Кодекс защитника

   
   
   
   The Defender's Codex
   Кодекс Защитника
   
   
   Счастливый вариант развития будущего
   The most desirable variant of happy further developments
   
   
   
   2011
   
   
   
   Основные постулаты Суда Божьего
   
   1.Суд Божий - высшая инстанция справедливости на земле.
   2.На Суде Божьем решается выбор царя или князя, непримиримые споры, защита чести и достоинства.
   3.Суд Божий считается справедливым только на лобном месте, в полдень, при скоплении народа.
   4.Суд Божий - это поединок. Без правил. Без оружия. Без времени.
   5.Смерть во время Суда Божьего считается признанием правоты.
   6.Отказ от Суда Божьего считается признанием вины.
   7.Исход Суда Божьего обжалованию не подлежит.
   8.Суд Божий может быть назначен князем, судом, церковью, народом.
   9.Обиженный имеет право сам вызвать на Суд Божий обидчика.
   10.Перед Судом Божьим все равны.
   11.Слабый может выставить за себя Защитника.
   
   
   Кодекс Защитника
   
   1.Защитник служит только Богу.
   2.Защитник с Суда Божьего не кормится и живет только благодарностью.
   3.Высшая честь защитника умереть на Суде Божьем.
   4.Защитник не ждет, когда его позовут.
   5.Защитник не может быть слабым.
   6.Защитник не имеет право отказать слабому.
   7.Защитниками не рождаются, защитниками становятся.
   8.Защитником может быть любой.
   9.Защитник - это человек.
   
   
   
   ЧАСТЬ I
   
   ОДИН В ПОЛЕ ВОИН
   
   
   PREFACE
   
   The collapse took place on the Earth in the summer of 2015. There was no belief in the justice in people's hearts any more. A brother fought against his brother, a son - against his father. Those called to serve the God served the
   Mammon. There was just a step remained before the Apocalypse. Nobody knew what to do! And there Defenders
   appeared on the Earth then.
   Nobody knew where they came from and where they made their way to but wherever they appeared the new time
   came - the time of the Last Judgment - the fairest judgment on the Earth. And woe was them who forgot the name of
   the God!
   
   
   
   ПРЕДИСЛОВИЕ
   
   В лето две тысячи пятнадцатого года на Земле наступил коллапс. Не было более у людей веры в справедливость. Брат шел на брата, сын - на отца. Те, кто должен был служить Богу, служили мамоне. До конца света оставался один шаг. Никто не знал что делать! И тогда на Земле появились Защитники.
   Никто не знал, откуда они пришли и куда идут, но везде, где они появлялись, наступало новое время -
   время Суда Божьего - самого справедливого суда на Земле. И горе было тому, кто забыл имя Бога.
   
   
   
   Глава 1
   ПЕРВЫЙ ЗАЩИТНИК
   
   - Начинайте!
   Прораб махнул рукой, и колонна бульдозеров, взревев дизелями, стала разворачиваться стальными
   ковшами в сторону садовых участков. Первый бульдозер, урча и выбрасывая в воздух клубы дыма, съехал с
   дороги и подцепил углом ковша за штакетник. Раздался хруст ломающего дерева.
   Пожилая женщина отвернулась и смахнула со щеки слезу. Стоявший рядом старик сжимал и разжимал
   кулаки, как будто хватал кого-то за горло, и молча смотрел, как рушат дело всей его жизни. То, ради чего он
   целых двадцать лет трудился на авиационном заводе, крутя гайки и готовя боевые самолеты к полетам в
   любую погоду, в стужу и зной.
   Чуть поодаль стояла группа людей. Толпа зевак. Рядом прохаживался представитель администрации -
   чиновник из отдела землепользования - в сером костюме и неброском галстуке. Он не вмешивался в разговоры,
   но внимательно к ним прислушивался.
   - Завтра наша очередь.
   - Я думаю, там, наверху, знают, что делать.
   - А компенсация большая?
   - На могилу хватит.
   - Вот именно, только на могилу. Сволочи!
   Услышав слово "сволочи", чиновник пригрозил толпе кожаной папкой:
   - Но-но! Не выражаться! Привлеку к ответственности!
   Толпа притихла и уже молча продолжала наблюдать за происходящим. Кто-то украдкой снимал на
   видеокамеру в мобильном телефоне. Никто не заметил, как на дороге  за их спинами остановилась черная
   машина с тонированными стеклами, и из нее вышел мужчина с рыжей бородой в джинсовой куртке и темных
   полотняных штанах.
   Мужчина подошел сзади к пожилой чете и посмотрел на женщину:
   - Почему вы плачете?
   Женщина зло покосилась на сердобольного:
   - А вам-то какое дело?
   Мужчина пожал плечами:
   - Может, и никакого. Так что случилось?
   - Да вот город задумал дорогу строить, и так получилось, что она будет проложена по нашему участку.
   - Так вам должны были другой дать и компенсацию выплатить.
   Старик недовольно хмыкнул:
   - Дали, конечно, но разве в этом дело?
   Он посмотрел на рыжебородого и махнул рукой - мол, чего уж там говорить. В этот момент бульдозер
   начал выкорчевывать яблоньки, и старик схватился за сердце.
    Мужчина понимающе покачал головой:
   - А где же ваши дети? Кто ваш защитник?
   Старик удивленно посмотрел на него:
   - Был сын. Умер от лейкемии.
   - Родственники?
   - Одни мы. - Старуха всхлипнула. - Господи, и за что это нам!
   Незнакомец решительно повернулся и направился в сторону чиновника: 
   - Товарищ начальник, именем Бога, остановите бульдозеры. Здесь совершается беззаконие!
   Чиновник недоуменно посмотрел на странного человека:
   - А вы кто? Ваши документы?
   Мужчина не сделал никаких попыток достать из кармана паспорт или еще какой-нибудь документ:
   - Причем здесь мои документы? Вы разве не видите, что женщина плачет. Это верный признак, что что-то
   происходит не так. Надо остановить бульдозеры. Заклинаю вас именем Бога!
   Чиновник нахмурил брови:
   - Не волнуйтесь, гражданин. Все так, как надо. Есть решение совета депутатов, распоряжение губернатора
   и даже постановление Конституционного суда.
   - Но женщина плачет.
   Мужчина в джинсовой куртке взял в руки документы, просмотрел их и строго взглянул на чиновника:
   - Они не имеют никакого значения, раз женщина плачет.
   Чиновник скорчил рожу, словно только что съел лимон:
   - Ну и что? В первый раз что ли?
   Все, что произошло в следующие секунды, администратору третьей категории Инчакову Олегу
   Григорьевичу пришлось потом много раз пересказывать и один раз написать в докладной записке.
   Рыжебородый в несколько прыжков подскочил к бульдозеру, влез на него, рывком открыл кабину и выдернул
   ключ из зажигания. Бульдозер встал. Мужчина пробежал к следующему бульдозеру и проделал ту же
   операцию. У следующего бульдозера дверь кабины была уже закрыта. Он несколько раз ударил кулаком по
   стеклу, но водитель только отмахнулся от него и пригрозил  гаечным ключом. Рыжебородый разбил стекло
   кулаком, ловко перехватил оружие бульдозериста, заломил ему руку и  рывком вытащил из кабины. Бульдозер,
   лишенный управления, встал.  Когда все двигатели вдруг  разом замолчали, наступила резкая тишина. В этой
   тишине, будто гром среди ясного неба, прозвучали слова мужчины:
   - Слушайте все и не говорите, что вы не слышали! Здесь творится беззаконие. Именем Господа нашего
   Бога, я требую Высшего Суда и вызываю обидчика этой женщины на Судный поединок!
   Все, кто слышал эти слова, недоуменно воззрились на мужчину.
   - Чего? Чего ты требуешь? - Рука чиновника потянулась к дубинке, которая висела у него на боку. - А ну,
   слазь с трактора! Хватит народ баламутить!
   Мужчина спрыгнул со своей импровизированной трибуны и подошел к чиновнику:
   - Я не народ баламучу, а восстанавливаю справедливость. Чувствуете разницу?
   Чиновник вынул из чехла дубинку, тряхнул ее, будто проверяя прочность, и направил ее конец на
   рыжебородого.
   - Вот проедешь сейчас до участка, там разберутся, кто ты и что ты! И имеешь ли право делать то, что
   делаешь.
   Мужчина кивнул:
   - Все имеют, и я имею.
   Он повернулся к угрюмо стоявшим бульдозеристам и раздал каждому отобранные у них ключи.
   - Извините, добрые люди. Не со зла я. Справедливость восстанавливал. Если считаете, что обижены, то я
   готов каждому предоставить сатисфакцию. Как положено среди равных. В полдень на лобном месте.
   Тот, который больше всех пострадал от действий рыжебородого, процедил сквозь зубы, потирая
   вывернутую руку:
   - Сатисфакции нам никакой не надо, мы люди с понятием, а вот если на лечение сотенку подкинешь, то мы
   тебе еще и спасибо скажем.
   Рыжебородый удивленно посмотрел на говорящего, но ничего не сказал. Молча достал из кармана
   бумажник и протянул ему купюру.
   - Спасибо, мил человек! - Бульдозерист взял бумажку и подмигнул рыжебородому:
   - Если еще столько же дашь, то мы машины совсем уведем и нечего рушить не будем.
   Рыжебородый посмотрел на солнце, кивнул и достал из бумажника еще две "пятисотки".
   - Мне нужно, чтобы вы бульдозеры никуда не уводили. И чтобы они до завтра до полудня здесь простояли.
   Чтобы никакая другая техника к участку не подошла. Сможете?
   Бульдозерист хитро прищурился:
   - А чего не сделать? Это можно.
   Довольный бульдозерист отошел в сторону и принялся что-то яростно шептать своим напарникам. Пока
   рыжебородый общался с работягами, чиновник успел достать свой сотовый телефон и вызвать патрульную
   машину милиции.
   Серый "уазик" с включенными синими мигалками подъехал к месту неожиданного конфликта как раз в тот
   момент, когда бульдозеры выстроились вдоль участка, образовав железную стену. Старики удивленно
   смотрели на все происходящее. Толпа в стороне увеличилась раза в два. Как минимум трое или четверо
   снимали все происходящее на мобильники.
   Из кабины вылез толстый прапорщик с автоматом наперевес и спросил у чиновника, указывая головой на
   мужчину:
   - Этот, что ли, мешает?
   Чиновник кивнул:
   - Ага. Высшего суда требует.
   Прапорщик щелкнул затвором:
   - Ну это мы ему сейчас организуем.
   Он подошел к странному незнакомцу, который в этот момент разговаривал со стариками, и услышал его
   последние слова:
   - Не волнуйтесь. Я буду вашим Защитником на этом Суде. Если кто-то до свершения правосудия появится
   снова и захочет сломать изгородь, то звоните по этому телефону. К вам приедут либо я, либо другие
   Защитники. Он сунул в руки старика визитную карточку - белую картонку, на которой золотом были
   выдавлены две буквы "СБ", "Защитник" и номер телефона.
   - И, пожалуйста, если сможете, будьте завтра в полдень на площади.
   После этого он развернулся и громко крикнул:
   - Слышите, все, кто верит в Бога! До свершения Божественного правосудия никто не должен трогать
   изгороди.
   В толпе засмеялись:
   - А когда оно будет-то, это правосудие? На морковкино заговенье?
   - Нет. Завтра в полдень на лобном месте на центральной площади вашего города я вызываю на честный
   поединок того, кто заставил эту женщину плакать.
   В толпе снова засмеялись:
   - Как же! Придет он! Ты откуда свалился? С луны что ли?
   Мужчина проигнорировал этот выпад и продолжал:
   - Бог не допустит нарушения своего Закона.
   Он обратился к ошарашенному прапорщику:
   - Вижу у тебя оружие. Ты - воин? Кому служишь? Богу или животу своему?
   Прапорщик открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг вспомнил, что он при исполнении, и, заикаясь,
   выдавил:
   - Нет, это ты давай говори, кто таков? Документики предъяви!
   Мужчина протянул ему визитку и паспорт. Прапорщик почувствовал себя в привычной обстановке, не
   рассматривая, убрал карточку в нагрудный карман и принялся изучать паспорт.
   Тем временем мужчина достал из кармана телефон, быстро набрал на клавиатуре несколько слов и нажал
   кнопку передачи сигнала. Все, кто был в непосредственной близости, услышали в своих мобильных телефонах
   сигналы пришедших смс-сообщений:
   "Всем, верящим в Бога! Завтра в 12-00 я вызываю обидчика или обидчиков слабых по возрасту Прасковьи
   Ивановны Сергеевой и Григория Федоровича Сергеева на лобное место города N для свершения Суда Божьего.
   Основание: защита чести и достоинства. В свидетели правосудия приглашаются представители всех
   религиозных конфессий. Если по какой-либо причине я не смогу явиться на этот суд, то прошу ближайшего
   верящего в Бога принять на себя  функции Защитника. Справедливость должна быть восстановлена. Раб Божий
   Игорь Панкратов".
   
   
   
   ***
   Майор Щеглов, дежурный по городу, положил перед собой багряный паспорт и тупо уставился на
   златоглавого орла, выбитого на обложке. Впервые в жизни он чувствовал себя виноватым и не мог поднять
   глаза на человека, который сейчас сидел  перед ним. Он покосился на заявление чиновника Инчакова. Если
   судить по тому, что в нем написано, перед ним сидел явный нарушитель порядка. Майор все понимал, но что-
   то давно забытое мешало ему окончательно утвердиться в этой мысли. Он вздохнул и посмотрел на спокойно
   сидящего перед ним человека.
   - Ну и что прикажешь мне с тобой делать, Панкратов?
   Мужчина отреагировал молниеносно:
   - Поступай по совести, майор, и все будет хорошо.
   - По совести, говоришь? - Щеглов снова взял в руки паспорт и открыл на странице, где стояла печать
   прописки. - А вот меня всю жизнь учили жить по закону.
   Панкратов согласно кивнул:
   - Если закон Божий, то это и есть совесть.
   Щеглов поморщился. Разговор шел явно не в ту сторону.
   - Ну, о законе Божьем позже. Поговорим о мирских делах. Вы помешали началу строительства важного
   объекта. Нанесли государственной компании ущерб в миллионы рублей, если не больше.
   При этих словах Щеглов почувствовал непреодолимое желание отвернуться.
   - А это уже не просто хулиганство, это государственное преступление. Вы понимаете, чем вам это грозит?
   - Государство - это бездушный механизм без роду-племени. Оно может ошибаться.
   Щеглов хмыкнул:
   - А ты не можешь?
   - И я могу. Но я отвечу за свой поступок, а государство - нет.
   - Как это нет? Есть же чиновник, который всесторонне рассмотрел проблему и поставил подпись под
   решением. Он понесет заслуженное наказание, если выяснится, что решение неправильное.
   - Как выяснится? Кто примет такое решение?
   Майор заморгал:
   - Кому положено принимать такие решения. Власти.
   - Отлично. Если вы знаете этого чиновника, то пусть он завтра придет в двенадцать часов пополудни на
   площадь. Суд Божий решит, кто прав, а кто виноват.
   Щеглов недовольно поморщился:
   - Какая площадь? С чего вы решили, что вас туда пустят? И что вообще туда кто-то придет?
   Рыжебородый нажал кнопку на часах, и перед глазами Щеглова раскрылся световой экран, на котором
   засветились яркие буквы: ПОСТУЛАТЫ СУДА БОЖЬЕГО.
   
   Панкратов прокомментировал надпись:
   - Ему лучше прийти. Статья шестая Основных постулатов Суда Божьего гласит, что отказ от Суда Божьего
   считается признанием вины.
   Майор недоуменно пожал плечами:
   - Бред какой-то. Вы сумасшедший. Псих.
   Панкратов сунул руку в карман, достал оттуда справку о своем полном психическом здоровье и протянул
   ее майору.
   - Нет, я абсолютно здоров. Вот свидетельство комиссии самого высокого уровня.
   Майор открыл было рот, но сказать ничего не смог. Надо было принимать какое-то решение. Он посмотрел
   на часы. Они показывали два часа пополудни. Генерала наверняка уже нет на месте. Можно было, конечно,
   позвонить на мобильный, но вдруг он в бане или на теннисе. Нет, сейчас генерала лучше не беспокоить. Тогда
   когда? Завтра утром? А что делать с этим? В камеру посадить? А вдруг это какая-то комиссия из центра?
   Проверяют профпригодность. Формально он нарушил закон. Но это формально, а по совести?
   Майор опустил голову. Совесть! Он думал, что успел забыть это слово. И тем не менее уж кому как не ему
   было знать, как принимаются решения о строительстве таких объектов. Семь лет назад у его отца был участок
   в Сочи, и когда потребовалось место под строительство какого-то олимпийского стадиона, у него эту землю
   отобрали. Отец был участковым и в бюрократических тонкостях вроде бы разбирался. Но даже у него
   документы оказались оформленными неправильно, и поэтому вместо солидной денежной компенсации и
   равнозначного участка он получил лишь другой надел в ста километрах от старого. Клочок земли в горах, где
   росли только колючки. И ничего не помогло - ни боевые награды, полученные в Чечне, ни годы безупречной
   службы в органах. Ничто. Отец тогда сказал, что все по закону, а значит -  правильно. Но все равно осталась
   какая-то обида. Какое-то ощущение, что все было как раз неправильно. Не по совести. Майор закусил губу.
   - Слушай. Давай договоримся. Я тебя сейчас отпускаю, а ты завтра никуда не приходишь. Ты просто
   исчезаешь, едешь в свои... как его там... - Майор заглянул в паспорт и прочитал. - Вербилки, Вятского района.
   И спокойно там живешь. А?
   Панкратов вздохнул:
   - Не могу. Завтра Суд. Я должен там быть.
   Майор взорвался:
   - Да что ты тут заладил! Суд! Суд! Что это такое - Суд Божий?
   Панкратов снова потянулся к часам, и перед глазами майора раскрылся световой экран: "Суд Божий - это
   поединок. БЕЗ ПРАВИЛ. БЕЗ ОРУЖИЯ. БЕЗ ВРЕМЕНИ".
   Майор почувствовал, что нашел выход из положения:
   - Драка в общественном месте? Ты хочешь устроить драку?
   - Драки в кабаках, товарищ майор, происходят, без повода и по пьяни, а поединок  при народе, на
   центральной площади да за правое дело - дело святое.
   Майор закачал головой:
   - Нет, я не могу этого допустить. Я сажаю тебя в камеру на пятнадцать суток.
   Панкратов пожал плечами.
   - Это ничего не изменит. Вы же не можете запретить заход и восход солнца.
   - То есть?
   - На святое дело Защитник всегда найдется.
   - Что ты имеешь  в виду?
   - Да то, что сказал, то и имею в виду.
   Майор вспомнил, что прапорщик докладывал ему о смс-рассылке, которую Панкратов сделал перед
   задержанием. Прапорщик даже скинул ему текст сообщения.
   - Ты думаешь, что кто-то придет и заменит тебя, если с тобой что-то случится? Не смеши меня.
   - А вы проверьте. Может, и не придет, а может, и сотня встанет.
   Майору стало понятно, что генералу все же придется докладывать. Иначе...
   Майора даже затошнило при мысли, что могло бы случиться, если начальство поздно об этом узнало бы.
   Да, надо звонить! Он тяжело вздохнул и, сказав Панкратову "подождите меня здесь", вышел из кабинета.
   
   
   
   ГЛАВА 2
   ПЕРВЫЙ ОТВЕТЧИК
   
   Ближе к шести часам вечера информация о странном рыжебородом мужчине, требующем Суда Божьего,
   дошла до губернатора. Бывший генерал десантных войск только что вернулся с конной прогулки по своему
   поместью и спустился в тренажерный зал, где его ждали личный тренер и массажист. Он очень гордился тем,
   что, несмотря на солидный возраст, ему удалось сохранить военную выправку и плоский живот.
   Правда, такая физическая форма с каждым годом давалась ему все труднее и труднее, но игра стоила свеч.
   На различных собраниях в Кремле он всегда выгодно отличался от других управляющих территориями -
   грузных и посиневших от многочисленных пьянок стариков. Да и жена молодая постоянно требовала своего.
   Вспоминая о своей супруге, длинноногой "Мисс Русская Краса - 2012", он залез под штангу и кивком головы
   показал инструктору, что готов взять предложенный вес. Штанга со звоном сошла с подставки и упруго легла
   на грудь. Губернатор напрягся и толкнул ее вверх. На лбу выступило несколько капелек пота. Серебристые
   блины слегка звякнули. Тренер подставил руку, помогая, но губернатор замычал, требуя, чтобы тот не трогал.
   Тренер убрал руку. На виске губернатора напряглась вена. Он крякнул, и штанга снова легла на подставку.
   Губернатор сел и вытер лицо полотенцем, которое подал ему тренер.
   - Митрофаныч, сколько раз я тебя просил - не помогай! Сам справлюсь.
   Митрофаныч, бывший тренер по греко-римской борьбе, буркнул:
   - Да не помогал я. Так, страховал. На всякий случай.
   Именно в этот момент зазвонил телефон. Тот, который только для экстренных случаев. Губернатор
   недовольно покосился на него:
   - Ну, что там еще?
   Он показал головой, чтобы ему достали телефон из кармана его охотничьей куртки.  Митрофаныч,
   прихрамывая на одну ногу, сходил, принес трубку, протянул ее губернатору и отошел.
   - Да, слушаю!
   На том конце провода он услышал голос министра внутренних дел области.
   - Извините, что беспокою, Сергей Павлович, но дело уж больно неординарное.
   Министр как мог коротко изложил губернатору суть дела. Губернатор чуть не задохнулся от гнева.
   - Подожди-подожди, чего он требует? Какого суда?
   - Божьего, Сергей Павлович. Завтра в полдень, на площади.
   - А что это такое?
   - Древний забытый обычай. Поединок между обиженным и обидчиком. 
   - Драка? И вы не знаете, что делать? Да я вас уволю за некомпетентность, черт побери!
   Министру на другом конце провода с трудом удалось подавить в себе желание бросить трубку. Он
   переждал, когда поток брани из уст губернатора стихнет, и сказал:
   - Извините, но Суды Божьи не входят в нашу компетенцию. И потом, даже если мы задержим одного, то
   это не значит, что завтра на площади не появится другой такой же Защитник.
   - Арестуйте его. Всех, черт побери! - прорычал, не подумав, губернатор.
   - Всех? - переспросил министр. - Вы дадите письменный приказ?
   - Зачем? - не понял губернатор.
   - Потому что всех может оказаться слишком много. Больше, чем мы себе представляем.
   Министр рассказал о смс-рассылке, которую успел сделать Панкратов. Губернатор вытаращил глаза,
   готовый снова разразиться потоком нецензурщины, но в этот момент в его мозгу вдруг что-то щелкнуло. Он
   проглотил слюну и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов:
   - Ладно, давай гони ко мне. Подумаем, что делать.
   
   
   
   ***
   Колокола начали звонить, созывая братию к вечерней молитве. Митрополит  оторвал голову от рукописи,
   протянул руку, взял свой посох и встал, кинув взгляд на мигающий значок электронной почты на мониторе
   компьютера, который стоял у него на столе. Значок мигал уже давно, но у митрополита была привычка не
   отвлекаться от важных дел.
   А рукопись, над которой он работал, по его мнению, была важным делом. "Новейшая история Российской
   Церкви. Учебник для старших классов". Задание, которое ему дал сам патриарх, надо было сделать как можно
   лучше и как можно быстрее. Паству надо было учить. Молитва - тоже важное занятие. Пропустить ее никак
   нельзя. Все остальное потом. Потом.
   Митрополит вышел из кабинета. В коридоре его ждали несколько помощников. Они поклонились, и тот,
   который отвечал за связь с высшими эшелонами власти, сделал шаг вперед.
   - Дозвольте сказать, Ваше святейшество?
   - Говори.
   - Приехал губернатор. Просил срочно принять.
   - По какому поводу, не сказал?
   - Нет. Но сказал, что это только в вашей компетенции.
   Митрополит вспомнил про маячок электронной почты и подумал, что возможно, письмо как раз по этому
   делу. Он вздохнул. Эх, надо было бы прочитать его перед тем, как выходить из кабинета. Но теперь уже
   поздно. Возвращаться он тоже не любил, как и отвлекаться.
   - Хорошо, я приму его после вечерней службы.
   Помощник поклонился:
   - Губернатор просил срочно. Дело не терпит отлагательства.
   Митрополит удивленно воззрился на помощника. Такого в его практике еще не было, чтобы его просили
   пропустить молитву. Даже перед выборами губернатор смиренно ждал, когда он проведет вечернюю службу.
   - А где губернатор?
   - Ждут в трапезной. Вместе с ним министр внутренних дел области.
   Услышав это, митрополит понял, что стряслось действительно что-то архиважное и из ряда вон
   выходящее. Он наклонил голову:
   - Хорошо, скажи, что я сейчас буду.
   Он развернулся и пошел назад в комнату, чтобы прочитать электронное сообщение. Когда надо,
   митрополит умел соображать быстро. Если в письме содержится ценная информация, то он должен ею владеть,
   чтобы грамотно отвечать на вопросы губернатора. Если же ничего серьезного, то губернатор подождет его еще
   несколько минут.
   
   
   
   ***
   Митрополит посмотрел обратный адрес. Кто это ему прислал? Обратный адрес был неизвестен. "Спам.
   Грязная рассылка, - подумал митрополит, - и как она только сквозь все фильтры пробилась да еще на мой
   секретный почтовый ящик? Надо будет наказать системного администратора". Но раз письмо пробралось
   сквозь фильтры и заслоны, значит, оно действительно важное. Митрополит щелкнул мышкой, и перед глазами
   его раскрылось многократно размноженное смс-сообщение Игоря Панкратова.
   К письму в сжатом виде были прикреплены видеофайлы с места событий. Внимательно изучив сообщение
   и видеофайлы, он тут же передумал наказывать системного администратора. "Хоть и спам, хоть и бесовское
   изобретение, а ведь и оно, когда надо, святому делу послужило". Митрополит посмотрел на икону, висящую в
   красном углу комнаты, и троекратно перекрестился:
   - Надо же, сподобил Господь до Суда Божьего дожить.
   Отвесив низкий поклон иконе, на которой был изображен лик Христа, митрополит вышел из своей кельи и
   пошел на встречу с губернатором. Митрополит теперь знал, по какому поводу приехал к нему Тучков, и теперь
   у него не было никаких сомнений, что разговор с бывшим генералом важнее молитвы.
   
   
   ***
   Губернатор явно нервничал. Он не мог сидеть и ходил из угла в угол.
   - Батюшка, скажите, как нам быть? Как поступить?
   - Суд Божий - дело святое. Я считаю, что поступать надо по совести.
   - А это как? - губернатор понял, что сказал глупость и прикусил губу.
   Все сделали вид, что не заметили оплошности бывшего генерала, и посмотрели на священника.
   Митрополит нахмурил брови:
   - Обидчик - тот, кого вызвали на поединок - должен прийти на лобное место и прилюдно извиниться перед
   обиженным и исправить положение, а если считает себя правым, - биться до смерти.
   - Драться?
   - Нет, не драться, а биться за свою правду.
   - До смерти?
   - Да. Только тот, кто готов идти за свои слова и поступки до смерти, может считаться правым.
   Губернатор снова прошелся по кабинету:
   - Ну, а кто обидчик?
   - В данном случае тот, кто дал распоряжение о начале строительства.
   Губернатор с облегчение вздохнул.
   - Так это Петрович, мэр города N. Пусть он и выходит на лобное место. С народом пообщаться.
   Он даже хмыкнул от удовольствия:
   - Интересно будет посмотреть, когда Петровичу морду прилюдно бить будут. А мы его потом с должности
   снимем и покажем, что власть у нас справедливая и веру нашу уважает. Как считаете, хорошая идея?
   Министр внутренних дел кашлянул в кулак:
   - Разрешите?
   - Да, - повеселевший губернатор повернулся к нему всем корпусом.
   - Идея-то хорошая, но Петрович тут ни при чем, он лишь выполнял ваши поручения.
   - Мои?
   - Да.
   Губернатор поднял брови:
   - Так что вы хотите сказать - что это я должен выходить на лобное место?
   Министр внутренних дел промолчал и посмотрел в сторону. Лишь митрополит продолжал смотреть в глаза
   бывшему генералу.
   - Ну, биться-то не обязательно. Можно просто покаяться. Признать свою вину. Свою ошибку. Бог
   милостив, он всех простит.
   - Признать вину? - губернатор рявкнул так, что эхо загуляло под сводами старинной лавры. - Да вы в
   своем уме? Я - боевой генерал, я не могу быть неправым!
   Митрополит оставался на удивление спокойным.
   - Тогда выходи и бейся. Один на один.
   Слова митрополита будто окатили губернатора ушатом холодной воды.
   - Тьфу ты! Опять вы снова-здорово? А по-другому дело решить нельзя? Ну  выставить вместо себя кого-то?
   Денег дать бойцу какому-нибудь отмороженному? Пусть бьется.
   Митрополит закивал в такт его словам.
   - Выставить вместо себя Защитника может только слабый. Вы готовы к тому, чтобы признать себя
   недееспособным?
   Губернатор подумал и ответил:
   - Что значит "недееспособный"?
   - Ну, на пенсию уйти, к примеру.
   - На пенсию? Нет, мне еще рановато. А деньгами вопрос решить можно?
   - Ну, если вы найдете того, кто готов будет за вас за деньги умереть, то пожалуйста.
   Губернатор снова встрепенулся, как боевой конь.
   - Да легко! Думаю, пары тысяч баксов хватит. Ведь так?
   Губернатор взглянул на министра:
   - Ну, что молчишь, есть у тебя такие бойцы из СОБРА или омона?
   Министр опустил глаза в пол.
   - Бля-т-т-ть! - не удержался бывший генерал. - Что, денег мало? Даю миллион из личного фонда
   губернатора.
   Министр, не поднимая глаз, сказал:
   - Извините, у бойцов этих подразделений другие функции. Толпу разогнать, дебошира задержать они
   могут, а вот то, что вы предлагаете, - я не знаю.
   Губернатор махнул рукой:
   - А ведь в преданности клялись.
   Губернатор прошелся по трапезной.
   - А если просто проигнорировать это дело? Ну, сделать вид, что ничего не произошло? Постоит завтра этот
   парень на площади, над ним все посмеются и разойдутся.
   Митрополит нахмурился:
   - Посмеяться народ любит, это факт. Вот только над кем он будет смеяться? Если вся власть от Бога, то
   власть эта не имеет права не прийти на Суд божий, а если власть его игнорирует, то она не от Бога. 
   Министр внутренних дел поддержал митрополита:
   - Опасные мысли начнут бродить в голове у народа. Уверен, все это может сказаться на ближайших
   выборах. А они у вас не за горами. Электорат нынче сами знаете какой.
   Губернатор раздосадовано махнул рукой:
   - Понабрались тут словечек! Электорат. Ладно, я все понял. Поехали.
   - Куда? - спросил митрополит.
   - Хочу посмотреть на этого защитничка хренова.
   Кортеж правительственных машин спешно покинул стены лавры. Последним из ворот обители выехала
   машина митрополита в сопровождении охраны. Однако этот кортеж поехал в другую сторону.
   
   
   ***
   Губернатор вошел в кабинет следователя, где сидел Панкратов, и резко крикнул:
   - Ты что себе позволяешь, щенок? Власть собой заменить захотел?
    Панкратов, будто не услышав крика, нехотя повернул голову к вошедшему. Все это время он неподвижно
   сидел на стуле и смотрел в окно.
   - Здравствуйте! Вы кто? Представьтесь, пожалуйста.
   Губернатор аж задохнулся от такой наглости. Он начал ловить ртом воздух, а потом понял, что
   действительно человек, который сидел перед ним, вполне возможно, мог и не знать его в лицо.
   - Я - губернатор этой области, Сергей Павлович Тучков.
   Панкратов встал и протянул ему руку.
   - Очень приятно. Игорь Панкратов. Никаких должностей и званий не имею.
   Это было действительно так.
   Пока губернатор ехал к городу N, ему уже успели собрать полное досье на Панкратова. 1975 года
   рождения, русский, женат, имеет сына 15 лет. Служил в армии, потом учился в технологическом институте,
   занимался предпринимательством. Разорился, потом работал в госкорпорации. Долгов по кредитам не имеет,
   дважды был остановлен на дорогах за незначительные превышения скорости, но штрафы уплачены. Несколько
   раз выезжал за границу: Турция, Египет, Франция. Спортом особо не увлекался, но здоровье в норме. В детстве
   переболел всеми детскими болезнями. В десятом классе болел желтухой. В двадцать семь лет вырезали
   аппендицит. Последние пять лет нигде не работает. С женой не живет. Вообще неизвестно, где он был
   последние пять лет. Однозначно можно было сказать только, что за границу не выезжал.
   - В общем, никто и звать его никак, - прокомментировал досье помощник Тучкова, закрывая крышку
   ноутбука. - Если припугнуть, как следует, то наверняка скиснет и от своих слов откажется.
   Именно опираясь на такое заключение, губернатор и выбрал тактику поведения, но после первых же слов
   понял, что она ошибочна.  Панкратов пожал ему руку. Рука была сильная. Губернатор почувствовал, что если
   бы Панкратов захотел, то смог бы сдавить его пальцы еще сильнее да так, что они затрещали бы и сломались,
   как спички. Но Панкратов пожал именно так, как жмут руку сильные и знающие себе цену люди. Крепко и с
   достоинством.
   Панкратов сел и указал рукой на стул следователя.
   - Садитесь, пожалуйста, в ногах правды нет.
   Губернатор остался стоять. Панкратов посмотрел ему в глаза:
   - Вы спрашивали, что я себе позволяю? Извольте, отвечу. Пытаюсь восстановить справедливость.
   Губернатор примерно такого ответа и ожидал.
   - А зачем тебе это надо?
   - Что?
   - Справедливость восстанавливать?
   - Каждый человек должен об этом заботиться.
   - Каждый человек в первую очередь думает о своей шкуре. Поэтому я и хочу спросить, какой у тебя
   шкурный интерес к этому делу?
   Панкратов явно ждал этого вопроса. Он посмотрел в глаза губернатору:
   - Никакого. Я хочу восстановить справедливость.
   
   Губернатор махнул рукой:
   - Да брось ты. Хочешь, я тебе денег дам? Миллион баксов. Поедешь отдохнуть на Канары.
   - На Канарах я уже был. Спасибо. Денег мне тоже не надо. У меня есть ровно столько, сколько мне надо. А
   остальное я в могилу не унесу.
   - Ты понимаешь, что своими действиями ты останавливаешь важный государственный процесс,
   подрываешь потенциал страны, можно сказать? Эта дорога нужна городу, как воздух. Да что дорога, ты
   подрываешь авторитет власти!
   Панкратов снова посмотрел в глаза губернатору:
   - Авторитет - он или есть, или его нет, а подорвать то, чего нет, нельзя. Если я не прав, то завтра -
   Панкратов посмотрел на часы - было уже десять минут первого, - вернее,  сегодня, это станет всем понятно.
   - Сегодня. Но для тебя это сегодня может ведь и не наступить. Ты это понимаешь?
   Теперь уже губернатор заглянул в глаза Панкратову. Панкратов согласно кивнул головой:
   - Очень хорошо понимаю. Думаю, сейчас вы скажете мне про пресс-хату - камеру, где сидят
   подготовленные уголовники - куда вы меня посадите, если я не буду более сговорчивым.
   Губернатор смутился, потому что Панкратов точно угадал его мысли.
   - Ну почему сразу уголовники? Какие у вас грязные мысли!
   Панкратов усмехнулся:
   - Грязные мысли у вас, а я их просто озвучил. Так что, посадите?
   - Подумаю.
   - Это вы - обидчик?
   Губернатор попытался выдержать взгляд Панкратова:
   - Нет. Не я.
   Панкратов наклонил голову и принялся с интересом рассматривать жилку, бьющуюся на шее губернатора.
   - А кто?
   - Не знаю.
   - Вы - власть и должны наказать обидчика. Иначе это сделаю я.
   - Накажем. Обещаю тебе.
   - Приведите его в полдень на лобное место.
   - Ну, извини, так быстро дела не делаются. Надо провести следствие, разобраться в степени вины.
   - Там все просто. Кто приказал ломать дом и строить дорогу, тот и виноват. Чья подпись стоит на приказе?
   - Ничья.
   Панкратов усмехнулся:
   - Понятно. Вы извините, мне больше не о чем с вами говорить.
   Губернатор грохнул дверью и вышел из кабинета следователя.
   
