Эта история случилась в полусотне километров от Гатчины. Воинскую часть окружал плотный немолодой лес, вдоль дорог и просек ухоженный, по болотам – в буреломах и зарослях. Городка для проживания офицеров не было, двухэтажные ДОСы* стояли на территории части. Одноэтажные здания котельной, санчасти, столовой, штаба, подсобного хозяйства (свинарник и склады продовольствия и топлива) и т.д.
Болота позволяли сэкономить деньги на ограде: несколько ниток колючей проволоки между забитыми в землю столбами.
Для любителей романтики воинской службы – самое место. Ко всему прочему – грибное. Если бы ещё и бабье лето длилось круглый год!
Свободных солдат (любителей лесных красот) офицеры и сверхсрочники иногда командировали в лес за грибами.
Из части было два выхода.
Первый – через КПП**. Рядом с КПП – магазин, имевший прилавок в сторону территории части и окошко для продажи продуктов местному населению двух деревушек, от которых путь до нашей части был короче, чем до автобусной остановки, рядом с которой размещались универмаг и клуб.
В магазине военторга солдаты могли "затариться" сигаретами, сахаром, кефиром и пряниками. Был тут и тройной одеколон, но в те годы он еще не стал напитком.
От части до капитальной трассы – дороги на Гатчину - было чуть больше двух километров. Между двумя автобусными остановками на трассе раскинулся поселок "городского типа", хотя изо всех "городских удобств" он мог похвастаться только водопроводом.
В поселке находились клуб и магазин.
По выходным в клубе устраивались танцы, на которые сходилась молодежь из десятка окрестных деревень, и куда приходили солдаты, получившие увольнения. В такие дни за порядком строго следил выделенный от воинской части патруль.
Приобрести спиртное солдатам было затруднительно. Даже местные девчонки отказывались помогать солдатам. В этом была заслуга замполита: стоило патрулю обнаружить на танцах выпившего солдата, - немедленно музыканты военного оркестра забирали свои инструменты и загружались в автобус для следования в "альма-матер". И никаких компромиссов! Праздник прекращался для всех окончательно и бесповоротно. Хлипкая радиола продолжала играть, но положения дел не спасала.
Второй выход из части находился в стороне, противоположной от КПП. Выход открывал путь лесной тропинке к объекту, на котором постоянно дежурила смена из семи человек.
Запомним эту цифру.
До объекта – 15 минут ходу.
Каждые 6 часов через тыловой выход уходила команда, состоявшая из одного сержанта и шести солдат. Через полчаса такая же по составу команда возвращалась в часть.
С некоторых пор офицеры и старшины стали замечать, что солдаты, особенно сержанты, шатаются по территории в подпитии. Виновных наказывали, но откуда они брали спиртное, выпытать не удавалось: на "допросах" все молчали, как партизаны. Так продолжалось почти два месяца. На три-четыре дня "эпидемия" затухала, потом вспыхивала опять. Где искать очаг, эпицентр эпидемии, если все бойцы живут в одной казарме и круглые сутки находятся под надзором?
Старшина Гаврилов был взвинчен: гордость его была уязвлена. Замполит ничего не говорил, но вместо дружеского рукопожатия по утрам только холодно здоровался.
Да и сам замполит, майор Черкашин, был растерян. Его информаторы не приносили утешительных новостей.
А меж тем по выходным дням душок спиртного исходил уже от половины личного состава срочной службы.
Устраивать массовые наказания никому не хотелось. Но ведь так продолжаться не должно!
Первое, что заметил бдительный старшина Гаврилов, – это необычную "дружбу народов",– солдат-москвичей и солдат, призванных из Украины и Молдавии. Эти ребята раньше не то, чтобы враждовали; они держались своими "землячествами", поддевая и незлобно поддразнивая представителей другого клана. А тут – что-то новое. В курилках, в библиотеке, в клубе, в бытовой***, ленкомнате**** – группки солдат с полным интернационалом. Если бы старшина не был весь настроен, как гончая собака на охоте, - он бы подобной аномалии, конечно, не заметил.
Второе, на что обратил внимание Гаврилов – это качество водки, две бутылки с которой все-таки он "вынюхал" в каптерке.
То, что в бутылке была самогонка, удалось обнаружить отнюдь не при дегустации первой бутылки. Водка была отменной, высокой очистки и совершенно не отдавала сивухой.
Но во второй бутылке на поверхности водки плавал черный уголек. Это был кусочек древесного угля, так как обычный, каменный уголь, тонет.
