Тот писатель, который в Ижору кинулся, оказывается, и не утонул совсем. А просто взял и поплыл.
Вылез на берег где в районе Гатчины. Посидел, поозирался. Он, видимо, в реке плескаясь, слегка умом тронулся – потому что при этом ещё и нёс всякую околесицу.
Посидел, а потом закашлял, как чёрт простуженный. Сидит себе дальше и кашляет.
Он до того долго кашлял, что представил себе – будто не он кашляет, а сто человек разом закашлялись, в пыльный вагон набитые.
И представил дальше, будто эта сотня, плюясь и отхаркиваясь, рванула к чёртовой матери. Может даже в Москву.
Представил писатель, как он целой сотней разом летит в Москву, вороньим маршем, крыльями хлопая. И как все встречные от страха мрут, полагают, что Махно воскрес…
Тут писатель остановился. Ум его, тронутый, на место встал. И кашель прошёл. Даже боль.
А вокруг нет никого. Война…