Я встал рано утром, ещё не совсем осознавая, что ночь закончилась. Подошёл к окну и раздвинул шторы. Начинало светать, хотя кое-где ещё горели фонари, тусклея вдалеке своим сине-зелёным светом. Неожиданно зазвонил телефон. Я молча взял трубку. Хриплый голос на том конце провода сказал:
- Сегодня закончится твоя единственность. Будь готов.
Я положил трубку и посмотрел на будёновку, висевшую на стене. «Чапаев! Будь готов!» - пронеслось в голове. Я вздохнул и пошёл на кухню. В холодильнике стояла кружка с прокисшим кефиром, какая-то заплесневелая булочка времён социализма и несколько лимонов. Я взял один, безучастно закрыл холодильник, и стал одеваться.
На улице было прохладно, я поёжился и пожалел, что тёплый полосатый шарф остался дома.
Я шёл где-то полчаса, когда заметил покорёженную деревянную лавочку, стоящую на отшибе. Я сел и достал из кармана лимон. Его кислость доставила удовольствие едва ли не большее, чем оргазм, полученный с любимой женщиной. Мои параллелепипедные зрачки упёрлись в сломанную куклу-пупса, которая валялась в нескольких метрах от лавочки. У куклы не было правого глаза, зато был левый – выпукло-голубой, уже даже не закрывающийся. Лимонность вспыхнула в голове, заставив зажмуриться. Я поднял куклу и положил за пазуху. Её лысая голова холодила грудь даже через футболку, на которой краснела эмблема « Adidas ». Я назвал её Светой.
Пока мы шли домой, солнце окончательно взошло и люди начали выползать из своих грязных, затхлых подъездов, чтобы сесть в дребезжащие муниципальные автобусы и поехать на работу или в школу.
Наконец мы пришли. Я посадил Свету на кухонный стол из-за её чрезвычайно маленького роста, и ещё раз осмотрел критическим взглядом. Порванное голубое платье в горошек свисало с её пластмассового тела клочьями, придавая ещё более фатальный вид всему образу куклы. Я положил перед ней булочку, затем подумал и вытащил ещё и кефир.
-Свееета…- мечтательно произнёс я вслух, и внезапно вспомнил фразу, сказанную хриплым голосом: «Сегодня закончится твоя единственность. Будь готов». Готов…Я снял со стены будёновку, надел, и сел рядом со Светой.