- Не можно так работать.
- Чего тебе Алексеич.
- То и говорю, что не можно так у вас работать. Я когда устраивался в ваше межпланетное издательство так сразу предупредил.
- О чем, Алексеич. Да ты сядь, успокойся. Водички испей.
- То и предупредил. И в контракте то стало быть оговорено. По ушам значитца не бить.
- Ну.
- А он взьерепенился и по ушам мне по ушам машинописными листами.
- Ай яй яй. Ну а ты?
- Так и говорю. Мол, гражданин Ерепейчиков вы ведете себя дюже некрасиво и неподобающе. Я за это на вас с жалобой...
- А он.
- А он... а вы, говорит не цензор а хвост от лисицы.
- Что ж прямо так и сказал?
- Так и сказал. А еще говорит конь с ушами.
- Ну это он перборщил. Пожурим его, да. Так ты, Алексееич не серчай шибко. Ты ж таки цензор. Авторитет, можно сказать! Последняя инстанция. А кто он. Он так, посредственность. Таких почитай пол галактики наберется. И уши у вас надо сказать стоящие. Знатные уши. Вы же ими в древности от стрел закрывались.
- Так ведь что обидно то, товарищ директор. Вас бы вот так, талмудом из пятисот страниц...
- Ну ну, не надо так убиваться. Ты бы Алексееич водички то испил. Заговоренная она. От злых сил можно сказать.
- Да вы что, товарищ директор, как же можно. Яд ведь это для нас. Мы ведь плавиковую кислоту в основном.
- Ай да я ведь и забыл. Ну тогда... Галочка, милая, сделай ка мне кофе. А товарищу Хоботову плавиковый пруц.
- Охладит пусть до двухсот, товарищ директор
- Да, Галочка, ой вы уже здесь! Быстро вы. Лётом прямо... А ты все таки присядь, Алексеич. В ногах правды нет. Знаешь ведь как мы тебя ценим. Писателей поди много, а вот цензора стоящего поди ка поищи.
И, Галочка, дорогая... да не машите вы так крыльями. И так вон метан за окном хлопьями. Печку что ли затопить...