Женя терпеливо ждал, когда Гарик завершит свои дела и поможет ему найти родителей. Казалось на долинца свалилась масса дел. Он куда-то летал, часами сидел в информационной библиотеке или беседовал с Женей, но объяснение его поведению было одно: Гарик оттягивал встречу с Нинель. Влюбиться в земную девушку не преступление, но все произошло слишком быстро, а в любовь с первого взгляда Гарик не верил. Мысли о Нинель согревали, ласкали и будоражили воображение, но дольше этого не шло. Как только он задумывался об их встрече, вспоминал остановившийся, отрешенный взгляд Нинель, она не просила его вернуться. Осознание, что его чувства не взаимны, больно ранило душу, он ругал себя за то, что просил Нинель помочь найти семью Жени. На что он надеялся тогда, или в тот миг совсем перестал соображать, сам бы нашел. Гарик уверен, Нинель исполнила просьбу, и с ней придется встретиться, что бы узнать адрес и… последний раз увидеть ее, побыть рядом с ней…
На базаре сестры Поппель ходят между рядами, выбирая фрукты, прицениваясь где дешевле. Продавцы с удовольствием подзывают красивых девушек, предлагают лучшее, даже обещают все отдать бесплатно. Желание мужчин познакомиться с ними вызывает грустную улыбку у Нинель, и вгоняет в краску Аленку. Не оскорбительные намеки, легкие комплименты, фрукты на пробу, столько, что пакет забит полностью. Но почему-то сестры думают, что «не стоило сюда приезжать».
- Такие красавицы и одни? - четверо мужчин окружают их.
- А здесь вывеска не висит, что надо с охраной ходить, - Нинель пытается прорваться, что вызывает лишь снисходительные улыбки сильного пола.
- Что вам надо? – испуганно спрашивает Аленка.
- Хотим познакомиться. В ресторан пригласить. Красиво посидеть. Потанцевать. Мы за все заплатим.
- А нам оно надо, - Нинель напряглась, готовясь к очередной атаке.
- Такие красивые девушки и бесплатно? Неожиданный подарок, - загорелый здоровяк крепко обнял Аленку, так что у нее перехватило дыхание.
- Отпусти ее, - Нинель ловко врезала острым носком сапога по ноге обидчика сестры чуть ниже колена. Тот охнул, Аленка выпала из его рук, а сам он присел от боли.
- Мы так не договаривались, - один из дружков загорелого выворачивает руку Нинель за спину, - По-хорошему мы, значит, не понимаем? По-хорошему мы не знакомимся?
- А со мной не хотите познакомиться? – Гарик стоит у прилавка, перебирая грецкие орехи.
- Вали отсюда, - пригрозил ближайший из компании.
- Не могу, - огорченно вздыхает Гарик, - мы с ней уже знакомы. – Орех в его пальцах крякнул и рассыпался, скинув шелуху, долинец протягивает мясистое, желтое ядрышко мужчине, - хочешь? – Соблазн предвкушения вкуса велик, тот протягивает руку, чтобы взять, но Гарик ловко подсовывает целый грецкий орех. – А такой?
- Шутки шутить? – трое надвигаются на Гарика, один держит за шкирку сестер.
- Какие тут шутки? – удивляется Гарик, ловко расщелкивая орехи пальцами, горка ядрышек растет в его ладони. – Вы сами попробуйте. Получится? Будем знакомиться до звона в ушах, и искр из глаз. А нет, то уж извините.
Мужчины переглянулись, их трое, против одного, но никто из них не хочет, чтобы хоть на мгновение его кадык побывал в этих пальцах. Но может это подвох? Уж больно легко рассыпается скорлупа.
- Какой брать? – спрашивает загорелый, он самый сильный.
- Я беру из этого мешка, - Гарик зачерпывает горсть орехов, и они с хрустом раскалываются в его кулаке.
- Легко! – в громадном кулаке мужчины оказывается с десяток орехов. Он сжимает руку, помогает второй. Орехи скрежещут друг о друга, даже потрескивают, но не раскалываются. - Много взял, - догадывается загорелый, выбрасывает лишние, на его взгляд, орехи. Эффект тот же, кажется, вот-вот они расколются, но нет, все целые.
- Помочь? – Гарик сочувственно наблюдает за муками загорелого.
- Меня еще никто слабаком не называл, - решительно заявляет тот. Он выбирает из своей ладони два грецких ореха, один отдает Гарику, другой пытается расколоть сам. В пальцах Гарика орех, жалобно хрустнув, раскрывается. Загар мужчины становится еще ярче, покраснел от натуги, но орех не поддается. – Не понимаю. Как ты это делаешь? - набив карманы орехами, бросив продавцу, что это в счет оплаты, он идет прочь. Троица двинулась за ним, но загорелый не успокаивается, он раздает орехи: «щелкайте Щелкунчики», и они кряхтя от натуги медленно удаляются.
