Ему было двенадцать…
Книги с фантастикой сменялись приключениями или историческими романами, читал запоем, мечтая о дальних странах, подвигах и новых впечатлениях.
Мама бухгалтер, папа учитель математики и физики, свободное время он решал задачи, помогал по хозяйству, или возился с младшим братом Павлушей. После девятого класса ему светил лесопромышленный техникум в котором училась сестра Тоня, или интернат и еще два старших класса. Родители говорили, если учиться не будешь пойдешь работать ассенизатором, название красивое, а г-но везде одинаково пахнет. Скукотища, и Женька закрывался в туалете, куда не прорвется братик, куда не докричится мама, где не прочитает нотацию отец. Читать-читать, быстрее в мир бурных событий, приключений, катастроф и счастливых финалов.
На математической олимпиаде в области, куда отправил его отец, был странный вопрос «Как доказать теорию, если нет гипотезы этой теории». Сказали, что вопрос не оценивается, он нужен, чтобы судить об уровне участников. Нужен вопрос, или не нужен, но Женьку понесло, и он договорился до того, что и гипотезу и теорию соединил в аксиому.
Ответ понравился и вскоре к Жене Карпушину из Москвы приехал академик, чтобы лично познакомится юным дарованием. Родители были в восторге, когда академик расхвалил способного мальчика. Теперь ему пророчили не лесопромышленный техникум в райцентре, а пединститут в области. Папа сам его закончил, и был бы рад, если бы сын пошел по его стопам. Мама размечталась до того, что математический склад ума сына, позволит ему учиться в самой Москве. Он не спорит с родителями, мысли его гораздо дальше, чем столица, он жалеет, что на земле нет больше белых пятен, он стремится к звездам.
День рождения прошел неделю назад, а обещанный подарок не поспел к сроку. Женька так хочет телескоп, что сам идет на станцию к поезду, куда раз в неделю привозят заказанные жителями деревни продукты и вещи. Новый телескоп, теперь он ближе к своей мечте, ближе к космосу. Радость мальчика полностью разделяет академик, он приехал этим же поездом, поговорить с его родителями о Женином будущем.
Дорогой они разговаривают, и Женька впервые в жизни, признается в своей мечте. Академик в восторге, расспросами он разжигает в мальчишке такую страсть к открытиям, что Женя, не задумываясь соглашается тут же лететь в космос, в крайнем случае, на Луну.
Неделя пролетела, как один день, даже тяжелые боты не мешали Женьке бегать по лунной станции зевран. Было так интересно, столько нового, непонятного, неизвестного. Зевране ничем не отличались от людей, и это чуть-чуть расстроило мальчика. Его воображение рисовало разнообразные формы жизни, а тут люди, как люди. Зато биотики – зеленые человечки с большими головами, привели его в полный восторг, тем более один из них постоянно ходил за ним. Академик только успевал отвечать на вопросы, он внимательно, без доли превосходства разъяснял ребенку «что, зачем и почему».
Иногда Женя вспоминал родителей, переживал, что не отпросился, не предупредил, но увлекался чем-то новым и опять откладывал муки совести на будущее. Успокаивал себя мыслью, что когда вернется и все расскажет родителям, они обязательно его поймут и простят, а если простят родители, то и Тони придется обойтись несколькими воспитательными лекциями. Зато Павлуша будет его слушать, открыв рот, не моргая своими большими серыми глазами, сколько новых историй расскажет ему старший брат.
Вскоре Женю стали просить написать ответы на различные вопросы, он ответственно и старательно выполнял задание, ведь теперь это была оценка не ему лично, а всем землянам. Зевране восторгались его решениями и выводами, мальчик искренне радовался, иногда он слышал странную фразу: «Надо же, он истинный долинец». Вскоре он привык ко всему, что окружало его, начал осознавать, что жить среди инопланетян так же скучно, как и дома. Там были книги, домашние дела, занудные поучения родителей, нытье брата. Здесь научные справочники; деловые, немногословные зевране; Академик, который знал ответ на любой вопрос, но здесь не было любви родителей, насмешек старшей сестры и восхищения младшего брата.
