Кун-кун
Влад завалился домой поздно заполночь. В глазах двоилось – каждый угол в его мрачной квартире испускал своих бледных призраков, будто расслаиваясь на два живущих независимо мира – от выпитого алкоголя, ноги плохо слушались хозяина и наотрез отказывались даровать ему ровную походку. Не спеша, опираясь на стену, покрытую старомодными обоями, которые не менялись с тех самых пор, как они с женой въехали в эту квартиру, Влад пробрался на кухню. Он включил, то есть, включал, пока это наконец не получилось, свет и тяжело рухнул на стул перед обеденным столом. Скромная обстановка в помещении веяла холостяцким запустением, однако тут царила относительная чистота, что, обычно, холостяцким берлогам совершенно не свойственно. Немногие друзья, изредка здесь появлявшиеся, отмечали, что, поддерживая этот скромный порядок, Влад, скорее всего, желал быть готовым к возвращению своей благоверной, как бы готовил место для её возможного возвращения, однако только одному человеку была ведома истинная причина этого мертвенного порядка. Влад, и только он сам, понимал, что вся эта педантичная структура – следствие его нежелания что-либо менять. Время для него остановилось. И теперь здесь, в спальне, в ванной все будет именно так, как и тогда, в дни его счастья. Да и как иначе жить человеку, чья жизнь была оставлена где-то позади, далеко в прошлом.
Он медленно, неловким движением, выловил из кармана пиджака пачку дешевых сигарет и небрежно бросил её на стол, недоверчиво поглядывая на дверной проем, открывавшийся в темноту, из которой будто в любой момент могла выйти Она… И стоять, качать головой, осуждающе глядя на него, неудачливого мужа. Влад криво усмехнулся, отгоняя от себя эти мысли. Уже несколько лет он учился жить без Неё, без её любви и нежности, без её тепла. Он тщетно пытался воспринимать её как предательницу, которая оставила его в этом бескрайнем мире пустоты, забрала у него самое дорогое – себя. Частично, конечно, это ему удавалось: все вокруг считали, что он держится молодцом - ядовитый, как кобра, колючий, как дикобраз, гордый, как орел и самодостаточный как койот. И он сам во все это верил, когда верили другие, но стоило только ему оказаться наедине со своими чертовыми мыслями, как тут же в нем просыпался молодой, глупый школяр: ему хотелось забиться в угол и рыдать, рыдать, рыдать, ожидая, когда все внезапным порывом чудес изменится и в дверь позвонит… Она. И вместе с собой она принесет то, что когда-то движило его жизнью, давало ему сил идти вперед, стойко преодолевая любые сложности.
- Она не придет… - Раздался в тронутом желтоватым светом лампы полумраке усталый голос Влада.
И, будто в ответ на его горестное утверждение, будто целый мир решил сыграть с ним самую злую из всех возможных сейчас шуток, из темного коридора раздались легкие шаги. Сердце сжалось, дыхание сбилось, будто душа в этом момент ставила все, что имела на этот ничтожный шанс увидеть Её... Влад вскочил, неуклюжим движением перевернув стул, даже не заметив его грохота, подался слегка вперед, робко, будто он здесь был гостем, оперся на стол и пристально всмотрелся в темноту.
Желтый блеск кошачьих глаз, прорвавший завесу темноты и надежды, поставил точку в едва начавшей зарождаться сказке. Влад тяжело рухнул назад, на стул, забыв, что тот валялся на полу, опрокинутый его неуклюжими действиями, и громко осел рядом с ним. Чувства разочарования, горечи и боли от удара головой об пол стали настолько сильными, что алкогольный дурман тот час же развеялся, и Влад остался один на один со своим отчаянием. Он не выдержал, его пробил приступ истерического хохота, который тут же прервался душераздирающим воплем:
- За что?!
