Мне снова так хотелось увидеть ее лицо, ее силуэт в пожухлой листве, что носит осенний ветер по мостовой. Услышать стук ее каблучков, уловить запах дорогих духов… Две капли на запястья, ей хватало, чтобы окружить себя еле заметным шлейфом манящего притяжения.
Она была свежим дуновением в тот поздний осенний вечер.
Она обещала вернуться.
Я жду…
- Позволите вашу зажигалку? – проговорила она, протягивая ко мне свою миниатюрную руку в замшевой перчатке. Ее улыбка заставила меня на мгновение перестать дышать и ощущать под собой твердую почву. Она была совершенна. Вся целиком и любая мелочь по отдельности. Ее голос был похож на шепот ангела, ее взгляд напоминал искушение демона, а вся она олицетворяла одновременно греховность и терпимость. Я никогда не встречал столь противоречивых личностей, столь притягивающих к себе своей неоднозначностью.
Оголив тонкие пальцы, она аккуратно сжала мою позолоченную зажигалку, прикурив женскую сигару, от которой сразу же почувствовался легкий запах гвоздики и корицы.
Мне хотелось сидеть в этой дымке вечно, вдыхая в легкие этот приторно-сладкий запах, представляя, как ее алые губы сжимают мундштук, как она расслабляется, вдыхая сизый дым, как языком слизывает контур помады. Мне хотелось почувствовать ее на вкус в самом греховном смысле этих слов. Я даже испугался этих помыслов, встряхнув головой, чтобы она не заметила моего смущения.
- Хороший вечер, не так ли? – мне показалось само собой разумеющимся продолжить начатый разговор. Или мне просто очень хотелось услышать снова этот мелодичный голос.
- Вы так считаете? – могу поспорить, что этой улыбкой она пытается со мной заигрывать. Или мое воображение настроено против меня. Я был в силах только согласно кивнуть на ее вопрос и глупо, как мне кажется, улыбнуться. Я первый раз теряю голову от легких заигрываний женщины, раньше меня, закоренелого холостяка, было невозможно поймать на такую удочку.
Старею…
- Вы позволите? – она пересела за мой столик, попросив у официанта еще стакан теплого глинтвейна. Я снова окунулся в невидимый шлейф запаха, смешанного из ее духов и сигарет, и это еще сильнее вскружило мне голову. Наверное, я даже перестал моргать.
- Вы напряжены. Мне пересесть обратно? – она по-прежнему улыбалась. Точно такую же улыбку она подарила официанту, а мне сразу же захотелось вызвать на дуэль этого пижона и пристрелить.
- Нет, все отлично, - я опустил взгляд, по привычке пригладив пальцами свою и так идеальную эспаньолку, - Вы давно в городе? В этом кафе бывают только туристы, за редким исключением.
- Вы турист? – она чуть приподняла брови в удивлении. И это у нее получилось чертовски обаятельно и неповторимо идеально, - и почему это кафе популярно только у туристов?
- Нет, я просто живу в этом доме и по вечерам люблю здесь ужинать. Здесь дорогая для местного населения кухня, - я резко замолчал, обдумывая глупость сказанных слов. Никогда ни перед кем не хорохорился подобным образом. Да, у меня в самом деле неприлично много денег, но это мое личное дело. Господи, я потерял голову и начинаю вести себя, как любой заурядный мужчина, чтобы завоевать сердце понравившейся женщины. Глупый влюбчивый мальчишка.
- Да, я не местная. Путешествую по Европе в поисках новых ощущений, - она скинула пепел сигары в хрустальную пепельницу, а я, как завороженный продолжал следить за каждым ее действием, стараясь не моргать, - Как вы думаете, откуда я?
- Вы похожи на француженку, - мой взгляд застыл на свете от фонаря, играющем в ее темно-рыжих волосах.
- Моя мать была танцовщица французского варьете, - как будто специально, она перекинула волнистую прядку за плечо, - а отец американский пехотинец. Не поверите, я никогда не была во Франции.
Она рассмеялась. Дьявол, я никогда не слышал ничего более гармоничного, чем этот смех. Кажется заранее настроенный на нужный лад, нужную тональность и безупречно отрепетированный до этого несколько раз.
Как идеально, для самой идеальной на свете незнакомки. Мать танцовщица варьете, отец американский военный. Красивый роман, а моя очаровательная незнакомка видела отца или мать только на старой высвеченной фотографии, которую она хранит в небольшом кожаном саквояже рядом с пудреницей…
Ее маленькая фотография размещена на крышке моих серебряных часов, которые я храню в нагрудном кармане, рядом с сердцем. Она оставила это фото на прикроватном столике, вместе с незабываемым ароматом духов, которым пропиталась простынь и подушка. Я до сих пор чувствую этот аромат, комкая пальцами простыни и прижимаясь лицом к подушке, хотя прошел ровно год с той ночи. Тогда я был готов поступиться и перешагнуть через все свои принципы, только чтобы она была рядом со мной и, быть может, когда-нибудь осчастливила меня маленькой дочерью, такой же красивой, как и она.
Мне не надо было ее тогда отпускать.
Снова осень за окном, снова я все отчетливей слышу стук ее каблучков по мостовой, снова ловлю запах ее духов в пробегаемом мимо осеннем ветерке, снова, снова, снова… Она обещала, что приедет. Она оставила записку рядом с фото, в которой клялась, что приедет.
Я ей верю.
Я жду.
25/09/09