Он почувствовал себя одиноким среди этих взрослых теть и дядь. Он был им зачем-то нужен, но мальчик затосковал, он насытился приключениями, он захотел домой. Академик, услышав вопрос, когда его отвезут домой, внезапно посуровел, холодный взгляд впился в мальчишку, чеканя каждое слово он объяснил, что «на Земле таким, как ты делать нечего». Женька расплакался, просил разрешения написать письмо маме, что бы она не волновалась, но ответ: «Раньше надо было думать», все поставил на свои места. Академика интересовали лишь его растущее из дня в день знания, его чувства и переживания никого не волновали: «Тебе дали шанс. Так что утри слезы и учись, чтобы занять достойное место среди нас».
База на темной стороне Луны, располагалась внутри спутника земли. Длинные коридоры, пустующие помещения, невозможность с кем-то поговорить, быстро заставили Женю взрослеть. Вначале он часто выходил на поверхность, смотрел на звезды, оказалось, то о чем он так мечтал, было ненужным, чужим, холодным. Единственная земная вещь оставшаяся у него – телескоп, но надобность в нем быстро отпала, звездное небо вызывало отвращение. Женя придумал ему новое предназначение, разобрал, и попытался сфокусировать линзы и зеркала так, чтобы возникла световая иллюзия, похожая на Землю. Получались разные радужные варианты, но круглой планеты с белыми облаками над ней, голубыми морями, зеленеющими долинами, черными прожилками гор, золотыми пустынями, не получалось.
Женя не сдавался, любая свободная минута уходила на расчеты, на перестановку линз и зеркал, изменение угла падения света. Он разговаривал с лучами света, уговаривая их сплестись в единый, такой желанный клубок. Поначалу вся эта конструкция была настолько проста и груба, что напомнила мальчику металлическую счетную машинку, которую он нашел в сарае. В детстве он любил ей играть, она так забавно трещала, когда крутишь ее за ручку, и звали ее почему-то «Феликс». Надо умножить два на три, ставишь железную пипочку на два и крутишь ручку три раза, в окошке ответ «шесть». Так и Женя, надо получить другой угол падения света, он сдвигает зеркало или линзу на миллиметр, переустанавливает источник света, и так раз за разом.
Он и сам не понял, в какой момент, эта спектральная световая установка стала Феликсом.
Академик не мешал мальчику играть с линзами. Он всегда знал, что у землян все иначе. Они могут просто так на спор, из ничего, создать шедевр; могут смертельно ненавидеть, а на самом деле это все поглощающая любовь; могут воевать ради спасения народа, но это лишь личная нажива. Гремучая смесь эти земляне. Академик понимал, что забыть дом и землю, мальчик не сможет, поэтому пусть лучше играет, увлекаясь он думает, а значит развивает свой мозг.
Желанный результат разочаровал Женьку, маленькая Земля повисла под потолком, но это цветное освещение комнаты не принесло успокоения. Потеряв увлекательное занятие, он почувствовал еще большую тоску, одиночество душило его. Он бросился без разбора изучать науки, но приходило время сна, он смотрел на свою Землю и слезы тихо бежали по его щекам. - Феликс, почему я такой дурак? Почему тогда не передумал? Зачем полетел? – теперь желание увидеть дальние страны, самому участвовать в приключениях, были слабым объяснением его поступка.
В одну из таких ночей, он решил, что хватит быть наивным ребенком, пора начать бороться, хотя бы попробовать свои силы в противостоянии с инопланетянами. Пусть они похожи на людей, но они не земляне, раз не могут понять его желание вернуться домой, не понимают его любовь к родителям и к Земле. Пробравшись к летающим тарелкам, Женька залез в одну из них, разобраться в управлении для него оказалось делом не сложным, и он бы улетел, если бы не биотики. Эти хрупкие создания окружили корабль плотным кольцом, буквально карабкаясь друг на друга, неумелый в управлении мальчишка, обязательно бы задавил кого-нибудь из них.
