Мне было почти четыре года, когда родители стали ждать второго ребенка. Мама мечтала о девочке. Отец в принципе не возражал. Но был согласен и на второго мальчика, лишь бы он был более послушным, чем первый, чтоб не мешал ему писать по вечерам и не залазил без спроса в рукописи, чтобы не рисовал в них домики, кораблики и солнышки. Мне было интересно. В своей душе я был солидарен с батей - пусть родится пацан, только более тихий, чем я сам, потому как и от меня одного у родителей идет кругом голова и потому иногда мне бывает их жалко.
В сентябре на выручку маме к нам в Воронцовку приехала из Затона племянница отца Нюра Сакрюкина. Она помогала стирать одежду и готовить еду. Я тут же завалил ее массой разнообразных вопросов, на которые она сначала пыталась отвечать, а потом махнула рукой и стала пропускать их мимо ушей, углубившись в домашние заботы. Мама же почти целиком переключилась на шитье распашонок, пеленок, чепчиков и прочей, как мне тогда казалось, ерунды.
Однажды к нам во двор прилетела большая красивая птица с переливчатым хохолком и начала расхаживать между крыльцом и сараем. Я ходил следом за нею и махал руками, но птица не обращала на меня никакого внимания.
-Ой, тетя Надя, посмотри, какая птичка прилетела к нам, - восторженно закричала Нюра.
-Это удод, - объяснила мама, - видимо мне уже пора, малыш тоже на белый свет посмотреть просится ...
Отец взял в редакции, где работал, мотоцикл с люлькой и отвез маму в больницу.
День прошел в томительном ожидании. Утром отец ушел на работу, строго-настрого запретив мне докучать няне Нюре своими дурацкими вопросами. В обед батя пришел какой-то взволнованный. Тихо сказал что-то Нюре. Но что, я не расслышал. Нюра всплеснула руками и широко перекрестилась на пустой красный угол.
-Слава тебе Богу, - сказала она с чувством.
Отец быстро пообедал. Схватил меня за руку и потащил за собой. Сначала мы завернули в редакцию. Окна там всегда были занавешены шторами. Горели лампы. На стене висел портрет Сталина. Вождь стоял в широком поле и смотрел куда-то в даль. Эта картина всегда приковывала мой взгляд. Хотелось понять, о чем думает этот усатый дядька. Почему в ясную погоду он стоит с плащом, перекинутым через руку. То ли ждет дождя, а тот не торопится. То ли стоит и рассматривает Воронцовку. Мне казалось, что Сталин всегда где-то рядом, потому что когда речь заходила о нем, взрослые тут же переходили на шепот, словно боялись, что он их услышит.
Отец зашел в кабинет редактора Домны Яковлевны и что-то ей сказал. Яковлевна громко ойкнула и вышла из кабинета.
-Сашок, поздравляю тебя, - сказала редакторша и погладила меня по голове,- ну, бегите, бегите!
Отец снова схватил меня за руку и куда-то потащил.
-С чем это она меня поздравила, - спросил я.
-Потом,потом, - проговорил озабоченный отец.
Наконец мы подошли к больнице.
-Дегтярева... Надя, - крикнул папка.
Сначала в окно выглянула санитарка и махнула рукой. Спустя какое-то время показалась мама. Отец подошел к окну поближе и начал с ней разговаривать. Потом мама ушла и вернулась с каким-то свертком. Батя прильнул к окну. Потом взял меня под мышки и поднял вверх.
-Смотри, - сказал он, - это твой брат!
-Брат, - переспросил я.
-Твой брат, - повторил он.
Я посмотрел сначала на сияющее лицо мамы. Потом перевел взгляд на нечто очень маленькое и пискливое. Прости меня, брат, но поначалу я ничего мужественного в твоем облике не обнаружил.
-Это мой брат, - переспросил я.
-Твой брат, настоящий казак, - повторил отец.
Тем не менее глубокое сомнение уже поселилось в моей душе. Отец пытался что-то там передать маме через форточку. Но санитарка категорически присекла эти поползновения. Я ошарашенно наблюдал происходящее. Что-то тут не так, подумалось мне. Какой же это мальчик? Разве можно с ним пулять из рогатки по соседским курам или бегать наперегонки?
Когда мы пришли домой, я по секрету сказал Нюре о своей невероятной догадке: врачи, наверное, ошиблись, а мамка с папкой им поверили, это скорей всего не мальчик, а девочка.
