(Из цикла рассказов «Из глубины лишений»)
- 1 –
С первой бригадой, направляющейся в цех, ожила и засуетилась промзона. Не сразу вся - частями: организм ее настолько велик, что на скорый подъем она тяжеловата. Некоторые цеха еще словно позевывали своими распахнутыми воротами, пропуская через себя сквозняки пока не остепенившейся утренней прохлады, и выпуливали из своего чрева успевших за ночь проголодаться и соскучиться по людям кошек и котов.
С поднятыми хвостами и протяженным «мяу» они встречали «братьев больших». Но отнюдь не все КОТЫ (коренные обитатели тюрем) любезно приветствовали мяукающую ватагу: кто-то шел себе, не обращая внимания на зовы маленьких, бьющихся так, словно охватила тахикардия, сердечек; кто-то извергал злобное «брысь»; а кто-то попросту отпихивал беззащитных существ, как мешающиеся под ногами камни. А вокруг, не обращая внимания ни на что, продолжала жить своей жизнью природа. Возле трехэтажного здания штаба покачивалась береза. Словно поправляя прическу, глядела она в свое отражение в стеклах окон, подчас вглядываясь в безмолвность мрачных кабинетов. На крышах притаились голуби, завидя давно начавшего свой рабочий день скопца. Он у него не нормированный, и «кусок хлеба» дается ему куда сложнее, чем самому «куску»- его добыче - в одно мгновенье ставшими частью крыши голубям. Словом, каждому - свои заботы.
- … Три, шесть,…девять, двенадцать,- «контролер» отсчитывал тройки бригады, входящих в промзону.
Выдохом облегчения Сашка поприветствовал промку: порядком поднадоела ему процедура развода: сначала ждешь, когда нарядчик начнет зачитывать по фамильно твою бригаду, когда назовет тебя лично; потом - обыск с надоедливой пищалкой флокса, затем построение, после которого пересчитывается бригадная численность, далее маршрут следования, снова построение и снова пересчитывание…
На его появление откликнулось уже привычное неугомонное «мяу». Сашка вынул из кармана заранее приготовленный кусок хлеба. Часть паечного куска он уже скормил точно также радушно встретившим его возле столовой жилой зоны голубям. Но он не мог забыть, что где-то еще его ждут не менее голодные, надеющиеся на его выручку. Помочь всем мяукающим было бы не реально. Самый ласковый, хоть и не совсем складный, давно приглянувшийся ему Барсик получил свою очередную порцию черняшки. Сашка погладил его по грязной, свалявшейся шерсти, на что Барсик охотно замурлыкал, и с чувством выполненного долга направился в цех.
- 2 -
«Апчхи»- по мусульмански поклонился он цеху, который встретил не хлебом с солью, а шумом и миллиардами разрезвившихся пылинок. Снующие по цеху коллеги, успевшие переодеться и заварить очередную дозу чифиря, не теряя даром времени, подготавливались к предстоящему рабочему дню. Лишь несколько швейных машин уже взялись за дело.
Переоделся Сашка сравнительно быстро. И тут же засуетился возле своей старой едва сводящей концы с концами швейной машины. Вроде бы ни что не предвещало перипетии.
Однако… сквозь набирающий обороты шум до Сашкиного слуха донесся визгливый голос бригадира:
- Санек, зайди в кабинет мастера!
- Что? Срочно? А то я свою «старушку» в порядок привожу.
-Срочно! Начальник производства вызывает!
И челнок со шпулькой и отвертка в то же мгновение выпали из Сашкиных рук. Тело стало ватным. Во рту пересохло. Лоб, как губка, выдавил обильное количество холодных капель пота. «Что опять? Чем я на этот раз проштрафился?» Сашка начал вспоминать последнюю рабочую неделю. За считанные секунды он разобрал поминутно ее самые яркие и значительные события. Но тщетно. В прочем…
С тех пор, как у него не заладились отношения с заместителем начальника по БиОР, жизнь дала трещину.