   
   ***
   Губернатор с шумом вошел в кабинет начальника милиции. Его помощники и члены Совета безопасности
   были уже там. Несмотря на то, что кабинет был довольно просторным, в нем все равно было душно от
   большого скопления народа.
   - Набздели тут, - проворчал губернатор, - хоть топор вешай. Форточки откройте или кондиционер
   включите. Дышать нечем.
   Начальник милиции торопливо полез на подоконник и открыл окно. Пока он лазил, губернатор сел на его
   место. Вытер пот со лба. Посмотрел на сидящих. Все старались не встречаться с ним взглядом. Губернатор
   взглянул на часы. Было уже полвторого ночи.  "Блин, как же быстро бежит время!".
   - Итак, господа, какие будут предложения по создавшейся ситуации?
   Сидящий справа от губернатора министр по средствам массовой информации поднял руку:
   - Разрешите?
   - Давай.
   - Информация о событии распространились уже по всему российскому сегменту Интернета. Идет активное
   обсуждение на всех форумах. Народ пока всецело поддерживает Панкратова. Завтра на площадь готовы прийти
   более тысячи человек. Как ни странно, нашлись и те, кто готов выйти Защитником.
   Губернатор поморщился:
   - Какова вероятность, что действительно найдутся желающие?
   - Вероятность мала, но есть. Русский народ, сами знаете, непредсказуем. 
   - Я давно говорил, его надо запретить.
   - Кого? Народ?
   - Интернет. Как в Китае. Теперь вот дождались. Что предлагаешь?
   - Мы тут собрали кое-какую информацию по нашему объекту. Информация, правда, старая, пятилетней
   давности, но в принципе кое-что есть.  Можем ударить из всех стволов через Интернет, газеты, телевидение,
   радио. Сделаем так, что люди при виде него будут за животы от смеха хвататься. Так смешаем с грязью, что
   век не отмоется. Никто с ним рядом не встанет.
   - Отлично. Действуйте.
   - Есть только одна проблема.
   - Какая?
   - Деньги. Люди будут работать ночью, потребуют премиальных.
   - Пообещай, что будут из моего личного фонда.
   Министр по средствам массовой информации вышел. Вместе с ним вышло два его помощника.
   - А может, площадь перекрыть? - подал голос министр по чрезвычайным  ситуациям. - Сообщить, что она
   заминирована или трубу газовую прорвало. Можно даже
   Вывезти людей из близлежащих домов. Никого не пускать.
   - Тоже неплохо, - довольно хмыкнул губернатор. - Действуйте.
   - А мы войска подгоним. Якобы для охраны пустующих домов от мародерства. Перекроем к площади все
   подступы, ни одна мышь не проскочит, - вставил свое слово начальник военного гарнизона города.
   Губернатор кивнул, давая понять, что это предложение тоже принято. Министр по ЧС надел фуражку и
   вышел. Вместе с ним вышли его заместитель и помощник. За ним потянулся начальник гарнизона. Губернатор
   посмотрел на представителя федеральной службы безопасности, приглашая его высказаться. Фээсбешник не
   стал отмалчиваться:
   - Не волнуйтесь, Сергей Павлович, мы тоже делаем все возможное и невозможное. Поверьте, мы
   контролируем ситуацию.
   Губернатор поморщился. Он предпочел бы сам ее контролировать, но большего от комитетчиков он все
   равно не смог добиться:
   - Хорошо.
   Помощник Тучкова оторвал голову от ноутбука:
   - Сергей Павлович, можно и я слово скажу?
   - Валяй.
   - Панкратова, как я понимаю, уговорить не удалось?
   - Нет.
   - Но ведь можно попытаться надавить на тех, за кого он собирается заступаться. На Сергеевых.
   - Как?
   - Я тут проверил. Действительно, компенсация, которую предложили семье Сергеевых, очень маленькая, а
   участок, предложенный взамен, не равнозначный. Давайте им выдадим компенсацию, какую положено, и с
   землей не обидим. Они и затихнут.
   Губернатор возмутился:
   - Да они и не возбухали. Но если завтра всем станет известно о нашей щедрости, то к обеду возле
   кабинетов вырастет куча таких защитничков. Устанем деньги раздавать.
   Помощник поправил очки:
   - Ну, я берусь уладить все по-тихому.
   - Улаживай.
   - Есть. Разрешите идти?
   - Иди.
   Помощник Тучкова вышел. Губернатор потер покрасневшие глаза. Очень хотелось спать. Последний раз
   он бодрствовал ночью лет тридцать назад, когда командовал взводом в Чечне перед взятием Грозного. Но
   тогда он воевал с бандформированиями, и было понятно, где враг, а где друг. А сейчас? По сути, ведь этот
   Панкратов ничего такого не хотел. Просто встал на защиту стариков, как... Как кто?
   Губернатор никак не мог подобрать слова. Вошла молодая секретарша. Принесла всем кофе. Губернатор
   посмотрел на начальника милиции.
   - Хорошие у тебя сотрудники. И ночью работают.
   Начальник милиции довольно хмыкнул.
   - Светлана и днем, и ночью работает. Незаменимая помощница.
   Он кашлянул в кулак:
   - Сергей Павлович, разрешите обратиться?
   - Обращайся.
   - А что все же с подследственным делать? Куда его? В камеру или отпустить?
   Губернатор посмотрел в окно. Небо на горизонте было еще темное. Но по каким-то еле уловимым
   признакам было понятно, что солнце вот-вот должно появиться.
   Губернатор вспомнил, что когда-то давно, можно даже сказать в другой жизни, в точно такое же время он
   принял решение идти на штурм мэрии Грозного и лично возглавил группу захвата. Лично. Иначе поднять за
   собой бойцов не удалось бы. Они ворвались в здание и дрались с чеченцами на ножах, потом душили друг
   друга до тех пор, пока в здании не остался только он один. Он должен был тогда победить и победил. Лично.
   Правда, тогда он был молод, и терять ему особо было нечего, зато, если бы он победил, то перед ним
   открывались бы огромные перспективы. Тогда он рискнул и выиграл. После этого и началась его
   стремительная карьера. Герой России. Депутат. Министр обороны. Губернатор.
   В тот момент, когда солнечные лучи все же окрасили малиновым светом чернильное небо, он вдруг
   отчетливо понял, что и сегодня ему все же придется самому выходить на поле судебного поединка. Лично. И
   никто ему не поможет: ни помощники, ни машины с мигалками, ни хорошие связи с президентом, ни охрана.
   Никто. Какая глупость! И тем не менее это так! Как поступить? После многолетнего пребывания в коридорах
   власти его мозг уже не мог работать по-другому. Хотел, но не мог, поэтому он вместо того, чтобы думать, как
   исправить ситуацию в целом, начал думать о том, как победить своего противника. Надо сделать так, чтобы
   противник был максимально ослаблен. Да! Точно! Губернатор посмотрел на начальника милиции, полковника
   Морозова:
   - Значит, сделаем так. Пошли к Панкратову свою секретутку. Пусть она его обработает. Измотает до
   изнеможения. А потом в камеру его посади. Да подбери хату покруче, где сидят товарищи с пониманием.
   Нужно, чтобы к утру он был как выжатый лимон. А мне постели в своей комнате отдыха. У тебя есть такая?
   - Есть. Все понял, сделаю.
   - Вот и отлично. Давай веди в свои чертоги. Мне надо выспаться. Все остальные могут быть свободны. Но
   в девять часов утра чтобы снова были здесь. Ясно?
   Помощников уговаривать не пришлось. После его слов всех как ветром сдуло. Губернатор прошел в
   комнату отдыха, разделся и повалился на широкую кушетку. Закрыл глаза и попытался уснуть, но сон все
   никак не шел. Он еще раз прикинул варианты. Как поступить? Тогда, в Чечне, решение принимать было легко,
   его ничто не держало. А сейчас? Нет, конечно, можно было бы признать ошибку и рассмотреть
   альтернативный вариант дороги. Тот, который на самом деле был гораздо лучше и дешевле как с точки зрения
   экологии, так и по всем другим параметрам, да и народ его поддерживал, поскольку он учитывал интересы
   всех. Но... тогда ведь надо было отказаться от откатов на строительство, которые ему обещаны от фирм-
   участников тендеров на подряды. Да еще надо будет вернуть десять миллионов евро, которые он получил в
   качестве задатка от группы московских девелоперов, которые хотели за бесценок скупить все земли вдоль
   дороги и настроить там элитной недвижимости. Нет, слишком много интересов задействовано в этом проекте.
   Да и что толку возвращать? Девелоперы обиды не простят и в лучшем случае не поддержат на следующих
   выборах, а в худшем.... Пришлют киллера. Киллера? Точно! А что если убрать этого Панкратова? А народу
   скинуть мысль, что это преступный мир не хочет правосудия? Можно будет возглавить комитет по борьбе с
   преступностью. Взять дело под личный контроль. Отличная идея!
   Губернатор сел на кровати и в темноте на ощупь нашел свой мобильный телефон. Набрал по памяти номер.
   Это был особый телефон, которого не было в базе данных телефонной компании, и поэтому прослушать его
   никто не мог. На другом конце провода раздался хриплый голос:
   - Я знал, что ты мне позвонишь.
   - Ты сможешь мне помочь?
   - Да.
   - Как?
   - Мы можем взять всех его родственников в заложники и пригрозить, что если не сделает так, как нам надо,
   он их больше никогда не увидит.
   - Сколько?
   - Учитывая ситуацию, плюс срочность. Готов это сделать за пять с плюсом.
   - Сколько- сколько? Пять с половиной "лимонов"? А не круто?
   - Не хочешь - как хочешь. Тогда решай проблему сам.
   - Хорошо, я согласен, но если он такой же отморозок, как и ты, и ему на родственников наплевать?
   - Тогда есть альтернативный вариант. Радикальный.
   - Сколько?
   - Столько же.
   - Но у меня нет столько.
   - Хорошо, "лимон" готов скостить.
   - Согласен. Но действовать надо очень аккуратно. Понимаешь?
   - Не волнуйся. Работа тонкая, но выполнимая, можем даже вас зацепить для правдоподобия. Обещаем,
   жизненно важные органы не заденем.
   Губернатор почувствовал, как по спине пробежали мурашки, и ему реально стало страшно. Причем так
   страшно, как не было никогда, даже в тот день, когда он стоял напротив чеченца в здании мэрии города
   Грозный.
   - Нет, такого правдоподобия нам не надо.
   - Ну, как хочешь. Тогда жду аванса.
   Связь разъединилась, и губернатор погрузился в беспокойный сон.
   
   
   ***
   Светлана, покачивая бедрами, прошлась перед Панкратовым и  села на стол, скрестив ноги. Наклонилась
   вперед, демонстрируя глубокое декольте.
   - Привет, меня зовут Светлана.
   - Очень приятно, Игорь.
   - Меня прислал к тебе начальник, и я готова выполнить любое твое желание.
   - Любое?
   - Да.
   - Поставь за меня свечку в церкви.
   - Свечку? - смутилась женщина. - И все? А ты разве меня не хочешь?
   Панкратов с интересом осмотрел ее.
   - Хочу, конечно. Я уже пять лет к вам не прикасался.
   - Пять лет,  - удивилась Светлана. - И где же ты был так долго. В тюрьме?
   Панкратов ничего не ответил, и Светлана продолжила:
   - Бедненький! Ну так давай, действуй.
   Светлана неестественно засмеялась, откинув голову назад, и призывно выгнула спину:
   - За все уплачено.
   Игорь встал, размял ноги, подошел к ней и мягко положил ей руки на плечи:
   - А ты сама этого хочешь?
   Светлана снова смутилась. Ее телом пользовались все, кто хотел, давая взамен деньги. Но никто ни разу не
   спросил, чего хочет она.
   Он заглянул Светлане в глаза, и она вдруг почувствовала, что на нее обрушился такой поток нежности и
   заботы, какой она видела только в детстве, от отца. Это было так неожиданно, что она растерялась и,
   повинуясь какому-то древнему инстинкту, отстранилась:
   - Подожди!
   Светлана положила руку на грудь Панкратову. Он тут же убрал руки с ее плеч и сделал шаг назад.
   - Вот видишь, не хочешь! 
   Панкратов отвернулся и посмотрел на дверь. Она была чуть приоткрыта. Он подошел и закрыл ее.
   - Пусть подслушивают, а не подглядывают, - пошутил он, оборачиваясь к Светлане. - Знаешь, там, где я
   был последние пять лет, меня предупреждали, что меня будут искушать всякими способами. В том числе и
   женщиной. Поэтому я был готов к твоему приходу. Они думают, что прикоснувшись к тебе, я потеряю силу, но
   ведь может быть и наоборот. Я заберу ее у тебя.
   Он снова подошел к ней и крепко прижал к себе. Она почувствовала мощные руки мужчины, способные
   сделать с ней все, что угодно и когда угодно. Она тут же обмякла настолько, что если бы Панкратов захотел, то
   она не смогла бы сопротивляться. Но Панкратов и не думал овладевать ею. Он поддержал ее, готовую упасть
   ему на плечо.
   - Видишь, это не так сложно. Но я верну тебе все, что взял, если захочешь. Но позже.
   - Ничего ты мне не сможешь вернуть,  - ответила Светлана. - Ты что, не понимаешь, что тебе завтра все
   равно ничего не дадут сделать. Да что завтра. Через два, максимум через три часа в свет выйдут газеты, где на
   тебя выльют ушаты грязи, площадь перекроют войска, а те, кого ты собрался защищать, предадут тебя
   прилюдно.
   - Они слабые, - тихо ответил Панкратов. - Они могут это сделать, но я думаю, что от Суда Божьего все
   равно никто уйти не сможет.
   - Не понимаю, как это может случиться? - сказала Светлана. - Они все пути перекрыли. У них в руках
   власть и сила. Их много, а ты один.
   Панкратов улыбнулся.
   - А ты не понимай, ты просто поверь.
   Светлана прикусила губу. От Панкратова исходила сила, которой она не могла сопротивляться. Впервые в
   жизни она увидела человека, который отвернулся от нее как мужчина, но которого она вдруг сама захотела как
   женщина. Если бы он сейчас захотел взять ее, то она бы отдалась ему с великой радостью, но сказать это вслух
   она не могла. Она стеснялась. Пожалуй, тоже впервые в жизни.
   - Ну, так как, поставишь за меня свечку? - переспросил Панкратов, прервав ход ее мыслей.
   Она покраснела, устыдившись своих дум, закусила губу и кивнула: "Да!"
   - Вот и отлично. А теперь уходи. Ты - красивая женщина, и если судьбе будет угодно, мы еще с тобой
   встретимся.
   - Слушай, - зашептала Светлана. - Я знаю, я слышала, как только я выйду отсюда, они бросят тебя в камеру
   к уголовникам, но я могу тебе помочь. Я знаю, что губернатор спит здесь в здании. Я отвлеку охрану и проведу
   тебя к нему. Ты его убьешь или возьмешь в заложники. Сделаешь с ним, что хочешь, и победишь.
   Панкратов заулыбался:
   - Прямо как Юдифь.
   Он провел рукой по ее волосам:
   - Извини, я не хищник. Мне этого не надо.
   - Если ты не хищник, то кто?
   Панкратов улыбнулся:
   - Защитник.
   - Защитник? - повторила удивленно за ним Светлана. - Это что такое? Новое подразделение МВД или
   ФСБ?
   - Да, что-то вроде того, только ни милиция, ни федералы к нему никакого отношения не имеют.
   Светлана открыла рот, чтобы еще что-то спросить, но Панкратов ее остановил:
   - Все, больше я пока ничего сказать не могу. Даст бог, свидимся, все расскажу. А сейчас уходи. Мне нужно
   приготовиться к бою.
   Светлана сделала большие глаза, но Панкратов закрыл ей рот руками, и вытолкал за дверь.
   
   
   ***
   Губернатор проснулся от шума за дверью. Он вытянул руку и посмотрел на часы. Стрелки показывали
   шесть часов утра.
   - Что там случилось? - громко крикнул губернатор. - Какого ляда вы шумите?
   Дверь в комнату отдыха чуть приоткрылась, и в щели показалась голова начальника милиции:
   - Разрешите?
   - Валяй, заходи.
   Начальник милиции открыл дверь полностью. Яркий искусственный свет больно ударил губернатору в
   лицо. Он зажмурился.
   - Ну, что там?
   - Он ушел, Сергей Павлович.
   - Кто он? - не сразу понял губернатор.
   - Этот, как его, Панкратов.
   Губернатор сел.
   - Как так ушел? Откуда?
   - Согласно вашему распоряжению после общения со Светланой мы собирались препроводить его в камеру
   к уголовникам.
   - Ну и что? Препроводили?
   - Нет. Когда за ним пришел конвой, то не обнаружил Панкратова в кабинете.
   - То есть, как не обнаружил?
   - Ну, он шустрым парнем оказался. Как-то уцепился за дверную коробку и повис над входом. Прям
   спайдермен какой-то, человек-паук. Они дверь открыли, прошли мимо, а он и выскочил в коридор. Там его
   попытались задержать ребята из патруля, которые с дежурства возвращались, но он так ловко и аккуратно всех
   обошел, что никто даже зацепиться за него не успел. Прошел сквозь них, как нож сквозь масло. Или как песок
   между пальцами.
   Полковник милиции смешно, как ребенок, развел руками. Губернатор чертыхнулся. "Зацепился за косяк -
   значит, обладает специальными навыками горных егерей. Справился с милицейским патрулем? Да еще так
   ловко". У него засосало под ложечкой. Он не простой тюфяк, он подготовлен. Блин, кто этот человек? Откуда?
   Губернатор начал одеваться, пытаясь сообразить, что делать.
   - Скажи, - губернатор обратился к начальнику милиции, - а подруга твоя долго с ним была?
   Начальник покачал головой:
   - Ну, не очень. Минут тридцать.
   - И что она говорит? Было у них дело или нет?
   - Не успел спросить.
   - Давай ее сюда.
   - Так она, вроде, домой ушла.
   - Ну, так верните! Живо!
   Начальник милиции скрылся за дверью. Губернатор прошелся по комнате. Он попытался вспомнить, кто
   же дал ему идею, что Панкратов - обычный человек, который есть никто и звать его никак. "Помощник! Точно.
   Ах ты, подлюка! Специально пустил меня по ложному следу! Но кто ему поручил это? В чьих интересах он
   действует?"
   Губернатор начал ходить туда-сюда по комнате. "Кто? Кто натравил на меня этого паука?" Новая догадка
   пронзила его мозг: "Федералы!" Он вспомнил, что на совещании только они сидели молча, были абсолютно
   спокойны и ничего не предлагали. "Точно, они! Надо кому-нибудь позвонить, узнать, в чем дело. Кому?"
   Губернатор схватил свой секретный мобильный телефон и принялся перебирать электронную записную
   книжку. Пролистав половину страниц, он вдруг поймал себя на мысли, что его беспокоит что-то еще. Что?
   Точно! Последний звонок. Он всегда удалял этот номер из телефона, а сегодня забыл. Надо удалить, чтобы не
   было никаких улик.
   Губернатор вышел из  записной книжки и перешел в раздел "последние звонки". Удалил телефон, и вдруг
   его пронзила одна мысль. Точно, а ведь это могли быть "они". Губернатор даже в мыслях не хотел называть их
   лишний раз по именам. Они заплатили мне десять "лимонов" и половину потребовали за выполнение заказа.
   Он вспомнил, что они еще на переговорах были недовольны той суммой, что заплатили, и говорили, что
   половины достаточно, но спорить не стали. Ну, да, только они и знали, что у меня есть эти деньги. Так-так-так!
   Лоха из меня захотели сделать? Сегодня в полдень он ляжет под меня. Они скажут, что это из-за того, что у
   них в заложниках были его родственники. Я выиграю суд, отделаю этого Панкратова, как бог черепаху, и буду
   вынужден вернуть им все бабки. Ай, подонки! Вот это развод! Вот это мастера!
   Губернатора даже пот прошиб от таких мыслей. Он выглянул в коридор. В здании управления было еще
   тихо. Жизнь еще не успела вступить в свои права. Не хлопали двери кабинетов, не раздавались звонки, да и у
   дверей никто не стоял. Ни свидетели, ни подследственные. Вернулся назад. На столе стоял недопитый кофе.
   Губернатор отхлебнул из чашки и поморщился от отвращения. Мало того, что напиток был холодным, но еще
   и горьким. Но тем не менее какое-то прояснение в мозгах все же наступило. "Итак, как мне проверить свои
   выводы? Элементарно. Сейчас позвоню "им", и если "они" скажут, что все хорошо и заложники у них, значит,
   "они" задумали кидалово. А если нет, то что? Об этом буду думать позже".
   Губернатор отхлебнул еще холодного кофе и нажал кнопку "последний звонок".
   - Слушаю, - на том конце провода голос был как всегда спокоен.
   - Как у нас дела? Заложники взяты?
   - Нет. В деревне Вербилки Панкратов появлялся пять лет назад. Соседи говорят, что он ушел в монастырь.
   В какой - не знают. Скорее всего, это фигуральное выражение.
   - А родственники?
   - Вот это самое странное. Буквально за несколько минут до нас, их всех увез черный вертолет.
   - Черный?
   - Да. Мы пробили по базе. Это мог быть вертолет фирмы, владельцем которой является ... центральная
   синагога России.
   - Кто? - не веря своим ушам, переспросил губернатор.
   - Евреи. Кстати, вертолет до сих пор не вернулся на аэродром. На радарах его нигде нет. На позывные не
   отвечает.
   - Понятно, - сказал губернатор. - Что думаете делать?
   - Будем продолжать искать вертолет, но готовимся и ко второму варианту. У нас все четко. Главное, чтобы
   вы не передумали.
   Губернатор отключил телефон и уставился в стенку. "Час от часу не легче! Евреи. В свое время он
   встречался с раввином по вопросу открытия в области синагоги, но они так и не пришли ни к какому
   соглашению. Не договорились об аренде. Милый старикашка. Совершенно безобидный. Он-то здесь каким
   боком завязан?"
   В дверь постучали.
   - Кто там?
   Дверь открылась, и на пороге появилась Светлана.
   - Заходи, - губернатор кивком головы пригласил ее войти. Вслед за ней в комнату вошел начальник
   милиции.
   - А ты иди, занимайся своими делами.
   - Объявить Панкратова в розыск?
   Губернатор на какое-то время задумался. "Хорошая идея. Задержать его - и никакого Суда не будет". Но
   тут же осекся. "Черт побери! Проклятый Интернет. Одному богу теперь известно, сколько человек, готовы
   будут сегодня выйти вместо него на поле. Может, и никого, если министр по СМИ постарается, но рисковать
   нельзя. Пусть лучше будет этот, уставший, чем другие, полные сил и энергии".
   - Нет, не надо, - остановил полковника губернатор. - Пока не надо.
   
   
   
   ГЛАВА 3
   ЛОБНОЕ МЕСТО
   
   С самого утра на центральной площади города N работал экскаватор. Раскурочив старинную брусчатку, он
   вырыл глубокий котлован, оголив трубы центрального отопления. Бригада ремонтников ничего не понимала,
   но, тем не менее, старательно, со всех сторон осматривала их, пытаясь найти место утечки газа.  Бригадир,
   совершенно не задумываясь о последствиях, курил папиросу, пуская в небо кольца дыма. Экскаваторщик
   насыпал рядом с ямой огромный холм и потом от нечего делать, начал, управляя рычагами мощной машины,
   "играть в куличики" - приминать ковшом его вершину. В результате он разровнял ее так, что получилась
   ровная и плоская площадка. С чувством исполненного долга он остановил ковш над этой площадкой, как будто
   раскрыл зонтик над ее серединой, выключил двигатели и принялся осматривать окрестности.
   Чуть в стороне, на краю площади возвышался бронзовый вождь мирового пролетариата, чудом устоявший
   на своем месте в годы перестройки и смены власти. Экскаваторщик отдал вождю честь пионерским салютом и
   проследил взглядом за указующей рукой вождя. Согласно замыслу скульптора, это был путь, куда надо идти
   народу. Взгляд экскаваторщика уперся в небо. Солнце медленно подбиралось к зениту. Опустив глаза,
   экскаваторщик уперся взглядом в рекламный щит, который призывал мусульман жертвовать на мечеть.
   Экскаваторщик достал из кармана четки и прочитал короткую молитву во славу Аллаха. Повернув голову чуть
   в сторону, он увидел купола православной церкви. Экскаваторщик перекрестился на нее. Снова посмотрел в
   небо. Солнце, казалось, стояло на месте. Раздался вой сирен. На раскуроченную площадь прорвался кортеж
   правительственных машин.
   Из бронированного лимузина вышли губернатор и Светлана. Губернатор был одет в спортивный костюм и
   кроссовки, на Светлане - простое платье, волосы убраны под платок. К губернатору тут же подскочили
   министр по чрезвычайным ситуациям и начальник военного гарнизона с докладом:
   Губернатор не стал их выслушивать.
   - Это что такое? - заорал он благим матом. Что это такое, я вас спрашиваю?
   Министры недоумевающе завертели головам. Наконец один из них, бывший спасатель, понял, куда
   указывает рука губернатора.
   - Земля, Сергей Павлович. Вырыли яму, искали утечку газа.
   - Какого на хрен газа?
   - Природного. Был сигнал, что на площади чувствуется сильный запах газа. Вот, отреагировали.
   - Какой сигнал? Ты в своем уме? Вы зачем этот холм насыпали?
   Бывший спасатель развел руками:
   - Сейчас уберем.
   - Быстро, - зашипел губернатор. - Чтобы через десять минут площадь была ровной, как футбольное поле.
   - Слушаюсь.
   Бывшего спасателя как ветром сдуло. Губернатор посмотрел на военного:
   - Подступы перекрыли?
   - Так точно.
   - Много желающих попасть на площадь?
   Военный наклонился к самому уху и что-то шепнул. Губернатор удивленно взглянул на него:
   - Что, правда?
   - Да, четыре колонны. Во главе каждой колонны священники. Мулла, раввин, батюшка и буддийские
   монахи. И все требуют прохода. Что прикажете делать?
   - А батюшка кто?
   - Митрополит.
   Губернатор матюгнулся.
   - Полный бред. Никого не пускать. Пусть в громкоговорители непрерывно объявляют, что на площади
   утечка газа и проход опасен для жизни.
   Губернатор посмотрел на небо. До зенита солнцу было ползти еще полчаса.
   
   
   ***
   Министр по чрезвычайным ситуациям подскочил к экскаватору и принялся орать на экскаваторщика.
   - Твою дивизию! Какого хрена ты этот холм насыпал?
   Экскаваторщик из кабины удивленно воззрился на орущего.
   - А что надо было?
   - Землю рассыпать ровным слоем по площади.
   - А-га, - протянул экскаваторщик, - а просеивать ее не надо было?
   Министр пригрозил ему кулаком.
   - Порассуждай тут у меня. Давай быстро разравнивай этот холм.
   Экскаваторщик хохотнул и достал из-под сидения булку и пакет молока.
   - Ага, щя, только шнурки подтяну. У меня обед до двенадцати. А будешь наседать, вообще уйду. И еще,
   что там насчет премиальных? Обещали двойной оклад.
   Министр открыл было рот, чтобы что-то сказать, но махнул рукой и, придерживая на голове фуражку с
   высокой тульей, побежал назад к губернатору.
   
   
   ***
   Губернатор посмотрел на уткой семенящего к нему министра и снова взглянул на часы. Стрелки
   показывали уже без двадцати двенадцать. Он осмотрел пустую площадь и прилегающие к ней здания. Эти
   дома, построенные еще при советской власти, были с балконами, выходящими не во дворы, а на улицы. Он
   хорошо помнил, что когда был еще мальчишкой, ходил с родителями на демонстрации у себя в родном городе
   и всегда приветствовал, тех, кто в это время стоял на балконах. Сейчас балконы были пусты. Ни единой души.
   "Хорошо работают спасатели. Всех эвакуировали. Молодцы. Надо будет отметить потом на планерке". Он
   посмотрел через плечо и подозвал к себе помощника:
   - Напомни мне, когда это все закончится, чтобы я спасателей отметил. Молодцы! Чисто сработали. Всех
   вывезли.
   Министр подбежал к губернатору:
   - Разрешите доложить, Сергей Павлович?
   - Что там?
   - У рабочих обед до двенадцати. Всю ночь же работали. Сейчас поедят и расчистят площадку.
   Губернатор крякнул от злости, но взглянув в полные собачьей преданности глаза министра по
   чрезвычайным ситуациям, понял, что сейчас ругаться уже бесполезно. Он махнул рукой. Посмотрел на
   площадь. В кабине экскаватора одиноко маячила фигура мужчины. Он сидел к нему спиной и держал в руке
   пакет с молоком. Было видно, как он жует хлеб. Обычный работяга, наверняка гастарбайтер откуда-нибудь из
   Средней Азии.
   Губернатор обратился к Светлане:
   - Ну и где он, твой Защитник? Время уже почти полдень, а площадь пуста. Испугался что ли?
   Светлана промолчала.
   Губернатор подумал, а может быть, он и вправду испугался и не придет? Умиротворяющая мысль
   настолько согрела его сердце, что он тут же поверил в нее и начал развивать. Тогда получится, что я-то Суда
   Божьего не испугался! Губернатор принял мгновенное решение.
   - Ну так, - он подозвал к себе начальника гарнизона, - дай распоряжение своим, пусть пропустят на
   площадь священников. Но только одних, без толпы. Он представил, как эффектно будет выглядеть один в
   центре площади, а может быть, даже и на вершине этой площадки, которую тут насыпали. 
   - А ты, - он обернулся к министру по СМИ, - телекамеры быстро установи по периметру. Но только
   проверенных людей! Сам понимаешь! И никакого прямого эфира! Весь отснятый материал потом мне
   покажешь!
   Мысль губернатора заработала дальше. Представители четырех главных религий признают, что он одержал
   верх в поединке, да не в простом, а в Суде Божьем. Что он прав по всем статьям! Вот это перспективы!
   Кристально честный человек! Могучий победитель по древнейшим обычаям предков! Неплохая заявка на
   новый виток карьеры.
   Губернатор аж задохнулся от своих мыслей. А что? Может быть, и Кремль! Он крепко сжал губы. Нет,
   лучше об этом не думать. Всему свое время.
   
   
   ***
   Тень от солнца стала совсем крохотной. Солнечный диск уже коснулся середины неба. Губернатор не
   спеша поднялся на холм и встал на краю площадки. Внизу, у подножия холма стояла его свита и смотрела на
   него. Чуть в стороне стояла Светлана.  Она на него не смотрела. Будь у губернатора хоть немного поэзии в
   душе, он сказал бы, что она, скорее всего, смотрела внутрь себя. Но у губернатора со стихами всегда было туго,
   поэтому он увидел только красивое тело. Полюбовавшись им несколько мгновений, он посмотрел вниз и
   увидел, что у него под ногами, можно сказать, под землей, копошились люди из ремонтной бригады. "Это
   хорошо, - тут же отметил он, - тоже будут потом свидетелями!"
   Губернатор широко расправил плечи. Порыв ветра толкнул его в грудь, но он устоял на самой кромке и
   даже не шелохнулся. Подумал, что если камеры успели зафиксировать этот момент, то надо будет потом
   использовать его в репортаже. Он посмотрел на телевизионщиков. Четыре камеры нацелили на него свои
   объективы. Губернатор еще раз окинул взглядом окрестности. Ему показалось, что в доме напротив
   колыхнулась занавеска. "Ага! А вот и представители криминальных структур! Легки на помине". Ему стало не
   по себе при мысли, что находится под прицелом оптической винтовки, но он тут же сам себя успокоил. Все
   нормально. Все идет по плану. Никто в него стрелять не будет. Сейчас это никому не выгодно.
   Черный клобук православного священника, зеленая чалма муллы, черная шляпа раввина, лысая голова
   буддийского ламы. Четыре священника поднялись на холм с четырех сторон, каждый, читая свои молитвы.
   Они не стали подниматься на вершину холма, а встали так, чтобы видеть друг друга только по пояс.
   
   
   ***
   Тень от солнца исчезла.
   - Ну что, святые отцы! - воскликнул радостно губернатор, показывая рукой на небо. - Свершился ваш Суд?
   Не пришел ваш Защитник! Признавайте меня победителем! Как это там у вас делается?
   - Не спеши, - раздался хриплый голос за спиной губернатора. Губернатор вздрогнул, обернулся и увидел за
   спиной Панкратова. Тот сидел в кресле экскаваторщика и дожевывал булку.  Над верхней губой его
   поблескивали молочные "усы":
    - Суд только начинается.
   Панкратов встал, снял с руки часы и повесил их за ремень на дверь кабины. Часы стали маленьким
   проектором. Он нажал на них несколько кнопок, и в воздухе появился текст основных постулатов Священного
   Суда. Они загорелись прямо на голубом небе. И любой желающий мог прочитать их из любой точки города.
    Панкратов ловко перебрался на стрелу экскаватора и по ней прошел до ковша. Спрыгнул на край
   площадки. Встал лицом к губернатору. Губернатор взглянул в глаза Панкратову и одновременно увидел
   черную тень за его спиной в том окне, где качалась занавеска. Подумал: "Самый удачный момент для
   выстрела. Внимание всех приковано к центру площадки".  Он зажмурился, ожидая выстрела, но вместо этого
   услышал слова Панкратова:
   - Я - сын Божий, Игорь Панкратов, волею судеб встал на защиту слабых. Я обвиняю тебя, сына Божьего
   Сергея Тучкова, в корысти и предательстве интересов людей, которым ты служишь как губернатор области. Я
   вызываю тебя на честный поединок. И пусть высший суд - Суд Бога рассудит нас. Я клянусь, что буду биться с
   тобой честно  и до самого конца. Я готов умереть за свои слова. Готов ли ты на это?
   Губернатор растерянно посмотрел по сторонам. Все внимательно слушали и ждали его ответа.
   - Какое право ты имеешь обвинять меня в каких-то грехах? Кто ты такой, чтобы говорить все это мне,
   губернатору, назначенному самим президентом?
   - Это право дано мне от рождения. Я - сын Божий, такой же, как и ты, такой же, как и президент. Перед
   Судом Божьим все равны. Если я не прав, накажи меня за мою дерзость. Лично. Готов ли ты принять мой
   вызов?
   Несколько секунд губернатор боролся с желанием плюнуть на все и спуститься с горы. Бред какой-то.
   Сейчас какой век? Мы же живем в цивилизованной стране. Как он мог дойти до такого?
   Потом у него мелькнула мысль арестовать этого наглеца, но он вспомнил про  нацеленные на них
   видеокамеры. Про бригаду ремонтников, которая во все глаза и пока ничего не понимая, смотрела на
   происходящее. На священников, которые молча стояли у самых ног и все слышали. Про его свиту, про
   Светлану, про неизвестного киллера, наконец. Если он уйдет, то рано или поздно все узнают, что он отказался
   от вызова. Что он струсил, испугался, не захотел! Неважно. Ему стало понятно, что именно сейчас наступил
   момент истины. Именно сейчас ему уже не спрятаться за спины своих подчиненных, за многочисленные
   законы, приказы и подзаконные акты. Ему надо решать, как тогда, в Чечне, когда он лично повел в атаку
   молодых ребят.
   Губернатор зарычал, наклонил голову и бросился на Панкратова. Он перехватил его за пояс и попытался
   столкнуть с площадки. Панкратов не удержался и, увлекая за собой губернатора, кубарем покатился по склону
   холма, чуть не сбив буддийского священника.
   
   
   ***
   У наемного убийцы было очень четкое задание. Убрать того, кто встанет напротив губернатора, но только
   после начала драки. Ему платили такие бабки именно за то, что он никогда не нарушал приказов, поэтому и
   сейчас, удобно устроившись с винторезом на широком подоконнике в доме сталинской эпохи, он не спешил
   нажимать на курок, хотя затылок объекта уже давно находился в перекрестье прицела. Объект закрывал собой
   фигуру губернатора, поэтому он не мог заметить того момента, когда тот, сделав несколько шагов вперед,
   бросился на Панкратова. Затылок объекта исчез из прицела. Убийца чертыхнулся. Убрал в сторону винтовку,
   взял в руки бинокль. Мощные окуляры позволяли увидеть то, что происходит на площади, достаточно хорошо.
   Губернатор и Панкратов, скатившись с холма, дрались у его подножия, подняв с земли тучи пыли, а все, кто
   находился в непосредственно близости, окружили их плотным кольцом и мешали прицелиться. Ему стало
   понятно, что он упустил момент. Теперь надо было ждать исхода поединка. Он перевел окуляры бинокля на
   вершину холма. Четыре священника молча встали наверху, выстроившись в ряд у самой кромки площадки, и
   смотрели вниз на поединок. Их лица были беспристрастны и сосредоточены. В отличие от него, им было
   хорошо видно, что происходит там, внизу.
   
   
   ***
   - Господи, помоги ему! - непроизвольно вырвалось у Светланы, когда она увидела, как двое здоровых
   мужчин покатились с горы, раздирая в кровь кожу на руках, лицах, телах. Вцепившись друг в друга, они стали
   как одно многорукое существо, как сиамские близнецы, разделить которых могла только смерть. У подножия
   холма наверху оказался губернатор. Покраснев от ярости, он вцепился пальцами в горло Панкратову и все
   пытался что-то выкрикнуть или сказать, но мог издать только нечленораздельные звуки. Панкратов не спешил.
   Он не отрываясь следил на движениями своего противника и медленно раздирал его пальцы.
   - Ах ты, гад! - наконец вырвалось у губернатора.
   Он разжал пальцы и попытался ударить Панкратова кулаком в лицо. Панкратов прикрылся руками. Песок и
   пыль забили ему глаза, и он зажмурился, продолжая защищаться на ощупь.
   - На, на, получи!
   Ярость обезобразила благородное лицо губернатора. Он неистово вгонял кулаки в лицо своего противника.
   - Вот тебе, вот! Получи!
   Толпа возбужденно загудела.
   - Добей его! Горе побежденному!
   Панкратов напряг мышцы и перевернулся на живот, показав своему противнику спину. Губернатор
   бросился на него сзади, как удав, схватил Панкратов за горло и начал душить. Панкратов неимоверным
   усилием встал на ноги и начал вращаться вокруг своей оси, пытаясь сбросить губернатора. Ударив губернатора
   затылком, раскрошил ему зубы и сломал нос. Тучкову стало нечем дышать, и он ослабил хватку. Ударом локтя
   Панкратов сокрушил ребра Губернатора и скинул его с себя. Губернатор упал на спину, но тут же вскочил. Они
   развернулись друг к другу лицом и застыли в боевых стойках.
   Губернатор огляделся. Вокруг стояли его подчиненные в дорогих костюмах и  галстуках. Среди них он
   увидел фигуру прокурора в синем костюме.  "Почему его не было вчера на совещании? Почему он не
   остановит драку? Это же избиение!" - мелькнуло в голове губернатора, и он тут же нашел ответ: "Но он тоже
   фактически мой подчиненный  и выполняет мои приказы, а я не давал приказа останавливать драку! Может
   быть, уже пора?"
   Додумать до конца губернатор не успел.Панкратов ударил его кулаком в челюсть и отбросил на холм.
   Губернатор упал и нащупал рукой камень. Повинуясь древнему инстинкту, он зажал в руки первое оружие
   человека и замахнулся им на Панкратова.
   - Брось камень!  Не оскорбляй Бога! - тут же услышал он гневный окрик митрополита.
   Губернатор уже не мог остановить бросок, он мог только ослабить ее. Камень, брошенный в Панкратова,
   сорвал у него с виска кусок кожи. Этот кусок повис на тоненькой ниточке, оголяя череп. В этом белом черепе
   губернатор вдруг увидел свою смерть. Ему стало страшно. Он начал пятиться назад, потом повернулся и 
   побежал вокруг холма.
   - Все! - отчаянно заорал он. - Я не хочу больше драться! Не хочу!
   Он взбежал за холм с другой стороны и, смешно перебирая руками и ногами, забрался на верхнюю
   площадку:
   - Слышите, вы! Я не хочу больше драться!
   - Ты признаешь свою вину?
   Панкратов поднялся на холм вслед за губернатором и встал рядом с ним. Кровь из раны на виске залила
   всю его грудь. Он еле стоял на ногах.
   - Нет, не признаю, - губернатор упал на колени и заплакал, - но я и не хочу драться. Я не буду больше
   драться. Слышишь? Мне плохо. Мне нужен врач.
   Панкратов отступил на шаг назад и посмотрел на священников.
   - Ты отказываешься от поединка, сын мой? - спросил его митрополит.
   - Да, отказываюсь.
   - Подумай, отказ от Суда Божьего считается признанием вины. Мы будем вынуждены отлучить тебя от
   церкви.
   - Я ни в чем не виновен! Ни в чем. Слышите, вы! Пошли на хер со своим Судом Божьим! Я не хочу его. Не
   хочу! Пусть меня судит наш родной российский суд. Прокурор, арестуйте их всех! Арестуйте меня!
   Священники сурово смотрели на стоящего на коленях губернатора, потом повернулись к нему спиной и
   каждый по очереди произнес.
   - Суд Божий свершился. Сын Божий Тучков Сергей признается всеми церквями виновным в
   предъявленных ему обвинениях и отлучается от церкви.
   
