Я знаю, что кажусь тебе единственным возможным воплощением бога. Я шляюсь по квартире в черных легинсах и серой клетчатой рубашке с закатанными рукавами, я разбавляю кофе виски jameson, с кружки таращит глаза рисованый котенок, ты влюблен в меня печально, так печально, как может быть печален только томный звук работающего за стенкой телевизора. Популярные песни в огласовке стен. Не разбирая слов хватаешь меня за руки и тянешь в себя, на себя, к себе. Аниме мультик, феерия стробоскопа. На долю секунды во мне включается slow-motion и я падаю к тебе на грудь. Доволен. У тебя на груди бог, богу лезут волосы в глаза, бог отчаянно моргает, не понимая, что случилось.
То что богами становятся бисексуальные женщины я поняла еще в школе, когда божественно-прекрасная Таня одаривала меня милостями под партой. Мы танцуем всю свою жизнь на битом бутылочном стекле и остаемся неизменно обоготворенными, извалянными в помоях, боговдохновленными, грохочущими костями по канализационным трубам, богоподобными.
Когда ты прижимаешь мою голову к своей груди, я - твое параноидальное узнавание меня архетипичной во мне временной. Впрочем, женщина вневременна, как существо не создающее, но порождающее, она - воплощение интуиции, подсознательного, безвольного и не подчиняющегося ни одному закону. Наша логичность в нашей нелогичности. Если женщина логична, у нее не в порядке с гормонами.
- Я вся - твое вчера, сегодня и завтра, - нашептываю я тебе на ухо, водя рукой вверх-вниз, сжимая пальцами, лаская пальцами, обхватывая, обнуляя, обозначая свое неприличное превосходство над твоим телом. - Я - биение твоего сердца, раздробленное пульсом на моих губах. Удар - и это внутренние часы отсчитывают мне тебя, как кассир отсчитывает ежедневную получку ответственному работнику. Вся ваша мужская бухгалтерия тратит деньги на нас, женщин, а мы тратим деньги на золото, наряды и вкусную еду. Почему? Мы целостнее вас, хотя мы и часть вас. Но нам нет необходимости тратить себя и свои деньги на вас. Нам вовсе не нужны деньги. Нам нужна только красота в чистом виде, а вам достаточно бумаги, вы довольствуетесь лишь символической красотой.
Мужское тело слабее женского.
- Какие дураки вы, - говорю я и прикусываю мочку уха, провожу языком по скуле, прижимаюсь к губам, как будто мир вот-вот рухнет и твой-мой кислород - это единственное, что нам останется. - Вы пишете с нас картины и восхищаетесь картинами, когда вот они мы, можно восхищаться нами. Вы описываете нас в книгах и восхищаетесь нами книжными, когда вот они мы, можно восхищаться нами настоящими. Вы поете нам песни, и восхищаетесь музыкой, которую якобы издают наши сердца, когда вот они мы, можно восхищаться нами настоящими, стоящими прямо за вашими спинами. Ваша любовь к поддельному искусству, к символике, вся эта любовь она только мужская, любовь логиков, желающих назвать все вещи своими именами, когда мы, женщины, умеем наслаждаться не называя.
Потому лишь бисексуальная женщина становится богом, она исключает из себя это мужское называние, она вновь становится первообразом природы рождающей, но не создающей искусственно. Это я поняла, когда в одиннадцатом классе божественно-прекрасная Таня родила не менее божественно-прекрасную Есению, трех с половиной киллограмов веса и обещающую подарить миру присутствие очередного бога. Отцом Есении являлся какой-то малоизвестный панк из серого грязного бара, куда являлась в свой Эдем богоподобная Таня. Она уверяла, что отец её дочери - сам Адам, с широкой волосатой грудью и сильными руками, и она уверяла, что эти руки приносят ей не меньше удовольствия, чем член Адама, металлическая сердцевина всего мужского существа, единственное божественное проявление в мужчинах, лишенных во всем остальном своем сознательном божественного.
Я знаю, что тебе думается перевернуть меня на живот, что тебе мнится, что я подчиняюсь тебе, когда двумя пальцами ты проведёшь по позвоночнику, из-под волос до крестца - маршрут влечения и ослепления, но я выгибаюсь лишь подчиняясь божественному в себе, и ты вряд ли имеешь к этому особенное отношение.
- Я вся - твоя обратная сторона, - я хрипло срываю голос твоим языком, говорящим с моим внутренним "я" на французском, - Но обратная сторона - это все, что не ты. Я - все что не ты. И я же ты, часть тебя. Я это все, как бог, а ты это ты, как человек. Все человеческое в мужчинах. Все. Все божественное в женщинах.
Бог любит пироженые мадлен, зеленый с жасмином чай и шелковые чулки, потому что по ним так приятно проводить тонкими женскими пальцами. Боговдохновленная Таня целовала меня в верхние границы черных шелковых чулок и обещала, что от света внутри меня, разбуженного ею, боговдохновленной Таней, мужчины будут отгрызать себе по локоть руки, перерезать друг другу горла бутылочным стеклом из-под наших ног, сжигать произведения мирового искусства во славу божественного.
Таня умерла от рака матки. Заботу о рожденной от босяка Адама Есении я взяла на себя. И она спит спокойно в своей маленькой кроватке, пока ты прижимаешь мои руки к подушкам, целуешь меня в шею, обладаешь мною.
Мужчина никогда не обладает женщиной, мужчина лишь только готовится обладать ею, но никогда не доводит дела до конца, мужчина кончает в простыню или в презерватив. Обладание женщиной для него тоже всего лишь символ. Мужчина обладает и женщиной и богом только лишь тогда, когда изливает свое семя внутрь единственного существа, способного претворить это семя в ростки, а потом и в плоды... И тогда мужчина сам становится богоподобен, причащаясь.