Академик пришел в ярость, он говорил о неблагодарности низших существ, то есть Жени, о суровости наказания, которое его ждет. Академик лишил его возможности общения с собой, отменил прогулки и посещение библиотеки. Каждое утро биотик будил его, тряся за плечи своими ледяными руками, хрипловатым, но писклявым голосом говорил распорядок дня. Если Женя вместо намеченных семи часов неподвижного сидения, шевелил хотя бы пальцем, прибегала куча биотиков и прижимала его к стулу. Его держали так до тех пор, пока не пройдут эти мучительные семь часов. Его могли поднять среди ночи, не давали спать и есть, попытки говорить строго пресекались, и Женька возненавидел своих мучителей. Вот теперь он бы с удовольствием задавил этих зеленых инопланетян их же летающей тарелкой.
Как жаль, что он тогда не знал, что биотики результат эксперимента долинцев, что они синтетические. Создать биотиков, они создали, а применения не нашли, слишком слабые и немощные были эти существа. Зато зевране быстро сообразили, что зеленые головастые создания прекрасно подходят для роли инопланетян. Чем ужаснее земляне представляют себе образ инопланетян, тем безопаснее они для зевран, которые делают свои дела на их планете.
Полгода строгого режима в комнате, должны были сделать из Жени безропотного исполнителя, но постоянное присутствие в комнате биотика, который не сводил с него больших, пустых глаз, навели Женю на мысль, что Феликс должен быть не просто висячим под потолком освещением, а живым и подвижным, как шаровая молния. Он будет его другом в этом холодном чужом мире.
Вновь приобретенная свобода, превратилась для Жени в активное действие: денем – избыток информации от которой зашкаливало сознание, ночью – работа с Феликсом. Оказалось, что сгусток световой энергии обладает памятью, может решать простейшие задачи, выполнять команды.
Теперь Женя ходил по базе в сопровождении Феликса. Этот маленькая шаровая молния сделала Женьку неприкасаемым, ожоги какими он одарил кучу биотиков, делавших попытку задержать подростка, насторожили зевран. Летающие тарелки теперь не заходили на стоянку, но Женя и не стремился убежать на них. У него была другая идея.
В одном из своих путешествий по базе, они с Феликсом случайно наткнулись на старый лифт, который поднимался к противоположной стороне Луны. Женька впервые за четыре года увидел родную землю, комок подполз к горлу. Протяни руку и вот ты дома, но безвоздушное пространство, но невозможность вернуться. Феликс теплым, ласковым лучом осушил слезинку на Женькиной щеке.
- Феликс, я знаю! У нас на реке лунная дорожка была такой яркой и широкой, что казалось, ступи на нее и дойдешь до самой Луны. Вот такую дорожку мы и сделаем, по ней я убегу домой.
Феликсу требовалось все больше света и энергии, он рос. Ведь ему отводилась главная роль, луч должен быть плотным и длинным. Женька забрасывал его идеями, а Феликс, радужно сияя, считал, анализировал, и… отвергал неудачные. В какой момент этот искусственный световой ум превзошел Женю по знаниям, но это было не важно, он готовился к побегу.
Феликс напитался солнечной энергией, первый пробный луч небольшой радугой повис над Луной, опершись на него руками, Женя проверил плотность. Подпрыгнул, повис на руках, подтянулся и уселся сверху. Он не собирался бежать сегодня, но внезапное нетерпение овладело юношей, и он скомандовал: «Феликс, домой!» радуга распрямилась и уперлась в поверхность Земли. Женька ступил на световой луч и неожиданно провалился, боты, к которым он так привык, пробили плотность лунной дорожки. Не задумываясь, он скинул эти внезапно надоевшие зевранские боты, чтобы босиком побежать домой и рухнул замертво.