   
   ***
   Панкратов взял губернатора за плечо:
   - Вставай. Я помогу тебе.
   Губернатор отмахнулся.
   - Уйди. Будь ты проклят. И откуда только ты взялся такой!
   Панкратов снова прикоснулся к его плечу и склонил голову:
   - Бог милосерден. Он еще может простить тебя. Может, поверь! Надо просто поверить в его милосердие! Я
   тебе все расскажу, и ты поймешь.
   - Уйди. Не нужно мне никакого милосердия!
   Панкратов посмотрел в глаза губернатору и увидел, что тот смотрит куда-то в сторону, за его спину. Он
   прочитал в глаза губернатора ужас вперемешку с ненавистью, обернулся и увидел солнечного зайчика в одном
   из окон домов рядом с площадью.
   Панкратов вздрогнул, еще раз посмотрел на губернатора и укоризненно покачал головой:
   - Зачем вы так?
   Он снова посмотрел на солнечного зайчика, а потом на Тучкова:
   - Ну, чего он медлит? Ждет приказа?
   - Нет, не знаю. Приказ уже отдан.
   - Кем?
   - Мной.
   - Понятно, наверное, ему неудобно стрелять. Думает, что вас может задеть.
    Панкратов выпрямился и вышел на середину площадки.
   
   
   ***
   - Как вы оцениваете результаты акции?
   - Губернатор арестован, дал показания. Осужден. Но свою вину так и не признал. Может быть, позже. Не
   знаю. Впрочем, это ожидалось, но план строительства дороги пересмотрен. Поединок вызвал широчайший
   общественный резонанс во Всемирной сети и породил много легенд, стал народным фольклором и примером
   для подражания для подростков. Однако, как мы и ожидали, наши официальные средства массовой
   информации постарались его замолчать. Западные СМИ, как обычно, исказили информацию. Но в целом,
   считаю эксперимент удачным. Требует развития и популяризации. Сам факт умалчивания и искажения говорит
   о том, что ваши идеи были верными. Человек может и должен быть своим собственным Защитником, не
   искажая основных принципов веры в Бога.
   Патриарх сидел в своем кресле, склонив голову чуть набок, и внимательно слушал рассказ митрополита.
   Когда тот закончил, он спросил:
   - У Панкратова был шанс остаться в живых?
   Митрополит утвердительно кивнул головой:
   - Да. Смерть была его осознанным выбором.
   - И смертью смерть поправ! - произнес патриарх известные слова молитвы и добавил. - Известно, почему
   он это сделал?
   Митрополит отрицательно покачал головой:
   - Точно - нет. Но в келье, где он проходил обучение, остались его личные вещи и  дневник, который он был
   обязан вести. Наверняка в них есть ответ на ваш вопрос. Если вы даете благословение, то я готов внимательно
   изучить их.
   Патриарх кивнул:
   - Изучите. Как продвигается ваша работа над учебником?
   - Заканчиваю.
   - Надеюсь, Вы опишите этот эпизод и включите его в учебник.
   - Безусловно.
   Патриарх встал и, опираясь на свой посох, подошел к окну.
   - Сделайте это как можно быстрее. Надеюсь, вы понимаете, что с этого должна начаться новая глава
   истории Церкви, а возможно, и всей планеты в целом. Назад дороги уже нет.
   - Конечно.
   - Мощи святого Защитника уже доставлены в град Китеж?
   - Со всеми почестями. Завтра согласно монастырскому уставу тело будет предано огню, а прах развеян над
   полем.
   Митрополит встал рядом с ним. За окнами текла обычная монастырская жизнь. Группа туристов слушала
   экскурсовода, монахи в черных одеяниях куда-то шли по своим делам. Нищие стояли на паперти и
   выпрашивали милостыню. Какое-то  время священники молчали. Затем разговор продолжил патриарх:
   - Как реагировали представители других конфессий на ваше обращение, когда вы приехали к ним? Все-
   таки решать вопрос надо было быстро.
   - Недопонимания не возникло. Все, в общем-то, были в курсе. Раввин сам предложил свой вертолет для
   защиты семьи Панкратова. В дальнейшем они также пообещали их не оставить. Впрочем, как и остальные
   конфессии. Мы, естественно, тоже в стороне не останемся.
   - Хорошо.
   Митрополит мотнул головой:
   - Чуть не забыл сказать. Чета Сергеевых взяла всю заботу о сыне и жене своего Защитника. Приняла их как
   родных.
   Патриарх улыбнулся:
   - Это, пожалуй, самое важное.
   
   
   
   
   ЭПИЛОГ
   
   На широкое деревянное крыльцо поднялись трое крепких мужчин. Первый был одет в байкерский кожаный
   плащ, кожаные штаны и высокие кожаные ботинки. Второй -  в строгий деловой костюм, а третий, самый
   молодой, - как рэп-музыкант: в широких штанах, модной футболке и кепке козырьком назад. Сняв головные
   уборы и перекрестившись по православному обычаю, они вошли внутрь просторного помещения и подошли к
   старцу, стоящему на коленях перед большим иконостасом:
   - Отец, благослови! - обратился к старцу мужчина, стоящий в центре группы.
   Старик на удивление живо поднялся с колен и, встав напротив мужчин, посмотрел на них снизу вверх. Он
   хоть и был кряжист, но все же уступал в росте богатырям.
   - Ну что? Раз готовы, решили все для себя - езжайте! Сами знаете, на что идете. Буду за вас молиться. На
   рожон не лезьте, но и не пасуйте. Помните о брате своем Игоре. Не забывайте КОДЕКС ЗАЩИТНИКА.
   ОСНОВНЫЕ ПОСТУЛАТЫ, и все будет хорошо.
   Мужчины опустились на колени перед старцем, подставляя головы под крестное знамение.
   - Ну, идите, идите, - старец перекрестил их. - Долгие проводы - лишние слезы.
   Мужчины поднялись.
   - С богом! Не забудьте у остальных благословения попросить!
   Старик, повернувшись спиной, дал понять, что им пора уходить. Мужчины развернулись и молча вышли, а
   под сводами храма, раздались громкие слова молитвы:
   - Господи, упокой душу сына Твоего Игоря! Укрепи веру и дай силы Защитникам Твоим - Даниле, Илье и
   Алексею! Аминь!
   
   
   ПИСЬМО ИГОРЯ ПАНКРАТОВА СВОЕМУ СЫНУ АЛЕКСЕЮ:
   Кому: Вятский район, д. Вербилки, Панкратову Алексею.
   Здравствуй, сын!
   Вот решил написать тебе письмо. Кто знает, может быть, когда-нибудь ты прочтешь его. Может быть,
   тогда ты поймешь меня и простишь.
   Я не хотел предавать вас, тебя и твою мать. Так получилось. Я был слабым и не знал своей слабости.
   Другая женщина захватила мою душу, и я не смог, не нашел в себе сил противостоять этому влечению, за что
   буду вечно молить у вас прощения.
   Не знаю, поймешь ты меня или нет. Ты не думай, я хотел вернуться. И сейчас хочу, но как это сделать?
   Казалось бы, ведь для того, чтобы получить прощение, надо было вернуться к вам и стоять на коленях перед
   твоей матерью до тех пор, пока она не простит. Но ты ведь знаешь свою мать. Это бы разозлило ее еще
   сильнее. Она не любит слабых. Ни одна женщина не любит слабых. И это правильно.
   Случай, а может быть, Бог дал мне шанс стать сильным и найти способ вымолить прощения у вас. Мне и
   еще одиннадцати таким же заблудшим предложили пройти подготовку по специальной программе
   "Защитник". Не буду сейчас подробно объяснять, что это такое. Может быть, позже. Скажу только, что я стал
   послушником в монастыре "Град Китеж". У него также есть названия "Шамбала" и "Земля обетованная",
   некоторые называют его новой Запорожской Сечью. Неважно. Суть одна. Эта программа и монастырь -
   совместный проект четырех главных религиозных конфессий планеты, но руководит пока всеми наша
   Православная церковь. Хотя и слово "руководит" здесь тоже, пожалуй, не подходит.
   Настоятель нашего монастыря меняется на Суде Божьем при помощи честного поединка раз в год.
   Год назад в поединке победил батюшка, и именно поэтому основное руководство осуществляется
   православными. Через год будет новый Божий Суд и, возможно, настоятелем станет кто-то другой. История
   нашего монастыря знает и время правления мусульман и иудеев, и буддистов. Впрочем, это ничего не меняет.
   Только порядок молитв. Бог един, есть только разные вероисповедания.
   Тебе, наверное,  интересно узнать, как мы живем и что делаем. Рассказываю. Монастырь наш находится в
   глубокой тайге, в кратере потухшего вулкана. Попасть к нам можно только на вертолете, ну или преодолев
   пешком многие километры трудного пути через непроходимые болота. В центре кратера находится озеро, а на
   его берегу -  четыре храма. На севере - православная церковь, на западе - синагога, на востоке - мечеть, а на
   юге - буддийский храм. В центре озера находится остров. Остров большой, как футбольное поле.  В центре
   этого поля начерчен круг - лобное место. Именно на этом поле, в кругу и происходят все самые важные
   поединки. Ну не только, конечно, поединки. Философские споры, концерты. Даже просто в споре всегда нужно
   идти до конца. Нас этому учат. А концерт - это возможность через искусство высказать свои мысли. И тут
   тоже надо быть настоящим бойцом, ведь не все могут сразу признать твое творение.
   Быт у нас простой. Целый день мы изучаем историю религий, законы различных стран, обычаи, языки,
   экономику, военное дело, психологию, педагогику, кинематографию. У нас огромная библиотека, а по
   телемостам при помощи спутниковой связи организуется обучение у лучших специалистов в своих областях.
   Естественно, они не знают, кого они учат.
   Конечно же, мы много тренируемся. Здоровый дух может быть только в здоровом теле. Боевые искусства,
   скалолазание и бег составляют основу нашей подготовки, а также метание ядра, копья, стрельба, атлетика,
   плавание. Играем в шахматы, шашки, лапту. Футбол у нас запрещен. Это бесовская игра. Вместо него  мы
   играем в регби. 
   Защитник должен много знать и уметь. Можно сказать, что нас готовят, как настоящих разведчиков. Мы и
   есть разведчики Новойверы. В конце же нас всех ожидают испытания. Как говорят, огнем, водой и медными
   трубами. Что это такое?  Я не знаю.
   Живем мы в кельях. В специальных помещениях, вырубленных в скалах. Кельи большие и просторные.
   Дверей в них нет. Мы ничего не скрываем от глаз посторонних. Все, что естественно, то не безобразно.
   Конечно, поначалу привыкнуть к этому тяжело, но потом - нормально. Как ни странно, в кельях совсем не
   холодно. Наверное, вулкан все же не до конца потух.
   Мы полностью автономны, у нас есть свое стадо коров, табун лошадей, свиньи, козы и овцы, теплицы, где
   мы выращиваем овощи и даже фрукты, кузница, электростанция. Мы используем энергию ветра. Если
   случается что-то серьезное, то  мы можем обратиться за помощью, но пока, слава Богу, обходилось.
   Рассказывать о монастыре можно бесконечно. Здесь хоть и очень тяжело жить - природа вокруг суровая -
   но интересно. Одно плохо: скучаю я по тебе очень, сынок! Как было бы здорово, если бы ты был рядом!
   На этом письмо заканчиваю. Уже полночь, а мне надо еще написать несколько строк в дневнике. Так
   положено. Извини. Утром рано вставать. Люблю тебя и маму.
   Твой отец, раб Божий Игорь.
   31 мая 2008 года. Монастырь "Град Китеж".
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   ЧАСТЬ II
   
   ЦХИНВАЛЬСКИЙ СУД
   
   
   
   
   ГЛАВА 1
   ИГРА В НОЖИКИ
   
   На улице разрушенного Цхинвала, прямо возле сожженного танка, играли дети. Они нарисовали на песке
   круг и втыкали в него перочинный ножик. Ножик был новенький, как будто только что из магазина. С красной
   ручкой и большим швейцарским крестом. Помимо лезвия у ножика еще был штопор, маленькое шильце,
   ножницы и пилочка для ногтей. Десятилетнему Анвару этот ножик подарил рыжеволосый дядя в строгом
   сером костюме, прилетевший на большой винтокрылой машине. Рыжеволосого дядю возили по городу на
   бронетранспортере и показывали свежие могилы, вырытые прямо на газонах. Возле одной из таких могил он и
   увидел Анвара. Тот сидел на земле и плакал. Плакал от ощущения беспомощности и обиды, плакал оттого, что
   вчера грузинские снайперы убили его любимую бабушку, и теперь у него больше никого не осталось. Ну если
   не считать соседей - дядю Ибрагима и тетю Валю, да их троих детей - Игоря, Машу и Анзора. Плакал оттого,
   что он был еще слишком маленьким, чтобы отомстить за бабушку и других своих родственников, и что скорее
   всего его тоже убьют, потому что грузинские снайперы теперь приходят не только каждую ночь, но и каждый
   день и стреляют во всех. Даже в таких малышей, как он.
   Рыжеволосый вышел из бронетранспортера и, окруженный со всех сторон солдатами в бронежилетах и
   телерепортерами с камерами и микрофонами, подошел к мальчику и спросил, почему он плачет. Вернее, он
   что-то пробормотал на своем тарабарском языке, а стоявший рядом переводчик повторил эту же фразу уже по-
   русски.
   Анвар ответил. Переводчик перевел. Рыжеволосый дядя поморщился, зацокал языком, снова что-то
   спросил. Переводчик повторил:
   - А почему ты считаешь, что это был грузинский снайпер? Может быть, это был русский диверсант?
   Анвар удивленно уставился на рыжеволосого. Он не понял вопроса. А кто еще, кроме грузина, мог здесь
   стрелять? Потом он улыбнулся. Наверное, дядя шутит. Только шутка была странная.
   
   Анвар уверенно ответил:
   - Нет, это был грузин. В развалинах мы нашли гильзы. Они от американской винтовки.
   Анвар полез в карман и достал два бронзовых цилиндра. Они ярко вспыхнули на солнце. Телерепортеры
   застрекотали камерами, стараясь запечатлеть момент. Рыжеволосый улыбнулся широкой улыбкой и достал из
   кармана тот самый ножик. Переводчик перевел его слова:
   - Мальчик, давай меняться. Мы тебе - ножик, а ты нам - гильзы.
   Мальчик взял нож, покрутил его в руках. Нож был маленький и вряд ли мог ему пригодиться, тем более
   что в подвале, где он жил, у него был настоящий десантный нож с отвинчивающейся ручкой, в которой
   хранились леска, крючки и поплавки. Но ведь и гильзы ему были не нужны. Завтра утром, если удастся
   пережить ночь, он снова соберет их, сколько захочет. Анвар кивнул, соглашаясь на сделку. После того как
   гильзы перекочевали в руки переводчика, рыжеволосый тут же потерял к Анвару всякий интерес  и вернулся в
   свой бронетранспортер. Еще не успела осесть пыль на мостовой, как из подвала разрушенного дома вылезла
   маленькая девочка и подбежала к Анвару.
   - Кто это был? Защитник? Да?
   Анвар сжал в кулаке ножик. Маленькая Маша уже всех достала своей историей, что очень скоро в их город
   приедет какой-то мифический Защитник, и тогда наступит мир. Над ней смеялись, издевались, шутили, но она
   была упорна в своем мнении, что как только появится Защитник, так сразу прекратятся выстрелы. Анвар тоже,
   как все мальчишки, смеялся над маленькой девочкой, но сегодня ему не хотелось этого делать. Врать ей ему
   тоже не хотелось. Анвар тяжело вздохнул и ответил:
   - Нет, Маша, это не Защитник. Просто дядя.
   Он пожал плечами. 
   - Вот, - он показал ей перочинный ножик, - на гильзы поменял. От тех патронов, из которых бабушку
   убили.
   Маша взяла ножик, покрутила его в руках и вернула назад:
   - Н-да, это не нож Защитника. Так, фигня какая-то.
   Потом сделала серьезное лицо и сказала:
   - Ладно, пошли кушать. Мама чечевичный суп приготовила.
   
   
    ***
   Пообедав, они теперь уже вчетвером - трое мальчишек и маленькая девочка - вылезли на улицу и стали
   играть в ножичек. Они втыкали его в начерченный на земле круг и толстыми ломтями нарезали себе куски
   этого круга. Кто ловчее воткнет, тот лучше линию проведет, кто лучше линию проведет, тот себе больший
   кусок круга заберет.
   - Это моя земля! Нет, теперь уже моя. Была ваша, а стала наша!
   Они играли в ножичек и так шумели, что только в последний момент обратили внимание на странный гул,
   доносящийся откуда-то с соседней улицы. Впрочем, в том, что они не обратили внимания, не было ничего
   удивительного. Ведь это был не грозный рык танка, бронетранспортера или грузовика и уж тем более не
   оглушительный грохот вертолета или бронированного штурмовика. Все эти звуки они хорошо знали, так как
   вслед за ними могла прийти смерть, и поэтому сразу бы на них отреагировали. С соседней улицы доносился
   совсем другой звук, тоже рычащий, но не страшный, а мягкий, стелющийся по земле, как будто урчит большая
   кошка. Нет, три больших кошки.
   Как только детские ушки смогли выделить этот странный гул из общего звукового фона, из-за угла
   разрушенной почты тут же появились три блестящих мотоцикла. Первым обратил на них внимание Анзор,
   самый младший из ребят. Он повернул голову на солнечного зайчика, отразившегося от фары одного из
   мотоциклов, и замер, открыв от удивления рот.
   - Смотрите, - громко закричал он, придя в себя и указывая чумазым пальцем на пришельцев. - Кто это?
   Все разом прекратили игру и повернули головы в ту сторону, в которую указывал их товарищ. Что за
   невидаль? Мотоциклы, как какие-то диковинные звери, натужно урча, крались в их сторону, старательно
   объезжая выбоины и колдобины на дороге. За рулем двухколесных коней сидели мужчины, закованные в
   черные кожаные одежды, как средневековые рыцари или, скорее, как монахи. Но ребята не знали, ни что такое
   рыцарь, ни что такое монах. Они видели перед собой взрослых, а это уже могло быть опасным.
   Не дожидаясь, пока мотоциклы доедут до них, мальчишки бросились бежать, оставив после себя лишь три
   облачка оседающей пыли.
   Анвар,  в два прыжка доскакав до развалившейся стены пятиэтажки, нырнул в пробоину от взрыва, вслед за
   ним юркнули Анзор и Игорь и тут же высунули головы наружу, чтобы посмотреть, что происходит. С ужасом
   они увидели, что возле недоделенного клочка земли, из которого торчала красная рукоятка ножа, осталась
   стоять Маша. Ее тоненькая фигурка буквально просвечивалась насквозь лучами солнца, почти не оставляя тени
   на выжженной земле. Девочка, чуть склонив голову, смотрела на приближающихся людей.
   Анвар толкнул локтем Игоря:
   - Смотри, Машка, - прошептал он.
   - Вижу, - кусая губы, ответил Игорь. - Она, наверное, не заметила, как мы убежали.
    Игорь ударил кулаком о стену:
   - Блин, что делать?
   - Маша, беги, - прохрипел Анвар, вставая в полный рост в проломе стены, и замахал руками, привлекая к
   себе внимание. - Маша, беги сюда скорее!
   Ветер донес до Маши голос Анвара, она обернулась, но никого не увидела. Игорь и Анзор успели схватить
   Анвара за плечи и повалили назад. Маша поискала глазами своих приятелей и снова повернула голову в
   сторону приближающихся незнакомцев. В этот момент большая черная тень, с каким-то хрустом и обдавая
   резким запахом, надвинулась на нее, закрыв собой солнечный свет.
   - Ой! - невольно вырвалось у Маши.
   Она попыталась повыше поднять глаза, чтобы понять, что за чудище стоит перед ней. Для этого ей
   пришлось сильно задрать голову и, удерживая равновесие, сделать шаг назад, а потом неуклюже плюхнуться
   попой на землю.
   Только после болезненного приземления она наконец смогла увидеть лицо рыжебородого великана,
   который навис над ней черным утесом. Его голубые глаза светились добротой и располагали к себе, поэтому
   Маша совсем не испугалась. Она так сильно ударилась о землю, что глаза ее невольно наполнились влагой.
   Пытаясь остановить набегавшую волну слез, она провела грязной ладонью по мордашке прямо под носом, и на
   щеках остались смешные серые разводы. Великан не удержался и захохотал, а вслед за ним засмеялись его
   товарищи. Маша насупилась и, стараясь подражать взрослым, пробасила:
   - Ну, что ржете, как сивые мерины, девочек маленьких никогда не видели? - чем вызвала у великанов
   новый приступ гогота. Отсмеявшись, старший из них, тот, чье лицо украшала большая рыжая борода, слез со
   своего железного коня и помог Маше подняться.
   - Ладно, не обижайся, - сказал он. - Мы не со зла над тобой смеялись. По-доброму.  Не обижаешься? -
   спросил он, пальцем стирая пыльные разводы с лица девочки.
   - Не-а, - Маша мотнула головой.
    - Вот и славно, - продолжил великан, протягивая ей руку. - Тогда давай знакомиться. Тебя как зовут?
   - Маша, - ответила Маша, вкладывая свою ладошку в его руку, и тут же сказала:
   - А я знаю, кто ты.
   - И кто же я? - спросил бородач, удивленно поднимая брови.
   - Ты - мой Защитник.
   В словах девочки не было ни тени сомнения, и это заставило мужчин переглянуться.
   - Угадала? - переспросила девочка.
   Мужчина посмотрел на нее пристально-пристально, как будто хотел заглянуть ей в душу. Маша топнула
   ногой и дернула его за руку:
   - Ну, что молчишь? Угадала?
   Мужчина подхватил девочку на руки и,  прижимая к груди, вдохнул  запах ее волос.
   - Ах ты, моя маленькая, - наконец вымолвил бородач и, посмотрев на своих товарищей, сказал:
    - Ну вот я и добрался до своего места, ребята. Что скажете?
   Те кивнули в знак согласия. Потом бородач погладил Машу по голове и сказал:
   - Угадала, маленькая. Конечно, угадала. А где твои близкие?
   Маша облегченно вздохнула, улыбнулась, удобно уселась на его локте и уверенно  ткнула пальцем в
   сторону развалин на противоположной стороне улицы:
   - Там мои дядя и тетя, - пискнула она, - а мамку и папку снайпер на прошлой неделе убил. Он уже почти
   всех на этой улице убил. Ты его накажешь? Да?
   Потом она повернулась в сторону развалин, за которыми спрятались мальчишки, и закричала, размахивая
   руками, как ветряная мельница:
   - Эй, ребята, хватит прятаться! Идите сюда! Это мой Защитник приехал. Как я и говорила. Вылезайте.
   Посмотрите, какой он большой! Просто огромный!
   Мужчины невольно заулыбались и, повернувшись в сторону развалин, увидели, как в проломе стены
   сначала появилась одна детская головка, потом другая и третья. Потом ребята осторожно перелезли через завал
   и, загребая ногами пыль, направились в их сторону. 
   - Ух ты, сколько вас! - засмеялся тот, кого назвали Защитником. - Целое войско. Ну, что же вы, мужчины?!
   Убежали, а принцессу свою бросили!
   - Да какая она принцесса, - подал голос Анвар, - девчонка сопливая!
   И пытаясь взять инициативу в свои руки, прикрикнул на Машу:
   - Ну что ты к чужому дядьке прилипла! Не стыдно? Давай слезай. Мало ли что.
   Пытаясь найти поддержку среди своих товарищей, он посмотрел через плечо на  приятелей и тут же понял,
   что находится в меньшинстве. Игорь и Анзор во все глаза рассматривали стоящие перед ними блестящие
   мотоциклы и их владельцев и с явной завистью кидали косые взгляды на свою младшую сестру.
   Анвар насупил брови и сжал кулаки, явно намереваясь броситься на предателей, но не успел, потому что
   рыжебородый подмигнул ему и кивнул головой:
   - Ну, хватит стоять и хмуриться, - проговорил богатырь и протянул Анвару его ножик. - Это, кажется,
   твой?
   Анвар от удивления открыл рот. Откуда он узнал? Но богатырь тем временем продолжал:
   - Не бойся! Не обидим мы твою сестру, давай залезай на заднее сиденье, прокачу тебя до дома!
   - А нас? - разом закричали Игорь и Анзор.
   - И вас, конечно, - заулыбался рыжебородый, - давайте прыгайте за спины к моим братьям!
   Уговаривать мальчишек не пришлось. Уже через секунду Игорь забрался за спину  молодому парню со
   светлой шевелюрой и принялся примерять кожаный шлем танкиста, а Анзор забрался на мотоцикл к усатому
   черноволосому крепышу и не отказался, когда тот надел ему на голову свой летный шлем. Анвару ничего не
   оставалось делать. Чтобы не отстать от своих товарищей, ему пришлось забыть про всякое недоверие к чужим
   людям и, вскочив на заднее сиденье блестящего железного коня, прижаться к спине рыжебородого. Почти
   сразу он не без удовольствия втянул носом терпкий запах кожаной куртки, который напомнил ему об очень
   близком, но теперь уже далеком и недоступном. Точно так же пахла куртка его отца, водителя-дальнобойщика,
   до того как его вытащили из сгоревшего камаза. Грузовик вез гуманитарный груз в разбомбленный город на
   берегу моря, но налетел на фугасную мину. От жалости к себе у мальчика на глаза навернулись слезы. Он был
   рад, что сидит сзади, и никто не видит этих слез. На всякий случай Анвар посильнее прижался носом к спине
   рыжебородого и, повернув голову, стал с улыбкой наблюдать, как пацаны пытаются удержать у себя на
   головах кожаные шлемы братьев. Шлемы были гораздо больше, чем головы мальчишек, и поэтому никак не
   хотели спокойно сидеть на макушках и то и дело сползали то на нос, то на затылок.
   
   
   ***
   Дом, на который указала девочка и к которому, урча моторами и объезжая остов сгоревшего танка,
   покатила группа из трех мужчин и четырех детишек, издали казался самой обыкновенной пятиэтажкой.
   Уютной, обжитой, нарядной. Со стенами, выкрашенными в желтый цвет, с застекленными балконами, плоской
   крышей, утыканной телевизионными антеннами и спутниковыми тарелкам,  и с гостеприимно распахнутыми
   дверями подъездов. И только подъезжая ближе, можно было разглядеть, что дом на самом деле - мираж.
   Мираж прошлой мирной жизни. Возле подъездов не сидели всевидящие старушки, глубокие выбоины от
   осколков и пуль портили внешний вид стен и казались морщинами и оспинами на усталом лице. В двух или
   трех местах окна зияли пустыми черными глазницами, а в середине дома виднелась закопченная дыра от
   бронебойного снаряда, на краю которой болтался обгоревший обломок деревянного балконного каркаса. Но
   самое большое удивление ждало всякого, кто входил в подъезд. За дверью зияла пустота. Черная и леденящая,
   как полярная ночь. После артобстрела от дома остались только три стены и крыша. И из-за этого все квартиры
   в нем выглядели, как будто в каком-то игрушечном домике, внутрь которого можно было заглянуть с обратной
   стороны. В них было все, что нужно для жизни: кровати, ковры на полу, зеркала,  телевизоры,
   радиоприемники, душ, ванные, но... не было стены. Всего одной стены. И поэтому в доме не было жизни.
   - Куда дальше, - спросил рыжий бородач, ступая по битому стеклу и хмуро  осматриваясь по сторонам. -
   Кто дорогу покажет?
   - Вниз, - ткнул пальцем Анзор, - в подвал. Идите за мной. Я покажу.
   Он шагнул вперед и повел за собой гостей.
   
   
   ***
    Делегация, оставив мотоциклы у разбитого подъезда под охраной мальчишек, спустилась по узкой
   пыльной лестнице в подвал и вошла в темный коридор, увитый трубами канализации. Впереди идущий повел
   носом, рассчитывая уловить запах жилья, но даже его чуткий нос смог почувствовать только запах гнилья и
   затхлости. Он провел широкой ладонью по волосам девочки:
   - Ну, куда идти дальше? Показывай.
   Девочка бойко заговорила:
   - Идите за мной, не бойтесь. Здесь недалеко. Сейчас тетя вас накормит.
   И действительно, шагов через десять они подошли к нише с левой стороны коридора, которая была
   занавешена солдатским одеялом. Девочка прошмыгнула под него, почти не задев, а мужчинам пришлось
   откинуть полог, чтобы пройти внутрь.
   - Мир добрым людям!- басом проговорил старший. - Разрешите войти?
   И протянул открытую ладонь поднявшемуся навстречу ему совершенно седому мужчине в меховой
   безрукавной тужурке.
   Это было довольно просторное помещение, в котором, судя по всему, люди жили уже достаточно давно.
   Комната выглядела обжитой и даже в чем-то уютной, если такое сравнение могло быть в данном случае
   уместным. Передняя часть помещения освещалась керосиновой лампой. Тут же спереди, ближе к выходу,
   находилась импровизированная кухня: стол, несколько ящиков вместо стульев, вдоль противоположной от
   кухни стены стояли шкафы с книгами.  Помимо людей в комнате - лучше всего ее было бы назвать пещерой -
   находилась собака неизвестной породы, которая сначала недобро зарычала, а  потом, почувствовав, что гости
   не несут никакой опасности, завиляла хвостом и начала крутиться под ногами, заглядывая в лица своими
   черными глазами-бусинами, явно выпрашивая подачки.
   Потолок оказался таким низким, что всем троим богатырям, даже самому низкому из них, пришлось стоять
   наклонившись. Мужчина, шагнувший им навстречу, тоже был достаточно высок, правда, гораздо суше и уже в
   плечах, и тоже не смог полностью выпрямиться, упершись в потолок затылком. Он был в очках с толстыми
   стеклами, которые все время поправлял. Встретившись взглядом с рыжебородым, он ничего не сказал, изучая
   нежданных гостей.
   - Папа, мама,- нарушая нависшую вдруг тишину, затараторила Маша и дернула отца за руку. - Не бойтесь.
   Это он, это мой Защитник! Помните, я вам про него говорила? Я знала, что он придет. Вот он и пришел.
   Услышав слова девочки, мужчина и женщина переглянулись. Мужчина, отец девочки, покосился на нее и
   нехотя ответил на приветствие гостей:
   - Ну что ж, входите, если с миром пришли, - и, повернувшись к жене, которая возилась возле газовой
   горелки, приказал:
   - Накорми гостей.
   Потом указал рукой на деревянные ящики:
   - Садитесь, в ногах правды нет.
   Богатыри с опаской посмотрели на хлипкие конструкции, и один из них, тот, кто был ниже всех ростом,
   даже пошатал один из ящиков рукой. Тот жалобно заскрипел.
   - Садитесь, - повторил хозяин. - Все равно сидеть больше не на чем. Впрочем, можете на полу. Или прямо
   на матрасы.
   В углу комнаты лежало несколько полосатых матрасов, покрытых солдатскими одеялами.
   - Да, - ответил за всех старший, - мы лучше на них.
   И первым опустился на пол, по-турецки скрестив ноги. Было видно, что так сидеть  ему было явно не
   впервой. Хозяйка - это была мать девочки - ловко поставила на стол шкворчащую яичницей сковородку.
   - Угощайтесь!
   - Благодарствуем.
   Старший кивнул среднему, и тот, достав из-за плеча рюкзак, раскрыл его и выложил на стол несколько
   банок с тушенкой.
   - Думаю, никто не будет против, - обращаясь в первую очередь к хозяевам, произнес старший.
   Предложение было принято с благодарностью. Хозяйка быстро открыла одну банку консервным ножом и
   снова отвернулась к газовой горелке, ставя на нее закопченный чайник и давая возможность мужчинам
   поговорить. Девочка, подражая матери, тоже отошла к горелке, но при этом не отпускала взглядом старшего
   богатыря. Она смотрела на него так пристально и так по-детски открыто, что женщине даже пришлось взять ее
   за плечи и отвернуть в сторону.
   Перекусив и похвалив кулинарное искусство хозяйки, мужчины приняли более непринужденные позы, и
   отец девочки начал задавать вопросы. Отвечал за всех старший.
   - Каким ветром занесло вас в наши края? Случайно или по делам?
   - Можно сказать и так. Сначала думали, случайно, а потом вроде как бы и по делам.
   Хозяин кивнул, принимая ответ, и продолжал:
   - Вид у вас какой-то странный. Не пойму что-то. Вроде бы как монахи одеты, в черное, но вроде и не
   монахи, в коже. Вы что, из секты какой? Проповедовать сюда приехали?
   Старший усмехнулся:
   - Кому здесь проповедовать? Да и что? Нет, мы здесь не за этим.
   - Тогда зачем?
   - Ну, ваша девочка вам все правильно объяснила. Я - Защитник, а это мои помощники, послухи.
   На сухом небритом лице хозяина, в бороде которого уже проглядывали седые волосы, появилась
   сдержанная улыбка:
   - Люди вы вроде серьезные, а говорите странные вещи. Да как вы будете нас защищать и, самое главное,
   чем? У вас ведь  и оружия никакого нет.
   Теперь улыбка появилась на лице богатыря:
   - Расскажу непременно. Только прежде разрешите и мне вас спросить, уважаемый...
   - Ибрагим Ашотович, - уточнил хозяин подвала.
   - Очень приятно, Ибрагим Ашотович. Меня, кстати, Данилой зовут, а по батюшке Александровичем.
   Товарищи мои - Илья и Алексей.
   Все церемонно, чуть приподнявшись со своих мест, пожали друг другу руки, и Данила продолжил:
   - Так я все же спрошу. Почему вы, Ибрагим Ашотович, живете здесь и не уезжаете? Что вас здесь держит?
   У хозяина дернулась щека. Он недобро посмотрел на Данилу, потом покосился на  жену и нехотя выдавил:
   - Я не могу уехать.
   - У вас нет денег? Вам некуда ехать? - переспросил богатырь.
   - Не в этом дело, - снова неохотно ответил отец девочки.
   - Тогда в чем?
   Ибрагим Ашотович хлопнул себя по коленкам, неискренне улыбнулся и встал.
   - Что-то заболтался я с вами, а тем временем мне надо идти. Вы располагайтесь тут, как вам удобно. Жена
   вам поможет, а я скоро буду. С этими словам он снял с книжной полки старый потертый портфель, надел
   кожаную куртку и вышел из пещеры, пробормотав, не обращаясь ни к кому конкретно:
   - Извините, мне надо идти.
   
   
   ***
   В полутемном помещении нависла неуютная тишина, которую очень быстро и деликатно разрядила
   Валентина, жена Ибрагима, тихая женщина с изможденным лицом и добрым взглядом. Как будто специально,
   у нее на газовой горелке в бронзовой турке закипел кофе, который она тут же разлила по пластмассовым
   разномастным чашкам и сунула их в руки мужчинам, сидящим на матрасах со скрещенными ногами. Досталась
   одна маленькая чашка и девочке.
   - Пейте, - сказала хозяйка, - если, кто хочет с сахаром, скажите. Дам. 
   Данила обхватил своими огромными руками кружку и заглянул внутрь с таким видом, будто именно там
   находились ответы на все самые сокровенные вопросы вселенной. Сделал глоток и обратился с вопросом к
   женщине:
   - Может быть, скажете, почему вы не уходите? Ведь у вас дети, их надо кормить.
   Валентина тяжело вздохнула:
   - Муж сказал, мы не можем уехать, а в нашей семье такие вопросы решает он.
   Данила понимающе кивнул:
   - А куда он сейчас пошел? Можете сказать?
   - Могу. Это не секрет. На работу.
   - Так поздно?
   - Да, может и задержаться до утра.
   - И где он работает?
   - Он хранитель в местном краеведческом музее.
   - Ах, вот оно даже как?
   Данила выразительно посмотрел на своих товарищей. Те понимающе закивали головами.
   - Хранитель, значит, говорите.
   Богатырь снова заглянул в глубь кружки, улыбнулся своему отражению и подмигнул ему.
   - И не уезжаете? Ну что ж. Каждый должен делать свое дело! А мы будем делать свое.
   Он поставил кружку на пол рядом с собой и обратился к своим спутникам:
   - Так, братья?
   - Так, брат! - ответили они и закончили фразу. - И пусть Суд Божий свершится!
   Женщина вздрогнула и еще  пристальнее посмотрела на своих гостей, но те уже не обращали на нее
   внимания, доставая из рюкзаков какие-то приборы, ноутбук и ... спутниковую антенну.
   
