными денеж-ными знаками были царские банкноты.
Подводя итоги, следует подчеркнуть, что вступление в Тюмень войск Сибирского правительства способствовало восстановлению дея-тельности отделений российских политических партий – меньшевиков, эсеров, энесов и кадетов, разогнанных прежде. Однако реальный вес их в политической и общественной жизни города был сведен к нулю коман-дирами воинских подразделений во главе с начальником гарнизона. Во-зобновление партийной активности в городе при «белом» режиме оказа-лось мнимым так же, как и надежда на заступничество чехов. В условиях приближающегося бестоварья, массового наплыва беженцев из централь-ных губерний России, распространения эпидемии тифа население города оказалось к весне 1919 г. на грани гуманитарной катастрофы и совершен-но отвернулось от политической жизни. Наибольшую неуверенность в жителей Тюмени вселяли рост цен и перебои с поставками продовольст-вия. Кроме того, бытовые заботы усугубляли острая проблема оплаты труда, рост платы за жилье и нарастающий страх перед будущим. Вре-менное Сибирское правительство и Верховный правитель не смогли обеспечить стабильности жизни населению Тюмени. Дефицит, дорого-визна и хозяйственная разруха способствовали формированию широкой оппозиции режиму и в конечном итоге привели к его краху.