-Лексеич, - захохотала Нюра, - Санек сумлевается, что казак родился, он думает, что это девчонка! Ему надо чтоб он на коне сидел с шашкой в руке, тогда поверит.
-Рано ему еще, Гавриловна, отца учить -рассердился батя, - атаман нашелся!
-Эт он в прадеда Иллариона пошел, - предположила Нюра, - тот тоже завсегда во всем сомневался, пока своими руками не пощупает, ни за что не поверит...
Была уже ночь. Но спать никто не ложился. Отец что-то быстро писал за столом. Нюра насыпала в чугунный утюг угли и начала разглаживать пеленки.
-Лексееич, - снова подала голос Нюра, ты мне скажи, где же крестить будем новорожденного, в Бутурлиновке или в Павловске?
-Ты что, - встрепенулся отец и посмотрел за темное окно, - я же партийный, нигде крестить не будем, ты эти разговорчики брось! Хочешь, чтобы меня с работы выгнали?
И тут мне показалось, что за окном стоит товарищ Сталин с плащом на руке и слушает, о чем это мы тут говорим.
-Ну, тогда мы с тетей Надей сами все сделаем, - тихо произнесла Анна, - тебя то самого крестили, может, потому ты и пришел с войны живой...
-Глупый вы бабы народ, - возмутился отец.
-И назовем мы его Юрием, - продолжила Нюра свое.
-Это почему же, - удивился батя.
-А потому, что так просил дед Илларион, - сказала няня, - когда он на Кавказе воевал, его тяжело раненого из боя друг Юрий вынес, потом он погиб, детей у него не было...
-Святое дело, - согласился отец, - спасибо что напомнила!
Уже в полудреме, засыпая, я наконец-то понял, до меня дошло, что я теперь не один, у меня и в самом деле есть брат-казак - Юрий Дегтярев.
Спустя несколько месяцев после рождения брата, отца перевели в Михайловский район редактором. Батя был рад скорее не повышению в должности, а совсем другой перспективе.
-Там же до Шолохова совсем рядом, - говорил он друзьям, - обязательно встречусь с Михаилом Александровичем.
Пожитки утром погрузили в кузов полуторки. Мама с новорожденным братишкой на руках села в кабину рядом с шофером, а мы с батей залезли наверх.
-Едем, - спросил шофер.
-Давай, трогай, - дал команду отец.
Весна была в полном разгаре. Дороги еще не просохли. И потому ехали мы не быстро. В полдень подъехали к Дону. Подождали, когда вернулся с того берега паром. Отец за руку поздоровался с паромщиком. Тут его знали...
-С пополнением тебя, Лексеич, - поздравил старый знакомый - Николай Степанович.
-Спасибо!
-Одним казаком больше...
-Да вот, - согласился отец, - Юрием назвали.
-И куда едешь?
-В Митрофановку переводят.
-Ты уж, постарайся райкомовцам не перечить... не угодишь, съедят и костей не выплюнут, не поперхнутся...
-Куда деваться...
Между тем паром выплыл на середину реки.
-Ну, здравствуй, Дон Иванович, - сказал батя.
Он нагнулся вниз, зачерпнул пригоршней воду и брызнул на меня.
-Вот твоя самая главная река, - сказал мне отец, - здесь веками переправлялись на ту сторону твои деды и прадеды - Дегтяревы. Как было, так и будет! Всегда здоровайся с Доном, как будешь проезжать. Он наш отец, батька всех казаков!
Отец еще раз зачерпнул воду и подошел к кабине.
-Давай, Надюша, второго освящу, - сказал он маме.
-Не надо, Миша, - попросила она, - маленький еще, в другой раз, успеешь...
-Смотри, если не вырастет казаком, ты будешь виновата...
-Вырастет кем надо, все у нас еще впереди! Скажи, маленький, не пугай нас, папка, а то мы и вправду испугаемся...
...Освоившись на станции Митрофановка, которая была райцентром Михайловского района на юге Воронежской области, мы стали по выходным частенько выезжать на Дон. Рыбы в нем тогда было тьма-тьмущая. Особенно в разлив. Плывем на плоскодонке по мелководью у Калитвы, а внизу суетятся щуки, сомы, лещи, налимы... На нас они - ноль внимания. Друг отца - старый казак дед Сергей берет в руки острогу и спрашивает:
-Ну, Санек, какая на тебя глядит?