- Ты? Ты! Ты…, - Нинель подскочила к Гарику, готовая вложить всю свою ярость от пережитого унижения в пощечину, но неожиданно для самой себя подпрыгивает и виснет на шее Гарика. – Где же ты был? – рыдает она. – Я тебя так ждала.
Аленка с нескрываемым любопытством разглядывает Гарика, не очень высокий, но крепкий, черты лица правильные, можно сказать аристократические, а глаза…. Какими влюбленными глазами смотрит он на Нинель, как нежно укачивает ее на руках, успокаивая. Зависть кольнула Аленку, но тут она замечает молодого человека, который смущенно наблюдает эту встречу влюбленных.
Он чуть ниже Гарика, худощав, но в этой сухости есть какая-то внутренняя сила. Он как пружина на взводе, готовая свое натяжение вложить в энергию удара. Его не назовешь красивым, но что-то есть в его лице, что заставляет любоваться этими резко очерченными перпендикулярными к прямому носу черными бровями; темными внимательными глазами; волевой складкой сжатых губ. Именно так и должен выглядеть герой, воюющий с инопланетянами. Именно такого сильного, умного, но человечного она и представляла Евгения Карпушина в своих мечтах.
- Вы Женя? – подходит к нему Аленка. – Женя Карпушин?
- Да, - подтверждает он, вздрогнув от неожиданности.
- Ну, наконец-то, - девушка на вершине блаженства, ее герой рядом. Она берет его за руку, - Я Аленка, мы с Нинель нашли вашу семью. Всех, всех и Павла. – Тут Аленка вспоминает о Павле, об их переписке, он такой хороший, добрый, но Женя – герой, и за все перенесенные муки больше заслуживает ее любви.
Аленка рассказывает ему все, начиная с приключений Нинель в Долбилово. Они уже давно сидят в маленькой квартирке сестер Поппель. Женя внимательно слушает Аленку, то удивленно, то смущенно посматривая на Нинель и Гарика. Время от времени он растерянно говорит: «Я ничего не помню». Ему верят, хоть и пытаются, напомнить какие-то моменты, но он лишь отрицательно качает головой.
Чаепитие иногда ненадолго прерывается, потому что Нинель вскакивает и начинает собирать дорожную сумку. Вопрос «кто едет» не возникает, едут все. Гарик сопровождает Женю, Нинель хочет быть рядом с Гариком, а Аленка с удовольствием встретится с Павлом, хоть и боится себе в этом признаться.
В очередной раз что-то уложив в сумку, Нинель задумывается, потом спрашивает.
- Гарик, на НЛО меня тошнить не будет?
- Нет. Мы едем поездом.
- Как это поездом? Ты инопланетянин или не инопланетянин? Должна быть летающая тарелка.
- Будет и тарелка, и кружка, но в поезде, - Гарик обнимает надувшую губки Нинель. – Ты подумай, какая это романтика на летающей тарелке раз и на месте, а поездом четыре дня ехать. Четыре дня вместе, мимо окон меняется пейзаж, стучат колеса, звенит ложка в стакане, новые пассажиры, новые названия станций, а мы вместе, мы рядом. Такая многоцветная, такая разнообразная, земная жизнь.
Нинель уже давно согласна ехать поездом не только четыре дня, а всю свою жизнь, только бы Гарик был рядом, и вот так целовал ее нежно, ласково, щекоча своим дыханием шею, ушки, щечки. Резкий звонок в дверь прерывает идиллию, Аленка выбегает из кухни, где они с Женей моют посуду: «Я открою».
- Привет, невесты, я приехал!
Аленка растерянно смотрит на главного редактора районной газеты.
- Это кто тут жених? – появление рослого атлета за спиной хрупкой беззащитной девушки вводит Кобылкина в столбняк. – Ты его знаешь?
- Борис Юрьевич, а вы какими судьбами в Москве? По работе? – Нинель удивлена появлением случайного знакомого не менее него самого.
- Да, по работе, - Кобылкин стал заикаться, его планы не только разрушены, их смело волной ядерного взрыва. – Вот, подумал, дай навещу.
- Ну, проходите, только у нас беспорядок мы уезжаем, - Нинель нехотя пригласила незваного гостя. – Вы уже устроились в гостинице?
- Не успел, но завтра…
- У нас места нет, если только в кухне на полу, - привыкшая к неожиданным гостям столицы сообщила девушка.