   
   ***
   На блокпосте номер семь объединенной группировки ООН два солдата - сержант и рядовой в голубых
   касках и тяжелых бронежилетах, закрывающих шею, в полной боевой амуниции - рассматривали в бинокли
   раскинувшийся под ногами разрушенный город. У них было задание контролировать любое движение лишь в
   старой части города, возле центральной площади, рынка и главпочтамта, но мощные окуляры и
   господствующее положение (блокпост занимал стратегически важную высоту) позволяли видеть каждую
   улочку, каждый дом и выбоину от снарядов ракетной системы "Град" на пустой приморской набережной даже
   в тех секторах, которые входили в зону ответственности соседних блокпостов. 
   Как только в их поле зрения попали три мотоциклиста, сержант Джон Маккенрой ткнул своего напарника
   локтем и спросил:
   - Как ты думаешь, соседи наши уже доложили о них в штаб?
   Рядовой Фил Колибри, не отрываясь от  бинокля, смачно сплюнул на бетонный пол:
   - Наверняка.
   И добавил:
   - Эх, хороши тачки!
   Он подышал на стеклышки и протер их рукавом:
   - Не разгляжу, что за модели. Похожи на Харлей Дэвидсон, но вроде не они. Да и откуда в этой дыре
   Харлеи?
   Пока Фил разговаривал сам с собой, Маккенрой снял трубку радиотелефона:
   - Тем не менее, нам тоже надо это сделать.
   В штабе уже ждали его звонка и, выслушав доклад, тут же отдали приказ  продолжать наблюдение именно
   за этими объектами, не отвлекаясь на другие и ставя в известность командование о любых изменениях
   маршрута троицы, а также о контактах с местными жителями, если таковые будут. Джон и Фил с радостью
   принялись выполнять приказ. Наблюдать за пустыми улицами, на которых изредка появлялись какие-то
   полутени-полулюди, было не очень-то интересно, а тут такая экзотика. Целых три новеньких блестящих
   мотоцикла! Естественно, они тут же доложили и о том, что мотоциклисты вошли в контакт с группой детей и
   что трое мужчин в сопровождении маленькой девочки скрылись в подвале полуразрушенного дома, где
   проживала семья сумасшедшего хранителя музея, и что хранитель вышел из своего подвала и направился в
   сторону центральной площади. 
   Из штаба тут же переспросили:
   - У хранителя есть что-нибудь в руках?
   - Старый портфель.
   - И все?
   - Да.
   - Портфель пустой?
   - Судя по объему и по той легкости, с которой он его несет, - да.
   - Ну, тогда продолжайте наблюдение за мотоциклистами.
   - Йес,сэр.
   Маккенрой положил трубку и приказал Колибри:
   - Не отвлекайся на старика. Наша тема - байкеры. Интересно, откуда они тут взялись?
   Фил, не отрываясь от бинокля, поддержал разговор:
   - Не знаю. А мне, к примеру, больше интересно, что здесь делает этот старик, почему не уезжает из этого
   мертвого города, как большая часть других жителей. Вот ты как думаешь, Джон? Ведь они с голоду пухли.
   Если бы не гуманитарная помощь, давно бы померли. 
   Маккенрой пожал плечами:
   - Не знаю. Мы как-то ходили в патруль по городу. И я встречался с этим сумасшедшим. Даже разговаривал.
   Он сказал, что здесь родился - здесь и умрет. И не собирается уходить со своей земли из-за каких-то лари.
   
   - Лари - это кто?
   - Он так грузин называет.
   - А-а-а! А вот ребята поговаривают, что он успел до бомбежки спрятать где-то в горах сокровища музея и
   теперь его охраняет.
   Джон захохотал:
   - Да какие тут сокровища?! Один хлам, не стоящий и трех долларов на рождественской распродаже. Нет,
   это все сказки.
   - Не знаю, может, и не сказки. Я как-то стоял в карауле в штабе и слышал телефонный разговор нашего
   полковника с кем-то из Вашингтона. Они вели беседу о каком-то Золотом руне... Не знаю точно, что это такое,
   никогда не слышал, но как я понял из разговора, сюда еще до нас за ним присылалась специальная экспедиция.
   Я даже название корабля запомнил - "Арго".
   - И что?
   Фил собирался было уже ответить, но в этот момент в зоне их ответственности произошло нечто, что
   заставило их забыть о разговоре. Время близилось к вечеру. Небо было покрыто редкими облаками, сквозь
   которые  пробивались лучи заходящего солнца. Ничто не предвещало никакого ненастья. И вдруг! Сначала
   раздался раскат грома, потом что-то сверкнуло. Как молния. Яркая, и ослепительная. И тут же над городом
   вспыхнул белый свет, похожий на всполохи северного сияния. Фил и Джон зажмурились на несколько секунд,
   но скорее от неожиданности, потом открыли глаза и поняли, что свет на самом деле очень приятный. Он стал
   рассеиваться, как туман, и вместо света на чистом сумеречном небе стали проступать буквы. Буквы
   складывались в слова, слова - в предложения, а предложения... Предложения превращались в текст,
   написанный на каком-то непонятном языке.
   - Что это, Джон? - еле слышно прошептал Фил, - ты тоже видишь?
   - Черт возьми, - огрызнулся Джон, - да это сейчас все видят.
   Раздался звонок. Джон снял трубку:
   - Слушаю, сэр... Да, наблюдаем! Есть, есть. Так точно!
   Джон положил трубку и взялся за ствол автомата. Не глядя на Фила, он пересказал ему то, что услышал по
   телефону. 
   - Ну что, старик, влипли? Да?
   Джон сплюнул себе под ноги.
   - Пошли... Нам приказано немедленно найти источник излучения и прекратить трансляцию.
   - Да ну... Почему мы? У нас смена через полчаса заканчивается. И вообще, это же не наше дело. Пусть
   вызывают специалистов.
   - Фил, откуда я знаю, почему? Наверное, наш блокпост ближе всего к этому чертову источнику излучения.
   Да какая разница! Начальству виднее, и вообще, разве ты забыл? Мы служим в армии Соединенных Штатов. И
   здесь приказы не обсуждают. Пошли!
   С этими словами он выбрался на бетонный бруствер и зашагал, по прямой дороге, распугивая кузнечиков,
   вниз, в город, и пыль приморской степи, поднимаясь при каждом его шаге, оседала на толстую добротную
   кожу натовских ботинок.
   
   
   ***
   Ибрагим Султанов шел, широко шагая и не глядя по сторонам. Он ходил этой дорогой уже не один раз.
   Даже страшные разрушения, которые до неузнаваемости изуродовали улицу, не мешали ему идти строго
   выверенным маршрутом, практически не думая. "Девяносто девять шагов до перекрестка. Потом на зеленый
   свет перейти улицу... Впрочем, сейчас давно нет никакого света - ни зеленого, ни желтого, ни красного. Ну и
   что! Просто переходим улицу... Сейчас уже вечер, поэтому относительно безопасно. Снайперов наверняка нет.
   Нет? О чем я говорю? Почему нет? С чего это я решил? Ведь именно вчера убили почтенную Митридат, бабку
   Анвара. И убили именно днем, как только она вышла посидеть на лавочке. Вчера? А мне казалось, что прошла
   уже целая вечность! Да, теперь эти подонки с эмблемами черных охотников - олень в перекрестии прицела -
   начали и днем отстреливать людей. Просачиваются как-то сквозь ооновские кордоны и ..."
   Чувство самосохранения заставило его глубже втянуть голову в плечи. "О господи, я всего лишь перехожу
   улицу, а мне кажется, что я иду на эшафот! Ну вот, открытое пространство преодолено. Теперь направо и до
   аптеки. Это еще пятьдесят шагов. Пустые глазницы витрин, баррикады. За что нам такое наказание? Где же
   люди? Неужели все ушли! Ну нет, не может быть... Вчера "голубые каски" говорили, что видели еще
   несколько семей в рабочей части города и на Приморском бульваре... Интересно, кто это? Может, знакомые?
   Надо будет сходить завтра на бульвар, узнать. Вот и аптека. За аптекой арка, через нее - двор.
   Когда-то он весь был завешан свежевыстиранными простынями, а теперь совсем пустой. Лестницы на
   этажи нет. Она сгорела, поэтому приходится карабкаться по карнизу. Левая нога - на один карниз, правая рука
   цепляется за верхний край окна первого этажа, затем нога ставится в проем форточки. Рывок - второй этаж. И
   снова та же операция, потом - на третьем этаже. Быстро... Привычно... Если ты здоров и полон сил.
   А если ты инвалид-колясочник? Как отсюда выбраться? Никак!"
   Султанов прошел, балансируя, как опытный канатоходец, по узкой доске, брошенной через провал в полу,
   подошел к двери. Толкнул ее. Она была не заперта и со скрипом открылась. Вошел внутрь. В комнате царил
   полумрак.
   - Ибрагим, это ты? - раздался голос из темноты.
   - Да, Аполлинарий Владиленович, я.
   - Проходи, я на кухне. Работаю.
   Султанов  пошел по длинному коридору на голос и вскоре вошел в комнату, которую голос из темноты
   называл кухней. Может быть, когда-то и было так, но сейчас от кухни остался только стол, водопроводный
   кран, торчащий прямо из стены, и газовая горелка на полу, на которой стоял чайник. Свет попадал в комнату
   через большое окно без стекла. Роль стекла выполняла фанера. Возле стола лицом к окну сидел человек в
   инвалидной коляске и что-то писал в большую толстую тетрадь карандашом.
   - Ибрагим, - проговорил он, не поворачивая головы, - подожди меня. Сейчас допишу. Ловлю последние
   лучи солнечного света. После захода писать практически невозможно. Темно. А включать керосиновую лампу
   боюсь. Хорошая мишень для снайперов. Ты пока сооруди нам чайку. Газовую горелку видишь, ну а где все
   остальное - тоже знаешь.
   Султанов переспросил:
   - Чай здесь будем пить или в гостиной?
   - Давай здесь.
   Султанов кивнул в знак согласия больше по инерции и, повернувшись, вышел из комнаты. Он снова
   прошел по коридору и уперся в дверь кладовой. Скорее это был большой шкаф, встроенный в стену. Внутри
   было пять или шесть полочек, на которых стояло много-много металлических плотно закрытых ящиков с
   крупными надписями по бокам: "чай", "кофе", "сахар", "соль", "сухари", "гречка", "рис". Чуть ниже
   располагались металлические бидоны: "подсолнечное масло", "вино", "спирт", "питьевая вода". На самом
   верху снова металлические короба: "сухая рыба", "вяленое мясо", "консервы". В самом низу, практически на
   полу, стояли консервированные соленья: огурцы, помидоры, варенья, джемы.
   Султанов привычным взглядом окинул весь этот склад, снял с полки банку с чаем, сахаром и сухарями и
   громко крикнул через плечо:
   - Варенье будете?
   - Давай, тащи!
   Достал с нижней полки небольшую банку с вишневым вареньем. Закрыл кладовую. Отнес все это к
   горелке. Потом совершил еще один поход в гостиную до серванта, откуда взял две большие чашки с блюдцами
   и маленькие ложки. Вернулся и включил газ. Подставил чайник под кран. Открыл вентиль. Из крана потекла
   тоненькая струйка воды.
   - Удивительно, водопровод до сих пор работает.
   - Ничего удивительно, мой друг, - ответил Аполлинарий Владиленович Белковский, бывший школьный
   учитель Султанова. - Я давно тебе говорил, что наш водопровод построен как продолжение акведуков,
   которые возводили еще древние колхидиане. И вода в него поступает с гор по естественным каналам, так что
   разрушить его практически невозможно.
   Султанов покачал головой, не соглашаясь, но промолчал. Налил чайник, поставил его на газ. Сел прямо на
   пол.
   - В другой раз я бы с вами начал спорить, но сегодня не хочу.
   - Чего так?
   - Кажется, они пришли.
   - Кто?
   - Те, кого Мария называет Защитниками.
   Ибрагим Ашотович не мог видеть, как человек в инвалидной коляске улыбнулся, но он знал это. Человек в
   коляске не мог не улыбаться. Ведь слова Султанова означали, что он был прав в их долгом и, как ему казалось,
   бессмысленном споре. И Белковский действительно улыбнулся, но только слегка. Улыбка тенью скользнула по
   его лицу и снова исчезла за густыми сдвинутыми бровями ученого-исследователя и в складках плотно сжатых
   губ, которые разжались, чтобы осторожно спросить:
   - И как ты понял, что это они?
   - Они сами об этом сказали.
   - Это хорошо.
   Губы снова сомкнулись. Стали тонкими, еле заметными.
   - Но только я все равно не понимаю, - воскликнул Султанов, - как они могут помочь нам? Как они могут
   остановить конфликт? Ведь против них действуют такие страшные силы, такие организации, международные
   корпорации с огромным опытом, с безграничными возможностями. У них в руках целые армии, все СМИ под
   колпаком. О господи, эти СМИ! Слышали бы вы, что они говорят о нас в этом ящике, а у этих клоунов даже
   нет никакого оружия...
   Султанов в сердцах махнул рукой, потом замолчал, подбирая слова, и наконец выдавил:
   - Ведь действительно, одеты они, как клоуны какие-то! В черных кожаных штанах и старинных шлемах.
   Причем, каких? Один - в танкистском, а другой - летном времен Великой Отечественной. А их мотоциклы!
   Они ревут, как дикие звери. Их слышно за версту. Нет, в это трудно поверить...
   Ибрагим Ашотович замотал головой, отгоняя дурные мысли, поэтому не сразу понял смысл фразы,
   которую произнес Белковский:
   - Просто поразительно, как иногда священные писания бывают точны в своих пророчествах и в то же время
   не точны в деталях!
   - Что, - переспросил его хранитель музея, - что вы сказали?
   - Да я все о том же, Ибрагим, - ответил Аполлинарий Владиленович, - о старинных текстах. Ты, надеюсь,
   не забыл, что я все-таки добрую половину своей жизни провел за изучением древних текстов и не раз говорил
   тебе, что степень угадывания событий в них, если, конечно, читать под определенным углом зрения, очень и
   очень высока.
   Чайник закипел. Ибрагим с улыбкой разлил кипяток по чашкам.
   - А, вы о Библии. Насколько я помню, всадников должно было быть четверо.
   - Видишь, еще одна ошибка.
   Султанов покачал головой:
   - Честно говоря, я всегда относился к вашей теории скептически, но, наверное, это из-за того, что я не умею
   читать тексты под тем углом зрения, о котором вы говорите. Мне остается только поверить, ведь вы уже не раз
   доказывали свои слова.
   Угол зрения был старой и доброй прелюдией к длинному разговору о прошлом, будущем и настоящем, за
   которым они часто в последнее время коротали короткую южную ночь. Если беседа затягивалась надолго, то
   Ибрагим предпочитал не возвращаться ночью домой - это было опасно - а оставался ночевать у своего
   школьного учителя. Вот и сейчас, солнце уже практически сошло с небосклона, и они оба уже поняли, что
   проведут эту ночь за разговорами и уснут только под утро.
   
   
   ***
   Старый учитель бросил заинтересованный взгляд в окно:
   - Не находишь, Ибрагим, что сегодня даже закат какой-то странный? Вот уже пятнадцать минут свет в окне
   не меняет своего оттенка.
   Хранитель, прихлебывая чай из блюдечка, ответил:
   - Да, действительно.
   Он встал и, скрипя половицами, подошел к окну и выглянул, соблюдая все меры предосторожности. То,
   что он увидел, заставило его отшатнуться и присесть, схватившись руками за куртку:
   - Этого не может быть! - прошептал он, щупая подкладку куртки, - этого просто не может быть! - повторил
   он несколько раз. И повторял до тех пор, пока Белковский не преодолел на своей коляске расстояния до окна и
   тоже не выглянул.
   Он увидел то же самое, что и Султанов, и два натовских солдата, посланные в город, и все остальные
   жители разрушенного приморского города, и офицеры штаба объединенных сил, и грузинские снайперы,
   крадущиеся в ночи, и тот, кого все называли Черным охотником, и даже моряки с проходящего в море
   рыболовного траулера.... Свет, странное ровное свечение над темным городом, в котором легко читались
   строки короткого текста на неизвестном языке.
   И Белковский, наверное, был единственным среди всех, кто не открыл от удивления рот, а преспокойно
   взял в руки карандаш и стал перерисовывать буквы текста себе в блокнот, стараясь сохранить все особенности
   письма и вязи шрифта.
   - Что тебя удивляет, Ибрагим? - прервал он возгласы хранителя, поправляя очки на носу с горбинкой. - Ты
   не мог бы мне объяснить?
   - Да-да, конечно, - ответил Султанов. Он, наконец, успокоился. - Только давайте отойдем от окна.
   Он сделал шаг вглубь комнаты:
   - Не то, что свет слишком уж яркий. Просто все равно не стоит забывать о безопасности. Мы ведь все еще в
   зоне конфликта как-никак. Не ровен час поймаем пулю в лоб.
   Они отошли от окна и снова уселись возле горелки.
   - Так что же тебя удивляет? - повторил Белковский уже без привычного "Ибрагим", тем самым давая
   понять, что держит нить разговора в руках и не позволит собеседнику вильнуть в сторону.
   Султанов опустил голову и продолжал машинально потирать рукой подкладку своей куртки.
   - Текст, - наконец выговорил он, - текст на небе точно такой же, что и на Золотом руне. И светится он
   точно так же, как и тогда в пещере, куда я спустился, оставив вас со сломанным позвоночником на том
   каменном уступе. Помните?
   - Как я могу забыть это, Ибрагим! - В словах учителя проскочили грустные нотки. - Слишком большую
   цену мы тогда заплатили, чтобы увидеть это.
   Он крутанул колеса инвалидной коляски и выехал из кухни. Отсутствовал недолго, а когда вернулся,
   держал в руках  мензурку с жидкостью. Мензурка была закупорена пробкой. Апполинарий Владиленович
   открыл мензурку и по комнате тут же поплыл пьянящий запах спирта.
   - Вот, специально берег. На всякий случай, раны обрабатывать, но думаю, сейчас стоит выпить по чуть-
   чуть. Ребят помянуть. Давай, подставляй.
   Он плеснул несколько капель в кружку сначала Ибрагиму, потом себе.
   - Сколько нам тогда было? Тебе только пятнадцать, мне двадцать пять, а Сашке и Кольке по четырнадцать.
   - Да, - Султанов принялся согревать спирт в руках. - Мы были совсем зеленые и не подготовленные. Ну
   кто мог предположить, что пещера окажется такой глубокой.
   - Это была моя вина, - вздохнул Белковский, - я должен был все предусмотреть.
   Они выпили, не чокаясь. Потом Апполинарий Владиленович продолжил:
   - Знаешь, сколько раз я хотел после этого свести счеты с жизнью? Миллион раз, сто миллионов, но...
   Он помолчал и произнес:
   - Не мог я умереть, не расшифровав эту надпись. Иначе все было бы напрасно.
   - Да, но мы ведь так и не знаем, что написано в тексте?
   Учитель удивленно поднял глаза:
   - А ты разве не догадался? Что еще могло быть написано на Золотом руне, самом древнем на Земле
   манускрипте, сделанном из металла, способного пережить столетия? Конечно, только правила Суда Божьего.
   Апокалипсис - это не Страшный суд, а Суд Божий. Страшный он для тех, кто нарушает законы Бога.
   Защитники же - те, кто будет стоять на стороне Бога. За Бога, за Истину. И защищать нас, по-настоящему
   защищать... Они-то нам и прочитают правила согласно, так сказать, регламенту и исполнят все до последнего
   пункта. И в том, что это так будет, я не сомневаюсь! Теперь уже недолго ждать.
   Он подмигнул собеседнику и воскликнул:
   - Да-да! Защитники - это те самые Всадники Апокалипсиса. И не смотри на меня так...
   
   
   ***
   Советник по делам национальностей при Организации Объединенных Наций Гарри  Кисенгер заметно
   нервничал, сидя перед микрофонами в пресс-центре объединенной группировки сил быстрого реагирования.
   Из зала на него было нацелено около сотни фотоаппаратов и видеокамер. Столько же журналистов,
   съехавшихся сюда со всех концов света, ждали, когда же он начнет пресс-конференцию, что называется, по
   итогам дня. Сам же Кисенгер ждал своего секретаря, который никак не мог получить на пресс-релиз визу из
   военного министерства. Журналисты же откровенно скучали, понимая, что информация, которой собирается
   сейчас поделиться Гарри, будет до предела вылизана и подчищена военными цензорами, но таковы были
   правила игры, и их надо было соблюдать. Наконец секретарь появился. Он бесшумно откинул полог задней
   двери огромной военной палатки и, подойдя к Кисенгеру, положил перед ним листок пресс-релиза и шепнул на
   ухо:
   - Все нормально. Можно начинать!
   Гарри тут же натянул на лицо привычную улыбку, расправил плечи и гордо осмотрел журналистов:
   - Ну что, господа, приступим!
   Он еще раз кинул взгляд в зал.
   - В общем, сегодня все будет как всегда. Сейчас я зачитаю вам официальное сообщение, потом покажу
   небольшой видеофильм о моем сегодняшнем визите в зону конфликта, естественно с личными комментариями.
   Ну а потом отвечу на ваши вопросы. Естественно, все материалы вы сможете скачать с нашего сайта.
   Он посмотрел в зал:
   - Всех устраивает такой регламент?
   И не дожидаясь ответа, пошутил:
   - Естественно, чем раньше мы закончим, тем быстрее начнется фуршет. Насколько мне известно, сегодня
   наш повар Ли в ударе и приготовил что-то сногсшибательное. Да еще и футбол сегодня. Чемпионат Европы.
   Албания против Ботсваны. Полуфинал. Сами понимаете.
   - Скажите, - раздался вдруг голос из дальней части зала, - а почему вы берете в зону конфликта не всех
   журналистов, а лишь избранных?
   Кисенгер поморщился: 
   - Господа, мы же договорились. Сначала вопросы по регламенту, а в конце по существу дела. И потом,
   давайте называть себя. Я попрошу встать того, кто задал этот вопрос.
   С галерки поднялась молоденькая девушка в одежде из защитного материала с холщовой сумкой через
   плечо.
   - Это я спросила. Анна Сирош, Интернет-издание "Свободная Колхида"
   Кисенгер посмотрел на секретаря, давая понять, что он недоволен, и попытался отшутиться:
   - Ну, такое солидное издание имеет право на нарушение регламента. Как вас зовут? Еще раз скажите,
   простите.
   - Анна Сирош, - девушка покраснела. Правда, больше от злости, чем от стыда. Хотела сказать еще что-то,
   но промолчала. Гарри Кисенгер смерил ее презрительно-назидательным взглядом и кивнул помощнику,
   намекая, чтобы тот взял ее на заметку. Потом склонил голову набок, оценивающе осмотрел фигурку девушку и
   сказал:
   - Так вот, Анна, наверное, вы слишком много спали. Насколько мне известно, все журналисты, которые
   своевременно и в соответствии с правилами подали заявки на поездку, были сегодня вместе со мной в зоне
   конфликта. Ведь так, господа?
   Кисенгер обратился к залу, ища поддержки, и несколько голосов нестройно поддакнули ему. Анна открыла
   рот, чтобы сказать, что это неправда, что она тоже подавала заявку, но кто-то снизу потянул ее за сумку, и
   прошептал:
   - Да, уймись ты, все равно ничего не добьешься, только отношения испортишь!
   Анна посмотрела вниз и увидела рядом с собой пожилого, но еще достаточно крепкого мужчину. Она
   хотела отмахнуться, но рука мужчины оказалась сильной и продолжала настойчиво тянуть ее за лямку:
   - Уймись, сядь, говорю.
   Анне стало неудобно и она послушно села. Сразу, как только она опустилась на стул, мужчина крикнул со
   своего места Кисенгеру:
   - Гарри, хватит приставать к девочке! Что там насчет официального сообщения?  Все засмеялись, разрядив
   таким образом обстановку, и Гарри, тут же потеряв к девушке всякий  интерес, снова кивнул помощнику.
    В зале погас свет, и под потолком загорелся проектор. За спиной Кисенгера появился белый экран, на
   котором замелькали кадры видеохроники. Советник по вопросам национальностей начал озвучивать кадры
   слегка монотонным голосом:
   - Итак, господа, с огромной радостью спешу вам сообщить, что миротворческая операция "Малая родина",
   по-видимому, входит в завершающую стадию. Наконец-то большинство переселенцев вняли словам разума и
   начали повсеместно сдавать оружие в обмен на гарантии безопасности и защиту наших миротворческих сил.
   На экране появилось старик с суровым изможденным лицом, который поцеловал ствол старой разбитой
   берданки и отдал ее солдату, сидящему в бронетранспортере. Кадры со стариком сменились кадрами
   торжественного построения на фоне голубого флага и раздачи гуманитарной помощи. Кисенгер
   прокомментировал:
   - Естественно, поселенцы после приведения к присяге на верность Организации больше не испытывают
   проблем с едой, водой и теплом.
   Далее на экране замелькали теплые встречи родственников, похлопывания по плечу американского и
   российского солдата на блокпосте, воздушный поцелуй осетинки, бегущей за бронетранспортером. Все
   фотографии были приторно-сладкими и явно постановочными. Люди в зале откровенно скучали и
   посматривали на часы. Именно в этот момент на экране появилась огромная фотография мальчика, который
   протягивал Кисенгеру руку. За спиной у мальчика был отчетливо виден ствол российского танка. Ствол,
   казалось, нацеливался в каждого, кто сидел в зале. Сам корпус танка был виден уже не так четко. Если не
   вглядываться, то можно было бы и не понять, что танк на самом деле сгорел и без гусениц. Лицо мальчика
   было подчеркнуто серьезным. Ракурс фотографии был взят таким образом, что было понятно, у мальчишки в
   ладони гильзы, но от какого оружия, разглядеть было невозможно. Однако для Кисенгера почему-то это не
   оказалось проблемой. Он прокашлялся, давая всем возможность как следует рассмотреть фотографию, и
   сказал:
   - Ну что ж, господа, вижу, вы заскучали! - Кисенгер сделал театральную паузу и с улыбкой выставил на
   стол два латунных цилиндра, - А тем не менее я припас для вас нечто интересное. Все, кто был со мной сегодня
   в городе, видели, как я выменял эти патроны у сына повстанца на швейцарский нож.
   - Видели? - он обратился к тем, кто сидел в первом ряду.
   - Видели, видели, Гарри! И что там с этими патронами?
   - Так вот экспертиза показала, что они от снайперской винтовки Драгунова российского производства. Есть
   основание полагать, что именно этими патронами вчера вечером его отец стрелял в сторону блокпоста и ранил
   капрала Патрика Войтовича....
   На экране появилось последовательно сначала фотография мужчины кавказской внешности в кожаной
   куртке (фотография явно была старая), а затем улыбающийся портрет капрала (фото с какого-то документа),
   который сменился картинкой, где капрала уже несут на носилках к карете "скорой помощи".
   Кисенгер выставил на стол еще несколько патронов:
   - Пожалуйста, смотрите. Кроме гильз я выменял у мальчишки еще и не стреляные патроны. Бронебойный,
   трассирующий, обычный.
   Это было уже интересно. Защелкали затворы, засверкали вспышки фотоаппаратов. Насладившись
   эффектом, Кисенгер дождался, пока утихнет треск камер, и, смахнув патроны со стола, передал их своему
   помощнику со словами:
   - Уберите, подальше. Эти гильзы будут вещдоком.
   После этого он снова обратился к залу:
   - Так вот, господа, как видите, мы ничего не скрываем от вас!
   - Ну и что ты намерен делать, Гарри? - крикнул с галерки мужчина, который усадил в кресло журналистку
   Анну Сирош.
   - Спасибо за вопрос, Пол, - ответил Кисенгер, показывая, что он знает человека, задавшего ему вопрос. -
   Естественно, начато расследование, все в рамках закона, и мы просим, чтобы все, кто знает о местонахождение
   этого мужчины.... - На экране снова появился портрет осетина. - помогли следствию и сообщили нам об этом.
   - А уже известно, кто этот человек?
   - Да, его зовут Ибрагим Султанов. Он работал хранителем в городском краеведческом музее. Пожалуй, он
   последний из могикан. Один из тех фанатиков, кто не хочет складывать оружия и не согласен на законное -
   Кисенгер подчеркнул слово "законное" поднятым вверх пальцем - доказанное в суде высшей инстанции право
   этнической группы грузин на владение этими землями и этим городом. Кисенгер попросил у своего
   помощника стакан колы, сделал несколько глотков и продолжал:
   - Естественно, из-за одного человека процесс урегулирования конфликта тормозиться не будет. Мое
   руководство считает, что поимка этого преступника может вестись параллельно с организацией мирной жизни.
   У нас отличные сыщики. Никуда он от нас не денется! Кроме того, благотворительная организация "Фонд
   возвращения грузин в Колхиду" назначает премию за поимку Султанова в размере... одного миллиона
   американских долларов.
   Дождавшись, когда стихнут возбужденные голоса, Кисенгер произнес:
   - Я очень надеюсь, господа, что вы приложите все усилия, чтобы эта новость как можно быстрее стала
   достоянием общественности. Хочу сообщить также, что специальным постановлением ООН с завтрашнего дня
   открывается южный блокпост для всех желающих вернуться в город. Пусть люди возвращаются, занимают
   пустующие дома и начинают жить мирной жизнью.
   - Как вам такое решение, парни? - возбужденно выкрикнул Кисенгер, явно понимая, что его заявление
   станет сегодня событием номер один на всех новостных каналах мира.
   Услышав последнюю фразу, Анна Сирош закрыла рукам рот, чтобы громко не закричать, а затем
   прошептала:
   - О боже! Что они творят?
   Она посмотрела на своего соседа в поисках поддержки.
   - Через южный блокпост в город могут войти только грузины. Это их сторона. А как же осетины и те, кто
   остался в городе? Их же всех уничтожат! Они устроят всем  кровавую бойню!
   - Хм, не знаю, как для всех, но тому парню не повезло, это точно, - проворчал ее сосед. - Ежу ведь понятно,
   что завтра все, кто войдет в город, будут заняты его поисками. Не сомневаюсь, что на него будет устроена
   настоящая облава, а наши коллеги-журналисты превратят это дело в красочное ток-шоу.
   Мужчина почесал подбородок:
   - Интересно, чем же он так насолил  Кисенгеру? И вообще, что это за парень, которого он так боится, что
   не может достать сам, и в то же время хочет достать его чужими руками?
   Занятый своими мыслями, он не успел отреагировать, когда Анна приподнялась, отодвинула в сторону
   пластмассовое кресло и со словами "я не могу здесь больше находиться, подонки!" выбежала на улицу,
   зажимая рот рукой, словно останавливая рвотные позывы. "Простите, мне душно. Мне надо выйти на воздух".
   Соседу ничего не оставалось, как, пожав плечами, пробормотать "ох уж эти женщины! Впечатлительные
   натуры!" и, взяв со стула забытый ею диктофон, выйти  следом. 
   Через минуту в пресс-центр вошел майор связи объединенной группировки в сопровождение двух
   вооруженных солдат. Солдаты встали у откидного полога палатки на караул, перегородив выход, а майор,
   скорым шагом, не обращая ни на кого внимания, прошел через центральный проход к Гарри Кисенгеру,
   наклонился через стол и прошептал ему на ухо несколько слов.
   - Что?! - У Кисенгера глаза выскочили из орбит. - Да вы своем уме!? Вы понимаете, что говорите!?
   В зале сразу же установилась гробовая тишина. Все превратились в слух. Офицер снова наклонился к
   Кисенгеру и повторил свою фразу:
   - Ничего не могу поделать! Чрезвычайная ситуация. Это распоряжение главнокомандующего. Приказано
   всех журналистов задержать в пресс-центре и не выпускать до особого распоряжения, а вам срочно явиться в
   штаб для получения дополнительных указаний.
   Только во второй раз ему не удалось сказать это настолько тихо, чтобы его слышал только советник по
   делам национальностей. Из зала тут же послышались возгласы:
   - Мы что, арестованы? Это неслыханно! Вы понимаете, чем это пахнет?
   Кто-то, попытавшись проверить слова на практике, встал и пошел к выходу, но был бесцеремонно
   отодвинут назад молчаливым спецназовцем-негром.
   Майор повернулся лицом к залу и прокричал:
   - Господа журналисты, не провоцируйте солдат. У них приказ стрелять на поражение в каждого, кто
   попытается выйти из пресс-центра. Просим всех сохранять спокойствие. Все это в целях вашей же
   безопасности. Ужин будет доставлен прямо сюда.
   - Майор, скажите хоть, что случилось?
   - У меня нет таких полномочий, но думаю, что мистер Кисенгер получит всю информацию и обязательно
   поделиться ею с вами.
   Майор наклонил голову и посмотрел на Кисенгера.
   - Идемте, Гарри. Генерал Джонсон приказал доставить вас как можно быстрее.
   
   
   ***
   Как только Гарри Кисенгер вышел из палатки пресс-центра, то сразу понял, что случилось нечто
   неординарное. Этого просто невозможно было не заметить. Над мертвым городом, там, где по идее должно
   было быть черно-звездное приморское небо, стояло огромное золотое зарево. И зарево это переливалось
   гигантскими буквами. Зрелище было фантастическим и ужасным. Буквы были непонятные - то ли иероглифы,
   то ли иные древние письмена - но они о чем-то кричали, говорили, убеждали. Уже через секунду Гарри
   Кисенгер поймал себя на мысли, что готов стоять и смотреть на этот свет целую вечность, пытаясь разобрать
   смысл этих букв, и что несмотря на то, что вокруг стояла тишина, он слышит эти буквы, эти слова внутри себя.
   В них было что-то знакомое, родное и одновременно непонятное, пугающее, строгое. Словно лицо матери и
   слова отца над колыбелью младенца.
   - Гарри, не смотрите туда, - сказал майор, положив ему руку на плечо. - Это может быть каким-нибудь
   новым оружием русских, воздействующим на подсознание. Генерал приказал вам остерегаться прямого
   визуального контакта со светом до выяснения его природы.
   Гарри вздрогнул и с трудом отвел лицо в сторону.
   - Когда это появилось? - спросил он.
   - Часа два назад, - ответил майор, взглянув на часы. - И яркость света постоянно растет. Еще полчаса назад
   свет был как от мощного прожектора, а буквы можно было рассмотреть только в бинокль. И вот видите, что
   сейчас.
   - Вижу! - Гарри потребовалось собрать волю в кулак, чтобы не кинуть в сторону города еще один хотя бы
   короткий взгляд...
   ***
   Дорога до штаба занимала не более десяти минут, но сидя в броневике, Кисенгер успел прийти в себя,
   собраться с мыслями и поэтому, когда он вошел в зал оперативных совещаний, то даже попытался шутливо
   поприветствовать генерала:
   - Добрый вечер, Джонсон, если, конечно, он добрый.
   Генерал Джонсон на шутку не отреагировал. Он взял в руки пульт от большого монитора, висящего на
   стене, и ответил:
   - Благодарю вас, Гарри, что не замедлили явиться! У нас мало времени! Я могу начинать сеанс?
   - Не за что, - ответил ему Гарри. - Да, конечно, начинайте.
   Генерал нажал кнопку, и на стене загорелся плазменный экран большого монитора. На экране
   последовательно загорелись сначала заставка "космическая связь", потом - "идет загрузка", и наконец на
   экране появилось лицо барона фон Клюге, руководителя департамента национальностей при ООН,
   непосредственного начальника Кисенгера. На овальном столе, напротив Джонсона и Кисенгера стояли
   ноутбуки со встроенными видеокамерами. Они были хорошо видны барону фон Клюге, находившемуся в
   своем кабинете на другом конце света. Ну а им, соответственно, отлично был виден он.
   Барон фон Клюге был одет в черный смокинг, белую рубашку с красной бабочкой и был явно нездоров. Он
   постоянно держал пальцы у висков и морщился, как от головной боли. Увидев своего подчиненного, он
   поприветствовал его как равный равного:
   - Привет, Гарри!
   Не дожидаясь ответа, он обратился к генералу.
   - Надеюсь, Джонсон, проблема, из-за которой вы меня выдернули на работу, того стоит. В противном
   случае я за себя не ручаюсь.
   Джонсон кашлянул в кулак и поправил наушник в левом ухе. По залу раздался противный свист. Все
   поморщились.
   - Я действовал по инструкции, сэр. Директива номер семнадцать требует, чтобы я оповестил вас
   немедленно, если на подконтрольной мне территории будут обнаружены необъяснимые явления, оказывающие
   негативное воздействие на моих подчиненных и мирное население.
   - Понятно. И что это за необъяснимое явление?
   Джонсон нажал на кнопку пульта, и в углу большого экрана загорелся еще один экран, на котором
   появилась фотография зарева над городом.
   - Свет, сэр! Яркий источник света неизвестного происхождения!
   - И все? - барон повысил голос и тут же ойкнул.
   - Нет, не все.
   На экране появилась фотография из космоса. Генерал пошевелил мышкой:
   - Это не просто свет! Это один большой сигнал, который виден отовсюду. Даже из космоса, с моря, за
   сотни километров от источника. Мощность света такова, что его будет видно даже днем.
   - Просто свет? - переспросил барон, чуть поморщившись. Он все еще не мог уловить суть происшествия. -
   И из-за этого вы...
   - Нет, не просто, - генерал перебил барона и пошевелил мышкой. Фотография увеличилась настолько, что в
   ярком свете можно было разглядеть текст. - Внутри этого текста горит какой-то текст, информация, послание.
   Барон потер глаза, пытаясь снять с себя вялость, и прошептал, подавляя зевоту:
   - Чертовщина какая-то! А вы что на это скажете, Гарри?
   Кисенгер пошевелил губами и положил руки на стол, сложив их в старинный масонский знак, означающий,
   что вся информация, которую он сейчас будет произносить, предельно серьезна.
   - Честно говоря, сэр, будь я на вашем месте, я тоже относился бы ко всему скептически, но будь вы на
   моем месте, вы бы мне поверили и попытались подключить к проблеме кого-нибудь из ученых-лингвистов.
   Нам надо срочно понять, что это за текст и что там написано?
   - Подождите-подождите, - остановил их барон, - а вы что, не пытались погасить этот свет или как минимум
   выяснить его источник? Кто его вообще зажег?
   Генерал снова спокойно пошевелил мышкой. На экране появились фотографии трех мужчин, одетых в
   черное.
   - На этот вопрос я могу ответить. Скорее всего, вот эти трое мужчин, приехавшие в город через северные
   ворота сегодня днем.
   Гарри округлил глаза:
   - Как так приехали? На чем? Почему их спокойно пропускают в город без моего ведома?
   - На трех мотоциклах марки "Урал". У них были оформлены пропуска от благотворительной миссии
   "Врачи без границ". Их невозможно было не пропустить.
   - "Врачи без границ"? Так это же ЦРУ, - высказался барон.
   - Вот именно это и сбило с толку проверяющих на пропускном пункте. Вот почему досмотру их багаж
   особо не подвергался.
   Барон хлопнул ладонью по столу:
   - Ну, молодцы! Документы, естественно, оказались подделкой?
   - Нет. Они подлинные. Люди фальшивые.
   - То есть как?
   - А вот так. Этих людей не существует. Их нет. Они не присутствуют ни в одной базе данных. Такое
   впечатление, что они никогда не рождались. Просто появились из ниоткуда. У них нет никаких
   идентификационных номеров.
   - Появились из ниоткуда, уйдут в никуда, - проговорил Кисенгер, глядя в стол, - где-то я уже слышал
   такое. Вот только где, вспомнить не могу. Ладно!
   Кисенгер посмотрел на генерала Джонсона:
   - Кто эти люди, мы рано или поздно выясним, а вот что касается устранения проблемы... Джонсон,
   неужели нельзя послать туда взвод спецназа, чтобы они зачистили там все как следует? Почему вы это до сих
   пор не сделали?
   - Ввод крупного подразделения в город невозможен без вашего согласия, - с металлом в голосе ответил
   генерал, - и вы это знаете не хуже меня, Гарри, но небольшую группу на свой страх и риск я все же туда
   послал. И посмотрите, что из этого вышло!
   Джонсон нажал кнопку селекторной связи и проговорил в микрофон:
   - Скажи, пусть их приведут.
   Дверь в зал открылась, и в нее вошли два грузных военных полицейских, которые в буквальном смысле
   втащили за собой под руки сержанта Маккенроя и рядового Колибри. Вернее, то, что от них осталось. Две
   тряпичные куклы с безжизненно болтающимися руками и подламывающимися ногами. Военным полицейским
   приходилось буквально держать своих подопечных на руках. Взгляды у Маккенроя и Колибри были
   блуждающими и отрешенными. Колибри заглядывал в глаза своему конвоиру, хныкал, как маленький ребенок,
   и тихонько скулил.
   - Отпустите меня! Слышите, отпустите! Я все равно не буду больше воевать. И ты не будешь. Мы не
   можем здесь больше оставаться! Мы здесь творим беззаконие, мы прогневили нашего Создателя, и он нас за
   это накажет. Бог и его Защитники. Мы все погибнем. Все до единого! У-у-у! Отпустите меня... Я не хочу
   умирать!
   Маккенрой же искал глазами что-то на потолке и постоянно повторял:
   - Вы мне не верите? Но я знаю, это правда. Мне надо сообщить об этом командиру. Нет, всем. Об этом
   должны знать все! Я видел свет и его Защитников. Они пришли за справедливостью и вызывают на Суд Божий
   обидчика. Суд Божий - это поединок: без правил, без оружия, без времени. До смерти или отказа. Смерть во
   время поединка считается признанием правоты. Отказ от поединка считается признанием вины. Суд состоится
   завтра. Ровно в полдень на лобном месте. Перед Судом Божьим все равны - и князь, и последний бомж. Если
   обидчик не придет, то его на веки вечные лишат всех титулов и званий, а его потомков проклянут до седьмого
   колена... Мне надо сообщить об этом командиру... Это правда... Слышите меня?...
   Джонсон представил их барону и Кисенгеру:
   - Вот полюбуйтесь, сержант первого класса Джон Маккенрой и рядовой Фил Колибри.
   Потом помолчал и, закусив губу, добавил:
   - Точнее сказать, бывшие: сержант и рядовой. Час назад, когда я их направил к источнику света, они были
   абсолютно здоровы и адекватны. Несли караульную службу на наблюдательном пункте и перед этим,
   естественно, проходили полную медицинскую комиссию.
   Рядовой и сержант не замечали никого вокруг и продолжали, как запрограммированные, повторять без
   остановки свои фразы.
   
