Помнишь наш первый вечер в Крыму? Такая простая и странная фраза. Странна она, как ни крути. И страннее всего в ней слово «наш».
У тебя, наверное, тогда адски болела спина. Ты зачем-то пыталась все время тянуть наш рюкзак, ухаживала. Помнишь, были море, звезды, мы бросали камни в воду? Твои летели дальше. Меня это и не расстраивало, но и не нравилось отчего-то. Ты еще не знала, что завтра научишься плавать. Не знала даже, где находится винзавод. Не предполагала, что в одну из ночей я затею непродолжительную беседу с Чарльзом Буковски. Равно, как и он остался не в курсе того, что второй раз приехал со мной на море в образе книжки с оранжевой обложкой.
Да, я тоже не знала множества вещей. К примеру, что нельзя спрашивать у любимой, зачем та украла чеснок, а то он полетит в море, будет там лежать и плакать. Вернее, плакать будут двое. Мы многого не знали, но для нас существовало очень простое слово, от которого теперь становится больно – «мы».
Пиво, купленное втридорога. Где-то сзади с одной стороны – город с его ночными курортными звуками, с другой – огни чужих костров.
И море. Когда я это вижу, я слышу только его звук. В такие моменты люди, наверное, обещают никогда не терять друг друга. Они дают это обещание даже не столько друг другу, сколько морю и звездам. И потом, вернувшись в свой город, забыв, сколько на небе бывает звезд, забывают и об обещанном.
Знаешь, наверное, именно так должны заканчиваться хорошие истории: рука в руке, тихо и нежно. Здесь, на этом месте должны идти титры. Просто для того, чтобы ни одна из нас не успела сказать какую-нибудь нелепую фразу вроде: «Знаешь, подумалось мне, а ведь смерть, наверное, позволяет любить если не сильнее, то дольше…»