-Вот эта щука!
-Подь сюды, раз так!
Короткий взмах рукой и щука уже бьется на дне лодки. Без улова на берег никогда не возвращались. Когда сварится уха, дед Сергей начинает вспоминать про атамана Ивана Колесникова, про его подвиги, борьбу за интересы казачества. Отец все молча выслушает и скажет:
-Кроме меня об этом ты больше, казак, никому не рассказывай, а то мало ли чего, люди разные...
-Мне теперь, Лексеич, больше бояться нечего, - скажет дед Сергей, - а что было, то было... Должон про это сам Шолохов написать. Мы, старики, давно от него эту книгу ждем..
-Я скоро к нему поеду, - продолжил отец.
-Ну так спроси у него, чего тянет, - встрепенулся дед Сергей, - а то помру и не почитаю, а мне бы интересно было.
-Хорошо, - соглашается отец.
Через пару недель всей семьей вместе с друзьями отца едем на редакционном газике в станицу Вешенскую. Находим дом Шолохова. Домашние сообщают, что хозяин хворает. Потом спрашивают, кто такие. Узнав, что приехал редактор газеты, Михаил Александрович выходит на крыльцо. Начинается разговор.
-Над чем работаете, Михаил Александрович, - спрашивает отец, - казаки ждут от вас новую книгу.
-Эх, ребята, - отвечает Шолохов, - я уже все написал, не ждите от меня ничего, теперь ваше время, пишите сами, чем могу-помогу... Я написал свою правду, а вы скажите свою... У каждого времени свои романы!
-О Колесникове не думали написать книгу?
-Думал, но мне бы никто не дал бы ее напечатать. Григорий Мелехов переходит от белых к красным, а Колесников от красных - к белым, как и большинство казаков. Время этой книги еще не пришло... Так что ничего от меня не ждите. Может вот он напишет... Как мальца зовут?
-Юра.
-Ну вот, Бог ему в помощь!
...На улице Слесарной у нас с братом появилось много друзей. Поскольку жили мы рядом с рынком, то время проводили именно там. Однажды жарким летом соседский мальчишка Сергей Терехов предложил забраться в собачью будку за хозяйственным магазином. Благо овчарку в тот раз забрал домой сторож. Будка была большая, в ней свободно разместилось 12 человек. На полу, под ногами лежали кипы ненужных бумаг. Один пацан свернул себе цыгарку, поджег ее горящей спичкой и сделал вид, что курит как взрослый. Когда огонек стал подбираться к губам, мальчишка бросил самокрутку на пол. Вскоре все было объято огнем.Я попробывал потушить, но тщетно... Мы кинулись домой. В тот день сгорела не только собачья будка, но и склад со скобяными товарами на тысячу рублей. Отец пришел домой вечером хмурый. Вынул ремень из брюк, сложил вдвое и обращаясь ко мне сказал:
-Ну, рассказывай, поджигатель, как дело было!
-Папка, это не он, - вступился младший брат, - Сашка тушил, а не поджигал!
-Правду говоришь!
-Правду, папка... казаки не врут, не брешут!
Так впервые брат спас меня от неминуемого наказания.
В Митрофановке я закончил первый класс. В это время по указанию Хрущева началось новое размежевание границ районов. С проверкой из Воронежа в район приехал член бюро обкома партии главный редактор областной газеты. Отец провез его по полям. Ночевал гость в нашем небольшом доме. Вечером во время ужина он крепко выпил. Утром следующего дня батя ушел на работу. А гость в тяжелом похмелье остался лежать на диване в зале, куда мне категорически запретили заходить. Так он провел два дня, требуя водку и закуску. Наконец позвонили по телефону из Воронежа и спросили куда пропал член бюро обкома. Ему надо завтра непременно быть на очередном заседании.
Отец купил визитеру билет и посадил в поезд. Спустя неделю в Воронеже состоялось совещание редакторов. Тот самый член бюро громил с трибуны всех подряд за пьянку и моральное разложение. Батя не выдержал и рассказал соседу, о том, как провел время сам докладчик в Митрофановке. Тот в перерыве передал все шефу. Отец попал в опалу. Когда вместо Михайловского был создан Кантемировский район, редакторскую должность в нем ему уже не предложили. Он подумал и пошел директором восьмилетней школы на хутор Соленый.