   
   ***
   Когда сержанта Маккенроя и рядового Колибри увели конвоиры, в зале заседаний еще несколько минут
   стояла гробовая тишина. Затем барон фон Клюге прокашлялся и неуверенно спросил:
   - А может, это все-таки какая-то секретная операция нашего разведывательного управления?
   Джонсон посмотрел на начальника департамента с нескрываемым презрением, а Гарри Кисенгер сложил
   пальцы в крест и почесал ими подбородок. Этот тайный знак означал для посвященного: "Не говорите ерунды!
   Над вами смеются!"
   Как это ни странно, в масонской ложе, членами которой были Кисенгер и фон Клюге, Гарри стоял на одну
   ступеньку выше своего начальника, поэтому он имел право так поступать.
   Барон развел руками:
   - Тогда что это было только что? Может мне кто-нибудь объяснить?
   Генерал Джонсон почесал переносицу и, стараясь избегать резких выражений, начал:
   - На языке военных это означает, что перед нами некое необъяснимое явление, которое я бы
   охарактеризовал как пока не известное нам оружие массового психического поражения. Ни много ни мало. И
   это оружие оказывает негативное воздействие на личный состав вверенных мне сил. Черт возьми! За какой-то
   час я потерял двух своих солдат. Неплохих, кстати, парней! И я не уверен, пошли я туда роту, не случилось бы
   с ней то же самое.
   Джонсон хлопнул ладонью по столу и закончил:
   - Может быть, мы действительно что-то не то сделали и прогневили господа Бога?
   Кисенгер осторожно покосился на генерала:
   - Не порите ерунду, Джонсон.
   И начал рассуждать вслух:
   - Мне кажется, что пока ничего страшного не произошло. Вполне возможно, у парней просто временное
   помешательство. Да, и самое главное! Пресса локализована. Надо будет дать распоряжение напоить их всех за
   счет армии США, и никто не выйдет из пресс-центра до утра. Главное, чтобы ни они и никто другой не
   увидели этого света сейчас, пока темно. Надеюсь, днем при солнечном свете, это необычное излучение будет
   заметно меньше, и меньше будет оказывать негативного воздействия. Да, точно! Давайте дождемся утра, и с
   первыми лучами солнца попробуем бросить в город спецназовцев. Ну или этих парней из "Черных ястребов".
   Думаю, они не будут распускать нюни при виде яркого света.  Как вам такое предложение? А?
   На экране появилась рябь вперемежку с волнистыми линиями. На какое-то время лицо барона фон Клюге
   исказилось под воздействием радиопомех, а когда появилось вновь, то стало похоже на рыбу, выброшенную на
   берег и ловящую ртом воздух. Пропал звук. Джонсон поморщился и схватился за трубку селекторной связи.
   - Что там, черт возьми, происходит?
   Услышав ответ, он выругался еще раз.
   - Тысяча чертей! Переключите на резервный канал! Мы еще не закончили. - И,  положив трубку, пояснил
   Кисенгеру:
   - Непонятные помехи в эфире, как будто работает какая-то станция и забивает наш канал.
   Наконец голова в экране снова стала говорящей:
   - ... и поэтому мы не можем ждать до утра... Действуйте немедленно, - услышали Кисенгер и Джонсон.
   Они оказались в неловком положении. Барон не любил, когда его переспрашивают. Однако деваться было
   некуда. Кисенгер задал уточняющий вопрос:
   - Вы считаете, что в такой ситуации можно задействовать военно-морские силы?
   - Вполне.
   - Вы даете санкцию?
   - Да, мать вашу! - Дважды уточняющих вопросов фон Клюге не любил еще больше.
   - Свяжитесь с адмиралом Канаки, у него наверняка поблизости есть какая-нибудь неучтенная подводная
   лодка с тактическим ракетным вооружением на борту. Дайте ему координаты цели... Пусть даст один залп.
   Одна ракета! Не больше. Потом пошлете специалистов, зачистите место, и можно будет все списать на
   террористов, националистов или еще кого-нибудь. Это уже по твоей части, Гарри. Да может быть, и списывать
   ничего не понадобится. Город ведь почти пуст, журналисты все под замком. Никто не узнает.
   Кисенгер и Джонсон переглянулись.
   - Согласны?
   - Да. Так точно, сэр.
   - Ну, вот и отлично. Как сделаете, доложите результат.
   Барон фон Клюге протянул руку, и экран погас.
   
   
   
   ГЛАВА 2
   ПЛОЩАДЬ ТРЕХ ПРЕЗИДЕНТОВ
   
   ...Данила сидел на голове третьего президента России. Рядом валялось его туловище, руки и ноги. В одной
   руке была зажата погнутая лыжная палка. Президент загадочно улыбался, но ничего не имел против того,
   чтобы на нем кто-то сидел, потому что был памятником, причем памятником, разрушенным и свергнутым с
   пьедестала. Пьедестал памятника находился на перекрестке двух дорог, но и его взрывом раскололо на мелкие
   куски и разбросало в разные стороны.
   Данила смотрел, как его товарищи возятся возле своих мотоциклов. Ребятишки были рядом с ними. Они
   притихли и смотрели на все происходящее с нескрываемым интересом. Не удержалась от соблазна посмотреть,
   что же собираются делать три странных богатыря, и Валентина. Она, накинув на плечи цветастую шаль,
   которую, наверное, носила еще ее бабка, какая-нибудь статная казачка, вышла на порог подъезда и оттуда
   наблюдала за странными манипуляциями мужчин. Алексей и Илья аккуратно сцепили рули своих боевых
   машин таким образом, что фары всех мотоциклов были направлены вверх и сходились в одной точке, а зеркала
   заднего вида повернуты так, чтобы они могли отражаться друг в друге, и если бы в них был бы направлен
   пучок света, он бы отразился в каждом зеркале и в конечном итоге слился бы в один поток со светом фар.
   Получился некий воображаемый треугольник или пирамида с усеченным верхом. В основание этой пирамиды
   братья положили мини-проектор, который подключили к генератору одного из мотоциклов. Завели мотор.
   Отрегулировали. Как оказалось, на холостом ходу он работал еле слышно. Алексей повернулся к Даниле и
   крикнул:
   - Мы готовы!
   Данила посмотрел на небо. Оно было темно-синего цвета, и кое-где на нем уже проступали звезды. Окинув
   небо взглядом, он удовлетворенно кивнул и махнул рукой:
   - Включайте!
   Илья щелкнул тумблером проектора. Вспыхнул яркий свет. Яркость его,  троекратно усиленная и
   сфокусированная тремя зеркалами, была такова, что все, кроме братьев,  зажмурились, а когда открыли глаза,
   увидели огромный столб концентрированного огня, который уходил в небо и терялся в его глубине, казалось,
   соединяясь со светом всех звезд ночного неба. Все были настолько поражены зрелищем, что потеряли дар речи
   и смотрели на свет, открыв от удивления рты. Одна лишь Мария не удивилась. Она с интересом посмотрела на
   Данилу и, как будто знала ответ, спросила:
   - Теперь надо будет ждать?
   Данила погладил ее по голове.
   - Правильно. Теперь мы будем просто ждать.
   - Кого? - переспросил Анвар. Он успел прийти в себя от увиденного и расслышать слова девочки.
   - Обидчика, - спокойно ответил рыжебородый богатырь. - Рано или поздно он придет сам.
   Анвар топнул головой:
   - Ерунда. Он не придет! Он пришлет сюда своих солдат, и они нас всех убьют. Немедленно выключите этот
   свет! Он нас демаскирует!
   Данила усмехнулся:
   - Если ты боишься, то можешь уйти и спрятаться. Но по-другому войну не остановить.
   Анвар надул губы. Нет ничего обиднее, чем услышать в свой адрес обвинения в трусости.
   Он с силой сжал кулаки и нахмурил брови.
   - Ничего я не боюсь. Просто это глупо! Вот и все. Нас всех убьют и сюда придут грузины.
   Данила пожал плечами:
   - Посмотрим.
   Он прислушался к звукам ночи и не услышал ничего кроме стрекотания цикад и тихого рокота мотоцикла.
   Алексей и Илья подошли к Даниле:
   - Бензина хватит до утра, плюс аккумуляторы есть. Так что все нормально.
   - Отлично, - ответил Данила. - Что с радиосигналом?
   - Не проходит, - ответил Алексей, - все глушится.
   - Понятно. Пока нам он и не требуется.
   Алексей и Илья согласно кивнули. Потом Илья добавил:
   - Думаю, что светового послания достаточно. Нас услышат. 
   Данила ответил ему так же, как и Анвару.
   - Посмотрим, - сказал он и продолжил:
   - Пока давайте договоримся. Ты, Илья, ждешь рассвета вон там, за стеной, в одной из комнат на верхних
   этажах.
   Он показал рукой на полуразвалившееся здание на краю площади:
   - Вон там! Постарайся занять помещение, откуда меня будет видно лучше всего.
   - Ясно, - ответил Илья.
   - А ты, Алексей, можешь спуститься в подвал.
    - А потом? - перепросил Илья.
   - Как известно, Суд Божий скорый. Если нас услышат, то к полудню все уже должно будет закончиться. 
   Алексей нахмурился:
   - Что же это такое получается? Я буду спать всю ночь?
   Данила улыбнулся:
   - И что ты предлагаешь?
   - Мы с Илюхой будем меняться.
   Данила покачал головой:
   - Не пойдет. К утру ты можешь мне понадобиться. Причем нужно, чтобы ты был достаточно бодрым. Кто
   знает, как там дело пойдет. Так что не спорь!
   Алексей поджал губы, но спорить не стал.
   - Хорошо. Ты - старший, тебе виднее!
   - Вот именно!
   Данила погладил по головке Марию, которая, слушая их спор, рефлекторно вцепилась в его штанину и,
   видимо, ущипнула за кожу.
   - Теперь давайте расходиться!
   Данила подтолкнул Марию к своим послухам:
   - Иди с Алексеем и Ильей. Все будет хорошо!
   Марии явно не хотелось уходить, но она видела, что ее Защитнику подчинялись даже взрослые дяди,
   поэтому она тяжело вздохнула и отошла от Данилы. Алексей взял ее на руки и, больше ничего не сказав, пошел
   к подъезду дома. Все потянулись за ним, и вскоре Данила остался один на небольшом освещенном пятачке,
   который очень скоро погрузился во тьму. Было хорошо видно его крепкую фигуру с широко расставленными 
   ногами, освещенную ярким пронизывающим светом. Он стоял спиной к яркой пирамиде на границе между
   светом и тьмой и смотрел в темноту.
   
   
   ***
   Валентина уложила детей спать и, склонившись над ними, принялась тихонько напевать колыбельную
   песню. Алексей аккуратно присел на ящик. Под ним предательски заскрипели доски, он приподнялся и пересел
   на холодный пол, чтобы ему тоже было слышна песня казачки:
   
   
   Ну-ка дай мне козырную карту
   И колоду всю  в масть разложи.
   Я не верю в гаданья, цыганка!
   Но ты мне, так и быть, расскажи!
   
   Что же будет со мной за широкой рекой
   И удачным ли будет набег?
   Много ль крови пролью? Много ль злата набью
   В переметную сумку свою?
   
   Отвечает старуха, на воду глядя,
   Зря не веришь в судьбу, зря не слышишь меня,
   Но ведь карты не врут и сейчас говорят:
   Не ходи ты в набег, зря не мучай коня!
   
   Будет все у тебя - и любовь и казна.
   Ну а нет - то коснешься холодного дна.
   
   Рассердился джигит и ударил ножом:
   - Зря не будешь, колдунья, трепать  языком!
   Что задумал, - сегодня я в ночь совершу
   И казачку младую в петлю посажу.
   
   Так сказал он и волком к реке полетел,
   Но на том берегу уж охотник сидел.
   Затаившись в кустах, он в засаде не спал
   И с мечтами о милой  свирель вырезал.
   
   Слышит, где-то вдали конь с испугом заржал.
   - Что за черт! Я такого еще не видал.
   В полуночной тиши звук летит далеко
   От злодейки-судьбы убежать нелегко.
   
   Грянул с берега гром и молния вдруг
   И разбойника злого ударила в грудь.
   Зря не верил старухе джигит удалой
   И за это расплата своей головой!
   
   А кругов на воде не увидел никто.
   Камнем тело бандита упало на дно.
   Предрассветный туман ветерок разогнал,
   И охотник лихой домой поскакал.
   
   Никому ничего он не стал говорить,
   Ни к чему понапрасну народ  теребить...
   
   
   Алексей засмотрелся на огонек горелки и не заметил, как задремал. Проснулся он оттого, что Валентина
   толкнула его в плечо:
   - Эй, казак, иди ложись. Я в углу тебе постелила.
   Алексей потер глаза:
   - Нет, спасибо. Все равно не усну.
   Валентина улыбнулась, рассматривая его молодое лицо с пушком редких волос над верхней губой.
   - Ну-ну, а под мою колыбельную засопел, как младенец.
   - Под хорошую колыбельную можно и задремать, - ответил ей в тон Алексей и,  чуть смутившись, добавил,
   - но ведь вы не будете петь мне ее всю ночь.
   Она тихонько засмеялась своей шутке и, махнув рукой, продолжала:
   - И как сладко ты во сне улыбался. Небось девушка приснилась?
   Алексей смущенно потупился, и Валентина не стала настаивать.
   - Ладно, тогда давай кофе попьем, я тоже спать не могу. Надо будет проверить аптечку. Чует мое сердце,
   скоро шумно здесь будет.
   Алексей согласно кивнул:
    - Будет, но Данила знает, что делает!
   Валентина, возясь в ящике со съестными припасами, ответила:
   - Надеюсь. И откуда вы только взялись на нашу голову!
   - Из Китеж-града!
   Посмотрев краем глаза на Алексея, Валентина вздохнула, покачала головой и ничего не ответила.
   
   ***
   Илья поднялся на верхний этаж полуразрушенного дома и прошелся по длинному гулкому коридору,
   заглядывая по очереди в каждую квартиру. Вернее, в то, что от них осталось. Приходилось ступать очень
   осторожно, перешагивать через выбитые двери, сломанные стулья, разбросанные книги, вещи. Под ногами
   постоянно что-то скрипело, хрустело или трещало. "Это хорошо, - подумал Илья, - значит, если кто-то захочет
   подняться за мной сюда, ему не удастся сделать это бесшумно". Наконец Илья выбрал одну комнату, из окна
   которой была отлично видна площадь и одинокая фигура его старшего побратима, все так же неподвижно
   стоящая возле столба света.
   - Ну вот, брат, я уже и на месте, - прошептал еле слышно Илья, устраиваясь поудобнее в своем
   наблюдательном пункте. - Если что, я - рядом!
   Он мысленно послал сигнал Даниле, и тот будто почувствовав это, посмотрел в его сторону.
   
   
   ***
   Черный охотник не выходил из полуразрушенного здания уже больше недели, питаясь сухим пайком и
   водой, тоненькой струйкой стекающей из крана в подставленную дырявую кастрюлю. Воду он обеззараживал
   специальными таблетками. Днем спал, укрывшись с головой старым ковром, а ночью занимался охотой на
   последних жителей Цхинвала, тех, кто рассчитывал, что они хотя бы под покровом ночи смогут спокойно
   передвигаться по улицам города. Точные выстрелы черного охотника наводили на них ужас, ввергали в
   отчаяние и подводили к мысли, что им все же придется оставить родной город.
   В магазине его винтореза оставалось еще три патрона, и он планировал этой ночью избавиться от них, а
   также от самого винтореза, чтобы утром спокойно выйти на улицу и  влиться в толпу новых хозяев города,
   которые начнут заходить в город через южные ворота. 
   Но на самом деле не это было его основным заданием. Он не сомневался, что именно сегодня произойдет
   то, ради чего он, собственно, и сидел проклятые семь дней в этой дыре. Сегодня ночью или самое позднее
   утром Ибрагим Султанов должен будет достать из своего тайника вещь, которая ему не принадлежала, но
   которую он скрывал от ее законных владельцев вот уже более двадцати лет. Султанов должен будет это
   сделать, чтобы вынести ее из города через северные ворота. Если ему удастся заполучить ее, - подумал черный
   охотник, - то он обеспечит себя средствами на всю оставшуюся жизнь и больше никогда не будет заниматься
   этим грязным ремеслом. Десять миллионов евро. Именно такую сумму назвал заказчик. Настоящих хрустящих
   бумажек с водяными знаками и всеми степенями защиты. И все это за какую-то блестящую шкуру старого
   барана.
   И зачем она им только нужна, эта шкура? Впрочем, черному охотнику на это было наплевать. Кто платит,
   тот и заказывает музыку. Он повернулся на другой бок, переложил винторез в другую руку и осторожно
   выглянул в пролом стены. Приезд мотоциклистов, естественно, не остался им незамеченным. Эти придурки в
   черных кожаных одеяниях сразу не понравились ему, и черный охотник уже решил про себя, что было бы
   неплохо последние три патрона подарить именно им. Через пролом в стене ему было хорошо видно, как они
   вышли из подъезда, окруженные детворой. Выкатили  мотоциклы на середину перекрестка и составили их в
   непонятную пирамиду. Черный охотник посмотрел на свои потенциальные жертвы через прицел снайперской
   винтовки. Он выбрал свою первую жертву - парня с черными волосами - и начал следить за его
   передвижениями через окуляр прицела.
   
   
   ***
   Яркая вспышка света оказалась для черного охотника полной неожиданностью. Она буквально взорвалась
   в его мозгу, и ему показалось, что свет выжег ему глаз дотла. Он с трудом удержался, чтобы не закричать от
   боли. Вцепился зубами в руку, прокусил кожу до крови, почувствовал ее сладковатый вкус и затих, поскуливая
   в темноте. Несколько таблеток анальгетика успокоили боль, пульсирующую в голове, но зрения так и не
   вернули. Черное пятно застилало ему обзор, мешало прицеливаться. Черному охотнику пришлось лечь на
   спину, оторвать кусок бинта и намотать его на голову, перевязав пострадавший глаз. Повязка была белой и
   демаскировала его в ночи, но об этом он уже не думал.
   Когда он снова вернулся к наблюдению, на перекрестке стоял только один мужчина, рыжебородый, а
   источник излучал яркий направленный свет в сторону неба. Черный охотник поймал в прицел рыжебородого и
   именно в этот момент услышал, что по коридору в его сторону кто-то крадется. Ему пришлось отложить
   винторез и взять в руки нож. Тот, кто скрывался в темноте, был очень осторожен и двигался практически
   бесшумно. Черный охотник скорее почувствовал его, чем услышал. Он приготовился драться, но человек не
   дошел до его лежки буквально одну стенку. Он прошел в соседнюю комнату и, заняв там позицию, затих.
   
   
   ***
   ...Когда ушел американский патруль, Данила устало облокотился на мотоцикл и долго смотрел им вслед,
   каждую секунду ожидая, что они вернутся и начнут стрелять. Он закрыл глаза, и загадал: " Если успею
   досчитать до десяти, значит - все нормально. Они не вернутся". Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь,
   восемь, девять, десять. Открыл глаза. Никого. Он попытался восстановить в памяти то, о чем он говорил с
   этими двумя солдатами, но ничего кроме "Хелло! Здравствуйте!" вспомнить не смог. Единственное, что он
   помнил достаточно отчетливо, - их глаза! Сначала тупо смотревшие на него, как на приготовленную жертву,
   потом так, будто перед ними было пустое место, а в конце -  смягченные, хрупкие, просящие, детские! В
   общем-то, ничего удивительного. Перепрограммировать солдат с подавленной психикой, психикой, готовой
   подчиняться любым приказам, было несложно. Этому их учили в тренировочном лагере. Методика называлась
   "Вольф Мессинг" по имени известного психолога и иллюзиониста. И все равно каждый раз, когда Даниле
   приходилось ее применять, он чувствовал себя не совсем хорошо. Каждый раз внутри остро вставал этический
   вопрос: имел он право на такие действия или нет?
   Данила снова прикрыл глаза и попытался вызвать на суд Божий свою совесть. Ответ из глубины души
   пришел незамедлительно: "Если ты собираешься сегодня вызвать на поединок главного обидчика, то твоя вина
   за это - несомненно, грязное дело -растворится в твоем поступке!" "Да, но ведь люди пострадают из-за меня".
   Они сами выбрали свою судьбу, взяв в руки оружие за деньги! Но они ведь считают, что несут людям свободу
   и счастье". "На кончиках штыков счастья нет. И можешь считать, что ты просто защищал слова Бога. Ты
   никого не убил, и если их накажут за невыполнение приказа, то это будет уже на совести их начальников..."
   Данила открыл глаза. Становилось прохладно. Он сделал несколько разогревающих движений и
   пробежался вокруг мотоциклов, как на тренировке. Снова отчетливо поймал себя на мысли, что продолжает
   думать о тех солдатах. Совесть успокоить не удавалось.
   И в этот момент неожиданно в кармане пикнул мобильный телефон. С того момента, как они въехали в
   зону конфликта, телефон перестал принимать какие-либо сигналы. И вот уже несколько часов этот кусок
   пластмассы лежал у него в кармане бесполезным грузом. Данила достал из внутреннего кармана куртки
   телефон и посмотрел сообщение в папке "доставленное". Сообщение гласило, что с ноля часов сегодняшнего
   дня город Цхинвали - в конце названия города специально была добавлена и выделена буква "и", и оно уже
   звучало по-грузински - находится в зоне грузинского оператора мобильной связи. В связи с этим владельцев
   всех мобильных телефонов в течение ближайшего месяца просили прийти в центральный офис компании для
   перезаключения договоров и выбора более удобного тарифа. Сообщение было написано на русском и
   грузинском языках. Данила закрыл сообщение и посмотрел на шкалу уровня приема сигнала. Она была полной,
   но буквально на глазах сошла на нет. Телефон снова превратился в бесполезный груз.
   
   
   ***
   Барон фон Клюге вышел из здания своего департамента и направился к услужливо открытой водителем
   двери автомобиля. Опустившись на заднее сиденье лимузина, он дождался, когда бронированная дверь
   закроется, и бросился к дверце мини-бара, вмонтированного в спинку переднего кресла. Он выдернул оттуда
   маленькую бутылочку с виски и жадно присосался к горлышку. Н-да, вчера была бурная вечеринка! Черный
   как смоль водитель дождался, когда барон покончит с содержимым бутылочки, и  спросил:
   - Куда едем, сэр?
   Барон назвал адрес гольф-клуба на окраине Нью-Йорка. Водитель закрыл переговорное окошко, и машина,
   мягко качнувшись на рессорах, как линкор на волнах,  отошла от обочины и влилась в общий поток спешащих
   куда-то ньюйоркцев. Ехать было минут тридцать-сорок. Барон после опустошенной бутылочки пришел в себя,
   поэтому решил включить Интернет и посмотреть последние новости, проверить почту. Он положил себе на
   колени ноутбук, подключился к сети, ввел пароль в свой почтовый ящик, просмотрел корреспонденцию.
   Несколько отчетов от подчиненных. Приглашение на благотворительный вечер. Письмо от Люси с
   прикрепленным файлом. Он раскрыл файл. Это был рисунок его пятилетнего сына с подписью "Я люблю тебя,
   папа!" Барон улыбнулся. Написал короткое сообщение жене, что обязательно заедет к ним сегодня вечером, и
   закрыл почтовый ящик. Повернул голову, посмотрел в окно. Они проезжали мимо небоскребов, которые
   бесстрастно заглядывали в салон, подмигивали окнами, а на стеклах самого большого здания отражалось одно
   большое голубое небо. Барон набрал в поисковике "Цхинвал новости", и компьютер выдал ему список всех
   сообщений на эту тему. В первой десятке текстов была информация, которую готовил его департамент:
   выхолощенные слова, общие фразы, отредактированные картинки, в основном с улыбающимся Кисенгером в
   центре. Все как всегда, но барон знал, что самое интересное обычно начинается после первой десятки. Шлейфы
   многочисленных форумов, мелкие новостные сайты, блоги очевидцев. Вот что ему нужно было просмотреть в
   первую очередь, чтобы понять, как докладывать о происшествии своему боссу, имя которого он боялся даже
   произнести вслух.
   Сразу на одиннадцатой странице барон фон Клюге увидел ссылку на сайт "Свободная Колхида" и открыл
   ее. На первой странице висела огромная фотография светового столба с огненными знаками, которые
   отчетливо читались. Чуть ниже был помещен комментарий корреспондента о том, как и когда появился этот
   столб света, что происходит в штабе объединенных войск ООН, а также комментарий профессора славянской
   словесности по фамилии Чуринов, который рассмотрел в огненных знаках древнее славянское слоговое письмо
   - руницу. Комментарий сопровождался переводом текста Основных постулатов Суда Божьего и Кодекса
   Защитника. Форум сайта пестрел многочисленными сообщениями о том, что такое уже однажды было
   несколько лет назад в одном из подмосковных городов, имелись ссылки на старые новости. В основном они
   уже были удалены. Также на форуме развернулась дискуссия о том, кто такие Защитники, откуда они приходят
   и чего хотят.
   Фон Клюге злорадно улыбнулся. Вот оно - слабое место свободного Интернета! Все хотят просто
   поболтать. Ему не составит труда направить русло всех этих дискуссий в нужном ему направлении. Он
   облегченно вздохнул и откинулся на сиденье. Теперь можно было спокойно рассказать обо всех новостях
   боссу.
   
   
   ***
   Когда барон фон Клюге подъехал к своему боссу на электрокаре, тот стоял на пятой лунке, широко
   расставив ноги, и сосредоточенно готовился ударить по шару. Босс был одет в зауженные клетчатые брюки,
   жилетку, подобранную к ним в тон, и белую хлопковую рубашку. Он был высокого роста, с аккуратно
   постриженными бакенбардами, на прямом носу сидели очки в тонкой оправе. На первый взгляд, он был похож
   на рантье со средним, может быть, чуть выше среднего, достатком. И только небольшие и не заметные
   стороннему наблюдателю детали одежды - запонки из панциря морской черепахи, часы из черного палисандра,
   ботинки из кожи комодского варана - выдавали в нем того, кто мог позволить себе чуть больше, чем просто
   человек с солидным счетом в банке.
   О том, что он обладал - нет, не несметными богатствами, а неограниченной и беспрекословной властью над
   сильными мира сего - знали вообще лишь несколько человек на планете. И одним из них был как раз барон фон
   Клюге.
   Барон дождался, когда босс наконец ударит по шару, и только после этого обратился к нему с
   приветствием:
   - Добрый день, советник! - произнес барон и подобострастно добавил. - Хороший удар!
   Официально босс барона фон Клюге занимал пост советника президента. Неофициально же он был
   Великим магистром одной из самых древних и тайных организаций в мире, символ которой, "всевидящее око",
   был изображен на всех однодолларовых купюрах, а также в том или ином виде на многих купюрах других
   государств мира, в том числе и на тысячной купюре банка России. Никто не знал, как его зовут по-настоящему,
   поэтому обращение "советник" в его адрес было единственно возможным.
   Услышав слова барона, советник легким кивком ответил ему на приветствие и ухмыльнулся:
   - Не говорите раньше времени, барон, - босс закинул клюшку на плечо и зашагал в сторону шестой лунки.
   - Сейчас проверим, насколько хорош был удар!
   Барон поехал на электрокаре рядом с ним и чуть позади.
   - Сегодня у меня юбилей, - произнес советник, не оборачиваясь и отлично понимая, что барон внимает
   любому его слову, - руководство гольф-клуба сообщило, что я стал самым старым его членом. Советник
   засмеялся:
   - Звучит не очень красиво! Но это правда.
   Барон засмеялся вслед за ним. Он служил при советнике вот уже более сорока лет, а до этого его приказы
   выполняли отец барона и его дед. Все это время советник выглядел одинаково. Всегда моложаво и подтянуто.
   Приблизительно на пятьдесят. И, казалось, время было не властно над ним.
   Советник подошел к шестой лунке. Шарик лежал на дне. Барон соскочил с электрокара и поставил в лунку
   флажок. Советник достал из кармана новый шарик и принялся устанавливать его на подставку, готовя новый
   удар. Одновременно он разговаривал с бароном:
   - Именно поэтому сегодня я решил пройтись по всем лункам с закрытыми глазами. Вы очень рисковали,
   барон, когда поздравляли меня с хорошим ударом. Если бы я не попал, то вы лишились бы работы.
   Барон сглотнул слюну и промолчал. Сказать ему было нечего. Советник продолжал:
   - Но вам повезло. Ваша семья вообще в этом плане везунчики. Недаром я так долго работал с вашими
   предками.
   Барон с облегчением выдохнул через нос, широко раздувая ноздри. Советник, наконец, установил шарик,
   посмотрел в сторону седьмой лунки - ее не было видно за небольшим пригорком - потом закрыл глаза,
   прошептал что-то губами и взмахнул клюшкой. Шарик, словно заговоренный, прочертил в воздухе белую дугу
   и скрылся за холмиком.
   Советник улыбнулся и спросил у барона:
   - Ну, а что сейчас скажете по поводу удара. Каковы шансы?
   - Пятьдесят на пятьдесят, - ответил фон Клюге. - Не меньше.
   - Но и не больше, - выговорил советник, поправляя очки. - А все почему?
   Он снова зашагал вперед, а барон, вскочив за руль электрокара, поехал за ним следом.
   - А потому, что человек может видеть только то, что видит. Здесь и сейчас. Все остальное - это только его
   догадки и домыслы. Никто из вас, людей, не может знать, что будет наперед. В этом ваша слабость и в этом же
   ваша сила.
   Барон удивленно посмотрел в спину своему боссу. "Никто из вас, людей". Он никогда не слышал от него
   таких откровений. Что это могло значить? Барону было понятно, что ответа на его вопрос не будет. Советник
   никогда не давал ответов. Поэтому он прикусил губу и приготовился слушать монолог босса дальше, но тот
   нарушил его планы.
   Когда они подошли к седьмой лунке, советник произнес:
   - Я вот все жду, барон, когда вы начнете мне рассказывать, как там у нас дела?
   Он не сказал, где, но барону и так было понятно, что речь шла о небольшом городке на берегу Черного
   моря, который находился за многие тысячи километров от того места, где они сейчас находились. Причем по
   тому, как советник произнес свою фразу, барону стало понятно, что ему уже все известно и что он ждет от фон
   Клюге не просто доклада, а доклада с конкретным планом действия.
    "Дьявол, - промелькнуло в мозгу у барона, - откуда он все знает? И что ему докладывать?"
   - Докладывайте как есть, барон, - будто прочитав его мысли, сказал советник, - чего уж там скрывать-то...
   Барон подробно изложил боссу ситуацию на Кавказе и вкратце набросал план дальнейших действий по
   контролю за ней. Особенно он постарался обратить внимание советника на то, что уже в ближайшее время
   через южные ворота должны будут войти новые жители, которые за миллион долларов перероют весь город.
   Они сами найдут и сдадут новым властям вероятных зачинщиков всех беспорядков и последних оставшихся в
   городе.
   - Ну, допустим, - советник нагнулся и установил очередной шар на подставку, - а почему вы ничего не
   говорите мне о том, что в городе появились Защитники? Произнося эти слова, советник скривился, как от
   зубной боли. Барон пожал плечами, сделав вид, что этот эпизод является совершенно незначительным в череде
   произошедших событий, причем настолько незначительным, что он посчитал возможным не говорить о нем.
   - Не уверен, что эти люди смогут каким-то образом помешать нашим планам, - произнес фон Клюге, - их
   всего трое, они безоружны и не имеют никакой постоянной связи с внешним миром. Я уже дал распоряжение
   нанести один ракетный удар по источнику света, а после произвести зачистку территории силами спецназа. Не
   скрою, о них каким-то образом уже стало известно на некоторых сайтах в Сети, но все эти ресурсы мало
   просматриваемы и не популярны. В то же время мной даны все распоряжения по подготовке кампании в СМИ
   и Всемирной сети по дискредитации их действий. Грузины войдут в город и под нашим чутким руководством
   станут в нем полновластными хозяевами.
   Советник закрыл глаза, прошептал несколько слов и выполнил удар. Барон проводил летящий шар
   взглядом и увидел, что тот полетел не по дуге, а  по кривой, чуть сдуваемый легким порывом ветра, и упал
   буквально в метре от восьмой лунки. Советник открыл глаза и тоже увидел белую точку на зеленом поле.
   - Вот так всегда бывает, - произнес он отрешенно. - Ты считаешь, что все ходы просчитаны, что дело уже в
   шляпе, но вдруг в дело вмешивается легкий ветерок и ... все идет прахом. Почему вы так уверены, что одна
   ракета и спецназ смогут зачистить территорию без остатка, - как бы невзначай спросил советник, - и каким
   образом вы собираетесь их дискредитировать?
   Барон нахмурил брови и отчитался:
   - Ну, мы будем действовать по стандартной схеме, которая еще не давала сбоев. Действия армии
   контролирует Кисенгер. Он вполне компетентен и, думаю, справится с задачей. А действия в СМИ
   контролировать буду лично я. Поднимем на смех, забьем все форумы и чаты ненужной информацией, вбросим
   пару-тройку пикантных подробностей о личной жизни, создадим несколько десятков сайтов-паразитов,
   нарисуем несколько карикатур и ...
   - Не порите ерунды, барон! Вы не хуже меня знаете, что есть только один способ дискредитировать их, -
   вдруг неожиданно громко прорычал советник в ухо фон Клюге, прерывая его речь. - Один-единственный!
   Найти и уничтожить Золотое руно, которое прячет где-то в развалинах тот самый полусумасшедший хранитель
   музея. И знаете, почему? Потому что именно на нем начертан самый древний Закон нашей цивилизации, закон
   Суда Божьего. Тот, который сегодня, сейчас, сию минуту уже высвечивается Защитниками и, несмотря на
   ваши уверения, виден за сотни километров. Его уже зафиксировали фото- и кинокамеры, и он уже переведен на
   все языки мира. Сейчас еще можно сказать, что этот закон - их личная выдумка, не имеющая под собой
   исторической основы, что они просто клоуны, а тот первый случай в России был грязной  инсценировкой или
   просто спектаклем, но если миру будет предъявлено подлинное Золотое руно с подлинным текстом главного
   Закона человечества, то тогда станет понятно, что все наши последующие законы и подзаконные акты, все
   конвенции и прочие судебные крючки, которыми мы опутали и связали мир и при помощи которых держим его
   в подчинении, ничего не стоят. Это будет полный коллапс нашей системы, нашей цивилизации, которую мы
   строили веками, тысячелетиями. Будет конец всему нашему благополучию. Вы это хотите допустить?
   Советник взглянул в глаза фон Клюге, и барон с ужасом увидел, что на него смотрят глаза не человека, а
   страшного дракона, холодные и безжалостные, как клинки, с прорезями вместо глазниц, а между губами
   шевелится язык с раздвоенным, как у змеи, жалом. Советник сомкнул губы, и жало исчезло. Барон заморгал, не
   веря своим глазам, и в ужасе отшатнулся.
   - Нет, конечно, сэр! Ни в коем случае! - пролепетал он, делая несколько шагов назад.
   - Тогда почему Вы до сих пор действуете по стандартной схеме? Уже давно пора действовать нестандартно
   и предъявить мне шкуру этого барана. Почему вы до сих пор этого не сделали?
   