Значит, водка – самогон и проникает в часть из какой-то деревни через полупрозрачную ограду?
Позвонили участковому милиционеру.
Лейтенант милиции присоединился к дегустации. Только после третьей рюмки (четвертую не дали, - командир части еще не дегустировал!), лейтенант изрек:
- Не наша! Тут живут финны, шведы и русские. Шведы варят пиво. Финны – и пиво, и самогонку. Русские – водку. Фильтруют через рваные газеты, да и угольками пытались. Но самогонка узнается сразу – стоит открыть бутылку. Нет, такого качества в местном производстве не наблюдается.
Следствие опять зашло в тупик.
Старшине не спалось. Ночь была теплой, бабье лето буянило, листья осыпались желто-зелеными и под ногами не шуршали.
Гаврилов покурил на скамье возле своего ДОСа, потом прошелся на подхоз, зашел в свинарник, где растолкал спящего дневального. От того тоже разило перегаром, но старшина сделал вид, что не замечает.
Гаврилов уже приоткрыл дверь, когда увидел, что рядом проходит смена из восьми человек. Впереди шел сержант с фонарем.
Облака то закрывали, то открывали полную луну.
Смена ушла уже далеко и проходила калитку в лес, когда Гаврилов спохватился.
Почему – восемь?
ВОСЕМЬ!
ВОСЕМЬ!
Должно быть – семь!
Еще не имея никакого плана, Гаврилов пошел за сменой. От дерева к дереву он преследовал смену, которая довольно быстро удалялась по тропинке. Фонаря у Гаврилова не было, и он несколько раз больно натыкался на стволы сосен, особенно в минуты, когда луна пряталась за облаками, и в кромешной лесной тьме единственным ориентиром был слабый огонек от фонаря в руках сержанта.
Но вот зажегся второй фонарь и его свет стал удаляться куда-то вправо.
Гаврилов решил не рисковать. Он дошел до места, от которого вправо наметилась тропинка, достал из кармана и привязал к кусту носовой платок.
Когда возвращалась с дежурства старая смена, по тропинке вышел солдат и присоединился к смене. За спиной солдата старшина заметил вещмешок.
Что в том мешке, старшина уже знал наверняка.
К разборке вещмешка в каптерке Гаврилов вместе с дежурным по части старлеем Мальцевым успели. Добычей стали 6 бутылок водки.
Куй железо, нока горячо!
Вооружившись фонарями, Гаврилов, Мальцев, разбуженный и злой Черкашин и секретарь комсомольской организации старший сержант Метанев проделали путь в ночном лесу.
Тропинка вправо привела их к обширной и хорошо оборудованной землянке. Запах дыма и кипящей браги они воспринимали задолго до подхода к землянке.
Под потолком светилась электрическая лампочка. Она питалась от блока щелочных аккумуляторов.
В землянке сидел с книгой рядовой Добронравов. А должен лежать в санчасти!
Старшина взял книгу в руки:
- "Война и мир"! Счастливец! А я все собираюсь её прочитать, да нет на то времени!
В землянке на стеллаже размещалась целая лаборатория.
Следствие закончилось.
Больше всех возмущался замполит.
- Я же этого москвича Михайлова отпускал домой, чтобы он привез мандолину. А он припёр целую лабораторию!
Дело было поставлено на широкую ногу. Сахар в военторге покупали все солдаты и ссыпали в одно место. За купленный для него сахар Захар Михайлов переплачивал товарищам в полтора раза, Самогонку Захар продавал всем желающим стаканами. Пункты продажи были организованы в санчасти, клубе, в библиотеке, и на подхозе в свинарнике. Труд "продавцов" оплачивался тоже. "Зарплату" получала и "вахта" в землянке.
За каждый месяц "прибыль" Захара Михайлова от производства и сбыта самогонки высшего качества вдвое превышала генеральскую зарплату.
Этот оазис "рыночной экономики" просуществовал 2 месяца в одной из воинских частей под Гатчиной в 1962 году!
Без оргвыводов и последствий. Никто из комсостава части не стал выносить "сор из избы".
Себе дороже!
*). ДОС – дом офицерского состава.
**). КПП – контрольно-пропускной пункт, на котором несли дежурство сверхсрочник и три солдата.
***). Бытовая комната. В ней размещались зеркала, гладильные доски, утюги.
****). Ленкомната – "ленинская комната", - комната для отдыха личного состава. Оформлялась, как читальный зал. Здесь писались письма, можно посидеть с книгой.