Было бы из-за чего. Наговорили всякие завистники с три короба: дескать, у него все повадки «отрицалова», нарушает режим: по - подъему по долгу нежится в кровати (хотя и укладывается в десять минут, отведенные на подъем, и потом, он же не робот- организм не способен мгновенно переходить из одного состояния в другое), топчит коридор во время уборки помещения отряда (ну мало ли - в туалет приспичило), и самое пожалуй, веская причина для негодования столь значимой фигуры для колонии, как заместитель по БиОР то, что он, Сашка не выполняет хозяйственные работы в соответствии со статьей 106 УИК РФ (но и этому есть серьезное оправдание в связи с производственной необходимостью вынужден работать на основном производстве в две смены).
«Да. Наверно. Опять напомнили обо мне доброжелатели. Но что в этот раз?»- Как по сюжетам просмотренных фильмов вырисовывалась в Сашкином воображении картина недалекого прошлого, писался сценарий ближайшему будущему.
-Ну, ты скоро?! Ждут же!
-Я… Я уже…
- 3 -
- Что скажешь, Маклаев?
- В смысле, гражданин начальник?
- В прямом -, как двигатель старой швейной машины взревел старший лейтенант Шарков
- Почему до сих пор не приступил к работе, и, вообще, где ты был - я не видел тебя в цехе.
- Я…
- Маклаев,- не пожелав выслушивать Сашкины объяснения, продолжал Шарков,- ты частенько попадаешь в поле моего зрения. Вот и мастер жалуется на тебя.
- Иван Ива…- попытался обратиться Сашка к своему мастеру, но его снова парировал начальник производства:
- Хватит. На тебя будет составлен рапорт. Свободен. Иди работать.
При слове «свободен» в Сашке зазвучали слова широко известной песни солиста рок - группы «Ария»: «Я свободен, словно птицы в небесах…». Но в следующее мгновение в нем произошла перемена.
Он выглядел чрезвычайно подавленным. Мысли и чувства, переполняющие его, казалось, подходили к критической отметке, за которой следует в лучшем случае - благодатная трансформация, в худшем - надлом. В прочем, кривая графика его настроения, хоть и была с сумасшедшими долготой и частотой, но на вершинах и отчаяния, и воодушевления – нечто не зримое мешало шагнуть в запредельное. Он достаточно тверд, чтобы так легко сломиться, и не достаточно гибок, для преображения. И по сему предстояло ему пока страдать от не совершенного взгляда на весьма не совершенный мир.
Несколькими минутами спустя, умыв огненное лицо и искурив три сигареты к ряду, тем самым, подавив вероломный натиск чувств, Сашка успокоился:
« В этот раз хотя бы все откровенно и просто»,- думал он,- «сразу обозначили «все тяжкие». В прошлый-то раз… подумать только
- «…с 15-30 до 16-00 отсутствовал на рабочем месте», в то время как мой рабочий день закончился в 14-00. Даже не удосужились узнать в какую смену работаю. Да и тот случай пустячный: я сумел-таки убедить начальника колонии в своей абсолютной очевидной правоте, и, в место вписанного в постановление о наложении взыскания «10 суток», торжественно заиграла в сердце гамма нот, точнее - букв, размашисто суммированных в (чуть было подумалось - не в мелодию) утешительное слово- «выговор».
«И в этот раз не сдюжу».
- 4 -
Вечером он должен был предстать перед дисциплинарной комиссией, если бы не одно но.
Пускать последние события на самотек было бы глупо: Сашка был вполне убежден в своей правоте. В беседе с Шарковым вел себя достаточно тактично: не пререкался, не жестикулировал, даже старался выглядеть спокойным. Короче выдержал испытание. Он знал, что на комиссии будет присутствовать и Россов, но поговорить с заместителем начальника по БиОР так, как хотелось Сашке, в той обстановке не получилось бы: ну, во-первых, вряд ли позволят сказать то, что не относится к делу, а во-вторых, сказанное выглядело бы, в лучшем случае, не этично, а в худшем – можно настроить против себя руководство ИК или же прослыть параноидальным чудаком и - в любом случае - получить вместо желанных пяти суток все пятнадцать.
