«Юбилей» – в годовщину
Вообще-то я всю жизнь прожила в Таганроге, но были четыре года жизни на селе: отработка после окончания Медицинского училища. Район выбирала сама – имела право, и выбрала: более трёхсот километров от железной дороги, вода привозная. Практику проходила в районной больнице, главный врач – хирург обещал взять в хирургию. Но, извиняясь и поясняя: «Некому работать, хоть караул кричи», направил в сельскую участковую больницу. «Двадцать пять километров от райцентра – это ж совсем рядом, и при первой возможности я тебя заберу».
Приезд молодого специалиста – новость, облетающая село мгновенно, и вот я – уже записалась в библиотеку, нужно было готовиться для поступления в ВУЗ, там меня и взял в оборот художественный руководитель большого нового Дворца культуры. В каждом самодеятельном коллективе были «вакансии», пришлось петь, танцевать, играть на ударных инструментах и в драматическом кружке. Узнав, что я – землячка А.П. Чехова, худрук решил к его 106 годовщине поставить одноактную шутку «Юбилей», мне дали роль Татьяны Алексеевны, и задание, перед спектаклем рассказать о жизни Чехова в Таганроге.
Театр я обожала, даже была мечта стать актрисой, поэтому я взялась за дело основательно: дважды перечитала пьесу, учила текст и входила в образ женщины, совершенно чуждой мне по мировосприятию, характеру, манерам. Образ двадцатипятилетней пустышки, у которой в голове – одни амуры и развлечения, диссонирующей ситуации и оттого смешной и нелепой, создать мне так и не удалось, да простит мне Антон Павлович.
В последнее январское воскресение 1966 года во дворец культуры валил и стар и млад, большой концертный зал был заполнен до отказа. Афиша у ДК извещала о совершенно невероятном: «Состоится спектакль!..». В селе заезжие артисты были такой большой редкостью, что селяне, как дети, радовались самодеятельным концертам земляков. А тут – спектакль!
На «Слово о Чехове» мне было дано до 15 минут. И я, робея, это было моё первое выступление перед таким большим залом, рассказала о музеях Таганрога. О Домике, где родился писатель, Лавке, где ему приходилось работать и готовить уроки, о Гимназии, где он учился, о том, как он любил театр и сам играл и придумывал сценки, о том, как его благодарность Таганрогу проявилась в больших конкретных делах. Зрители слушали внимательно. В этой степной дали ценилось доброе живое слово.
Ведущая объявила спектакль, действующих лиц и исполнителей, и лицедейство началось. Я играла жену Шипучина, председателя правления N-ского Обшества взаимного кредита, по причине долгого отсутствия оказавшуюся не в курсе забот и проблем мужа, связанных с юбилеем общества, и не перетягивала на себя акценты комедийности, давая волю «актёрам», игравшим Хирина и Мерчуткиной. Наверно, в той «труппе», которая создавала спектакль, иначе было бы и нельзя.
Хирина Кузьму Николаевича играл художественный руководитель, которому гримироваться было не нужно, а просто надеть валенки и повязаться тёплым платком. Весельчаку невысокого роста, с лицом – в гармошку от постоянной улыбки или смеха, казалось, созданному для этой роли.
Мерчуткину играла библиотекарь, очень спокойная, говорящая почти на распев, женщина. Этой паре противоположных по характеру людей удалось так завести зал, что в хохоте тонули реплики, приходилось выжидать, когда публика успокоится, но зал взрывался снова.
Финал спектакля определил сам зритель. Разбушевавшийся Хирин гонялся по сцене то за Татьяной Алексеевной, то за Мерчуткиной, очень натурально угрожая счётами. По ремарке Чехова в этой сцене мне полагалось запрыгивать на стул, что у меня на репетициях получалось не очень, но тут, визжа, я птицей взлетела на него, несмотря на длинное платье. А Хирин, наверно, неожиданно для себя, оказался на столе, издавая дикие звуки и потрясая счётами.
Зал стонал и покатывался от смеха. Дальше вести спектакль было невозможно, и «актёры», игравшие членов банка, появляющиеся в финале с юбилейными поздравлениями, вышли лишь на поклон.
Вот так колхозники отметили 106-ую годовщину великого писателя, ещё долго вспоминая чеховский спектакль.