«Кокотка»
Эта девочка появилась в нашем классе в середине учебного года. Учительница, Ольга Фёдоровна, вошла в класс вместе с ней. Мы дружно встали.
– Здравствуйте, дети… Садитесь… У нас новая ученица. Наташа Аникина. Она с папой и мамой много лет жила в Германии, где её папа, военный, служил… А сидеть она будет с… А, Женя Поляков у нас один сидит… Наташа, на предпоследней парте, в среднем ряду… Видишь?.. Иди, садись…
Аникина направилась к своей, теперь уже, парте. Класс провожал её взглядами. Всегда румяный Женька Поляков стал ещё румянее и даже подвинулся, когда она садилась. Положив в парту свой портфель и закрыв крышку, она сложила руки, затем одну из косичек достала из-за спины и теребила её правой рукой, немного смущённая вниманием новых одноклассников…
Чем Наташа удивляла меня и, пожалуй, весь класс? Своей раскованностью и естественностью. Она была скромна, и в тоже время не такая как все мы. Даже в одежде. Все носили форму, но её форма выглядела изящней и не только потому, что она была аккуратна, но материал её формы был иной, более качественный. У большинства из нас красные галстуки выглядели безобразно, концы, сколько их не гладь, скручивались. А у неё галстук из шелка всегда был отглаженным. И даже белый воротничок формы был у неё не такой как у всех нас с острыми концами, а с закруглёнными. И будучи таким простым он выглядел лучше и сильнее подчёркивал нежность её детского личика.
В классе были послевоенные дети: крестьянские из ближайшей от города деревни Киселево, дети рабочих треста «Очистка», что на улице Нахимова, и, как у меня, папа – служащий, мама – домохозяйка… разные… Почти всем была присуща какая-то зажатость, стеснительность. На переменах в коридорах школы или в школьном дворе мы могли носиться, возиться, но, когда после звонка рассаживались в классе, и вот-вот должна была войти наша добрейшая, справедливейшая, очень крупная, но не полная, родом из Сибири, Ольга Фёдоровна, все уже были готовы дружно встретить её вставанием, и сев, и положив локти на парту слушать её в течение всего урока.
Наташа была другой. Довольно скоро стало понятно, что она по своему развитию была на голову выше кого-либо из нас. Почти всегда получала пятёрки. Мы узнали, что она ходила и на уроки музыки. Особое впечатление она произвела на нас на одном из уроков чтения.
Уроки чтения с Ольгой Фёдоровной были всегда интересны, и я их помню до сих пор, хотя мне уже много лет. Я забыл и не могу вспомнить многих своих одноклассников и учителей старших классов, а её уроки помню. Помню, как однажды, когда мы, по очереди читая, закончили чтение отрывка рассказа, она спросила:
– Кто скажет, почему хозяйка павой ходила по дому? Что значит, ходить павой?
Она смотрела в класс, но никто руки не поднял. Вопрос был не простой.
– Соколов! – обратилась она ко мне. – Почему писатель пишет, что хозяйка двигалась как пава?
Мне подумалось, раз хозяйка была дородной женщиной, то быстро ходить, бегать по большому дому ей было тяжело. Я выдал:
– Потому, что она была жирной!
Я даже предположить не мог такой реакции класса. Все громко хохотали и долго не успокаивались. Ольга Фёдоровна тоже смеялась. Поднятием руки она всех успокоила и спросила:
– А пава! Что значит ходить павой?
– Наверное, как утка! – предположил я.
Кто-то хихикнул… Ольга Федоровна улыбнулась.
– Витя!.. Ребята!.. Пава не утка! Пава – очень красивая птица. С красивым оперением. Птица царственная и горделивая… Про женщину же с величавой осанкой и плавной походкой говорят: павой плывёт. А говорить, что женщина жирная, не совсем хорошо. Лучше сказать, что полная…
Наташи ещё не было тогда в нашем классе, но сегодня мне кажется, что она, единственная смогла бы ответить на эти вопросы Ольги Фёдоровны правильно и полно.
А теперь расскажу о том уроке, когда в классе в первый раз услышали, как читает Аникина.
Читали рассказ Чехова «Ванька Жуков». Первой начала читать Таня Долматова. Обычно Ольга Фёдоровна на уроках чтения начинала со слабых учеников. Тяня без задержки преодолела около десятка слов. Дальше читала по слогам, спотыкаясь и преодолевая слова с большим трудом, возвращаясь к началу слова, и как бы с разгона осиливала следующие слоги. Ольга Фёдоровна поправляла её, и так, с большими усилиями, раскрасневшаяся Таня добралась почти до середины рассказа.
Конечно, многие из нас вместе с Таней читали рассказ Чехова в первый раз. Но смысл, содержание рассказа при таком замедленном чтении доходил с задержкой и не в абсолютной мере. Чувства, дополнительное воображение не включались, рассказ от этого казался суховатым. Пишет Ванька Жуков письмо дедушке, ну и что?
Ольга Фёдоровна посмотрела на задние парты.
– Достаточно!.. Таня, больше читай дома… Больше читай!.. А дальше будет читать Аникина.