   
   ***
   Колокол звал к заутрене. Медный звон ровными волнами растекался по прохладным кельям монастыря,
   будил монахов и послушников. Они медленно поднимались со своих постелей, зевали, почесывались, нехотя
   крестились на иконы и выходили в коридор, где сливались в один общий поток и неспешно брели в сторону
   центрального храма.
   В келье митрополита колокольный звон был отчетливо слышен, причем даже лучше, чем в других местах.
   Одно из окон выходило как раз в сторону колокольни, и митрополит мог видеть, как звонарь поднимается по
   лестнице. Впрочем, он не спешил выходить к общей молитве вслед за своей братией. Его сан позволял делать
   это в уединении. Однако не это было причиной того, что митрополит оставался в своей комнате. Когда было
   возможно, он всегда предпочитал молиться вместе со всеми.
   В общем хоре молитва звучала сильнее да и глубин души достигала быстрее. Сегодня он просто не мог
   покинуть свое жилище. Он ждал сообщения, которое должно было прийти на электронную почту или его
   мобильный телефон. Но телефон и Интернет молчали, и это начинало его немного беспокоить.
   Вот уже несколько часов назад независимый информационный сайт "Свободная Колхида" опубликовал на
   своих страницах фотографии яркого столба света, который исходил откуда-то из центра города Цхинвал.
   Фотографии сопровождались подробными комментариями известного американского обозревателя Пола
   Ньюмана и описаниями событий корреспондентки Анны Сирош. Несмотря на то, что фотографии появились
   поздно ночью, а на распространение этой информации по Интернету были поставлены мощные блокираторы,
   тем не менее по форумам и чатам по цепочке прокатилась весть о том, что внутри этого света проступают
   буквы основных постулатов Суда Божьего. И это означало только одно: что кто-то из Защитников приступил к
   выполнению своей главной миссии - восстановлению Божественной Справедливости. Однако кто это был, кого
   он защищал, кого вызывал на поединок - об этом не было ни строчки.
   Все официальные средства массовой информации, естественно, тоже молчали, зато на первых полосах
   вовсю раскручивался сюжет о завершении операции "Малая родина" и что в одиннадцать часов утра в
   Цхинвали будет открыт южный блокпост, через который в город смогут свободно зайти грузинские
   переселенцы.
   "В одиннадцать часов,  - подумал митрополит и посмотрел на свой будильник. Стрелки показывали без
   десяти минут пять. - Это значит, что уже через шесть часов  разгоряченная безнаказанностью толпа пройдет по
   улицам вымершего города, как цунами, сметая все на своем пути. А как известно, один в поле не воин.
   Никакой Защитник не сможет устоять в одиночку против безликой озлобленной и к тому же управляемой
   тайными недругами толпы. Надо что-то делать!".
   Митрополит поднялся с постели. Он сделал это настолько резко, что деревянная кровать жалобно
   заскрипела. Несмотря на свой почтенный возраст, митрополит был еще достаточно крепок и подвижен. Не
   тратя более ни секунды, он облачился в подобающие своему сану одежды, взял посох, вышел в коридор и
   направился в сторону патриарших покоев, прося Бога о том, чтобы патриарх сегодня, так же как и он, молился
   не вместе со всеми. В противном случае пришлось бы дожидаться конца молитвы, а это означало огромную
   потерю времени.
   
   
   ***
   Патриарх молился в своем кабинете. Он был одет в обычную черную рясу и подпоясан простым тонким
   ремешком. Когда в дверь постучался митрополит, он стоял перед иконой Спаса Нерукотворного и читал
   псалтырь, погруженный в мысли о своей многочисленной пастве. У него было необычайно благостное
   настроение, поэтому неожиданное появление митрополита не могло не нарушить его спокойствие. Это привело
   его дух в некоторое волнение. Он даже выказал свое недовольство по поводу того, что ему пришлось прервать
   свое общение с Богом. Однако после короткого, но обстоятельного доклада митрополита патриарх сменил гнев
   на милость. Сразу отошел к столу и сел в  кресло.
   - Что мы можем сделать? - спросил он.
   - В районе Цхинвала на северном блокпосте действует православная миссия в составе группировки
   российских войск,  - ответил митрополит. - Насколько я помню, отец Михаил, руководитель миссии, бывший
   спецназовец, имеет хорошие связи с нашим военным руководством. Думаю, если ему передать ваше слово и
   благословение, он сделает все, чтобы Суд Божий состоялся.
   Патриарх на несколько секунд задумался. Ему было сложно принять такое решение. С одной стороны, вот
   уже несколько тысячелетий Церковь стояла за мирное решение любых конфликтов. В тоже время восшествие
   Христа на Голгофу было тоже своего рода поединком на лобном месте. Конечно, враги Спасителя вели свой
   поединок нечестно, полностью исказив суть и смысл Суда Божьего, но смертью своей Иисус доказал свою
   правоту и фактически победил всех своих недругов. Следовательно, и сегодня, если один честный и
   безоружный поединок на глазах у всех остановит кровавую и бессмысленную бойню, то это будет означать,
   что один человек сможет спасти от гибели сотни и даже тысячи людей. Таким образом, действия Защитника
   никак не могут противоречить основным христианским заповедям. Патриарх принял решение.
   - Хорошо, - он кивнул в знак согласия и провел рукой по своей седой бороде, - я даю свое согласие и
   благословение. Действуйте!
   
   
   ***
   Палаточный город северной группировки российских войск в районе Цхинвала стоял в ущелье рядом с
   горной рекой на ровной каменной площадке, окруженной со всех сторон черешневыми деревьями. Народная
   молва по этому поводу шутила, что деревья были посажены здесь представителями фирмы, которая занималась
   дизайном спортивных костюмов сборной России для зимней Олимпиады в Сочи. От лагеря до предпоследней
   столицы зимней Олимпиады было действительно рукой подать, но, естественно, бизнесмены "от кутюр" к
   деревьям не имели никакого отношения. Сад был посажен в этих местах так давно, что многие деревья уже
   перестали плодоносить. Однако это не помешало солдатам окрестить лагерь Боско ди Чильеджи или
   Черешневым лесом и каждый раз в письмах домой сообщать, как им крупно повезло, что они живут в таком
   райском месте, практически на курорте, и каждое утро собирают по полной панаме спелых ягод.
   Удивительно, но за несколько лет название прижилось не только среди солдат. Оно стало фигурировать
   сначала в информационных отчетах центральных СМИ, а чуть позже - даже в официальных документах.
   Впрочем, и письма домой о сладкой солдатской жизни, и бодрые репортажи телевизионщиков с
   неизменным эффектным последним кадром - солдат срывает спелую ягодку черешни и отправляет ее в рот - и
   информация о стабильности в регионе, которая через официальные документы уходила в центр, в Москву,
   были самой настоящей ложью.
   Служба в лагере была настоящим тихим адом, а обстановка в нем напоминала фронтовую. Днем -
   дежурство либо на солнцепеке, либо на двух укрепленных наблюдательных пунктах на вершинах гор, либо на
   контрольно-пропускном пункте, перекрывающем единственную дорогу из города. Ночью - постоянное
   ожидание удара в спину, из-за угла, из темноты. Обстрелы и провокации в виде мин-ловушек из казалось бы
   мертвого города были постоянным предметом для беспокойства командования российской военной
   группировки. Кто-то постоянно хотел поссорить российский военный контингент и жителей города и сваливал
   все провокационные действия на оставшихся жителей Цхинвала.
   В общем, обстановка в лагере была очень нервная.
   
   
   ***
   Именно для того, чтобы не допускать психологических срывов среди личного состава группировки, а
   заодно чтобы нести слово Божье в войска, и был направлен сюда с благословения патриарха войсковой
   священник Михаил Павлович Струков, бывший спецназовец и выпускник психологического факультета МГУ.
   В ту ночь он не спал и лежал с открытыми глазами на раскладушке в большой армейской палатке с
   откинутым пологом. Было душно и жарко. Пот небольшими капельками струился по его затылку. Подушка, на
   которой он лежал, была совершенно мокрой. Отец Михаил лежал, закинув руки за голову, и смотрел в проем
   двери на темное звездное небо южного берега Черного моря. Именно в тот момент, когда небо окрасилось в
   утренние цвета, в кармане его рясы завибрировал телефон, извещая хозяина, что ему пришло смс-сообщение.
   Ряса висела на крючке на стене палатки, и для того, чтобы достать телефон, отцу Михаилу пришлось сесть.
   Кровать громко заскрипела, но отец Михаил не стал беспокоиться, потому что скрип вряд ли кого разбудил.
   Палатка, в которой он находился, принадлежала отделению войсковой разведки, которое еще три дня назад
   ушло в развалины города, в засаду. В палатке в эту ночь он был один.
   Отец Михаил достал из кармана телефон и посмотрел на экран. Первым делом он прочитал имя
   отправителя. Сообщение было от митрополита. В свое время митрополит лично напутствовал его и еще
   десяток священников, отправляющихся в горячие точки страны, и просил записать его личный номер телефона.
   На всякий случай, как сказал он тогда. Звоните, не стесняйтесь. Телефон митрополита отец Михаил, конечно,
   записал, но за всю свою службу никаких таких случаев у него не было, чтобы вот так взять и набрать номер
   телефона второго лица в иерархии Русской Церкви. Хотя бывало, конечно, в его службе всякое.
   И тем не менее смс-сообщение от священника такого ранга не оказалось для него неожиданным. Как ни
   странно, он примерно догадывался, что было написано в этом сообщении. Ночью он выходил из палатки по
   нужде и видел яркое свечение, которое исходило откуда-то из центра города. И в этом свечении даже с такого
   расстояния легко угадывались слова священного текста. Еще в семинарии из уст в уста переходили истории о
   том, что может означать такое свечение и что необходимо делать в таких случаях.
   Струков открыл сообщение и прочитал: "Необходимо сделать все от нас зависящее, чтобы помочь
   Защитнику. Патриарх благословляет тебя на святое дело".
   Задаваться вопросом, каким образом митрополит и патриарх узнали, что именно в их местах появился
   Защитник, отец Михаил не стал. Он встал и снял с крючка свою рясу.
   "У первых лиц свои источники информации, - подумал он, аккуратно подпоясываясь тонким кожаным
   ремешком, - но даже если бы смс-сообщения не было, я принял бы такое решение сам. Ну а теперь это
   фактически приказ". Он засунул полы за пояс, чтобы было удобнее идти. Потом немного поразмыслил и
   достал из-под кровати бронежилет. В свое время ему подарили его солдаты, но он так ни разу и не надел его.
   Говорил, что лучше, чем слово Божье, его никто не защитит. Не стал он надевать бронежилет и на этот раз, а
   просто засунул его в вещевой мешок и уже мешок надел на плечи. Бронежилет мог ему пригодиться там, на
   лобном месте.
   Последнее, что отец Михаил взял в руки, было Священное писание. Прижав его к груди, он вышел из
   палатки и... нос к носу столкнулся с командиром группы войсковой разведки старшим лейтенантом
   Макаровым. За спиной старлея стояло еще несколько человек в маскхалатах. С первого же взгляда отцу
   Михаилу стало ясно, что разведчики смертельно устали. Осунувшиеся лица, сухие губы, опущенные глаза.
   Второго взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что одного человека в группе не хватает.
   - На прогулку собрался, отец Михаил, - пошутил через силу старлей, - или нас встречаешь?
   - Где Семенюк? - вместо приветствия спросил отец Михаил.
   Он знал, что задачей разведгруппы было наблюдение за передвижениями в городе с целью выявления мест
   скопления потенциального противника и пресечения дальнейших провокаций. Они должны были во что бы то
   ни стало поймать тех, кто вот уже вторую неделю подряд каждую ночь устанавливал минные растяжки на
   козьей тропе, ведущей в город. Тропа проходила через вершину соседней горы и находилась вне зоны
   ответственности российского контингента, но на этих растяжках подорвалось уже несколько цхинвальцев,
   которые пытались вернуться в город, минуя блокпост, то есть неофициально. Вместе с этими взрывами среди
   местного населения стали появляться слухи, что, мол, это русские делают специально для того, чтобы все
   обязательно проходили именно через их блокпост и платили большие взятки за пропуск в город и обратно.
   Поимка минеров и предъявление их иностранным журналистам могла бы подавить эти слухи.
   По невеселым лицам разведчиков отец Михаил понял, что поиск оказался неудачным. Да еще рядовой
   Семенюк. Он был самым молодым в разведгруппе. И именно его отец Михаил не увидел среди бойцов,
   стоявших за спиной старшего лейтенанта Макарова.
   - Семенюк где? Он живой? - переспросил отец Михаил, уступая дорогу и пропуская разведчиков в палатку.
   - Да живой он, - успокоил священника Макаров, - живот прихватило, в туалет отошел.
   - Фу ты! - облегченно вздохнул отец Михаил. - А я-то уж испугался!
   Он улыбнулся и, немного подумав, вместе с разведчиками вернулся в палатку. "Хоть возвращаться и
   плохая примета, - мелькнуло у него в голове, - но в первую очередь я - войсковой священник и не могу уйти, не
   сказав солдатам несколько ободряющих слов". Отец Михаил тут же отмел все сомнения и осенил себя
   крестным знамением.
   Он прошел вглубь палатки и, сев на табурет, стал наблюдать, как снимают с себя амуницию уставшие
   парни.
   - Ну как там местные девчонки, ребята? - пошутил он, проверяя реакцию солдат. Он обратился ко всем
   сразу и ни к кому конкретно. - Ждали вас в засаде?
   Обычно кто-нибудь обязательно находил пару слов, чтобы поддержать шутку. Что-то типа, все нормально,
   всех проверили, мин нет. А тут никто ничего не сказал. Все угрюмо молчали и старались не смотреть на
   священника. Священник покачал головой в такт своим мыслям. Каким-то чутьем он понял, что ребятам сейчас
   не до фривольных разговоров. Он хлопнул себя по коленям.
   - Ну что ж, вижу, что вы устали. Тогда давайте отдыхайте, после поговорим, а мне тут надо сходить в одно
   место по делам.
   Он встал и направился к выходу.
   - Хочешь посмотреть на свет, отец Михаил? - неожиданно резко остановил его голос ефрейтора
   Стольникова. Он был одним из первых, кто лег на кровать в самом дальнем углу палатки. Отец Михаил
   обернулся на голос и увидел худощавого парня интеллигентного вида. Ефрейтор лежал в одежде в обнимку со
   снайперской винтовкой СВД. Обращаясь к отцу Михаилу, он смотрел в потолок, закинув одну руку за голову.
   - Свет мне и отсюда виден, - ответил ему в тон отец Михаил. - Хочу пообщаться с тем, кто стоит рядом.
   - Один не ходи, отец, не советую. - Не поворачивая головы, проговорил Стольников. - Минимум -
   ослепнешь, а максимум - голову потеряешь. Я лично видел, как два америкоса с ума сошли после того, как с
   ними поговорили.
   Отец Михаил вспомнил, как зовут Стольникова, и обратился к нему по имени. Он решил не ходить вокруг
   да около, а сказать прямо то, что знает.
   - Это не просто свет, Саша! Это вызов на Суд Божий. А парень, что стоит рядом, - Защитник. И я просто
   должен быть возле него.
   - Значит, вместо одного трупа будет два! - высказал свое мнение рядовой Корнеев, крепкий коренастый
   парень, контрактник. - Он стоит там один на площади. Как мишень! И вряд ли доживет до утра. Черные
   снайперы уберут его еще до восхода солнца. Ну а если не они, то союзнички какой-нибудь ракетой с
   неучтенной подводной лодки жахнут. И скажут, что так и было. Он точно псих, - констатировал Корнеев,
   изображая зевоту. - А если вы туда пойдете, то будет два психа.
   Тут отцу Михаилу стало понятно, что все разведчики находятся под впечатлением от увиденного и
   пытаются найти ему рациональное объяснение. Именно свет был причиной неразговорчивости разведчиков, а
   не усталость.
   - Нет, он не псих. Он - Защитник, и так просто его не убить, уверяю вас!
   Старший лейтенант Макаров вышел из-за ширмы, которая отделяла его кровать от  остальных разведчиков.
   Ширма была единственной привилегией офицера.
   - Расскажи нам все, что ты знаешь о нем, отец Михаил! - сказал он, глядя в глаза священнику и садясь на
   табурет. Священник увидел, что на него смотрит десять пар заинтересованных глаз, и улыбнулся.
   - Хорошо. Расскажу, что знаю. А знаю я, к сожалению, немного.
   
   
   ***
   Отец Михаил подвинул к себе свободный табурет, сел и снял с плеч рюкзак с бронежилетом. Посмотрел на
   часы. Было без пяти шесть. До полудня оставалось еще чуть более пяти часов. Надо было спешить, поэтому он
   начал с главного.
   - Никто не знает точно, откуда они приходят, - начал свой рассказ Струков и как только начал говорить,
   заметил, что в палатке стало тихо. Все слушали его с удивлением и интересом. - Есть только догадки и
   предположения, что Защитники - это некий межгосударственный проект, который призван возродить на Земле
   высшую форму справедливости - Суд Божий.
   - Что это такое - Суд Божий, - спросил старший лейтенант Макаров, - нам что,  других судов мало?
   Конституционный, Гаагский, Хамовнический. Одна хрень - правды нигде нет.
   - Суд Божий - это поединок, в котором над вами нет судьи. Только ты и твоя правда! Победил - значит, ты
   прав, проиграл - плати по счетам.
   - Это как на дуэли, что ли? - хмыкнул Корнеев.
   - Да, что-то вроде того, только без оружия, на лобном месте, при свидетелях.
   - Без оружия? - удивленно произнес Стольников. - Бред! Сейчас это невозможно.
   - Не скажи, - покачал головой отец Михаил, - вы разве не слышали ничего про Игоря Панкратова?
   - Нет, а кто это?
   - Первый Защитник. Несколько лет назад в Подмосковье он смог пройти через все круги ада и добиться
   Высшей Справедливости. Причем сделал это буквально за полдня.
   - И где он сейчас?
   - Он погиб.
   Корнеев снова хмыкнул.
   - Кто бы сомневался.
   - Смерть была его добровольным выбором. По личным мотивам.
   - Это как? - не понял Корнеев. - Сам себе пулю в лоб пустил или, как Христос на Голгофе, за других
   смерть принял?
   - Почти так, - согласился отец Михаил. - Когда ему необходимо было сделать выбор, он решил, что прошел
   свой путь до конца, и не стал уклоняться от предназначенной ему пули, хотя мог это сделать.
   Корнеев был упрямым малым и очень любил жизнь. Он тряхнул головой и провел ладонью по стриженным
   волосам:
   - Не понимаю. Как это так? Мог уклониться и не стал. Значит, не мог.
   - Да. Это сложно понять, - согласился отец Михаил. - Когда-нибудь об этом будут рассказывать в
   школьных учебниках, но сейчас еще много сил на Земле, которые готовы пойти на все, чтобы как можно
   меньше людей в принципе знали о Суде Божьем, да и о проекте "Защитник".
   Полог палатки зашевелился, все повернули головы и посмотрели на вошедшего, рядового Семенюка.
   - Ну что, засранец, - подколол его Макаров, - предупреждал же тебя, не ешь черешню. А ты - чуть-чуть,
   чуть-чуть!
   Семенюк, здоровенный увалень с пухлыми губами, в гимнастерке с закатанными рукавами и в стоптанных
   армейских полуботинках, нерешительно переминался с ноги на ногу на пороге палатки и почему-то не спешил
   входить.
   - Чего стоишь? - прикрикнул на него Макаров. - Входи!
   - Я тут с парнем из радиоперехвата пересекся, - глядя в пол, проговорил Семенюк, - кореш мой, земляк. Он
   шифровальщиком там служит.
   - Где пересекся? В кустах? - хохотнул Корнеев.
   - Нет, на плацу, - пробубнил Семенюк, поудобнее перехватывая автомат. В его руках автомат АКМ казался
   детской игрушкой, которую он давно перерос. - Он в штаб бежал. Успел шепнуть мне, что подлодка какая-то к
   берегу подошла. Он говорит, что, судя по радиоперехвату, на подлодке капитан сошел с ума и хочет  вдарить
   ракетой по Боско ди Чильеджи. Вот я и подумал, может, нам лучше свалить отсюда, пока не поздно...
   Старший лейтенант Макаров и отец Михаил переглянулись. Однако сказать что-нибудь друг другу они не
   успели. Над военным лагерем заунывно и нервно взывала сирена.
   "Боевая тревога!"
   
   
   ***
   ... Анна Сирош не считала себя кисейной барышней, однако и мужиком в юбке она считать себя тоже
   отказывалась. Поэтому предложение помощи от Пола Ньюмана она приняла благожелательно, хотя несколько
   неохотно.
   Пол показался ей слишком старым. "Ему, наверное, уже больше тридцати, - подумала она, - изучая краем
   глаза его лицо. - Наверняка у него есть жена и минимум двое детей, а помогать он мне задумал исключительно
   ради легкого командировочного флирта. Но если приставать активно не будет, пусть помогает. Тем более что у
   него есть машина!".
   Пол оставил свою машину на стоянке для прессы возле КПП. Когда был отдан приказ о запрете выхода
   журналистов за территорию миссии, они обошли КПП сбоку, пролезли под колючей проволокой и
   благополучно успели выехать со стоянки перед постом до того, как ее заблокировали танком. Теперь они ехали
   в открытом джипе Пола в сторону южного блокпоста, старательно объезжая выбоины и впадины на некогда
   шикарной и оживленной трассе Цхинвал-Тбилиси. Сейчас эта дорога представляла собой жалкое зрелище. За
   четыре периода военных конфликтов, которые в общей сложности насчитывали более сорока лет, дорогу
   успели основательно проутюжить бомбами, гранатами, ракетами, а также траками тяжелой гусеничной
   техники, и теперь езда по ней представляла собой движение в стиле "пьяный мастер". Пол, вцепившись в
   баранку, осторожно объезжал препятствия, стараясь, чтобы машину трясло как можно меньше, но чтобы при
   этом скорость не падала. Анна же раскрыла на коленях крошечный нетбук,  поймала через специальное
   устройство коммерческий спутник, при помощи специальной программы взломала код и через него вышла в
   Интернет. Затем она настроила свой фотоаппарат на прямую передачу фотографий на сайт "Свободная
   Колхида" и принялась щелкать затвором, фотографируя световой столб и буквы, проступающие на нем.
   Пол покосился на эту систему и подумал: "А девочка-то не промах. Такая конструкция стоит немалых
   денег. Интересно, кто ее финансирует?" Одновременно он отметил, что она недурна собой, у нее стройные
   ноги и вполне приличная грудь. "Помогать ей будет приятно! А там можно будет пригласить ее к себе на
   ранчо. Стариков порадовать!" За двадцать пять лет своей репортерской жизни он так и не удосужился
   жениться.
   Однако развить мечту о тихой семейной жизни он не успел. Впереди показался южный блокпост, и к
   своему удивлению они обнаружили, что жизнь вокруг него, несмотря на то, что время было далеко за полночь,
   вовсю бурлила и кипела. Бригада столяров спешно строила трибуну, над которой висел яркий транспарант на
   грузинском и английском языках "Добро пожаловать в Грузию!". Рядом на обочине дороги стояло больше
   десятка потрепанных мерседесов и БМВ, в которых сидели угрюмые бородатые парни в черных кожаных
   куртках. Тут же стояло несколько автобусов, рядом с которыми репетировали мальчики и девочки в
   национальных грузинских костюмах. Ко всем машинам были прикреплены национальные грузинские флаги и
   флаги Организации, из всех колонок звучала национальная музыка.
   Сам блокпост был закрыт мощным шлагбаумом и светился огнями, как новогодняя елка. Возле него стояло
   несколько бронетранспортеров и бронированных джипов, из  которых, как грибы, торчали головы солдат в
   кевларовых шлемах. По три штуки на машину. Все они были настороженно-молчаливы.
   Пол под пристальным взглядом горячих кавказских парней подкатил к шлагбауму блокпоста и вышел из
   машины. Навстречу ему из броневика с большой неохотой вылез сержант в бронежилете с автоматом
   наперевес.
   Пол достал из кармана и повесил на грудь бейджик с аккредитацией прессы.
   - Хелло! - закричал он, указывая на него пальцем. - Мы - аккредитованные журналисты и будем освещать
   завтрашнее открытие блокпоста.
   Сержант, хмуря брови, подошел к Полу и уперся взглядом ему в грудь. Прочитал, что написано на
   бейджике. Кивнул:
   - О, кей.
   Потом посмотрел Полу в глаза.
   - Не рановато ли приехали?
   Пол пожал плечами.
   - Нашей свободной прессе нужны свежие новости.
   Сержант отвернулся и сделал напарникам знак рукой, что все нормально. Потом снова повернулся к Полу.
   - Ты откуда, парень?
   - Из Оклахомы.
   - А я - из Юты. У тебя нет ничего покурить?
   Пол кивнул в сторону машины:
   - Есть, в машине.
   Он просунул голову в открытое окно и подмигнул Анне.
    - Все нормально, беби, - шепнул он, - до утра мы будет под защитой американских войск.
   Анна сердито посмотрела на него:
   - Нам надо двигаться дальше в город.
   Пол удивился:
   - Зачем? Сейчас в городе небезопасно.
   Анна показала головой в сторону машин, в которых сидели грузины.
   - Здесь тоже небезопасно. В этих машинах сидят вооруженные бандиты. Когда мы проезжали мимо, я
   видела, что у них в руках автоматы и даже, кажется, гранатомет.
   Пол достал из бардачка пачку "Мальборо".
   - Тебе показалось, детка, этого не может быть. Они ведь сюда приехали так же, как и мы, по трассе, а
   вверху тоже есть блокпосты. И не один. Их бы не пропустили сюда с оружием. Это, скорее всего, удочки.
   Анна вспыхнула.
   - Я могу отличить ствол гранатомета или автомата от удочки.
   Пол посмотрел на нее серьезно:
   - Ну, хорошо. Я сообщу об этом парням с блокпоста, посмотрим, что они скажут.
   Уже отходя от машины, Пол краем глаза уловил за своей спиной какое-то движение. Он увидел, как из
   ближайшего к ним мерседеса вылез щуплый горец в белой майке, черных очках и черных штанах и направился
   в их сторону. Он явно хотел что-то спросить.
   Пол оказался между двух огней. Что делать? Повернуться спиной к грузину и демонстративно идти
   угощать сигаретами сержанта или сначала дождаться его? Лучше дождаться. Пол повернулся лицом к грузину
   и улыбнулся:
   - Гомарджоба, генацвали!
   - Гомарджоба, дорогой!
   Грузин подошел к Полу и потерся своей щекой о его щеку. Пол ощутил запах дорогого одеколона. Грузин
   достал из кармана связку ключей и покрутил ее на пальце.
   - Хотите купить квартиру в городе? - задал он вопрос в лоб. - У меня есть несколько хороших вариантов с
   видом на море и центральную аллею. Пока недорого. Утром будет в десятки раз дороже.
   Пол удивленно раскрыл глаза. Он ожидал любого вопроса, но не такого. Однако быстро пришел в себя.
   - Квартиру? И почем?
   - Пятьсот евро.
   Пол присвистнул.
   - Почему так дешево?
   - В этих квартирах жили осетины, - нисколько не стесняясь, разъяснил продавец. - Уходя из города, они
   продавали их и за сто рублей, а то и просто даром отдавали за оплату дороги и еду. Сейчас цены начнут расти.
   Организация обеспечит порядок.
   
   Пол кивнул:
   - Понятно.
   Он увидел, что сержант переминается с ноги на ногу от нетерпения.
   - Слушай, дорогой, подожди немного. Сейчас угощу земляка сигаретой, и мы вернемся к нашему
   разговору.
   Пол отошел от машины в сторону сержанта, а грузин наклонился и заглянул в салон.
   - Здравствуйте, дэвушка!
   - Здравствуйте, - стуча зубами от страха, ответила Анна.
   - Меня Гоги зовут. А вас? - он не стесняясь, зацокал языком, демонстрируя, что девушка ему понравилась.
   - Аня.
   - Вам не нужна квартира в городе, Аня?
   Грузин стрельнул глазами по салону и заглянул на заднее сиденье. Потом посмотрел в сторону машины, из
   которой вышел, и покачал головой. Мол, в машине больше никого. Машина мигнула ему фарами.
   - Нет, не нужна, - резко ответила Анна.
   - Ну, если передумаете, подходите к нам, поторгуемся.
   Грузин зло сплюнул на асфальт перед машиной и, не дожидаясь Пола, направился назад к машине. В этом
   момент Пол уже возвращался от сержанта. Сержант повел себя странно. Схватив пачку сигарет, коротко
   поблагодарил Пола и не стал продолжать разговор, а быстро отступил, не поворачиваясь спиной к грузинам,
   под прикрытие своей бронемашины. Полу стало понятно, что в словах Анны есть доля правды. Предложение о
   покупке квартиры было всего лишь предлогом, чтобы выяснить, сколько на самом деле человек сидит в
   машине и есть ли у них деньги.
   
   ***
   С моря подул ветер, и Полу стало неуютно. Он почувствовал, как по телу пробежал озноб и заставил кожу
   покрыться мурашками. В голову полезли мысли о зыбкости бытия.
   С одной стороны, вот он, блокпост - оплот всемирной демократии, рядом с которым стоят вооруженные до
   зубов парни, призванные защищать  его жизнь и ценности цивилизованного мира. Но с другой стороны, они
   были здесь чужие, и парни в мерседесах тоже были здесь чужими. Их было гораздо больше и вооружены они
   были лучше, чем парни с блокпоста.
   Так зачем им играть во всю эту демократию, если все, что им захочется, они могут взять по праву сильного,
   после того как нажмут на курок автомата? А ведь им ничто не мешает это сделать.
   Пола снова пробрал озноб. Он осмотрелся в поисках более надежного укрытия. Дорога, по которой они
   приехали, упиралась в вырубленный в скале туннель. Собственно говоря, блокпост охранял именно вход в
   туннель, за которым дорога продолжалась и становилась улицей города. При этом блокпост находился в таком
   месте, что странного света из города здесь не было видно. Здесь по-прежнему было очень темно.
   Справа от дороги были скала и горы, а слева - обрыв и море.
   Вид на море открывался, конечно, изумительный: лунная дорожка до самого горизонта. Но сейчас Полу
   было не до красот. Надо было решать, что делать дальше. Дожидаться утра или уезжать отсюда подобру-
   поздорову? Будто читая его мысли, сзади заревел мотор одного из мерседесов, который начал разворачиваться,
   а потом, как будто специально, встал посередине шоссе, перегородив проезд. Из машины вылез водитель,
   чертыхаясь, полез под капот и начал возиться с двигателем.
   "Вот и все!" - подумал Пол. - "Путь назад нам отрезан! И как грамотно все сделали!"
   Он посмотрел на блокпост и увидел, что головы солдат исчезли, люки бронемашин закрыты, стволы
   пулеметов направлены в сторону мерседесов, а траектория  пуль проходит как раз над его головой.
   "Потом ведь напишут, что они сами виноваты, что попали под обстрел, - мелькнуло в голове у Пола, - так
   как нарушили запрет о выходе за территорию миссии".
   Он машинально похлопал руками по карманам в поисках сигарет. Потом вспомнил, что бросил курить еще
   десять лет назад, а сигареты в машине хранил исключительно для налаживания контакта с собеседниками.
   Вместо сигареты Пол нащупал в кармане конфету-леденец. Достал ее, развернул, отправил в рот и,
   причмокнув, начал сосать.
   Посмотрел на Анну. Девушка сидела в машине и что-то набивала на клавиатуре своего портативного
   нетбука. Губы ее были плотно сжаты, и она сосредоточенно смотрела в экран.
   - Ты что, предсмертную записку пишешь? - хмуро пошутил Пол, залезая на место водителя.
   - Угу, - кивнула в ответ девушка, - типа того. Пишу заметку в своем блоге ЖЖ.
   - О чем заметка?
   - О том, что вижу вокруг. Знаешь, я ведь давно пишу статьи в Интернете против их агрессии. И меня
   многие из-за них недолюбливают.
   Анна посмотрела на Пола с грустью:
   - Мне кажется, тот парень, что подходил к машине, откуда-то меня знает. И я его тоже узнала. Я его видела
   где-то в Тбилиси, на каком-то митинге. Или еще где-то.
   Анна посмотрела через стекло заднего вида:
   - Впрочем, может, я и ошибаюсь.
   Пол достал из куртки леденец.
   - Наверняка ошиблась. На, возьми конфетку. С ментолом. Помогает.
   Анна отрицательно покачала головой:
   - Нет, спасибо.
   Она посмотрела вперед и увидела то же, что и Пол. Потом взглянула на него. Пол кивнул:
   - Да, ты правильно все понимаешь, девочка моя. Один выстрел из снайперской винтовки откуда-нибудь со
   скалы в сторону блокпоста. Короткая перестрелка. И два трупа в сгоревшей машине. Как минимум.
   Анна зло мотнула головой:
   - Они не посмеют. Завтра же здесь будет куча народу, журналисты, государственные чиновники.
   Пол грустно улыбнулся:
   - Наши трупы будут хорошо смотреться. О нашей смерти узнают многие, но нам от этого легче не будет.
   Естественно, снова все спишут на тех, кто не хочет уходить из города и сотрудничать с Организацией.
   Как будто подтверждая его слова, из самой дальней машины вылез человек, у которого в руке был большой
   чехол для рыболовных снастей. Он что-то крикнул по-грузински детям, которые репетировали возле автобуса
   национальный танец. Дети быстро закончили репетицию и зашли в автобус. Мужчина с рыболовными
   снастями скрылся в темноте.
   Анна схватилась за коленку Пола:
   - Сделай же что-нибудь! Ты ведь мужчина!
   Пол пожал плечами:
   - Что тут можно сделать? Пойти на таран? Я не смогу сдвинуть мерседес.
   Анна посмотрела вперед:
   - А шлагбаум? Его-то ты можешь сломать?
   Пол с грустью посмотрел вперед.
   - Его могу. Но там военные, они будут стрелять.
   - Да, но прежде чем они начнут это делать, еще десять раз запросят разрешение у начальства. За это время
   мы успеем проскочить через туннель.
   Пол покачал головой:
   - Это вряд ли. Однозначно, это плохая идея.
   Анна посмотрела на скалу, нависшую у них над головами. Откуда-то сверху посыпались мелкие камни.
   - Может, и плохая. Но вот тот парень с рыболовными снастями уже забрался на самый верх. И вряд ли он
   будет ловить там рыбу.
   Пол усмехнулся:
   - Парень с рыболовными снастями ушел вниз, к морю, а наверху - это горный козел.
   Анна решительно наклонилась и повернула ключ в замке зажигания. Мотор джипа завелся и заурчал.
   - Знаешь, давай не будем проверять, кто здесь козел, ладно? Жми на газ.
   Пол крепко сжал зубы и еще раз с грустью посмотрел назад, потом вперед на блокпост и наверх.
   В последний момент он повернул голову в сторону моря.
   Оно уже начинало окрашиваться в бледно-розовые утренние тона. "Сейчас солнце поднимется из-за
   горизонта, - мелькнуло у него в голове. - Станет чуть светлее, и стрелок, если это, конечно, он, сможет выбрать
   удобную позицию для выстрела. А если там нет никакого стрелка? И нам все это только кажется? Как это
   проверить?".
   Пол посмотрел на часы. Солнце вот-вот должно было появиться над морем. Счет  уже явно шел на минуты.
   "Ну не сидеть же нам просто так и ждать у моря погоды".
   Пол чуть приоткрыл боковое стекло. "Или лучше дождаться рассвета?" Край солнечного диска вылез из-за
   горизонта. К берегу побежал первый солнечный зайчик. Со скалы к колесам машины упал еще один камень.
   "Что делать? Что делать?" Пол закрутил головой, как будто в поисках ответа на извечный вопрос русской
   интеллигенции. Именно в этот момент где-то в двух километрах от берега раздался странный гул, и из-под
   воды вылетел огромный огнедышащий цилиндр, который стал стремительно набирать высоту, грозя
   превратиться сначала в огненный шар, а потом в мерцающую звезду. На фоне темного неба полет этого
   предмета был виден как на ладони. Пол от удивления открыл рот, потом спросил:
   - Ты тоже это видишь?
   - Да, если не ошибаюсь, мы только что стали свидетелями старта баллистической ракеты с подводной
   лодки. Интересно, куда она направлена и какая у нее боеголовка. Ядерная или обычная?
   - Надеюсь, что вторая.
   От мысли, что боеголовка может быть ядерной, Полу стало не по себе. Неожиданно он принял решение. Он
   был уверен, что все вокруг сейчас тоже заняты тем, что смотрят в небо. Если у них и есть шанс смыться отсюда
   живыми и невредимыми, то только сейчас.
   Пол резко выплюнул конфету в открытое окно и, посмотрев на Анну, проговорил:
   - А! Была не была!
   Он нажал на газ. Машина будто присела на задние колеса, а потом прыгнула вперед в раскрытую пасть
   туннеля.
   
   
   
   
   ГЛАВА 3
   МОМЕНТ ИСТИНЫ
   
   ... На черном бархатном небе поблескивали северным сиянием буквы Закона. Данила в который уже раз
   обошел вокруг светового столба, похлопывая себя руками по плечам и прислушиваясь к окружающей тишине.
   Никого! Даже мошкара, которая всю ночь летела на свет, куда-то сгинула! Он повернулся на мысках, услышал,
   как под ногами скрипнуло колотое стекло, отброшенное сюда мощным взрывом, и вдруг четко почувствовал
   внутри себя щелчок, как на таймере. Мгновение назад было еще рано, а через мгновение будет уже поздно!
   Пора! Сейчас или никогда!
   Он закрыл глаза и, широко раскинув руки, уверенно шагнул на самую границу светового круга... Лицо
   оказалось направленным к морю, а спина - к горам. "Хороший знак!" - почему-то подумал Данила и глубоко
   вздохнул. Тело его образовало классический крест. На короткое мгновение он коснулся руками и
   позвоночником светового столба, став с ним одним целым. Свет проник в него. Высветил его изнутри. На
   физическом уровне ощутив его силу, Данила плавно повернул ладони вниз, соединил ступни, а колени согнул
   так, будто приготовился прыгнуть в темноту. В этот момент все его мышцы пронзила мелкая дрожь, словно в
   него попала молния или электрический разряд. Продолжая трястись в стиле эскимосского шамана, Данила с
   усилием поднял лицо и начал с напряжением вглядывается в небо, пытаясь что-то разглядеть там или
   услышать. Дыхание стало прерывистым и хриплым, а в горле заклокотало, как у человека, который находится в
   состоянии длительного забега... Через несколько секунд дрожь прекратилась. Данила повел плечами, будто
   сбрасывая непомерный груз, тряхнул наэлектризованными волосами, выпрямился и заковылял к своему
   мотоциклу. Подойдя к нему, он оперся одним локтем на кожаное седло, отдышался и начал расстегивать ремни
   переметной сумки. Каждое движение давалось Даниле с необычайной трудностью. Холодный пот стекал по
   лицу тонкими струйками. Пальцы срывались и никак не хотели цепляться за пряжку. Когда это произошло в
   третий раз, Данила вдруг замер и через плечо посмотрел на окно, за которым притаился черный охотник.
   