Он сжался, будто брошенная посредине ледяной метели личинка жука-короеда, обхватил руками колени и зарыдал. Не было ничего, что бы он сейчас не оплакивал. За каждый день, минувший в бездне прошлого было пролито по слезе. За каждый поцелуй его любимой, за каждый её вздох – по слезе. За каждую её слезу он ответил десятками своих… В таком состоянии полусознания, растворяясь в минувшем, черпая из реки страданий соленую, отравленную жидкость целыми ведрами, он провел около часа.
Излив пустой кухне все чувства, что успели накопиться за эти несколько лет одиночества, Влад, приподнялся на локтях и, немного так посидев, поднял стул и вновь уселся за обеденный стол. Резким движением вырвав сигарету из мятой пачки, он раздраженно поднес её к губам и поджег. В этом состоянии он и замер, заметив виновника своего недавнего приступа безумия. Губы, держащие сигарету, растянулись в плотоядной дьявольской усмешке:
- Кун-Кун, привет!
Кот мяукнул и зажмурил глаза, слегка склонив голову набок. Черная окантовка кошачьей мордочки складывалась в подобие умиротворенной улыбки. Это окончательно вывело Влада из себя. Поднявшись резким движением, в несколько шагов преодолев расстояние до зверька, он одной рукой схватил Кун-Куна, а второй открыл и зажег духовку. Под раскатистый сумасшедший хохот хозяина, кот влетел в кухонный крематорий, крышка захлопнулась. Животное осталось недоуменно обнюхивать стены стальной могилы.
- Пошутил?! А так, мразь?!
Влад в неистовости пнул дверцу духовки и развернулся, чтобы уйти, однако, зачем-то, остановился в дверном проеме. Он закрыл глаза, склонил голову вниз и прошептал:
- Кричи, рыдай, гад… Ну?
Его уши резала гнетущая тишина, которой вторило только шипение газа. Воздух в кухне начал наполняться удушливым запахом паленой шерсти, однако Кун-Кун молчал, ожидая, когда хозяин вытащит его из тесной коробки. Ноги Влада подкосились. Уперевшись, головой в дверной косяк, он продолжал шептать:
- Хоть один звук… Один звук… Один звук…
Но в комнате по прежнему довлела тишина. Влад прикусил губу и сжал кулаки. Его тело было готово броситься к плите и вызволить беззащитное животное, однако какой-то демон, засевший глубоко в недрах разума, жаждал жуткой смерти для кота. Время тянулось очень медленно. Шипение газа становилось все более похоже на тиканье часов, отсчитывающее секунды жизни Кун-Куна. И внезапно застывший воздух пробил пронзительный вой, заставивший Влада тотчас же вскочить и, молниеносно добравшись до духовки, открыть её дверцу.
Взъерошенная дымящаяся масса громко бросилась удирать, источая неописуемое зловоние по квартире. Влад откачнулся назад, ударившись ногой о кухонный стол. Сбитым с толку взглядом, он осмотрел кухню. Потом – перекрыл газ и побрел в комнату.
Кот сидел на подоконнике, вылизывая обоженные лапы. Когда Влад вошел, Кун-Кун внимательно посмотрел ему в глаза, мяукнул и продолжил свое кошачье врачевание. Мужчина тяжело опустился на диван и уперся отсутствующим взглядом в окно, положив руки на колени. Так он и заснул.
* * *
На утро, Влада разбудило легкое покалывание в ногах. Открыв глаза, он увидел кота, под мерное урчание выпускающего когти ему в колени. Глаза Кун-Куна были зажмурены, но гримасу кошачьей эйфории портило пятно обгоревшей шерсти на левой скуле. Зверь лениво зевнул и спрыгнул на пол, подойдя к двери и требовательным мяуканьем призывая хозяина на идти на кухню.
Влад встал и бросил озадаченный взгляд вслед коту, который гордой походкой, присущей его пушистому роду, отправлялся в паломничество к своей миске.
- Чертов шерстяной оптимист. Да стыдно мне! Стыдно! – Раздался сонный крик.
Мужчина улыбнулся и пошел вслед за котом…
Хохлов И. В.2009г.