–Ванька вздохнул, – начала Аникина и, сделав паузу, продолжала, – умокнул перо и продолжал писать: «А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятёнка в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе хозяйка велела мне почистить селёдку, а я начал с хвоста, а она взяла селёдку и ейной мордой начала меня в харю тыкать… – Все в классе слышали плаксивый голос мальчишки, так живо и правдиво изображала его голосом Аникина, и мы узнавали о разнесчастной жизни Ваньки Жукова. – Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы, а хозяин бьёт чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а когда ребятёнок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности… Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру…» …
Слово звучало и несло смысл. Рассказ как живая картина разыгрывался в нашем классе. Нам всё было так ясно и понятно, мы сопереживали бедному Ваньке…
– … Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал… Ему снилась печка. На печи сидит дед, свесив босые ноги, и читает письмо кухаркам… Около печи ходит Вьюн и вертит хвостом… – закончила Аникина, и в классе установилась тишина.
Ольга Фёдоровна ни разу её не остановила, не поправила. В классе были ученики, которые хорошо читали, но чтобы так художественно – нет, таких не было. Похоже, что Наташа впечатлила и Ольгу Фёдоровну. Пронзительный звонок вернул нас в класс – урок кончился.
– Отдыхаем, ребята! – произнесла учительница…
Необычное продолжение урока состоялось после перемены…
В самом начале урока взъерошенный и красный тресточистовский мальчишка Коля Прокопенко встал и сказал:
– Ольга Фёдоровна! А Аникина меня ударила по лицу!
Такого, чтобы девочка била мальчика, в нашем классе не было. Все с интересом смотрели то на Прокопенко, то на Аникину.
– Ну-ка! Рассказывай, Коля, как всё было!
– Я подошёл к ней и сказал, что она кокотка. А она мне как ударит ладонью!
Мне показалось, что учительница старается скрыть от нас, что ей смешно. А сам подумал, что Прокопенко хотел сказать кокетка, а случайно получилось кокотка, такого слова нет.
Аникина молчала.
– Ну что ж! Коля! Поделом ты получил! – сказала Ольга Фёдоровна.
– Ты, наверное, хотел сказать, что она хочет, желает всем нравиться. Но тогда ты должен был ей сказать, что она кокетка. Она, думаю, не обиделась бы на тебя. Ты же сказал, что она кокотка. Это слово очень обидное для женщины, девушки. Слово французское, означает женщина лёгкого поведения, гулящая…
Не знаю как другие, всё-таки дети, а я представил себе тогда, что гулящая – такая женщина, как на нашей улице Парниковой Шурка-парикмахерша. Взрослые нашей улицы её осуждали. Иногда, она пьяная не доходила до своего дома и засыпала под чьим-нибудь забором на травке летом, а в холодное время года взрослым была с ней морока… Жалели они её и доводили до дома.
Через какое-то время Ольга Фёдоровна пересаживала нас в классе, и я оказался за одной партой с Аникиной. Однажды она не пришла в школу и Ольга Фёдоровна сказала, обращаясь к классу:
– Вы же одноклассники, должны заботиться друг о друге. Вот сегодня Аникиной нет. Почему? Соколов, за одной партой сидите, сходи, узнай.
Мне было почему-то стыдно, что окружающие могут догадаться о моей симпатии к Наташе, но когда просит учительница…
После уроков я занёс портфель домой и пошёл к Аникиной. Жила она не очень далеко. Рядом с её домом была река Тверца, и как-то, когда я с мальчишками шёл с реки, Валерка Соколов показал на деревянный дом с садом и сказал: «Аникина здесь живёт»… Я подошёл к дому. Было два входа в дом. Парадный и сбоку другой, со двора. Представляю, каким красным было моё лицо, и как сердце моё громко стучало, когда я поднялся на крыльцо и постучал в парадную дверь.
– Кто там? – со двора подошла женщина. – Тебе что, мальчик?
– Здравствуйте!.. Наташа сегодня не пришла в школу. Вот… Пришёл узнать…
– Ну, пошли…
Я пошёл вслед за ней. Во вход в дом со двора, по коридору и налево в затемнённую комнату.
– Вот Наташа!.. Заболела она. Не пустила я её в школу… Поговорите… – сказала женщина и вышла. Она ушла, не закрывая двери, и я увидел как, открыв дверь напротив, вошла в большую комнату, в которой рядами стояли стеллажи с книгами, как в библиотеке. Наташа была в постели. Рядом на тумбочке стоял телевизор КВН-6 с пузатой линзой, обычно заполняемой дистиллированной водой. На постели лежала книга, которую Аникина, наверное, читала до моего прихода.
– Здравствуй, Аникина!
– Привет!
– Ольга Фёдоровна попросила узнать, что с тобой.
– Утром температура была, вот мама и не пустила меня в школу. Мама моя – хорошая хозяйка, она меня быстро вылечит.
Не знаю, что меня стесняло, но я весь взмок. Зная, что я сильно краснею, как рак, я ещё более смутился, стоял перед Аникиной и чувствовал, как из правой подмышки капли пота текут по телу. Промямлил:
– Ну, ты, того… Выздоравливай!
– Ладно!
– Ну, я пойду?.. Не помню, как выходить…
– Мам! Соколов уходит. Проведи его… А то он заблудится!
Подошла мама Аникиной, с любопытством посмотрела на меня: «Ну, пошли…»
Я шёл домой и думал: «Счастливая Аникина… Такая библиотека! Там же тысячи книг!» Ни у кого из моих друзей не было дома такой большой библиотеки…