- Я согласен, - Кобылкин планировавший в первую же ночь залезть в постель к любой из сестер, и стать здесь хозяином, выдавил из себя улыбку. – Спасибо.
Ночью перед отъездом никто не спал. Нинель с Гариком не могли нацеловаться, к чему разговоры, ведь впереди вся жизнь, а ласки должны компенсировать дни разлуки, переживаний, сомнений.
Женя с Аленкой сидели на балконе, смотрели на звездное небо. Он рассказывал ей о себе, о Феликсе, она восторженно слушала его, в ее глазах он герой. Правда, Женя пытался ее убедить, что он никогда героем не был и человечество от нашествия инопланетян не спасал. Он просто очень хотел домой, и все что с ним случилось, произошло из-за его детской наивности, или дури.
Кобылкин вертелся на полу кухни, проклиная все на свете, но главное свою нерешительность. «Надо было сразу все бросать и ехать. Глядишь, и успел бы оседлать одну из этих телок, а потом даже этот громила не смог бы его выселить с законной жилплощади жены. А так, что он имеет? Квартиру в захолустье, но туда возврата нет, уже всем наврал, что невеста в Москве заждалась. Да и с халявной работы уволился, попробуй там теперь найди такую: напряг минимальный, а уважение всенародное».
Полковнику не спалось, он уже привык не спать в полнолуние, хотя сегодня его не было, но что-то кидало его по постели, словно щепку с волны на волну.
С коробкой конфет Сергей Александрович как обычно пришел к открытию парикмахерской, поболтать с Аленкой. В груди противно заныло, когда ее сменщица, забрав у него конфеты «чай попить», сообщила что еще вчера Аленка взяла отпуск.
Покрутившись у подъезда сестер с полчаса Стаценко решился раскрыть свое инкогнито, он поднялся на третий этаж. Долгий звонок в двери отвечал равнодушным безразличием пустой квартиры. Злой как черт, полковник вышел во двор, и тут его внимание привлек лысеющий бомж, сидящий на лавочке у подъезда.
- Слушай, друг, не знаешь, сестры Поппель дома? – чемодан мужика навел Сергея Александровича на мысль, что этого пришибленного выгнала жена, идти ему некуда, вот и сидит под окнами в надежде, что благоверная смилостивится.
- Уехали, сестры, - Кобылкин зло глянул на плечистого, бородатого мужика. «Еще один защитник явился».
- Как уехали? Куда уехали? – сердце сдавило, вдох застрял в горле и полковник кулем повалился на землю.
- Вот влип, - Кобылкин, усадил бородатого на скамейку, - возись тут со всеми престарелыми.
- Тебе сколько лет, молодец? - стал приходить в себя Стаценко, - сам вижу не больше сорока трех, но не меньше тридцати восьми. – У Кобылкина глаза сузились от удивления, но он предпочел промолчать, а Сергей Александрович продолжил, - ровесники мы. Только я вижу ты себя не перетруждал, а я таких как ты на двух войнах защищал. – Кобылкин посчитал за лучшее уйти от греха подальше, но его намерение прервала тяжелая рука собеседника, пригвоздившая его к лавочке. - Так куда они уехали?
- Слушай, а ты им кто? – Кобылкин даже теперь зная, что шансов у него нет, боялся любого конкурента. – Может, в женихи набиваешься?
- Да, нет, куда уже мне, - как рентген просветив взглядом собеседника, полковник рассмеялся. – Ты, на которой, жениться собрался, жених? На старшей? Так она тебя, как кофемолка перемелет, одна пыль останется. А Аленку не тронь, нечего таким старым козлам молодую травку топтать, - Сергей Александрович сунул увесистый кулак под нос Кобылкина. – Она мне как дочь.
- Да, где уж мне, - бывший редактор шарахнулся, и оправдываясь, - У них женихи богатые, на юг повезли.
- Почему на юг?
- А куда еще могут отвезти два кавказских парня.
Полковник задумался, кавказцы не вязались с внешностью лунатика. Он чернявый, но на кавказца не похож, тем более, откуда лунатик мог найти друга на земле. Но сомнение терзали: «Как думаешь, они давно знакомы?»
- Пару дней, не больше, - уверенно заявил Кобылкин. – Младшая со своим, только разговаривала, видимо, он еще подход не нащупал. А старшая, лизались не прерываясь, такая страсть только вначале бывает.
Полковник скрепя сердцем был вынужден согласиться, что это не те знакомые Нинель, которых он так ждал. И он бы бросил Кобылкина на этой скамейке у подъезда, но необходимость поговорить с кем-то, даже с такой подленькой личностью, как Борис Юрьевич, заставила его предложить журналисту перекантоваться у себя на кладбище.