   
   ***
   Черный охотник, наблюдавший за ним из своего убежища, неожиданно почувствовал себя словно
   раздетым. Взгляд Защитника не блуждал по пустым глазницам чердака, а уставился точно туда, где сидел
   снайпер. На всякий случай охотник кинул себе в рот дополнительную таблетку обезболивающего, покрепче
   перехватил цевье винтореза, проверил лежащий рядом ним нож, размял суставы пальцев и покрутил шеей,
   ожидая от Защитника самых неожиданных действий. В следующее мгновение он увидел, как Данила  медленно
   поднял руку на уровень лица, сжал кисть в кулак и распрямил средний палец. Причем это было сделано явно
   для того, чтобы у черного охотника не возникло сомнений, что Защитник знает о его местоположении. Мощная
   оптика, приблизив палец к самому носу снайпера, позволила ему разглядеть его со всех сторон и даже заметить
   заусенцы на ногте. Это было настолько нагло, что на секунду снайпер просто не мог не потерять
   самообладания. Кровь его прилила к щекам, он инстинктивно положил палец на спусковой крючок.... И вдруг
   сообразил, что еще секунда - и его лежка будет раскрыта.
   Что было бы дальше, ему даже не хотелось думать! Парень, что лежал рядом и вроде даже сопел во сне, уж
   точно узнал бы о нем, и не факт, что в рукопашной схватке он стал бы победителем. А там бы и остальные
   набежали. В итоге могло бы получиться так, что дело, ради которого он здесь лежит, было бы провалено.
   Черного охотника прошиб пот. Ему бы этого никогда не простили! "Ну уж нет! - сообразил снайпер. - Не для
   того я здесь столько дней подряд под себя ссал, чтобы вот так нелепо попасться!" Вместо выстрела он
   непроизвольно сделал движение, которого сам от себя не ожидал. Прошептав себе под нос "бум!", черный
   охотник дернул ствол винтореза вверх, как будто после сильной отдачи, и, убрав палец с крючка, сдунул с него
   воображаемый дымок, как это делал в детстве, когда играл с ребятами в ковбоев и индейцев. Снова приложив к
   оптике свой единственный глаз, (ко второму после вспышки так и не вернулась чувствительность), он
   обнаружил, что переметная сумка на мотоцикле открыта, а сам хозяина мотоцикла исчез.
   Ушел, гад! - мелькнуло у него в голове. Однако, метнувшись перекрестьем прицела по зоне обстрела,
   черный охотник обнаружил, что Данила, если и ушел, то недалеко.
   Снайпер увидел Защитника, спокойно сидящего на бетонной башке третьего президента России. Мало
   того, тот со смаком грыз красное яблоко, при этом всем своим видом показывая, что ему совершенно на все
   наплевать.
   
   
   ***
   И отчасти это было так.
   Данила жадно откусывал от яблока кусок за куском, получая от каждого движения челюстью небывалое
   наслаждение. Он даже причмокивал от удовольствия. Яблочный сок - это было как раз то, что ему нужно,
   чтобы как можно быстрее восстановиться после потрясения, которое только что пережил его организм.
   Это только со стороны могло показаться, что Данилу несколько минут назад укусила сумасшедшая муха, и
   он исполнил пляску святого Витта исключительно для того, чтобы порадовать заскучавшего снайпера и
   дремавшего рядом своего названного брата Илью. В реальности он выполнил набор движений из
   тренировочного арсенала китайских монахов и индийских магов, который в Китеж-граде в шутку называли
   Момент Истины. 
   Проделав эти движения в строго определенной последовательности с ориентацией на местности и в так
   называемый Час Быка (короткий период перед рассветом, когда у поверхности Земли оживают неведомые
   силы и энергетические потоки), Данила привел свой организм в состояние гиперактивности. Сердце его стало
   настолько чувствительным и открытым, что получило возможность вступать в резонанс и реагировать на
   сердца других людей, как локатор на радиоволны. Мозг же обрел возможность превращать эти колебания в
   чистую информацию, то есть в мысли другого человека. Причем абсолютно не имело значения, на каком
   расстоянии от Данилы находился человек. Главное только, чтобы этот человек был жив!
   В очень короткий период времени на Данилу обрушилась лавина различной информации и наполнила до
   краев его сознание, его мозг, его тело. Теперь эта информация колотилась в висках, бурлила в крови и билась в
   его мышцах, как птаха, попавшая в силки. Ему необходимо было время и силы, чтобы  выделить из этой
   какофонии звуков, образов и видений те, которые в ближайшее время реально могли бы оказать влияние на его
   судьбу.
   
   
   ***
   Тем более, что в первые секунды гиперактивности на Данилу обрушилась информация, от которой ему
   захотелось опустить руки и сдаться. Просеивая через сито своего сознания все, что удалось ему зацепить, он
   вдруг понял, что произошло самое ужасное, что только может произойти с Защитником. Как ни старался
   Данила, как ни прислушивался к ощущениям, которые заставляли его сердце и мозг работать в усиленном
   режиме, он так и не смог услышал сердце своего противника. Причем это было единственное сердце, чье
   биение он не смог почувствовать, чьих мыслей не смог прочитать! Фактически это означало, что его ответчика
   не было в живых! А значит, не будет и Суда Божьего! И поединка! И справедливость не будет восстановлена!
   И некому будет остановить эту кровавую бойню! Мало того, она продолжится, и будет продолжаться до тех
   пор, пока не затянет, как в воронку, весь род человеческий!
   Какая-то необъяснимая тоска навалилась на Данилу, заставила вызвать огонь на себя и поднять вверх руку
   с оттопыренным пальцем. В то мгновение он очень хотел, что бы снайпер одним выстрелом положил конец
   всем его сомнениям.
   
   
   ***
   Но это было лишь секундной слабостью.
   После того как он сделал этот опасный жест, ему стало гораздо легче, а расстегнув, наконец, сумку и
   достав из нее яблоко, он тут же ощутил в кончиках пальцев приятное покалывание. Откусив несколько раз,
   Данила почувствовал, как живительный яблочный сок растекается по венам и артериям, оказывая благотворное
   влияние на все его органы, помогая восстановить силы и нормализовать давление. Вместе с восстановлением
   жизненных сил начал приобретать более жизнерадостные оттенки и ход его мыслей. То, что еще мгновение
   назад казалось неопровержимым фактом, от которого хотелось удавиться, под другим углом зрения выглядело
   иначе. Почему он так быстро решил, что ответчик мертв? И сам же ответил на свой вопрос. "Потому что все
   указывало на это". А что - все? Даниле не составило труда снова вызвать в голове образы, которые
   подтолкнули его к этой мысли.
   Сначала мелькнула картинка металлической цепи. Она была свалена в кучу на дне какого-то темного и
   сырого колодца. Эта цепь имела много звеньев. Они были разной  толщины и диаметра. Данила протянул руку
   и взялся за первое попавшееся кольцо. Оно было тяжелым, скользким, неповоротливым... Покрутив его в
   руках, он вдруг понял, что кольцо - это снайпер, который сидит на крыше и смотрит на него через прицел
   винтовки. Он был ближе всего, и именно поэтому его мысли стали доступны Даниле в первую очередь... От
   кольца веяло ненавистью и злобой, но в то же время энергия этих чувств была направлена не на него. Вернее,
   не совсем на него. Пуля, выпущенная из винтовки черного снайпера, должна была задеть его всего лишь по
   касательной. Снайпер лежал здесь для того, чтобы убить ... Ибрагима Султанова, хранителя городского музея.
   Это было неожиданно, но это было так. Данила был для снайпера всего лишь подсадной уткой. Вот для того,
   чтобы проверить это, Данила и пошел на весьма неожиданный эксперимент с поднятым вверх средним
   пальцем. Когда же он убедился, что черный охотник стрелять не будет, в голове его мгновенно возник другой
   вопрос: "Кто же отдал снайперу такой изощренный приказ и такие четкие указания?" Он потянулся за
   следующим звеном цепи.
   В руках оказалось небольшое колечко. Оно было сделано из какого-то камня и практически ничего не
   весило. За этим невесомым колечком Данила разглядел седого муллу, который напутствовал черного охотника
   на "святое дело". К этому колечку было приковано золотое кольцо арабского шейха, а к тому - пластиковое
   кольцо третьего секретаря посольства США по культуре... Все вместе это составляло весьма странный набор,
   сотканный из каких-то обрывков фраз, полунамеков, полувзглядов, разобраться в тайном смысле которых было
   сразу и не под силу. Но, цепляя кольцо за кольцом, Данила вытащил из колодца всю цепь. Когда она
   неожиданно прервалась, Данила явственно почувствовал, как его рука вместо железа или камня коснулась
   чего-то ... сухого и холодного, как кожа ящерицы, и откуда-то со дна колодца на него уставился холодный,
   немигающий взгляд.
   Но это ощущение было очень коротким. Следующим движением он опустил руку в колодец и зачерпнул со
   дна песок, который просыпался сквозь пальцы, не оставляя в ладони ничего. Ни одной песчинки. Только
   пустоту.
   Он четко ощутил, что каждое из звеньев, которого он коснулся, было всего лишь простым исполнителем и
   передатчиком информации, а того, кто послужил катализатором этого движения, просто нет. "Вот, - сказал сам
   себе Данила, на мгновение выходя из состояния транса, - именно в этот момент на меня и навалилась тоска.
   Именно в этот момент я в первый раз подумал о том, что обидчик, скорее всего, мертв. Это было самое
   логическое объяснение, почему я не смог обнаружить непосредственного хозяина снайпера. Но потом ведь
   были и другие сигналы...или сигнал?..."
   В его сознание ворвались новые образы.
   Данила увидел круги на воде, как будто кто-то бросил в воду камень. Круги гигантскими волнами
   накатывались на него, грозя смыть с берега, не оставив и следа.
   Последней волной, самой грозной и мощной, уже нависшей над ним и готовой обрушить на его голову всю
   свою силу и многотонную мощь, была... подводная лодка, которая кралась сейчас к берегу со стратегической
   ракетой класса "море-земля" на борту.
   Среди миллионов сигналов, которые принимал на себя Данила, он просто не мог не обратить внимания на
   излучение, которое исходило от сердца капитана этой подводной лодки. Данила с такой отчетливостью
   прочитал слово "сомнение" в его седой голове, что ему не представляло никакой сложности встать у него за
   спиной и, заглянув через плечо, увидеть, что было написано на листе бумаги, который лежал на столе в
   капитанской каюте.
   Это был приказ. Почему-то без подписи. Капитан должен был незаметно подвести лодку к берегу, лечь на
   дно и выпустить тактическую ракету по цели в квадрате... Координаты цели были написаны здесь же, в самом
   низу листа, мелким убористым почерком и представляли собой небольшую колонку цифр, за которой
   скрывался центр города и то место, где светил в небо яркий столб и находился он, Данила.
   Данила почувствовал, как в голове капитана ворочаются тяжелые, как булыжники на мостовой, мысли...
   
   
   ***
   "Сколько уже раз, я вводил колонки таких цифр в бортовой компьютер своей "касатки" и не глядя
   нажимал на кнопку старта ракеты? Сколько раз, вернувшись домой, я слушал рассказы дочери о доблестных
   действиях международных спасателей в Ливане, Чили, Нидерландах или Кувейте? О том, как они спасали
   людей после взрывов неуловимых террористов?"
   Фотография дочери висела здесь же, на стене. Дочь очень хотела быть похожей на одного из спасателей.
   Она посещала секцию бойскаутов и готовилась поступать на  медицинский факультет. Провожая отца на
   службу, она каждый раз просила его поймать тех самых неуловимых террористов, и капитан каждый раз
   обещал ей постараться. "Может быть, сейчас не делать этого?"
   Глядя на фотографию дочери, капитан подумал, что будет, если он не выполнит приказ или хотя бы
   изменит порядок цифр, и ракета улетит в море, туда, где нет людей ...
   Когда Данила отошел от капитана, тот еще так и не принял никакого решения. Но ждать, когда он решится
   на тот или иной поступок, у Данилы не было времени. Гораздо важнее было понять, кто стоит за приказом без
   подписи. Качаясь на информационных волнах, Защитник поплыл к эпицентру событий, надеясь обнаружить
   того, кто стоит за всей этой сложной и многоходовой операцией.
   
   
   ***
   Приказ о старте ракеты и координаты цели капитану принес в каюту матрос. Он принес их из радиорубки,
   где сидели радист и шифровальщик. Именно они приняли сигнал и расшифровали его. Но сам сигнал пришел с
   другого конца света. Данила смог заглянуть и туда: адмирал флота, пресс-секретарь военной миссии ООН,
   помощник советника президента ... и когда дошел до середины, то обнаружил, что там уже давно полнейший
   штиль, а из глубины на него снова смотрят все те же немигающие безжизненные глаза. 
   Того же, кто кинул камень в воду, кто первым отдал приказ о старте ракеты, снова нет. Сердце говорило,
   что такого просто не может быть, что кто-то должен был взять на себя ответственность за события, которые
   произойдут, если капитан выпустит по спящему городу ракету с боеголовкой мощностью в несколько мегатонн
   тротила, и что кто-то должен будет отвечать за целенаправленные действия снайпера. Однако все остальные
   чувства и разум говорили ему об обратном. Такого человека нет. Все произошло само собой, а если он хочет
   найти виновного, то лучше всего, если это будет именно он. Да, исподволь все его существо его же и
   обманывало, подталкивало к мысли, что он сам во всем виноват. Что именно он и есть ответчик за все! Мол, не
   зажигал бы ты своего света, не требовал бы справедливости, не было бы и ракеты, и снайпера, и вообще этой
   войны...
   Однако чем больше эта мысль давила Даниле на мозг, тем больше он понимал, что это не его мысль. Кто-то
   специально навязывает ее со стороны. Исподволь подталкивает к такой мысли. Со скрипом вкручивает ему ее в
   голову, как некую электрическую лампочку. И этот "кто-то" скорее всего и есть настоящий ответчик! А
   значит, на самом деле он жив, очень хитер, коварен и отлично знает обо всех действиях Защитника.
   Самым же главным открытием было то, что если это так, то этот "кто-то", скорее всего, НЕ человек. И он
   смертельно боится, что его все же выведут на белый свет и заставят отвечать за все совершенные им
   злодеяния...
   
   
   ***
   Как только Данила осознал это, его сердце перестало учащенно биться, а кровь сама собой отхлынула от
   лица. Видения и образы вдруг резко прекратились, и Данила почувствовал себя так, будто всю ночь отлично
   спал и только что проснулся. Мало того, теперь он четко знал, что ему делать дальше.
   Яблоко было съедено, и Данила без сожаления откинул огрызок в сторону. Как будто нарочно тот полетел
   в сторону дома, где отдыхали Алексей, Маша и ее родственники. Данила проследил траекторию и отметил про
   себя, что тот полетел в нужную сторону. Вместе с этим он обратил внимание, что небо, наконец, окрасилось в
   розовый цвет. Час Быка прошел. Наступало утро Судного дня.
   Утро обещало быть солнечным. По крайней мере сейчас в небе не было ни облачка. Данила снова
   посмотрел на лежку снайпера и отметил его профессионализм. Место было выбрано очень удачно. Вся
   площадь и подходы к ней были видны как на ладони. Если бы он выбирал место для такого выстрела, то тоже
   выбрал бы его. Одновременно он отметил, что и сам не лыком шит, и не зря послал к снайперу Илью.
   Видимо, тело его изначально совершало многие поступки на интуитивном уровне,
    Минуя голову.
   Он быстро просчитал шансы на то, чтобы выйти победителем из схватки со снайпером. И понял, что теперь
   Илья сможет локализовать снайпера и без его помощи. Ведь на самом деле в сумке у Данилы лежало два
   яблока. Одно было красное, другое зеленое. Красное означало "опасность", зеленое - "все хорошо". Данила не
   сомневался, что Илья своевременно и правильно поймет его сигнал и сделает все так, как он ему объяснил.
   
   
   ***
   Где-то вдали громыхнул раскат грома. В небо ударила молния. Данила ухмыльнулся. Капитан все же не
   решился ослушаться приказа и нажал кнопку "пуск". Даже не обладая больше сверхчувствительными
   способностями, Данила легко восстановил ход мыслей капитана. "Мне скоро на пенсию. Не выполню приказ -
   и меня уволят с волчьим билетом, а мне так нужны деньги для обучения дочери и, наконец, какое мне дело до
   других людей?... Я всего лишь исполнитель..."
   "Интересно, что он на этот раз расскажет дочери?" - подумал Данила, но развивать эту мысль уже не было
   времени. Да это было и не важно. Капитан сделал свой выбор. Теперь он на другой стороне, и Защитнику
   предстоит бороться и против него тоже.
   Но пока надо было спасти себя, Ибрагима Султанова и еще одного человека. Еще в Час Быка Данила четко
   ощутил, что сердце хранителя музея билось в трех кварталах отсюда, и что Султанов в настоящий момент
   тащил на себе какого-то человека. Они оба очень стремились ему навстречу, чтобы передать что-то важное.
   Настолько важное, что целых два человека - снайпер и капитан - получили недвусмысленные приказы не
   допустить передачи этого важного ему, Защитнику.
   А значит, Данила должен был их опередить...
   Он знал, что ракета летит до цели не более десяти минут и когда достигнет цели, здесь начнется очередной
   ад. Надо было торопиться. Он встал и отправился навстречу Султану Ибрагимову, продолжая думать, как ему
   победить того, кто очень хотел, чтобы все считали его мертвым.
   Первое, что приходило Даниле на ум, были слова учителя перед тем, как он ушел из монастыря:
   - Запомни, Данила, ты можешь победить в любой схватке! Даже в той, в которой нельзя победить! Ключ к
   любой победе лежит внутри тебя, тебе надо только вспомнить, что делать!
   "Вот именно! Надо просто вспомнить!" Как только Данила вышел из зоны обстрела, он согнул руки в
   локтях и заставил себя побежать. На бегу ему всегда было легче вспоминать.
   
   ГЛАВА 4
   КОКТЕЙЛЬ МОЛОТОВА
   
   ...В то утро, много-много лет назад, когда все началось, он тоже заставил себя встать и выйти на утреннюю
   пробежку. Правда, тогда на нем были размятые кроссовки из "Спортмастера", а не солдатские грубые
   полусапоги, как сейчас. И одет он был в приличный спортивный костюм известной фирмы, а не брутальные
   кожаные плащ и штаны.
   Но бежать ему в то утро было гораздо тяжелее...
   В голове после выпитого накануне пива изрядно шумело. Виски так и сдавливало. Голова разрывалась от
   грустных и, как тогда казалось, очень важных мыслей. Где взять денег на то, чтобы вернуть кредит? Куда
   поехать отдыхать летом? Кого взять с собой? Блондинку или брюнетку? Ту, что потолще или постройнее? И
   наконец, что это за херня не давала ему спать всю ночь?
   И не то чтобы он никогда так не делал. Каждое утро, независимо от того, как он проводил предыдущий
   вечер, Данила начинал с легкой разминки на велотренажере. Это был заведенный порядок, которому он
   следовал уже более пяти лет с того момента, как его назначили старшим маркетологом и дали солидную
   зарплату, позволявшую откладывать средства на различные модные девайсы. А вот выбежать в то утро на
   улицу его заставил необычный звук за воротами его загородного дома. Дом этот был добротным, двухэтажным
   и являлся предметом его гордости. Он располагался на краю коттеджного поселка и достался ему от родителей.
   К дому прилегал небольшой участок в двенадцать соток и уютный сад. Рядом с домом проходила шоссейная
   дорога, ведущая в город. По правую и левую руку от его участка жили такие же, как он, респектабельные
   соседи, а вот дом за спиной долгое время пустовал. И вот, судя по странным звукам, наконец, у него появились
   хозяева.
   "Дынц-дынц-упс... Дынц-дынц-упс"... И так всю ночь. Даже сейчас, утром, они не прекратились и
   продолжали давить на мозг. Данила завернул за угол и чуть не споткнулся о человеческое тело. На пожухлой и
   придавленной траве, лицом к забору, лежал то ли молодой парень, то ли девка. Из-за длинных волос,
   закрывающих лицо, сразу было не разобрать какого он пола. Тело лежало в позе эмбриона, поджав ноги чуть
   ли не к подбородку. Руки были прижаты к груди, и казалось, что человек просто прилег поспать. Данила
   прошел мимо на цыпочках, стараясь почему-то не шуметь, и пошел вдоль забора.
   Забор бы высокий, из красного кирпича, с башенками по углам. В середине забора он увидел ворота и чуть
   приоткрытую калитку. Калитка была металлической. В центре была видна кнопка домофона.
   Данила подбежал к двери и заглянул через открытый проем на территорию особняка. Почти сразу он
   обнаружил источник нервирующего его звука. Возле гаража стоял серебристый лексус с распахнутыми
   дверьми, внутри которого и была включена музыка. Заходить на территорию чужого дома без приглашения
   было неудобно, поэтому Данила несколько раз нажал на кнопку домофона. После пятого или шестого сигнала
   на пороге дома появился парень приблизительно одного возраста с Данилой, может, чуть помладше, с
   всклокоченными волосами, одетый в цветастый махровый халат и домашние тапочки на босу ногу.
   - Доброе утро! - произнес Данила, перекрикивая звук, доносящийся из машины.
   Парень приложил ладонь к уху, показывая, что не слышит, и махнул рукой, приглашая войти. Данила
   сделал несколько шагов внутрь участка и ткнул пальцем в машину. Парень понял, подошел к лексусу, залез в
   салон и выключил музыку. Сразу наступила тишина. Данила даже услышал, как щебечут птицы.
   - Что вы хотели? - спросил парень.
   Вид у хозяина дома был довольно помятый. Он то и дело зевал, глаза были полузакрыты.
   - Простите, - Данила старался быть вежливым, - но эта музыка всю ночь мешала мне спать. Да думаю, не
   только мне!
    - А, - зевнул парень и нисколько не смутившись, добавил,  - бывает! Мы вчера гульнули немного.
   Обмывали новоселье.
   Он потянулся и посмотрел на Данилу:
   - Бухнешь?
   Данила покачал головой. Он все не мог сообразить, как вести себя в такой ситуации.
   - Не мешало бы извиниться! - произнес он, хмуря брови и изображая недовольство. Но, видимо, у него не
   очень это получилось, поскольку парень снова махнул рукой, будто не слышал.
   - Да брось ты. С кем не бывает! Сам что ли никогда не отрывался?
   Он протянул руку:
   - Давай знакомиться. Меня зовут Вадим. Я твой новый сосед!
   - Данила, - ответил Данила на рукопожатие и добавил:
   - Все ж впредь постарайтесь заканчивать свои вечеринки часам к одиннадцати. Рядом живут люди,
   которые по утрам ходят на работу.
   На слове "работа" парень снова зевнул да так, что чуть не вывернул челюсть. Придержав ее, он кое-как
   справился с зевотой и снова махнул рукой:
   - Забей. Все будет нормально.
   Данила принял эти слова за признание вины и приготовился ретироваться.
   - Вот и отлично! - добавил он и, наполовину задавая вопрос, наполовину подводя итог, произнес:
    - Надеюсь, больше проблем не будет?
   Вадим снова сделал вид, что не услышал:
   - Может, ты вмазаться, хочешь?
   - Не-е-т, - заикаясь, ответил ему Данила. - Спасибо!
   Когда Данила понял, что предлагает ему сосед, его прошиб пот. Предательская капля побежала по спине.
   Отшатнувшись, он показал на ворота:
    - У вас там кто-то лежит. По всей видимости, без сознания. Не мешало бы вызвать "скорую помощь".
   - Где - там? - не понял хозяин.
   - За забором, возле ворот.
   - А-а-а... -  протянул неопределенно Вадим и снова молча уставился на Данилу осоловевшими глазами.
   При этом взгляд Вадима чем-то напомнил ему взгляд болотной жабы, пустой и холодный.
   - Сделайте что-нибудь. - попросил его Данила.
   - Что?
   - Милицию вызовите! Неотложку! Может, человек помер.
   Вадим пожал плечами:
   - Мне-то, какое дело? Тебе надо, ты и вызывай.
   Данила удивился.
   - Но это же ведь ваш приятель.
   Он продолжал стараться быть вежливым. Вадим мотнул головой и достаточно жестко ответил:
   - Не думаю. Все мои приятели разъехались по домам на своих машинах, и мне дела нет до всяких там
   бомжей. Если вам больше делать нечего, то сами вызывайте ментов или санитаров.
   Вадим сунул руки в карманы халата, потянулся и вдруг, неожиданно сменив тон, достаточно резко
   добавил:
   - Если вы ничего не хотите, то покиньте, пожалуйста, частную территорию. Я приму к сведению все ваши
   пожелания.
   Данила предпочел не обратить внимания на сменившийся тон Вадима и, выходя за ворота особняка, все-
   таки миролюбиво бросил:
   - Все же вызовите ментов сами, товарищ как-никак лежит возле ваших ворот. Вам же будет мешать.
   Что ответил Вадим, он не услышал, так как тот довольно грубо захлопнул за ним дверь. Данила же решил,
   не обращать внимания и на этот выпад. "С кем не бывает? Его надо понять - не выспался! В конце концов, мне
   просто показалось, а на самом деле он был достаточно любезен!"
   Успокоив таким образом свою совесть, Данила еще раз бросил взгляд на лежащее тело и посчитал, что он
   свой долг гражданина и соседа выполнил сполна. Инцидент исчерпан, а значит, можно продолжить свою
   утреннюю пробежку.
   
   
   ***
   Через три дня Данила почувствовал странный запах. Вернее, не он, а белокурая моделька, которую он
   подцепил на вечеринке в ночном клубе. Выходя из черной тойоты - еще одного предмета гордости Данилы -
   она недовольно сморщила носик и прощебетала:
   - Фу, Дэн, чем это у тебя так пахнет?
   Данила тоже поморщился, потому что он не любил, когда его так называют, и был вынужден признать, что
   запах действительно присутствует. Какой-то тонкий сладковато-приторный душок!  Так пахла ворона, которая
   залетела к  нему в дымоход прошлой осенью и успела до зимы превратиться в мумифицированную тушку.
   Данила вспомнил, сколько ему пришлось заплатить тогда трубочистам, чтобы они достали ее из трубы, и
   погрустнел. "Неужели опять? Черт побери, одни расходы! А ведь обещали, что больше в трубу никто не
   залетит!"
   Но в доме запаха уже не было. Да и камин работал исправно, а значит, дымоход был чист. И, занятый своей
   гостьей, Данила быстро забыл о странном запахе.
   Однако, утром, выезжая на работу, они снова его почувствовали. Подруга, сделав гримаску, быстро
   нырнула в уютное нутро салона, под защиту кондишена, а Данила решил обойти вокруг дома, чтобы
   посмотреть, не кинул ли кто ему в сад дохлую кошку. Беглый осмотр показал, что в саду все чисто. Правда,
   принюхавшись, он определил, что запах был более сильным со стороны нового соседа. "Если запах не
   прекратится, придется идти к нему снова. Как его там зовут? Вадим, кажется. Наверняка у него кто-то сдох из
   домашней живности, что не мудрено с его образом жизни! Но неужели он ничего не чувствует! Странно!"
   
   
   ***
   В этот день Даниле пришлось задержаться на работе. Он устал и вернулся домой один. Запах был уже
   невыносим, но было достаточно поздно и он, посчитав, что будет не вежливым беспокоить людей, отложил
   визит к соседу на утро.
   Утром Даниле пришлось уже зажимать нос, выходя на крыльцо. Откладывать поход к соседу было
   нельзя...
   Первое, что он увидел, завернув за угол, было, лежащее возле забора тело. Оно лежало все в той же позе,
   было сине-фиолетовым и до безобразия распухшим. Никогда еще Данила не видел так близко труп человека.
   Ему стало так страшно, что захотелось, развернуться и убежать, как в детстве, но в тоже время внутри
   поднялась не свойственная ему волна возмущения. "Три дня! Прошло уже три дня! А этот подонок так ничего
   и не сделал! Как он мог оставить человека без помощи?" Подавляя рвотные позывы, он бросился к воротам
   Вадима и начал исступленно нажимать на кнопку домофона. Когда понял, что никто ему открывать не
   собирается, стал колотить в дверь руками и ногами, но очень быстро отбил себе все мягкие места.
   Повернувшись спиной, несколько раз лягнул ногой низ двери и наконец понял, что все это бесполезно. Дверь
   ему не откроют. Все время, пока Данила колотил в дверь, он очень четко слышал в динамике характерный
   писк, который означал, что на том конце провода кто-то снял трубку и смотрит на него через глазок
   видоискателя.
   - Козел ты, Вадим! - не сдержавшись, крикнул в дверь Данила, брызнув слюной. - Человек ведь из-за тебя
   умер!
   Почти сразу писк прекратился. Это означало, что на другом конце повесили трубку и отошли от домофона.
   А труп продолжал источать сладковато-приторный запах. Надо было что-то делать! Данила достал из
   кармана мобильный телефон и набрал номер экстренной помощи.
   - Здравствуйте, - проговорил он в трубку, вдруг сообразив, что он никогда в жизни не звонил по таким
   телефонам и совершенно не знает, что говорить и как себя вести. - Здесь человек лежит мертвый, приезжайте
   скорее, пожалуйста!
   Голос на другом конце сигнала был сух и официален:
   - Кто звонит? Представьтесь, пожалуйста!
   - Да, какая разница, - возмутился Данила. - Прохожий! Приезжайте скорее сюда...
   Он назвал адрес.
   - Тело уже синее.
   
   
   ***
   Вечером у соседа снова забухала танцевальная музыка... "Дынц, дынц, дынц!"
   Данила не спал всю ночь и пришел на работу злой и нервный. Впервые в жизни он не знал, что делать.
   Внутри него стал просыпаться тревожный червячок сомнений, что в случившемся виноват не только сосед, но
   и он сам... Ведь он тоже мог тогда позвать на помощь, но не позвал. Предпочел свалить все на соседа. Это
   было неприятно.
   В обеденный перерыв, в кафе, он случайно услышал рассказ сотрудницы из бухгалтерского отдела. Она
   сидела вся в слезах и рассказывала соседкам по столу, что ее дочь, которая пропадала три дня, нашли мертвой.
   Врачи обнаружили в крови сильную дозу наркотиков.
   Соседки сокрушенно качали головами в такт ее причитаниям:
   - Что же это такое делается? Три дня лежала девочка на улице. И никто не подошел...
   Когда же возле своей калитки Данила обнаружил два использованных шприца, ему стало понятно, что
   рядом с его домом появилась "точка".
   Червячок сомнений исчез. Ему показалось, что он знает, что теперь надо делать.
   Он отпросился с работы и записался на прием к участковому. Молоденький лейтенант грустно посмотрел
   на Данилу и со вздохом сообщил, что постарается поговорить с Вадимом, но ничего не обещает, так как
   территория частная, и он может там делать все, что ему заблагорассудится. А за употребление наркоты сейчас
   не сажают. Поставить дежурного возле его дома он не может, да и не факт, что смерть девушки и шприцы на
   улице имеют какое-то отношение к его новым соседям.
   - С чего вы решили, что ваш сосед - наркоторговец? - рассуждал перед ним милиционер, нервно теребя на
   руке дорогие часы. - Вполне возможно, это случайность! Совпадение. И "вмазать" он вам предлагал просто
   спирту.
   - Ну а как же девушка? Шприцы?
   Участковый ухмыльнулся и покачал головой.
   - Девушка умерла от сердечного приступа, а шприцы могли использовать диабетики. Вот если бы у нас
   были реальные факты, - смотря прямо в глаза, высказал свое мнение участковый, - то вполне возможно, я бы и
   мог что-то сделать.
   - Что значит реальные факты? - переспросил Данила. - Вам что нужно, чтобы я купил у соседа наркоту и
   запечатлел это на камеру мобильного телефона?
   - А сможете? - нисколько не смущаясь, спросил участковый.
   
   
   ***
   Выходя из управления внутренних дел, Данила какое-то время еще думал в таком же ключе. Где взять
   камеру? Как ее закрепить на одежде? Как подойти к дому и задать вопрос? Но потом в голове снова появилось
   сомнение, только уже другого толка. Это же бред какой-то! Ему, законопослушному гражданину, почему-то
   надо делать то, что он совершенно не хочет. А органы правосудия как бы умывают руки. А что будет, если ему
   не продадут наркотики? Или продадут, но что-то левое? Да мало ли какие возможны варианты?
   Придя домой, он открыл Интернет, чтобы полазить по форумам и почитать, что по этому поводу думает
   народ. Очень скоро он понял, что участковый его просто подставлял. Интернет буквально кишел
   душераздирающими историями о том, как наркомафия легко делает тех, кто восставал против нее, козлами
   отпущения. Скорее, вышло бы так, что после того, как он купил наркотики, к нему домой пришли бы с
   обыском. Потом повесили бы на него убийство девушки, обвинив его, а не соседа, в том, что он не оказал
   человеку помощь, оставил в беде, а сосед бы еще и дал показания против него. В результате его дом, дом,
   доставшийся ему в наследство от родителей, был бы конфискован. И неизвестно, кто стал бы его владельцем
   после продажи на аукционе.
   Данила отказался от затеи, идею которой подкинул ему "добрый" участковый.
   Однако обстановка возле его дома с каждым днем становилось все напряженнее и напряженнее. Если
   раньше он возвращался в дом с большой охотой и иногда даже позволял себе мысли, что как только подкопит
   достаточно денег, то сможет наконец жениться и завести детей, - возраст позволял - то теперь он с ужасом
   думал, что его дом находится почти что в окружении. Машины с тонированными стеклами уже не стесняясь,
   подъезжали к дому соседа в любое время суток. Музыка громыхала по ночам чуть ли не через день. Шприцы
   на улице стали постоянным явлением. Он уже устал их убирать. Все чаще их стали просто перекидывать ему
   через забор. Данила начал подумывать о продаже своего дома и участка, чтобы переехать подальше от этого
   беспорядка. Но где была гарантия, что на новом месте будет тихо или там тоже не появится такой же Вадим?
   Такой гарантии не было.
   
   
   ***
   Плохой сон и нервная обстановка тут же сказались на его рабочих показателях. Ему уже дважды делали
   замечание о том, что его креативные идеи не срабатывали или были  глубоко бледными на фоне рекламных
   решений их ближайших конкурентов. Директор магазина намекнул, что если так будет продолжаться и дальше,
   то им придется расстаться. А это никак не входило в его долгосрочные планы! Ведь еще был не выплачен
   кредит за машину.
   В общем, Данила не придумал ничего умнее, как еще раз поговорить с соседом и с участковым. Правда,
   было не совсем понятно, на что он рассчитывал.
   Разговора, естественно, не получилось ни с тем, ни с другим. До участкового он просто не достучался. Тот
   стал в буквальном смысле скрываться от него, Вадим же, напротив, уже совершенно не скрывал, что работает
   под хорошим прикрытием и ему нет дела до его жалких попыток противодействовать его бизнесу.
   - Ты что из себя возомнил, - прошипел он Даниле, когда тот, улучив момент, все же поймал его возле ворот
   дома, - думаешь, я здесь просто так? У меня все схвачено. Неужели тебе это не понятно?
   - Понятно, - хмуро ответил ему Данила.
   - Я купил здесь бизнес за такие бабки, что тебе и не снилось. И вытяну с этой территории все, что только
   можно. Поэтому  заруби себе на носу. Козел здесь ты. И совершенно зря ты ходил жаловаться на меня
   участковому. Можешь хоть к президенту обращаться. Все равно все будет так, как я хочу. Лучше сиди тихо и
   моли Бога, чтобы я всех отсюда не выселил, и ты сам не прибежал бы ко мне с просьбой продать мне свой дом.
   Понял?
   Когда Данила уходил, Вадим еще долго плевал ему в спину оскорблениями и проклятиями.
   
   
   ***
   Никогда еще в своей жизни Данила не испытывал такого унижения. Он шел и физически ощущал на себе
   брызги его слюней. Они жгли ему спину, как будто это был горящий напалм.
   Ночью ему приснился дед, который с укоризной смотрел на него и почему-то молчал. Нет, он что-то хотел
   сказать ему, Даниле, но не мог... Дед шевелил руками, показывал ему какие-то знаки, но ничего не говорил...
   На следующее утро, проснувшись, Данила вспомнил, что в детстве дед рассказывал ему о "коктейле
   Молотова" - бутылках с зажигательной смесью, которые использовали в годы Второй мировой войны для
   уничтожения фашистских танков. Еще не осознавая, зачем ему это надо, он полез в Интернет. Найти рецепт
   изготовления такого коктейля на сайтах последователей анархистов было несложно. Изготовить, в общем-то,
   тоже. Проверив несколько раз на пустыре принцип его действия, он подобрал нужный состав и
   усовершенствовал систему действия запала. К концу испытаний у него окончательно сложился план, каким
   образом он может применить свою "адскую смесь".
   Перед тем как привести свою мысль в действие, он взял отпуск, купил путевку в санаторий и выехал из
   дома. Прожив несколько дней в санатории, он выбрался на улицу через балкон, незамеченным покинул
   территорию и вернулся домой на попутной машине. Несколько часов пролежал в лесополосе, наблюдая за
   соседским домом и согревая заветную бутылку в руках. Под покровом ночи подкрался к забору Вадима в тот
   момент, когда дискотека и торговля наркотой была в самом разгаре. Возле ворот стояло несколько машин.
   Чиркнув запал, он дождался, пока тот разгорится посильнее, потом размахнулся и перекинул бутылку через
   забор. Услышал, как за забором раздался звон разбившегося стекла и увидел, как языки огня взвились в небо
   под чьи-то крики и завывания. Видимо, бутылка разбилась на крыше лексуса, потому что через несколько
   секунд за забором раздался страшный взрыв, и оторвавшаяся крыша машины, как башня немецкого "тигра", 
   перелетела через забор и спланировала  на дорогу, с противным скрежетом прочертив полосу на щербатом
   асфальте.
   Он увидел, как языки пламени взметнулись вверх и стали лизать стены особняка. В этом момент из ворот
   выбежала объятая пламенем фигура, факел, внутри которого угадывалось тело, по форме напоминающее
   человеческое. Факел побежал на Данилу, размахивая крыльями и страшно рыча от боли, но, не добежав до него
   всего несколько шагов, упал на землю и начал сперва кататься по ней, пытаясь сбить пламя, а потом, уже, 
   видимо, в агонии, скрести пальцами песок, стараясь в него зарыться... или добраться до Данилы...
   