Наша семья поселилась прямо в здании школы. Однажды мы с братом остались дома одни. Я готовил уроки в зале. Проголодавшийся братишка решил снять на кухне с печки кастрюлю с борщом и пообедать, ничего мне не сказав. Кастрюлю он не удержал, опрокинул на себя. Услышав крик, я кинулся к брату. Стал снимать с него намоченные борщом штаны. Вместе со штанцами с ног сползала и кожа. Такого ужаса я не испытывал еще никогда. С тех пор на правой ноге брата так и остался шрам. Но могло быть и хуже.
Среди учеников оказались ребята с ранениями, полученными от подрыва боеприпасов времен Второй мировой. В окрестных лесах и полях все еще валялись ржавые карабины, пробитые каски, снаряды, мины. В тайне от отца мы с братом собрали в лесополосе коллекцию из противотанкового ружья, карабина без затвора и касок. Найденные снаряды и мины складывали кучами в оврагах и под кустами.
Однажды в школу на большом военном грузовом автомобиле приехал капитан и четверо солдат. Учеников построили на линейку. Капитан предложил показать ему боеприпасы. В ответ - молчание. Смотрю брат мой дернулся вперед и тогда я схватил его рукой за пояс и придержал. Отец подошел к нам, взял меня за плечо и сказал:
-Берите вот его, он вам все покажет...
Мы сели в машину и поехали по окрестностям. За полчаса собрали 12 артиллерийских снарядов разного калибра, авиабомб - "крылаток" и противопехотных мин. Их отвезли подальше в поле близ Карабута. Сложили в низинке кучей. Капитан заложил тротиловые шашки, растянул бикфордов шнур. Все мы укрылись в старой воронке. Солдат Володя пошел к боеприпасам, поджег спичками бикфордов шнур и бегом вернулся назад. Рвануло так, что дрогнула земля. Вверх поднялся черный столб и рухнул вниз.
-Вот это да, - произнесли мы хором.
-А вы что думали, - сказал капитан, отряхнув брюки, -это вам не фигли-мигли!
Когда я закончил восьмой класс, родители решили переехать на родину матери, чтобы мы с братом могли учиться дальше в средней школе. Построили в Терновке сначала времянку, а потом - настоящий дом.
Когда брата спрашивали, кем он хочет быть, Юрий отвечал так:
-Буду радистом на полярной станции!
После окончания школы он поехал в Борисоглебск и поступил на курсы радистов при ДОСААФ. Как-то раз пошел на рынок купить пирожки с ливером и увидел там красивую девушку, которая несла в руках тяжелые сумки с продуктами. Предложил ей помочь. Она согласилась. Спросила, как зовут.
-Юра, - сказал брат.
-А я Маргарита, - ответила девушка,- вот и познакомились!
...В то время в Борисоглебске разгорелся конфликт между двумя улицами. Когда брат шел с занятий, его встретила группа крепких ребят и начала выяснять, кто он такой и откуда. Предложили спичкой измерить длину забора. Неизвестно, чем бы это закончилось. Но тут рядом притормозила "Волга". Задняя дверца открылась и оттуда выглянула Маргарита.
-Юра, иди сюда, - позвала она.
-Марго, ты куда его забираешь, - встрепенулись парни.
-Он поедет со мной...
Брат сел в машину рядом с девушкой. Шофер хмыкнул и нажал на газ. Потом спросил:
-Курс прежний?
-Давай, давай, - откликнулась Маргарита.
-А он что, с нами на Черкасский затон поедет, - уточнил шофер.
-Юр, рыбалкой хочешь заняться, - спросила Маргарита.
-Хочу,- откликнулся брат, - я это дело люблю.
-Ну и поехали, - подытожила девушка.
После того, как проехали мост через Ворону и Теллермановский лес, показался Хопер и что-то вроде турбазы на нем.
-Юр, ты только ничему не удивляйся, - попросила Марго.
Шофер снова хмыкнул, но ничего не сказал. На левом берегу Хопра машина развернулась и затормозила. Несколько женщин на столе под навесом готовили пищу. Они разделывали крупную рыбу, чистили картошку.
-Марго, где тебя черти носят, - сказала одна из них, - через полтора часа будут гости из облисполкома, а у нас еще ничего не готово...
-Теть Мань, налей нам с Юрой водочки, - попросила Маргарита.