Его быстро откачали, Феликс обладая неистраченной энергией, со скоростью света перенес тело своего создателя в больничный отсек. Лежа в восстанавливающем саркофаге, Женя ругал себя за невнимательность к деталям. Увлеченный идеей побега, он никогда не задумывался каким образом дышит в безвоздушном пространстве, почему его не обжигают солнечные лучи на без атмосферной поверхности Луны, внутреннее давление не разрывает его в вакууме. Боты – эти мини корабли, мини скафандры, сняв их вне базы, он обрек себя на гибель. Если бы не Феликс…
Упорство молодого землянина в желании убежать встревожило зевран, он был им нужен. Можно было увезти его подальше от Земли, но горячее пламя, висящего над больным Феликса, не позволяло совершить какие-то насильственные действия. Можно подавить его волю - отправить на рудники, но что станет с разумом этого неокрепшего человека не известно. Приходилось надеяться, что юный бунтарь сам откажется от идеи побега, и еще заработает зевранам кучу денег. Тем более у них появилась новая цель, приручить этот светящийся искусственный мозг, невероятно верный своему создателю.
Казалось, Женя смирился с невозможностью побега, но это было вынужденное бездействие. Академик и другие стали относиться к нему, как к долинцу: вкрадчивые разговоры, многоходовая хитрость, лживые обещания. Юноша понял, что долинцы никогда друзьями зевран не были, но Женька стопроцентно уверен, что он землянин.
Женя погрузился в изучение биологии, физики и своей теперь любимой математики. Загруженный умственной работой для зевран, он не забывал свою цель. Уверенность, что побег по лунной дорожке возможен, росла с каждым днем. Босиком, так босиком, но он вернется домой!
Оказалось, не все так просто. Тело, не защищенное ботами, жесткий луч обжигал, а если Феликс его охлаждал, то он превращался в лезвие бритвы. Не ожог, так порез. Осложняла все односторонняя связь, Женька говорил, а Феликс писал, или рисовал картинки, но это было не то. Нужен был спор, живое обсуждение. Они попробовали телепатическое общение, но ответы Феликса мгновенными сгустками энергии вызывали сильную головную боль. Промучившись больше года, и не продвинувшись ни в том, ни в другом, они пришли к выводу, что Феликс достиг совершенства, а Жене это предстоит. Поменять структуру собственного организма, развернуть все атомы тела, так чтобы они стали носителями света, решение малообдуманное, с неизвестным результатом. Но желание совершить побег жгло сильнее, чем ледяное сомнение о возможном смертельном риске.
Феликс осторожно, с микрохирургической точностью равномерно изменял атом за атомом в клетках Жениного организма. Работа нудная, хронически медленная, но ожидаемый результат заставлял набраться терпения. Изобилие световой энергии вызывали ожоги и причиняли невыносимую боль, потом внезапные приступы светового голода, или тошнота от теплового удара. Дальше, мгновенные приливы энергии: его обдавало внутренним пламенем, кровь закипала, комнатное освещение ослепляло, и Феликс спасал его полной темнотой и ледяным холодом. Изменения проходили медленно, это лучу света без разницы где проскочить в ледяном космосе, или смешавшись с солнечной плазмой брызнуть на другой край вселенной. А человек он только человек.
Через три года Женя смог стоять на лунной дорожке, передвигаться в безвоздушном пространстве без бот. Он и сам понимал, что еще слаб для побега, что преобразование не завершено, новые клетки не имеют стабильности, но ему казалось, что он никогда не достигнет совершенства. Семь лет он не был дома, и возможно, что этот срок может увеличиться еще на неопределенное время.