   
   ***
   Позднее в обожженном трупе опознали хозяина особняка Вадима Кораблева, дважды судимого по статье
   "продажа наркотиков". Как ни странно, больше никто из гостей от пожара не пострадал. Все отделались либо
   легкими ожогами, либо легким испугом. Следствие по делу об умышленном  поджоге было прикрыто из-за
   отсутствия каких-либо улик и подозрений. Вердикт был таков: самоподжог по неосторожности. Торговля
   наркотиками в коттеджном поселке прекратилась.
   Но Данила после той ночи уже не смог найти себе покоя.
   Он долго думал, как же так получилось, что он смог попасть бутылкой через забор точно в того человека,
   который являлся источником всех его бед? Ведь он не хотел его убивать, он просто хотел напугать соседа,
   чтобы тот подумал, что на него давят конкуренты, и уехал из его поселка. При этом, с одной стороны, он
   испытывал чувства глубочайшего удовлетворения (его буквально распирало от гордости) за то, что он смог
   совершить такой поступок и наказать человека, который чувствовал себя совершенно безнаказанным в
   существующей системе правосудия и правопорядка, но с другой стороны, Данила чувствовал, что сам
   совершил преступление, лишив жизни человека без суда и следствия.
   В конце концов, он решил, что не сможет жить с таким камнем и пришел в органы правосудия с
   повинной...
   Судья долго изучала личное дело Данилы, удивляясь, что тот взял на себя вину за преступление, которое
   просто невозможно было доказать и которое уже было закрыто, но все же признала его виновным и осудил на
   пять лет колонии строго режима. Начальник же колонии, узнав его историю, предложил ему пройти
   подготовку по программе "Защитник". Сколько раз потом в Китеж-граде учителя говорили ему, что своими
   поступками он сам выбрал свою судьбу. И каждый раз добавляли, что если это так, то его история еще не
   закончилась и обязательно будет иметь продолжение.
   И вот теперь, двигаясь в быстром темпе по полуразрушенным и неосвещенным улицам города Цхинвал,
   спотыкаясь на выбоинах и колдобинах, рискуя ежесекундно сломать себе шею, Данила почему-то вспомнил
   именно безразличные глаза Вадима, в которых читалось нежелание сделать что-нибудь, чтобы помочь
   умирающему, а потом его же возбужденные красные глаза, источающие ненависть и презрение к нему, в
   общем-то незнакомому человеку.
   Самым неожиданным для Данилы было то, что он вдруг отчетливо вспомнил, что даже объятый пламенем,
   он не просил о помощи, а смотрел с ненавистью, стараясь добраться до его горла своими когтистыми
   пальцами... Он явственно видел, как сквозь облезающую кожу проступала чешуя... рептилии, которая считала
   себя хозяином жизни, а людей лишь средством для наживы, еды и развлечения.
   В то же время  Данила понимал, что в момент истины из глубины колодца и со дна моря на него был
   направлен точно такой же взгляд. Взгляд, пронизанный теми же самыми чувствами - безразличием, а потом
   ненавистью и презрением...
   Что это? Простое совпадение, случайность, судьба? Неужели пророчества его учителей сбываются, и дела
   давно забытых дней,  вернулись к нему бумерангом? Ведь он никогда не верил им. Не хотел верить тому, что
   они говорили... Тогда как понять такое совпадение? Ведь случай - это всегда указующий перст Бога, надо
   только правильно понять, на что или на кого он указывает! 
   За спиной Данилы раздался страшный грохот. Данила обернулся и увидел, как за ним начал расти пылевой
   гриб на месте светового столба. "Ракета летела все-таки не десять минут, а гораздо меньше! Не успел!" -
   мелькнуло в голове Данилы. Он стал отчаянно оглядываться по сторонам в поисках места, где мог бы успеть
   укрыться от ударной волны, но в спину ему пахнуло огнем.... Земля зашаталась и, ударив под колени, уронила
   на асфальт, который треснул и разошелся как яичная скорлупа. Совершив немыслимый кульбит, Данила
   перевернулся через голову и, ударившись затылком о бетонный край образовавшегося провала, рухнул в
   черную всепоглощающую бездну.
   Туда, откуда на него продолжали смотреть глаза холодной рептилии...
   
   
   ГЛАВА 5
   ЧЕТВЕРТЫЙ ВСАДНИК
   На то, чтобы спустить своего старого учителя со второго этажа, Ибрагиму Султанову потребовалось где-то
   около получаса. Как оказалось, учитель только с виду выглядел маленьким и хилым. На самом деле под
   одеждой, основной частью которой была старая потрепанная безрукавка из овечьей шкуры, скрывались
   крепкие мышцы, способные переносить тело и без помощи ног. Цепляясь за уступы и выбоины, как ловкая
   обезьяна, учитель спустился на первый этаж даже чуть раньше, чем Ибрагим. Гораздо больше времени у
   Султанова ушло на то, чтобы спустить на землю инвалидное кресло. Но в итоге от кресла все же пришлось
   отказаться, так как по разбитой и заваленной щебнем дороге катить кресло было совершенно невозможно.
   Ибрагим взвалил учителя на плечи, подхватил его за ноги. Как только Белковский забрался к нему на спину,
   хранитель сразу почувствовал его вес.
   - Ну вот, - пошутил Аполлинарий Владиленович, - оказывается, пророчество-то было верным. Теперь ты
   мой боевой конь, а я тот самый всадник! Четвертый... Помнишь, мы говорили.
   - Помню, - махнул головой в ответ Ибрагимов.
   -  И доспехи у меня имеются, - учитель потрепал свою цигейку. - А шпоры и не нужны. Ног я все равно под
   собой не чувствую. Видимо, от радости.
   Ибрагим крякнул, но на шутку ничего не ответил.
   - Куда теперь? - спросил он учителя, украдкой вытирая выступившие на лбу капли пота.
   - Вперед, к свету! - неожиданно возбужденно указал дорогу его наездник. Он взмахнул воображаемой
   шашкой и ребром ладони рассек воздух. - Вот никогда не думал, что доживу до такого.
   - И я тоже, - в тон ему ответил Султанов.
   Они оба рассмеялись, и учитель еще раз взмахнул рукой:
   - Ого- го! Посторонись! Битый небитого везет!
   Ибрагим сделал первый шаг и спросил:
   - И почему это я битый?
   - А сейчас узнаешь...
   Через десять шагов это стало понятно и без ответа. Конь из него получался никудышный. Наездник
   оказался тяжеловат, да и дорога была неровная. Ибрагим начал спотыкаться, рискуя уронить седока, который
   будто обретя второе дыхание, держался за шею крепко и без умолку что-то рассказывал Султанову.
   Все, больше не могу, - взмолился Ибрагимов, когда они перешли улицу. - Надо отдохнуть!
   - Ну надо так надо...
   Ибрагимов аккуратно опустил учителя на землю, прислонил его к щербатой стене и  сел рядом.
   - Сейчас отдышусь и дальше пойдем.
   - Не спеши, Ибрагим! - крутя головой и осматриваясь, сказал Аполлинарий Владиленович. - Успеем.
   И тут же добавил:
   - Эх, как долго я сидел в четырех стенах! Никак воздухом открытым надышаться не могу.
   Он потянулся и, словно молодой поединщик,  повел плечами, стал разминать косточки пальцев, как перед
   дракой. Султанов удивленно покосился на него.
   - Аполлинарий Владиленович, вас будто подменили. Такое впечатление, что не я ваш конь, а вы мой. Бьете
   копытом, словно хотите галопом понестись.
   Учитель помял мышцы ног:
   - Нет, это вряд ли. Совсем ничего не чувствуют.
   Султанов, кряхтя, поднялся:
   -  Тогда снова лезьте на спину и поехали дальше...
   С каждым разом тело учителя казалось Султанову все тяжелее и тяжелее, поэтому остановки приходилось
   делать все чаще и чаще. При этом учитель по-прежнему не чувствовал усталости, а прибавлял себе по капле
   бодрости и молодости. И даже начал торопить Султанова.
   Они уже прошли большую часть пути. До площади им оставалось всего лишь один квартал. Световой
   столб четко указывал им направление и освещал последние метры пути.
   - Давайте  еще разок отдохнем, - попросил Султанов, - а то что-то спина гудит.
   - Давай, - легко согласился Аполлинарий Владиленович. С высоты своего положения он уже видел
   площадь и изломанные линии мотоциклов. - Вот там есть небольшая ниша...
   Именно в это мгновение они услышали тонкий свист, который, судя по всему, разбудил стаи ворон.
   Полусонные птицы разом поднялись в небо и спиралью закружили вокруг светового столба, злобным
   карканьем предвещая беду. И та не заставила себя долго ждать.
   - Посмотри, - указав пальцем в сторону света, сказал учитель, - кто-то бежит! Кажется, в нашу сторону...
   Ибрагим поднял голову и увидел, что действительно, посередине улицы, спотыкаясь на камнях и
   выбоинах, в их сторону быстро двигался человек. Тень от него была в несколько раз длиннее, чем он сам. И
   голова тени, трясясь в такт движению, уже почти коснулась их ног.
   Именно в этот момент земля натужно, как барабан, загудела, вздрогнула и затряслась. По правую руку от
   учителя и ученика - буквально в нескольких сантиметрах от них - побежала кривая трещина. Она разделила
   улицу на две неровные части, потом асфальт лопнул и сломался, как буханка черствого хлеба. Разом свет за
   спиной бегущего погас, как будто кто-то выключил рубильник. Человек растворился в воздухе, а вместо него
   на фоне розового утреннего неба начал расти пыльный гриб.
   По улице пронесся огненный смерч, сметая и выжигая все на своем пути. Словно кто-то дыхнул на свечку,
   смахнул пламя с фитиля и загасил ее. Однако до стоящих на асфальте людей смертельное дыхание добралось
   уже на исходе своих адских сил и лишь слегка коснулось их волос.
   И сразу наступила гробовая тишина.
   - Вот те на! - удивленно проговорил учитель, слышав, как бьется сердце. - Что это сейчас было?
   - И я не понял, - смахнув с лица пепел и пыль, добавил Ибрагим и махнул головой в сторону улицы, - куда
   делся тот парень?
   Они переглянулись и отчетливо услышал стон, который доносился откуда-то из-под земли, а потом
   журчание воды...
   
   
   ***
   Аккуратно цепляясь за выступы в стенах дома, Ибрагимов с учителем на спине доковылял до того места,
   откуда доносился стон. Он спустил Аполлинария Владиленовича на землю и попросил его не шевелиться,
   чтобы ненароком не вызвать какого-нибудь обрушения. Потом встал на четвереньки и подполз к
   образовавшемуся провалу. Однако учитель не стал его ждать. Опираясь на одни только локти, он подтащил
   свое тело к краю провала следом за Султановым. Вниз они посмотрели одновременно. На глубине двух метров
   из земли торчал стальной изогнутый крюк, очень похожий на коготь злобной птицы, на котором наполовину
   висел, наполовину лежал человек и смотрел на них. Крюк этот пробил грудную клетку мужчины, и по всему
   были видно, что тот находился на последнем издыхании. Мужчина шевелил губами, силясь что-то сказать, но
   вместо слов из  горла вырывалось лишь непонятное клокотание, а в углах губ скапливалась кровавая пена.
   Рядом из земли бил источник, который небольшим водопадом стекал на дно провала и образовывал вокруг
   мужчины небольшое озерцо, в котором безжизненно раскинулись руки и ноги.
   - Это Данила, - почему-то шепотом сказал Султанов, - он был старшим среди тех парней, Защитников.
   И, сев на край асфальта, он обхватил рукам голову и застонал.
   - Я же говорил. Не доживет он до утра! Как в воду глядел.
   Однако учитель повел себя иначе. Он вдруг ловко перегнулся через край пролома, и, цепляясь руками за
   край асфальта, свесил голову вниз, ухватился за какие-то выступы в земле, подтянул себя ближе к краю и,
   крикнув что-то вроде "эх, была не была!", скользнул на животе вниз.  Через секунду он уже был на самом дне
   провала и подползал к умирающему Защитнику. Ибрагим Султанов увидел, как учитель приложил ухо к губам
   Данилы, силясь понять, что тот говорит, но с такого расстояния он, конечно, не мог разобрать ни слова.
   Когда Султанов спустился за учителем, тот лежал рядом с Данилой в коричневой луже и пытался
   подложить ему под голову свою ладонь и кожаную, измазанную глиной безрукавку.
   - Что с ним? Умер?
   - Дышит пока, потерял сознание.
   - Он что-то успел сказать?
   - Да.
   - Что?
   - Что-то типа "дракон придет за золотом".
   - За чем? Что это значит?
   - Не знаю. Разберемся.
   - Что будем делать?
   - Нам надо выбраться из ямы и вытащить его. Мы не можем его так бросить.
   Султанов прикинул и покачал головой. На войне он уже неоднократно видел такие глубокие раны, и
   отлично понимал, что человек с такой дырой в груди не жилец. Еще минут десять - и он умрет от потери крови.
   Как пить дать умрет!
   Но расстраивать учителя ему не хотелось, поэтому он сказал как можно спокойнее:
   - Я не смогу это сделать один.
   - Тогда иди за его помощниками, я подожду здесь. Возможно, он придет в себя и еще успеет что-то сказать.
   
   
   ***
   Султанов выбрался из провала и, по-стариковски припадая на обе ноги, побежал вдоль трещины. Она, как
   хребтина какого-то звероящера, тянулась ровно до того места, где заканчивалась улица и начиналась площадь.
   Но площади в привычном понимании слова уже не существовало. На ее месте зияла огромная дыра, размером
   и формой напоминающая круглый стадион или Колизей. В утреннем тумане размеры воронки казались даже
   несколько больше, чем в реальности. Взобравшись на край этого стадиона, Султанов побежал по диаметру в
   правую сторону и через несколько шагов чуть не споткнулся об останки памятника президенту и какие-то 
   горящие куски металла, которые при ближайшем рассмотрении оказались искореженными деталями
   мотоциклов. Взрывная волна смяла их, как кусок проволоки, и скрутила в немыслимую головоломку. Однако
   не это привело в ужас Султанова. На противоположном краю воронки, там, где раньше был городской квартал,
   начиналось ровное поле, засыпанное мелкими каменными осколками, из которых то тут то там, как ледяные
   торосы, выступали обглоданные бетонные плиты и куски арматуры.
   Домов же как таковых не существовало.
   Наверное, с минуту Султанов стоял в позе вратаря с растопыренным пальцами и открытым ртом, пытаясь
   осознать то, что мозг отказывался воспринимать. Когда же до него дошло, что здесь случилось, он упал на
   колени и начал засовывать себе в рот землю, чтобы как-то подавить рвущийся наружу крик. Не удержал его в
   себе и завыл, как одинокий волк на луну.
   
   
   
   
   ГЛАВА 6
   АПОКАЛИПСИС
   
   Джип, в котором сидели Анна и Пол, сломав шлагбаум, нырнул в туннель. Анна вжалась в кресло, каждую
   секунду ожидая выстрелов в спину. Но туннель закончился раньше, чем пост миротворцев успел связаться со
   штабом и получил приказ открыть огонь. Выстрелы в спину так и не прозвучали. Они вылетели с другой
   стороны бетонной трубы. Перед глазами открылась величественная картина мертвого города. В центре руин
   упирался в небо световой столб, с южной стороны на горизонте уже появилась полоска красного света,
   предвещающая рассвет, а северная часть города погружалась в предрассветный туман, который спускался с
   горных вершин.  Туман был мягким, как вата, и накрывал город, словно подушкой.
   Но полюбоваться этой картиной они не успели.
   Джип скользнул вниз по серпантину туда, где Южное шоссе, делая плавный изгиб, вливалось в город с
   восточной стороны и переходило в некогда широкий проспект. Видимо, до войны главным украшением
   проспекта были тенистые липы. Сейчас от них остались лишь пеньки. Сами же деревья были наломаны и
   свалены на дороге, образуя непролазные буреломы.
   Отчаянно вихляя рулем и с громким хрустом ломая сухие острые ветки, Пол смог продраться по проспекту
   чуть больше километра. Потом буреломы закончились, но езда от этого не стала легче. Земля на расстоянии до
   полуметров уже успела покрыться белым, как молоко, туманом, и увидеть, что под ним, было совершенно
   невозможно. Теперь каждую секунду он рисковал улететь в какую-нибудь воронку от авиационных  бомб.
   Туман не удалось пробить даже светом желтых фар.
   - Мы не можем ехать дальше! - крикнул Пол, перекрывая шум двигателя. - Нам лучше оставить машину
   здесь и идти дальше пешком.
   - Почему?
   - Там мы точно сломаем джип, а он нам может скоро понадобиться. Нам еще возвращаться.
   - Хорошо, - кивнула в ответ Анна, соглашаясь с доводами водителя.
   Осознав опасность ситуации, Пол выключил фары, ударил по тормозам и остановил машину. Как только
   он выключил двигатель, то сразу услышал нарастающий свист. Сколько раз Пол слышал этот звук! Сейчас он
   плавно перейдет  в такой вой, который сопровождал падающие бомбы со времен Второй мировой войны.
   Натужный и пронизывающий мозг. Именно с таким воем несется к земле Смерть! "Какой же я дурак! -
   мелькнуло у него в голове. - Сам прыгнул в пекло". Пол поднял голову, пытаясь рассмотреть в предрассветном
   небе падающую звезду. Ее он не увидел, но вполне отчетливо разглядел стаи птиц, кружившие в танце смерти.
   Ничего не объясняя Анне, он выбежал из машины и, схватив ее за руку, потащил в сторону от джипа. Куда? Он
   не знал куда, потому что не знал точно цели ракеты. Правда, интуитивно он ее потащил в противоположную от
   светового столба сторону, к туннелю. Но вдруг сообразил, что и там их ждала смертельная опасность. Пол
   заметался на узком пятачке дороги и наконец, не найдя ничего лучшего, толкнул Анну вперед и уронил на
   землю. Она нырнула в туман, обдирая коленки, хотела возразить - что ты делаешь? - но Пол уже прыгнул на
   нее сверху, накрывая своим телом и что есть силы вдавливая в асфальт.
   Как раз вовремя! Взрыв гулко ухнул где-то в стороне, взрывная волна, пройдясь над ними, осыпала их
   головы мелким песочным дождем. И почти сразу неожиданно громко заорала сирена их автомобиля. Не
   поднимая головы, Пол на полном автомате нажал кнопку на брелоке, и машина замолчала.
   И все! Анна и Пол пролежали, не шевелясь еще несколько минут, но ничего больше не произошло. Лежать
   на голом асфальте было холодно. Анна почувствовала, как лед пробирается через живот к сердцу. Ей стало
   неудобно. Она оттолкнула Пола:
   - Пусти!
   Пол разжал объятия и сел. Анна села рядом с ним. Из тумана появились только их головы, все остальное
   было скрыто от посторонних глаз. Анна повернула голову и сразу поняла, что случилось. Светового столба
   больше не было.
   - Свет! - она показала головой в ту сторону. - Его больше нет!
   Пол кивнул:
   - Вижу!
   - Что это значит? Кому он мешал?
   Пол пожал плечами:
   - Откуда я знаю?
   Анна решительно поднялась
   - Пошли скорее. Надо посмотреть, что там осталось.
   Пол тоже поднялся, но прежде чем что-то сказать, отряхнулся. Анна, не дожидаясь его, пошла вперед и
   только отойдя от него на приличное расстояние, сообразила, что идет одна.
   Она повернулась:
   - Ну, ты идешь?
   Пол покачал головой:
   - Я не уверен, что нам надо идти туда сейчас.
   Анна удивилась:
   - Почему?
   - Мы не увидим ничего кроме трупов.
   Анна согласно кивнула:
   - Да, но это будут трупы тех, кто зажег этот свет. Мы должны узнать о них как можно больше.
   Пол согласился:
   - Вот именно, я подозреваю, что не только мы хотим это узнать.
   Он замер и посмотрел ей в глаза:
   - Послушай.
   Где-то вдалеке появился стрекочущий звук вертолета. Анна прислушалась:
   - Что это? Вертолет?
   - Да. И не просто вертолет. Это боевой геликоптер. В таких летают зачистщики территории. Они не
   оставляют в живых никого.
   Анна упрямо тряхнула головой:
   - Вертолет еще далеко. Мы успеем. Бежим.
   Она повернулась и побежала. Причем сделала это так решительно, что Полу ничего не оставалось как
   матюгнуться и отправиться за ней следом.
   
   
   
   ***
   Старший лейтенант Макаров и отец Михаил наблюдали взрыв ракеты с северного склона горы, спускаясь
   по узкой козьей тропе на броне "Тигра-34", разведывательно-дозорной машине специального назначения. Они
   не остановились, когда потух свет, когда взметнулся вверх и осел пыльный гриб, когда кто-то невидимой рукой
   смахнул с лица земли половину квартала, как фигуры с шахматной доски. Они не стали останавливаться, когда
   услышали один за другим чей-то нечеловеческий вой, потом всхлип автомобильной сигнализации, потом -
   далекий стрекот лопастей. Все это они отлично слышали, потому что несмотря на приличную скорость, их
   машина скользила по земле практически без шума.
   Макаров неопределенно махнул рукой в сторону южного блокпоста и прохрипел водителю, чья голова
   торчала из люка:
   - Мы должны прийти раньше них. Прибавить газу!
   Отец Михаил сидел на броне последним. Он смотрел в спину рядовому Корнееву и видел, как на его спине
   набухает темное пятно от пота, затем он увидел затылки Стрельникова, Семенюка и еще нескольких бойцов.
   Затылка старлея Макарова ему было не видно, поэтому он услышал только голос и в такт ему добавил:
   - Успеем с божьей помощью! Должны успеть!
   Осенить себя крестным знамением он не успел, потому что в тот момент, когда рука его коснулась лба,
   "тигр", подчиняясь команде командира, резко скакнул вперед, прибавляя ходу. Отцу Михаилу пришлось
   вцепиться в скобу на броне машины, чтобы не упасть. Через минуту они ворвались в город, выскочили на
   Северное шоссе, которое тоже очень быстро перешло в некогда широкий и тенистый проспект. Механик-
   водитель "тридцатьчетверки" был асом и отлично знал все характеристики своего железного коня, поэтому он
   не притормаживал на мелких ухабах и препятствиях и не объезжал большие воронки, а перелетал через них,
   едва касаясь верхней кромки тумана.
   Ветки сваленных деревьев не были серьезным препятствием для боевой машины, поэтому уже через десять
   минут разведывательно-диверсионная группа Северного блокпоста Объединенной группировки войск
   Всемирной Организации, призванная обеспечивать порядок в зоне конфликта, прибыла к гигантской воронке.
   Словно огромный  жук-носорог, поблескивая черно-вороненой сталью, "тридцатьчетверка" взлетела на край
   вновь образовавшегося "стадиона" и замерла на самой бровке, грозно ощетинившись двумя спаренными
   крупнокалиберными пушками. В тот же момент с южной стороны на кромку воронки опустилась большая
   винтокрылая "стрекоза" - боевой транспортный геликоптер, из брюха которого, как горох, посыпались мазы
   или  модули автоматической зачистки. А по-простому "роботы-убийцы".
   С таким противником Макарову уже приходилось встречаться, и он не испытывал страха перед ними. Он
   отлично знал, что все они управляются дистанционно откуда-то из-за линии горизонта по закрытым каналам
   связи. А это было ни хорошо ни плохо.
   С одной стороны, против них были железные машины, которым не были ведомы ни страх, ни сострадание.
   Но с другой стороны, солдаты-операторы, следящие за ситуацией, воспринимали все происходящее как игру.
   Они чаще всего не имели опыта непосредственных боестолкновений, и поэтому легко попадались на
   провокации и различные военные хитрости. А машины и есть машины! Их легко вывести из строя, они
   недостаточно поворотливы и несмотря на огромное количество датчиков, действуют все равно гораздо
   медленнее, чем живые бойцы.
   Старлей опустил на лицо стекло защитной полусферы, подарка командира "морских котиков"
   разведывательного подразделения ВМФ США после совместных учений на Балтике, и мысленно поблагодарил
   разработчиков системы, которые смогли соединить воедино шлем, полевой бинокль, портативную
   радиостанцию, фотоаппарат и датчик инфракрасного излучения. Умная система четко зафиксировала
   местоположение противника, а радиостанция поймала волну, на которой работали операторы машин. Они, 
   уверенные в том, что не встретят серьезного сопротивления, даже не шифровались, поэтому Макаров слышал
   все, о чем они говорили. Натовцы явно были настроены решительно и понимали свое численное
   превосходство.
   Как только последний робот-пехотинец отделился от брюха летательного аппарата, "стрекоза" тут же
   вспорхнула в небо и зависла над своими "солдатами" на пятидесятиметровой высоте, хищно поводя жалами
   ракет класса "воздух-земля".
   Макаров успел засечь сорок приземистых фигур, которые, опустившись на землю, тут же скрылись в
   тумане. Боевые транспортеры, деловито урча, зарылись в песок и превратились в небольшие долговременные
   огневые точки.
   - К бою! - клацая зубами по микрофону, скомандовал старлей, дублируя приказ поднятой вверх ладонью и
   ощущая в своем теле характерный озноб, как перед хорошей дракой. - Рассредоточиться по периметру и
   зарыться в землю по самую макушку! Радиосвязью не пользоваться! Только визуальный контакт.
   Бронебойщикам взять на прицел "вертушку". Стольников, найди выгодную позицию, сейчас я тебе перешлю
   список целей и расстояние до них.
   Разведчики бросились врассыпную, и уже через несколько секунд на броне "тридцатьчетверки" не
   осталось никого, кроме Макарова и отца Михаила. Неожиданно для себя Макаров услышал в наушниках
   незнакомый ему голос:
   - Братишка, расслабься! Вертолет мой!
   - Я - "Беркут", - ответил Макаров. - С кем разговариваю?
   - Я - "Трехсотый".
   Макаров узнал голос капитана Петрова, командира дивизиона зенитно-ракетного комплекса "Бук-300", их
   соседей по дислокации, но на всякий случай задал ему контрольный вопрос:
   - Понял тебя, "Трехсотый". Что мы с тобой на Новый год пили? Помнишь?
   - Как не помнить! Коньячок "Московский" - пять бутылок, ящик водки "Столичной", а дамам вино было,
   "Алиготе", три бутылки. Хорошо погуляли, правда?!
   Макаров усмехнулся.
   - Не то слово, брат!
    Список алкогольных напитков был точным. И его мог знать только он и Петров. Значит, все в порядке. Их
   прикроют.
   Их разговор слышали все. В том числе и противник! И они также знали силу удара "Бука -300". Уже через
   минуту на связь с Макаровым вышел командир американского спецназа:
   - Говорит Колман! Вызывает на связь командира русского спецназа. Вы находитесь в зоне нашей
   ответственности и превышаете свои полномочия! Вы должны немедленно покинуть территорию города и
   доложить о своем проступке вышестоящему руководству.
   "Хрена с два!" - мысленно ответил Макаров. - "Это еще бабушка надвое сказала, кто свои полномочия
   нарушает!"
   Вслух же он сказал следующее:
   - Говорит Иванов! В зоне конфликта запрещены полеты любых воздушных судов, а также до одиннадцати
   часов дня появление любых военных подразделений. Объясните, пожалуйста, почему ваши железные
   солдатики находятся здесь?
   - Произошел взрыв бытового газа, - услышал в динамике Макаров голос того, кто назвался Колманом. -  У
   нас есть задача выяснить причину и не допустить рецидива. Наши машины не являются военным
   оборудованием. Мы мирные строители.
   "Ага, так я тебе и поверил!" - хмыкнул Макаров, а в микрофон произнес:
   - Ну а мы, бригада аварийно-коммунальной службы, должны устранить протечки бытового газа и оказать
   помощь пострадавшим, если таковые имеются.
   В наушниках Макарова послышался чей-то смешок и шепоток:
   - Ага, прокладки новые  поставить!
   Не смущаясь, что его могут услышать, Макаров прикрикнул:
   - Я же сказал на связь не выходить! Всем сменить позиции и приготовиться к бою!
   
   Смех прекратился.
   
   
   ***
   Генерал Джонсон еще раз с недоумением прослушал запись коротких переговоров между неизвестным
   командиром русских и командиром отряда зачистки майором Фридманом - так на самом деле звали Колмана -
   и поднял глаза, чтобы на огромном мониторе увидеть живую многослойную картинку поля предстоящего боя,
   которая напрямую передавалась с камеры видеонаблюдения вертолета.
   - Ничего не понимаю, - сказал он, глядя на Гарри Кисенгера, с невозмутимым видом стоящего рядом. -
   Откуда здесь русские? Почему у них есть "тигр"? Вы же сказали, что связывались со штабом северной
   группировки и договорились, что они не будут реагировать на наши активные действия.
   Гарри Кисенгер пожал плечами:
   - Я понимаю не больше вашего. Вы же сами слышали, как генерал Кривошеин  клятвенно пообещал мне,
   что не заметит нашего присутствия.
   Генерал Джонсон надул губы:
   - Ну да, было.
   Он покосился на начальника аналитического отдела, сидящего за компьютером.
   - А вы что скажете, Вилли?
   Аналитик поправил очки и ответил:
   - Сейчас! - после чего нажал на клавиатуре кнопку "Enter". По экрану монитора побежали картинки,
   фотографии, буквы, цифры. Специальная программа просканировала изображение в автоматическом режиме, и
   через секунду компьютер уже знал по фотографиям практически все о личном составе подразделения русских.
   Имена, фамилии, музыкальные и сексуальные предпочтения, семейное положение, а также номера мобильных
   телефонов и других средств связи вплоть до адресов. Каждый из солдат до призыва в армию так или иначе
   засветился в социальных сетях, рассказал о своих пристрастиях, и вот теперь эти данные стали достоянием
   военных аналитиков. На их основании был нарисован психологический портрет отряда в целом и каждого
   солдата в отдельности.
   Еще через секунду компьютер выдал, что против отряда зачистки майора Фридмана выступает
   разведывательно-диверсионный взвод, которым командует старший лейтенант Макаров, а командиром
   "трехсотых", обеспечивающих противовоздушную оборону, был опознан по голосу капитан Петров. В это же
   время другой компьютер просчитывал силу огневого удара взвода, "Тигра-34" и дивизиона "Бук-300".
   Вся эта информация была выведена на экран отдельного монитора в форме графика и таблицы, которые
   тут же распечатали на бумагу.
   Аналитик вручил генералу математическую раскладку предполагаемого боя и прокомментировал:
   - Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что позиционный бой мы выиграем приблизительно с
   восьмидесятипроцентной вероятностью, но назад вернуться все равно никто не сможет, а значит, в
   стратегическом плане мы проиграем.
   - Это еще почему? - встрял в разговор Кисенгер.
   Аналитик посмотрел на генерала, но тот разрешающе кивнул головой. Аналитик продолжил:
   - В ста случаях из ста вертолет будет сбит "Буком" где-то на середине пути.
   Кисенгер ругнулся:
   - Черт побери!- и метнулся к телефону:
   - Свяжите меня со штабом "северных". Сейчас их отзовут.
    Но генерал Джонсон остановил его:
   - Бесполезно. Эта группа, скорее всего, действует сейчас самостоятельно.
   - То есть как это самостоятельно? - не понял Кисенгер.
   - А вот так. Без приказа сверху.
   - Не понял, а "тигр"? Он же не является штатным средством передвижения этого подразделения?
   - Ну, его они, видимо, угнали, - предположил Джонсон.
   - Как так угнали? - не понятно на кого возмутился Кисенгер. - Это же армейское подразделение, а не банда
   из Гарлема.
   Генерал Джонсон никак не отреагировал на его выпад. Он лишь дал знак аналитику, и тот отрапортовал:
   -  Психологический портрет обоих командиров с точностью до девяноста  процентов дает право полагать,
   что они не являются образцом дисциплины и подчиняемости вышестоящему командованию.
   - Ну и что? Что это значит? - заикаясь поинтересовался Киссинджер. - И что они вообще здесь делают?
   - Это нам неизвестно, - ответил за аналитика Джонсон, который уже успел ознакомиться с распечаткой, -
   но однозначно можно сказать, что они оказались на месте взрыва не случайно. И не приходится сомневаться,
   что будет гораздо хуже, если в такой обстановке кто-то попытается отдать им приказ отступить.
   Аналитик немного помолчал, и потом добавил:
   - Скорее всего, они не отступят уже из чистого упрямства и будут драться.
   - Драться? Но с кем? - спросил недоуменно Кисенгер. - Там же нет ни одного человека.
   Чуть пожав плечами, аналитик ответил:
   - Ну и что? Это русские!
   Кисенгеру было наплевать, какого они роду-племени. Он не понимал, как так можно пойти на смерть ни за
   что! Как так можно не выполнять и не реагировать на приказы вышестоящего начальства. И от этого он начал
   нервничать и раздражаться.
   Кое-как подавив в себе приступ гнева, он заставил думать себя рационально. В конце концов, это их
   личное дело, за что и как умирать! Сейчас ему было важно понять, каким образом ему самому выполнить
   приказ фон Клюге, который звучал однозначно: "Зачистить территорию, чтобы ничто не напоминало более об
   этом странном источнике света, не допустить утечки информации, найти Султанова и любым способом изъять
   у него артефакт под названием Золотое руно".
   Приказ был отдан им обоим, генералу Джонсону и Кисенгеру, но при этом фон Клюге уточнил:
   - Вы лично, Гарри, отвечаете за исход операции! Имейте в виду, за вами пристально следят на самом верху!
   В конце концов поняв, что бессилен что-то придумать, он, как расстроенный школьник, спросил:
   - И что же нам теперь делать?
   Генерал Джонсон нахмурился:
   - Если вы не возражаете, то я предлагаю завершить операцию. Если русские попали туда по собственному
   усмотрению, то их командование, скорее всего, откажется от них. И вчинять нам исков не будет. Мои же парни
   все сделают быстро. Немного пошумят, конечно, но зато потом будет тихо, и нам уже никто не помешает.
   Кисенгер напряг уже начавшие разжижаться мозги. В словах генерала был резон.
   - Мне все равно, - сказал он. - Главное, чтобы вопрос был решен.
   Приняв эти слова за разрешение, Джонсон ответил:
   - Секунду.
   Схватившись за свой тяжелый подбородок, он приказал аналитику:
   - Вилли, свяжите меня с майором.
   Вилли оторвал взгляд от монитора и нажал кнопку вызова:
   - "Гнездо" вызывает "Кукушку"! "Кукушка", ответьте, пожалуйста!
   Через секунду в комнате раздался мужской голос с металлическими оттенками:
   - "Кукушка" слушает!
   Джонсон по инерции наклонился к микрофону, хотя этого и не надо было делать. Чуткая аппаратура
   уловила бы его голос, даже если бы он использовал технику чревовещания.
   - "Кукушка", как, готовы провести зачистку территории?
   - За дополнительную плату, сэр. Сами понимаете, одно дело - мирное население, другое дело -
   профессионалы. Придется повозиться. 
   Джонсон вопросительно посмотрел на Кисенгера. Тот согласно кивнул и одними губами произнес:
   - Любые расходы.
   Джонсон снова посмотрел в сторону микрофона:
   - Окей, "Кукушка", ваш гонорар увеличен вдвое. Начинайте зачистку территории и помните о том, зачем
   вас туда направили.
   - Да, сэр, помним! Не волнуйтесь, все сделаем в лучшем виде.
   Почти сразу картинка на экране задрожала, и довольный генерал Джонсон  посчитал своим долгом быстро
   объяснить Кисенгеру, что, по его мнению, происходило сейчас в зоне конфликта:
   - Ну вот, сейчас все будет кончено. Видите, это начали работать пулеметы с вертолета. Они уже получили
   информацию об объектах и теперь работают практически без промаха, подавляя самые опасные очаги
   сопротивления.
   На экране появилось изображение "тигра". Он был похож на громадного жука-носорога. Такой же
   приземистый, блестящий и вооруженный спаренными крупнокалиберными пулеметами, словно двумя
   мощными рогами. Они изрыгали в сторону вертолета мощные языки пламени. Пули от них высекали на
   объективе видеокамеры искры и оставляли на ней мелкие отметины.
   Вертолет вздрогнул сильнее, и на мгновение экран заволокло дымом.
   - О, - прокомментировал генерал, - сработали самонаводящиеся ракеты.
   Когда дым рассеялся,  "тигр" уже лежал на спине, вверх колесами, и свинцовые пули пулеметов вырвали
   из его каучуковых покрышек куски резины. Дрожь прекратилась, на экране замелькали фигурки роботов в 
   камуфляжной окраске. Они двигались, как в компьютерной игре-стрелялке. Генерал Джонсон довольно
   хмыкнул, увидев, как слаженно и уверенно мазы начали передвигаться по пересеченной местности, прикрывая
   друг друга и выплевывая короткие языки пламени. В комнату ворвались звуки боя. Автоматы роботов коротко
   лаяли, и на них никто не огрызался. Большая часть выбралась на гребень воронки и стала поливать свинцом
   территорию вокруг себя.
   - Вот видите, - показывая рукой на экран, начал свой рассказ Джонсон, - почти никто не сопротивляется.
   Но в следующее мгновение экран закрыло чье-то лицо, как будто кто-то заглянул прямо в глазок
   видеокамеры, потом по экрану побежали серые полосы, а звук боя запнулся на середине ноты.
   Джонсон, довольный, заулыбался:
   - Как я и ожидал, вертолет сбит ракетой "трехсотого", но это не может повлиять на исход боя, так как все
   мазы управляются автономно через спутник.
   Он увидел побелевшее лицо Кисенгера и, поняв эту бледность по-своему, быстро разъяснил:
   - