ГЛАВА 12
Потом пришла Дикая Боль.
Но сначала вернулся Розовый, не один-с ним были три таких же цыплёнка, но уже в белом оперении, вместо халатов на них были нечто вроде мундирчиков воробьиной раскраски. И ещё у этих были гребешки ядовито-жёлтого цвета.
Двое Жёлтых катили овальный столик, на котором вальяжно восседало Нечто уродливое, ибо на нём были фрагментами перья, шерсть и роговые пластинки. Голова, формой и цветом напоминавшая свёклу, имела четыре глаза, два сизых петушиных гребешка, упавших изгибами по обе стороны, вместо рта подобие свиного рыльца. Ни рук, ни ног, ни лапок не просматривалось.
"Болонка" сиганула за корягу, спряталась, издавая там жалобное скуление, похожее на стоны.
Многоножка тщетно пыталась зарыться в песок, глухо рыча.
-Похоже, генетический урод,- упавшим голосом проронил Виталий, глядя на Нечто.- Чую печёнкой…ничего хорошего не следует ждать.
-Может…последняя проверка, что мы разумные,- попыталась успокоить отца Оля.
-Будем надеяться, - вздохнул Виталий.
Процессия приблизилась к решётке. Один из Белых глухо проквохтал, и Жёлтые тотчас распахнув дверцу, вкатили столик в вольер, и тут же захлопнули дверцу.
Нечто зашевелилось, заёрзало, точно пыталось удобнее сесть и неожиданно…пукнуло, выпустив облачко синеватого дыма.
"Болонка" за корягой взвизгнула и затихла, словно ей в рот сунули кляп.
Многоножка в последний раз боднула песок, всхлипнула и замертво вытянулась.
Воздух пропитался стойким запахом, в котором одновременно присутствовали запах валерьянки, чеснока и аммиака.
Сначала в носу родился зуд, затем заслезились глаза. И Виталий, и Оля, точно по команде чихнули, а в следующее мгновенье почувствовали, как телом овладевает неприятная скованность. Спустя минуту всё тело будто одеревенело, и лишь зрение, и обоняние функционировали по-прежнему. Да внутренности мелко дрожали, точно тело стояло на вибрирующей поверхности.
Нечто вновь завозилось на столике, но вместо "газового выстрела" выбросило четыре тонких плоских щупальца, жёлтоватых как варёная яичная лапша. На концах щупалец были ребристые коготки. Щупальца приблизились к голове Виталия и мгновенно обвились вокруг неё, точно бинты, а в следующее мгновение в череп вонзились коготки.
Застывшее маской лицо отца ничего не выражало, а вот глаза…Оля увидела в них КРИК. Дикий, ужасный крик от невыносимой боли. Часть этой боли перехлестнулась на Олю: всё внутри сжалось, заныло, а в виски словно иглы воткнули.
Оля попыталась крикнуть, что же вы делаете, зачем, мы и так всё расскажем, но слова умерли там, где и родились.
Глаза отца кричали и обильно слезоточили. Вскоре и у Оли так же полились слёзы ручьем, и она не видела, как щупальца "разбинтовали" голову отца, повибрировали в воздухе и так же мгновенно накинулись на её голову. Ощущение было такое, будто воткнули вилки и грубо стали ковыряться внутри. Дикая Боль пронзила каждую клеточку тела, Оля закричала, казалось, оглушающе, но не услышала собственного крика - он бился внутри тела, тщётно пытаясь вырваться наружу. Сознание то проваливалось в никуда, то вновь возвращалось, усиливая Боль…
И вдруг всё прекратилось. Боль скукожилась, отпрянула, тихо замерла в области темечка. Слёзы продолжали по инерции литься, поэтому Оля не могла увидеть, как внезапно все цыплята всполошились, кинулись, было к выходу, но дверь рухнула, и внутрь потекли ручьями стасики. В стены вонзались невидимые ножи, вырезали овальные отверстия, в которые тотчас влетали "косточки". Решётки вольеров осыпались опилками…
Спустя вечность Оля, наконец, почувствовала своё тело, могла шевелить руками и ногами. Правда, не совсем так, как хотелось: тело частично подчинялось, словно оно дико устало и требовало покоя. Протерев глаза, Оля увидела жуткую картину: все стены и потолок были в дырах, цыплята представляли собой расчленёнку, на столике вместо Нечто была буро-сизая масса мелко нашинкованная, сотни стасиков облепили отца, её ,а так же "болонку" и многоножку.
В дыры врывался свежий пьянящий воздух, и каждый вдох ослаблял, подавлял волю, хотелось закрыть глаза и просто заснуть.
Впрочем, Оля недолго сопротивлялась. Последнее на что у неё хватило сил это произнести:
- Пап, ты как?
- Нормалёк…жить буду…- ответил отец тоже сонным голосом.
Но его ответа Оля уже не услышала, нырнув в сладкую бездну сна.