Феликс рассчитал траекторию луча, Женя снял боты, как ныряльщик задержал дыхание, сделал пару пробных, осторожных шагов по лунной дорожке, и вот он побежал. Легкость движений, практически это полет над лучом, ведь он в какой-то степени часть этого луча. Он уже видит поверхность земли через густую облачность, но внезапная слабость сковывает ноги - нехватка кислорода, он срывается вниз…
Феликс мог многое, но лунная дорожка отняла большую часть энергии, а солнце уже спряталось в тень земли. Женя ушел, не сказав, что ему делать дальше. Ни один физический закон, ни какая математическая формула или химическая реакция не объясняла этому мощному световому мозгу, тех процессов, что он впервые испытывал. Феликса зашкалило, с одной стороны надо ждать очередную команду Жени, с другой он имел кучу преимуществ перед человеком, его хозяином. Еще этот страх одиночества, ощущение своей ненужности, брошенный на произвол судьбы, он запутался в захлестнувших ее чувствах, которые испытал впервые. Убегая от непонятного, Феликс бросился в привычный мир, где тоска одиночества не рвет на части, где от безысходности тянет рассыпаться в мелкие искры, чтобы забыться. Он помчался к солнцу…
Зевране всполошились, когда узнали, что долинцы нашли землянина в одежде зевран. Это доказывало вмешательство в земную жизнь, не смотря на договор только о наблюдении. Не успел корабль долинцев подняться над болотами, как был атакован зевранами. Долинцы не воины, они ученые, философы, ценители искусства, но не воины. Женя опять попал на Луну, но теперь на рудники.
Мальчишкой он изучил базу, как свою комнату, намотал километры, лазая по ней, но Жене и в голову не приходила мысль, что база зевран на Луне, это не только наблюдательный пункт, это рудники. Читая в земных справочниках о Луне, земляне точно знают, что полезных ископаемых на ней нет. Но зевране торгаши, они найдут применение самому бесполезному с точки зрения других. Чистую лунную пыль продавали на планеты, отравленные биологическим прогрессом цивилизаций, зараженную пыль свозили на луну, где под влиянием солнца и вакуума она очищалась.
Самый дешевый способ добычи пыли – это живая рабсила осужденных на смерть. Их высаживали в очередном месте разработки пыли, периодически сбрасывали питание. Никого не интересовало из здоровье. Пыль привозили, увозили, смертники жили на поверхности луны, умирали и их с очередным грузом увозили, что бы сбросить на одной из ближайших планет.
Евгений не дрался за еду, он не хотел есть, он вообще не понимал, зачем бороться за жизнь, если на этих рудниках больше года никто не протягивал. Теперь он часто видел Землю, но это вызывало невыносимую тоску, вернуться домой он не сможет никогда. Сотрясение мозга ли повлияло на Евгения, или депрессия присущая долинцам, но он умирал на рудниках, не пытаясь спастись, не пытаясь сопротивляться. Его не волновало, что пыль убивает его, не чувствовал он сожаления, что исчез Феликс. В этой пыли он похоронил не только свою надежду вернуться домой, но и свою жизнь.
Академик, подсчитывал убытки от неосуществившегося проекта, совесть не мучила зевранина. Для этой цивилизации торгашей, совесть даже как понятие не существует, им все равно, на чем зарабатывать деньги, главное их преумножение. Академик может быть, что-то и предпринял бы для спасения Жени, но ради чего? Землянин сделал больше, чем ожидали от него с самого начала, и теперь как выжатый лимон затеряется где-нибудь в лунной пыли. Предназначение всех гениев, создать абсолютное совершенство и кануть в безвестность.
Кстати о совершенстве, Феликс исчез так внезапно, что зевране решили: «шаровая молния рассыпалась, истратив свою энергию».
Феликс летал от солнца к солнцу, нырял в черные дыры, плыл к центрам галактик. Он научился у Жени все запоминать, все фиксировать, надо это или нет. В самый неожиданный момент информация могла пригодиться. Вот только для чего? Без идей своего создателя у него не было цели, а следовать порывам чувств он не умел.
Дело случая, на базу привезли новых рабочих, бот не хватило. Зевране уверенны, что труп может испортить чистую, лунную пыль, а это потеря покупателей, уменьшение цены. Полумертвого Евгения выкинули в окрестностях Долбилово.
Сколько пролежал Женя на мшистых кочках болота, он не знал, но когда пришел в себя и увидел изгородь огорода, родной дом, силы вдруг вернулись к нему. Он шел домой, дышал земным сыроватым воздухом, осеннее солнце холодило расклеенное на луне тело. Евгений увидел отца, копавшего в огороде, внутренний жар огнем обдал мозг, он подумал, что разволновался. Вторая волна пламени окатила с ног до головы, и Женя ощутил, «еще мгновение и он превратиться в пепел». «Жаль, не успел сказать, что люблю их, что… теперь навсегда». Он вспомнил, что Феликс умел снимать такие приступы, но где теперь Феликс?
Отец Евгения Карпушина не ошибся, он видел сына. Видел, как он шел к дому, и как испарился на его глазах. Это не было галлюцинацией, просто Феликс услышал Женю, услышал на краю вселенной, на пределе возможного. Он выхватил своими лучами своего создателя, и вернулся с ним на Луну, ведь иного места для жизни Жени он не знал.
Зевране встретили их настороженно и от этого особенно гостеприимно. Запущенное несколько лет назад преобразование человеческого организма в световой носитель, не остановилось. Имея изначальную цель лишь передвигаться в световом луче, организм Жени истощенный физически на рудниках, требовал пищи, и этой пищей стал свет и тепло. Клетки Жениного организма напитались солнечной плазмой на какую-то микромноготысячную долю, но именно этого стало достаточно, что бы стать другим. Внешне Евгений ничем не отличался от представителей других цивилизаций, но его организм – это аккумулятор световой и тепловой энергии. Теперь они с Феликсом понимали и слышали друг друга без слов, теперь они могли стать единым целым, но Евгений хотел остаться человеком.
Евгений понимал, что нужно время, чтобы попытаться остановить свое перерождение, Феликс не настаивал на объединении, хотя уже давно рассчитал, что ему не хватает воображения своего создателя. Абсолютное совершенство было невозможно без творческого подхода Евгения. Зевране это уловили и постепенно, как они это умеют, стали вбивать клин в отношения Жени и Феликса, сея сомнения. Не зависимо кто победит, им это принесет прибыль.
Около четырех лет Евгений выполнял умственную работу для зевран, изображая смирение и покорность, но он не забыл рудники, так же терпеть не мог биотиков. Он воспользовался этим временем, чтобы оценить и понять произошедшее с ним, поэтому он сжигал питание выдаваемое ему, сидел как положено в уборной, лежал с закрытыми глазами в часы сна, а сам думал-думал. Оказалось, что процесс изменения организма можно стабилизировать, чтобы не было больше резких срывов, но остановить нельзя. Изучение себя, не требовало помощи Феликса, нужно было самому научиться управлять собой. С Феликсом они не ругались, но отношения стали прохладными, натянутыми: не стало жарких споров, обсуждения задач. Все как-то само пошло на спад, это радовало зевран, и однажды Женя решил, что он не имеет права держать около себя Феликса. Эта живая мыслящая плазма должна жить своею жизнью, совершать свои ошибки, следовать своим желаниям, а не быть привязанной к человеку: - Феликс, я уйду по лунной дорожке, а ты свободен.
- Как скажешь. - Это был их последний разговор.
Что-то непонятное произошло в этот раз на Земле, дикая слабость, все так сильно болит. Задыхаясь, Женя попытается повернуться на бок, но что-то крепко держит его в пространстве, глаза не открываются, через закрытые веки он видит бушующий вокруг пожар. - Феликс! Пожалуйста…,– яркие всполохи оглушают его своей пронзительностью. - Слишком много света.