Он испытывал острую потребность в этом разговоре. Поговорить на чистоту, по- мужски, дабы прекратить эту кем-то затеянную игру в «кошки-мышки». Сашка хоть и был жертвой в этой бессмыслице, но отнюдь не мышкой. Скорее мышами были те, слабовольем которых, как по свистку арбитра футбольного матча, началась игра. А когда коты грызутся известно - мышам покой.
Разговор все же состоялся. Сказать, что счет стал один - ноль в Сашкину пользу было бы не верно. Ноль – один - холоднее. Правильнее зафиксировать ничью. А более убедительнее - признать отказ участников соревнований от продолжения поединка из-за закулисных игришек - интрижек темненьких людишек, мнящих себя черными кардиналами вершителями человеческих судеб ИК.
В то время, когда в клочья разорванного раппорта старшего лейтенанта Шаркова вылетели из рук Рассова и покрывали пустующее дно урны, Сашка покидал просторные апартаменты кабинета. Закрыв за собой его вторую тяжеленную дверь, он увидел стоящего следующим на очереди на прием «представителя РФК», футбольный турнир которого только что лишился административной аккредитации.
- Слышал, слышал, как ты «стучал»,- съехидничал он, силясь держаться на высоте.
- Я в дверь кабинета не стучал, не то чтобы в кабинете,- отшутился Сашка и со всей серьезностью добавил,- Понял меня?!,, и легкой походкой с чувством собственного достоинства ушел прочь.
- 5 -
«Все-таки и на улице, где живет справедливость, нет-нет да растянет свои меха гармонь»- поддерживал он, затухающий костер радующих душу чувств, подкидывая в него позитивные мысли о своей, хоть и редко случающейся, но очень меткой победе.
Как на кровать улеглось на горизонт готовое забыться сном солнце.
Березы, словно прося ночлега, кренились к двухэтажному бараку, постукивали своими ветками в стекла его окон - в такт легким порывам ветра.
На плацу хозяйничали вечно голодные сизари, заискивающе вглядывающиеся в лица спешащих к отбою.
«Как там мой Барсик?»,- подумал Сашка. Его размеренная походка приближала его к отряду,- «Наверно, голодный. Впрочем, пусть учится выживать - ловит мышей. Ведь у него их не меньше, чем у нас…
- 6 -
Долгожданная команда «отбой» вместе со светом погасила в Сашкиной душе все тревоги. Но не на долго. Как только он закрыл глаза, тут же с верхушки горы победы, на которую к вечеру Сашка с трудом взобрался, он кубарем покатился вниз, обрастая по мере удаления от пика - триумфа все большим и большим количеством хлопьев сомнений, и, наконец, у самого подножья горы он уже превратился в невероятно огромный ком тревоги.
«Прошедший день. Да, завершился он в мою пользу, но сколько он затратил энергии, которую можно было бы направить в куда более созидательное русло. И потом, все ли так, как я себе представляю. Может, не стоит расслабляться и надо ждать матч-реванш? Знать бы, знать бы кто мой визави. Кто же он?
Взять, к примеру, завхоза (старший дневальный). Безусловно, парень амбициозный, немного отчаянный, с завышенной самооценкой, считающий себя незаменимым, единоличным лидером в отряде, на дух не переносящим личностей (не важно- «черной или красной закалки»). Возможно, моя не зависимая натура и умение держаться нейтральной полосы раздражает его, но вряд ли настолько, чтобы как мышка тихо и упорно копать под меня и столь продолжительно шаховать мое и без того безобидное положение. Ругаться с ним - я не ругался. И в дружеские объятия, правда, не кидался, что при желании можно было бы легко исправить. Но зачем? Думаю, ни мне, ни ему это не надо.
Нет, это не он. Все мои наблюдения в совокупности с интуицией говорят мне, что это не он. Да, было несколько ситуаций, когда он заострял свое внимание на мякише моего, зачастую кажущегося, пофигизма. В какой-то степени и я виноват, что дал, хоть и не значительный, повод думать так. Да, он несколько перегнул палку: вынес сор из избы, наговорив с три короба заместителю начальника по БиОР. Но было ли это его инициативой? Не исключено, что кто-то мог повлиять на ситуацию, т.е. подкиросинить. Нет, это не он. Но тогда кто?
Разговор с Рассовым по началу меня очень насторожил. Было видно, что мой визит своей неожиданностью застал его врасплох. Ему ничего не оставалось, как только принять мою сторону, поскольку, весьма убедительно приведенные мной в свою защиту доводы, буквально прижали его к стенке. Из меня исходила энергетика негодования по поводу состоявшегося торжества кривды над правдой. Он это видел и чувствовал. Нет сомнений, он мог в два счета попрать все мои доводы и логику, но он подчеркнул бы некую предвзятость по отношению ко мне, поскольку, во-первых, я излагался весьма последовательно, сдержанно и вежливо, а во-вторых, моя правота была сверх - убедительной: я даже предлагал ему вызвать очевидцев произошедшего, в течение всей смены видевших меняя неотлучным от своего рабочего места.
Не он ли тот, в чьих руках жестокий кнут и черствый пряник, дозы которых мне приходится периодически распробовать. Но какова причина?.. Может, дело все в том - же - в особенностях моего характера?
Помню, лет восемь назад, давно ушедший на пенсию начальник ОБ Кязев в беседе со мной, предварительно наградив меня синяками от размашистых ударов резиновой дубинки, настойчиво требовал ответа на вопрос «кто ты - блатной или мужик». И когда я ответил, что я не от мира сего, он пришел в жуткое негодование. По наивности своей не совсем понимая к чему он клонит, я гнул свою линию: что я - осужденный, что прибыл в исправительное учреждение в соответствии с приговором суда, что в общих чертах ознакомлен со своими обязанностями и правами, что согласно своему социальному статусу перво-наперво подчинен Исправительному кодексу РФ и Правилам внутреннего распорядка исправительного учреждения и т.д., и т.п. А он мне свое: «кто ты – мужик или блатной?» Я тогда подумал: вот кто по-настоящему живет по понятиям. А когда он в очередной раз услышал, что я не от мира сего, он злобно заключил: «в таком случае ты – еврей!»,- на что я ответил: «вообще-то – нет, но раз уж вы желаете считать меня таковым, хорошо, пусть будет по-вашему». Сразу было трудно определить: то ли он антисемит, то ли во мне выискивает антисемитскую жилку. Скорее всего, воплощал классическую формулу: «разделяй – и властвуй».
«Кто же он? Кто?»
Сашка размышлял. Казалось, каждая клеточка его тела была заполнена этим вопиющим вопросом. Сашка словно блуждал по лабиринту с «завидным» постоянством попадая в тупик - «Кто он? Кто?». Может, причина все таки во мне самом, в моем образе мыслей? Может, сам факт «охоты на ведьм» притягивает все большее и большее количество нечистых представителей потустороннего мира? Может, причина кроится в дуальном восприятии мною окружающей действительности со все большей «сосредоточенностью на ее отрицательной полярности?».
«Снежный» ком тревоги таял. Мозг, как инструмент жизнедеятельности, далеко не универсальный и очень ограниченный в применении, куда-то убирался за ненадобностью. Сашка направлялся к своему естеству, на пол пути, к которому он крепко заснул.
Наверняка спал и Барсик да и вся ватага промзоновских кошек и котов, которые за день сполна наловились мышей на пропитание, спали и мыши, уставшие от поиска драгоценных крошек хлеба под прицелом кошачьих когтей и клыков. Спали все. И лишь на вышках несли бдительное дежурство часовые роты охраны колонии.