Сильфиада. Принц Лед готовит месть.
Все-таки о Принце Льде никто ничего не знал до конца! О, как благодарил он Звездного Странника за свое неподвижное, бесстрастное лицо! Оно, словно неприступная крепость, охраняло его мысли и чувства от чужих посягательств – Назир, и даже сам Тавината, глядя на это лицо, были уверенны: никаких чувств, никаких тайных мыслей за этими холодными безразличными глазами быть не может, и под этим гладким лбом не может родиться честолюбивого желания!
Оскорбляя Льда, Назир скорее всего выпускал свое раздражение; он и не думал подсказывать Льду как вести себя, и был бы очень удивлен, если б узнал, что тот буквально воспримет его советы – и весьма ими воодушевится.
А Принц Лед – о, злопамятный, мелочный мальчишка! – наверное, впервые в жизни был так возбужден.
Ветер ничего не помнит – ну что же! Тем интереснее будет по капле, по крупинке вливать в него память, постоянно тревожа давнюю рану. Делать вид, что любишь – а в это же время подсовывать все новые и новые мелочи, держащие в постоянном напряжении; обнимать – и вдыхать неосознанное страдание, чувствовать тревогу… Он потом все поймет – и причину своего беспокойства, и смысл всех подарков, что преподнесет ему (ей) Лед, и значение улыбок Льда; и, разумеется, в полной мере оценит всю мерзость и жестокость мести – и содрогнется от брезгливости к самому себе, принимающему ласки Льда и бывшему глупцом, да, глупцом!!!
Вся невысказанная мерзость вскипала а обрадованном сердце Льда, и то хохотал издевательски, смакуя свою будущую месть.
О, сколько сил приложил Лед, чтобы достойно встретить Ветра в свои сети!
Среди ясной весны на город вдруг обрушился снегопад; зимой дохнула ночная прохлада, мела протяжно поющая вьюга… а высоко, в самом высоком месте города – так, чтобы можно было увидеть его весь, как на ладони, - появился Синий Дом. Это было величественное и прекрасное здание, подобное сияющему цветку за тонким кружевом листьев; и снеговые тучи гуляли где-то высоко над ним.
Многие бы удивились, увидев это чудо, воздвигнутое всего за одну ночь; но не зря мела метель! Охватывая послушную людскую память, она убаюкивала , укачивала её, замораживая – и затем безжалостно вырывая с корнем любое воспоминание о некогда цветущем, свободном холме… И Людой человек в городе мог бы поклясться наутро – когда мороз отступил, а замерзшие деревья, дрожа, торопливо стряхивали с безжизненных листьев тающий снег, - что дом этот стоял здесь много и много лет; может, с сотворения мира.
А неистовый, развеселившийся Лед, запершись в своем доме, в буре и метели метался по новому своему дворцу. И тысячи снежинок соткались в белые тонкие занавеси на высоких стрельчатых окнах; пласты вечного льда превращал он в мрамор белоснежных каминов, сугробы снега – в мягкие кресла и диваны, пушистые ковры. На шелковых обоях тысячами блесток сияли серебристые узоры, и Принц Лед хохотал, хохотал, освещая их и заставляя искры пробегать по торжественным тихим залам – роскошным, утонченно-красивым, но словно покрытым налетом морозного инея.
- О, тебе понравится! Я знаю – тебе здесь очень понравится! – хохотал злой Лед, ставя печать, личную печать Ветра в форме буквы «ви», «синий тюльпан», на всех тонких, вздувающихся пузырем занавесках. И многократное «ви» было похоже на обледеневшие цветы.
О, злой, злой Лед!
Под конец он украсил сияющую крышу дома гордой буквой «ви», и на весь мир заявил, что это его дом!
Вам может показаться странным, что за такое странное действо я называю Льда жестоким. Не удивляйтесь. Ведь вы тоже не все знаете о Льде и Ветре.
Силач и грубиян Ветер родом был из очень древнего знатного рода; и буква «ви», «синий тюльпан», была его личной печатью, многократно украшающей его дом – его постель, его камины, его оружие, его доспехи, его кружевную черную кованую ограду вокруг дома, его крышу. И синий дом – похожий на сияющий цветок, - был похож на обледеневший домик в тайге; словно издевка над Ветром, словно жуткая печать Льда, гадкое напоминание о том, что Лед одержал одну – но самую важную победу, выморозив Ветру сердце; и ничем этого Ветер исправить не сможет…
Следующую ночь Синий Дом встречал, сияя темным таинственным светом, пронзая небо острыми синими иглами лучей; утомленный, спал Лед на одном из своих заснеженных диванов, и на белом столике замерзшая хрустальная буква «ви» тикала тонки часовым механизмом, похожим на живое беспомощное сердце…