- Еще пять минут светотерапии, - в голове зашумело еще больше от телепатического ответа Феликса, судорога скрючивает насильно растянутое в саркофаге тело.
- Прекрати! Хватит! – стонет Женя, умоляя Феликса сжалиться.
- Евгений, о чем вы? Мы с Феликсом стараемся, спасаем вашу жизнь, - не понимает Академик, он еще не закончил внутривенно вводить лекарство. – Теперь, когда вы очнулись, мы уменьшим терапевтический эффект саркофага, но вам еще некоторое время придется лежать. Со здоровьем шутить нельзя, а вы так не осторожны…
- Пошел ты, - цедит сквозь зубы Женя, - с заботою своей.
- Евгений, нельзя так, это черная неблагодарность с вашей стороны. Мы с Феликсом ищем вас по всей Земле, спасаем от людей, чуть не распотрошивших вас для опытов, возвращаем к жизни ваш истощенный организм. А Вы? Феликс, видишь, какой он стал капризный. С ним трудно ладить…
Женька еще крепче зажмурил глаза, он не мог, не хотел слышать зевранина, но закрытые глаза, это не зажатые уши. Он был вынужден слушать, как Академик внушает Феликсу, что создавший его человек, существо бесполезное. Феликс, безупречен, идеален в своем совершенстве, нет подобных ему во вселенной, так зачем же оглядываться на пройденный этап, пусть даже это его создатель. Только чистый расчет, только желание большего совершенства и сам выбирай кто тебе попутчик, естественно тот, кто может еще чему-нибудь научить.
Наконец академик замолчал, боль уже не такая сильная, и можно узнать у Феликса что же произошло на земле?
- Зевране тебя памяти лишили, ты перестал воспринимать действительность.
- А зачем столько тарелок, как в школьной столовой на большой перемене? Я от чувства опасности чуть не свихнулся.
- Зевране с долинцами соревновались, кто первым тебя найдет. Еще и земляне вмешались. Саркофаг защитил тебя от внешнего воздействия, тем самым лишил доступа света. Академик лечит тебя от истощения в общепринятом смысле, а я урывками, когда саркофаг открывают. Так что извини за шоковую боль, по-другому не получается.
Не смотря на ноющую боль и слабость, Женя заулыбался, «ну и козел же я, заподозрил Феликса в предательстве. Как вообще я мог допустит такую мысль о своем лучшем, единственном друге». Ему стало стыдно за свои мимолетные сомнения: – Прости. Я только человек…
- Я знал, что твое логическое мышление возьмет вверх, и мне не придется доказывать тебе аксиому дружбы, – яркие всполохи пламени исчезли, саркофаг закрыли, и Женя поплыл по голубой мерцающей дали к выздоровлению. Пять минут иногда достаточно как для мира, так и для начала новой войны.
***
Зевране не зря заинтересовались Женей Карпушиным, творческий мозг с неповторимыми логическими выводами, делали его ценным приобретением. Он мог рождать идеи, но как истинный долинец даже не помышлял о материальной выгоде.
Когда долинцы наткнулись на Женю четыре года назад, у них появилось подтверждение, что зевране нарушают договор, похищают людей. Они стали наблюдать, стали искать встречи, это не было секретом для зевран, поэтому, когда Евгений сбежал в последний раз, зевране лишили его памяти. Это оказалось как нельзя к стати: земляне пытались арестовать, долинцы ринулись спасать, Феликс не вмешивался, боясь усугубить ситуацию, зевране же преспокойно ждали, когда им вернут беглеца. Евгений, обессиленный своими попытками спрятаться от опасности, которую он чувствовал, но не понимал, был точно также парализован, как и омоновцы. Восстановиться он не смог из-за саркофага, который стал искусственным препятствием для солнечных лучей, случайность, ведь зевране не знали о Жениной способности питаться светом. Даже если бы он не выжил, зевране не сильно бы расстроились. Мертвый беглец всегда лучше, живого свидетеля.