-А это еще кто такой, - удивилась женщина.
-Это мой знакомый, зовут его Юра, - ответила девушка.
-И что он будет тут делать? - справилась тетя Маня.
-Он будет ловить рыбу.
-Да у нас ее и так, хоть завались!
-Ничего, ничего, пусть еще наловит.
Брат взял две удочки, сел в лодку и отплыл на середину Хопра. Рыба клевала как угорелая. Попалась и крупная щука. Тут подъехало несколько машин. Из них вышла веселая компания. Зазвучали тосты. Потом опьяневшие мужики начали гоняться за визжащими девками вокруг сауны.
Один из пьяненьких мужиков, взяв из машины какой-то прибор, подошел к воде и прокричал:
-Эй, малый, давай сюда!
Брат подгреб к мосткам. Пузатый товарищ, шатаясь, залез в лодку и скомандовал:
-Дуй на середину!
Не понимая в чем дело, брат направил лодку туда, куда показал новоявленный шеф. Тот сел на нос лодки и стал раскручивать провод, подсоединил его к аккумулятору.
-А что это за прибор, - поинтересовался Юрий.
-Ты что не знаешь?
-Нет.
-Сейчас увидишь!
Шеф, перейдя на корму, опустил в воду провод, включил тумблер. Послышался легкий треск. Вокруг лодки начала всплывать убитая током рыба. В основном это были мальки. Их было так много, что скоро вся река от берега до берега на десятки метров оказалась покрытой слоем погибшей мелочи.
-Что вы делаете, - возмутился брат, - так нельзя, вы же зря губите мальков.
-Не твое дело, - ответил горе-рыбак.
-Нет, мое, - возразил Юрий.
Брат схватил электроудочку и выбросил ее подальше в воду.
-Ты, сопляк, - взъярился шеф, - да я тебя урою!
-Юра, - закричала с берега полураздетая Марго, - не связывайся с ним.
Брат оттолкнул пьяного и прыгнул в одежде с лодки. В воде развязал шнурки и снял туфли. Доплыл до берега.
К брату подбежала тетя Маня и сказала:
-Юра, я вижу, ты хороший малый, двигай отсюда, не ищи приключений на свою шею.
-Вы думаете...
-Потом еще спасибо тете Мане скажешь!
-А вы?
-А у меня судьба такая...
В мокрой одежде брат босиком вышел на шоссейку. Быстро гасла вечерняя заря. Мимо шли машины с зажженными фарами. Юрий поднял руку. Рядом с ним затормозил самосвал.
-Куда надо, - спросил шофер.
-В Бэбск, - ответил брат, - а вы куда?
-И я туда же, - произнес водитель, - а че ты такой мокрый?
-Рыбу ловил
-И все?
-Все...
Шофер посмотрел в сторону Черкасского затона, откуда слышался истеричный хохот, и резюмировал:
-Весело живут слуги народа! Вот бы и народу когда-нибудь так пожить...
...После окончания радиошколы брата призвали в армию. Первое письмо пришло откуда-то из-под Москвы. Мать с отцом несколько раз его перечитали, пытаясь уловить малейшие намеки. Но из письма выходило лишь одно - все хорошо!
-Езжай-ка ты к брату, - сказала мне мама, - отвези ему кое-что из одежды, продукты, разузнай, как ему там, все ли в порядке и передай, чтоб он ни с кем не связывался...
Сказано - сделано. За день доехал до Москвы. Ночь просидел на Казанском вокзале. Рано утром сел в электричку и доехал до Рузы. Потом еще немного проехал автобусом. Дальше пошел пешком по сосновому лесу. На поляне встретил часового.
-Это военная часть № 3928, - спросил я его.
-Она самая, - ответил солдат, - тебе кого?
-Дегтярева Юрия.
-Есть такой, сейчас позову.
Минут десять я с удивлением оглядывался по сторонам. Кругом одна колючая проволока и ни малейшего признака жилища. Вдруг кто-то тронул меня за плечо и я услышал знакомое:
-Здоров, брат!
-Здоров! Как ты тут?
-Нормально, видишь: не зря государственные харчи ем, первый класс получил, - Юрий с гордостью показал на груди знак специалиста первого класса.
-Где же вы тут живете?
-Все под землей, сверху одни антенны...
-В увольнении был?
-Пока нет, ты извини, мне и сейчас только один час дали.
-Так мало?!
-Как раз успею тебя проводить на автобус. Скажи всем, чтоб не волновались...
Через пару месяцев брата перевели на службу в небольшой городишке рядом с Ростовом-на-Дону. Старослужащих к тому времени уже демобилизовали. А молодых еще не обучили. Юрий оказался чуть ли не единственным радистом со столь высокой подготовкой. И тут начались большие учения. Отрабатывались действия в случае нападение на нас НАТО.
Командир части попросил брата подежурить пару суток без подмены. Он честно без сна просидел у радиостанции эти двое суток. Когда понял, что засыпает, врубил на всю мощь круглосуточную музыкальную передачу "Радио - Монто-Карло" и...заснул. Именно в это время Москва передала важную телеграмму. Получение ее подтвердили все воинские части от Калининграда до Петропавловска-на-Камчатке, кроме той, где дежурил брат. Под гром музыки он спал беспробудным богатырским сном. Из Москвы позвонили по телефону и подняли на ноги проверяющего офицера. Полковник схватил пистолет и побежал на радиостанцию.
Разбудил брата:
-Сержант, сигнал был?
-Не было сигнала!
-Еще раз спрашиваю: сигнал был?!
В растерянности Юрий подумал, что отсоединилась антенна, и схватился голой рукой за нее. Хотя до этого неоднократно проходил инструктаж и расписывался, что надо сначала все обесточить, растелить резиновый коврик, надеть галоши и резиновые перчатки и лишь после проверять антенну, по которой передается сигнал ультравысокими частотами.
Получив большую дозу облучения, брат попал в госпиталь. Потом его отправили на неделю в отпуск. Домой он приехал какой-то растерянный. Но на все вопросы отвечал, что все в порядке. Лишь мне перед отъездом сказал, что облучился и теперь у него никогда не будет детей. Рассказал я об этом только бабушке Прасковье. Она всплеснула руками и сказала:
-Беда-то какая. Что творит Сатана! Жили же люди без вашей дурацкой техники. Ты матери сказал об этом?
Я покачал головой.
-Буду молиться за внучка Федору Стратилату. Авось отмолю, как Егора. А ты, Санька никому ничего не говори! Никому, никому. Договорились?
Пожила бабуля после этого недолго. Похоронили мы ее на терновском кладбище рядом с могилами трех других ее родных сестер. Дед Егор остался один на бурнакском кладбище рядом с Жердевкой...
Брат продолжил работать на радиостанции, выдавал в эфир морзянкой группы цифр, несущих в себе информацию. Радистов из других частей он без труда узнавал уже по почерку. Особенно часто ему приходилось работать вместе с радистом из Ростава-на-Дону. Однажды тот предложил встретиться. Назначил место и время. В ближайшие выходные, получив увольнение, Юрий отправился в областной центр. Заблаговременно подошел к часам на столбе и стал смотреть за их стрелками.
-Сержант, это ты "Омик", - раздалось рядом.
Брат оглянулся и увидел девушку с длинной косой.
-Я, а ты кто?
-А я- "Сатурн", - назвала она знакомый радиопозывной.
Оказалось, Татьяна Десна служит уже несколько лет вольнонаемной радисткой в армии. Началась дружба. Скоро брат познакомился с родителями Татьяны. Он им понравился. Срок службы Юрия подходил к концу. Так что можно было уже планировать свое будущее.
...В Терновку стали приезжать одногодки брата, отслужившие в армии. А его все не было. Мать начала волноваться, уж не случилось ли что. Наконец Юрий приехал. Он снова был весь в раздумьях, в сомнениях.
-Что делать, брат, - сказал он мне как-то вечером и показал фотографию Татьяны, - можно было бы на ней жениться, но ведь у меня не будет детей, зачем я буду портить жизнь человеку?
-Женись, - посоветовал я ему, - а там разберетесь.
Через месяц сыграли в Ростове свадьбу. Было довольно много родственников с обеих сторон. Погуляли на славу. Настали будни. Жизнь продолжалась своим чередом, посреди которой произошло маленькое чудо. Жена брата родила дочь. Спустя год - вторую. Потом один за другим на свет появились три сына. Видимо, сказалась казачья порода. Несмотря на облучение и плохой прогноз врачей.
Дети оказались крепкие, здоровые и смышленые. Нашей радости не было предела, не говоря уже о самом Юрии. Конечно, ему приходилось трудно И мы помогали ему, как могли. Раз в месяц родители собирали два чемодана. В одном - продукты, в другом - одежда. И я вез их поездом в Ростов-на-Дону.
Мама наша работала воспитателем детского сада. Каждое лето сразу несколько внуков она забирала к себе. Точно также было запланировано и на этот раз. Я взял отпуск и поехал в столичные библиотеки и архивы. Родители же стали ждать гостей. Среди ночи вдруг затрезвонил телефон, сообщили, что со станции Каменск пришла телеграмма. В ней всего два слова "Все нормально".
-Ну и слава Богу,- сказала мама.
Потом через каждый час пришло еще несколько таких же телеграмм. Заснуть родители уже не смогли. Мать с отцом взволнованно размышляли, что же случилось. В шесть утра заработало радио. Диктор сообщил, что в Каменске произошла железнодорожная катастрофа, есть жертвы.
А случилось следующее. В ночь на седьмое августа 1987 года брат с семьей ехал в третьем от хвоста вагоне поезда "Ростов-на-Дону - Москва". В Грязях предстояло сделать пересадку. Вечером стали укладываться спать, легли на полки. И тут произошел страшный удар. В окнах вылетели стекла, по полу хлынула вода. Убедившись, что все живы, только ушиблись, Юрий выскочил наружу. Все уже было оцеплено солдатами. Оказалось, что товарный поезд, шедший без тормозов, догнал пассажирский. Дежурный уже отправил пассажирский, но какой-то дяденька опоздал, и проводница сорвала стоп-кран. Электровоз проехал по задним вагонам с пассажирами и ушел под землю.
Бригады врачей разбирали тела погибших. Люди ехали в Москву за колбасой и обновами, везли с собой деньги. Эти деньги теперь большой кучкой лежали посреди шпал. Трупы, вместе с которыми были обнаружены документы, тут же грузили в рефрижераторы. Дежурный по станции сообщил по радио, что пассажиры могут бесплатно отправлять телеграммы своим родственникам. Вот брат и решил заранее подготовить родителей. Когда приехали в Терновку, жена Юрия потом несколько недель ходила на процедуры в местную больницу, лечила ушибленный бок. Что касается детишек, то никто из них серьезно не пострадал.
Когда началось возрождение казачества, брат организовал в станице Гниловской спортклуб. Набрал в него детей казаков армейских офицеров, ребят из неблагополучных семей. Все вместе стали строить шлюпки, боты, катера. Под казачьим флагом выходят на них по Дону в Азовское море. Проводятся и соревнования по многоборью. Хорошо выступают в них сыновья Юрия - Миша, Паша и Саша. Теперь они - чемпионы Ростовской области. Жаль, что нет уже в живых дедушки и бабушки - вот порадовались бы... Помирая, отец просил не забывать младшего брата, помогать ему. И вот как-то ночью раздается телефонный звонок. Звонят племянники:
-Дядя Саша, приезжай, отцу плохо...
Срочно еду в Ростов-на-Дону. Брат как ни в чем не бывало ходит на работу. Только покашливает.
-Что с тобой, -спрашиваю.
-Ничего, пройдет.
Племяши отозвали в сторону и рассказали, что брат увидел, как трое амбалов отбирают гитару у подростка. Не выдержал, вмешался. Но их-то трое, а он один. Его сбили с ног и начали "месить" ногами.
Я тут же повез брата в больницу. Хирург посмотрел и сказал, что от сильного удара ногой свернулось правое легкое. Еще немного и его пришлось бы ампутировать. Узнав, что пострадавший многодетный отец, начальник казачьего спортклуба, за которым табуном ходят чужие дети, врачи сделали все возможное и невозможное. Легкое расправилось.
Пока я ездил к брату, приезжала из Тамбова бывшая жена с дочерью на клубнику. Посидели на крыльце и, не дождавшись, уехали, обиженные... И в хоре Воронежского авиазавода смертельно разобиделись на то, что я не уделил им, как обещал, внимания...
Мать мечтала, чтобы хотя бы один сын был спокойным, послушным и за него не надо было бы волноваться. Видно не судьба... Прости нас, мама! Может, и можно было бы жить по-другому, ни с кем не связываться. Как другие живут... Но это было бы не по-нашему, не по-казачьи. Прости нас, мама, прости!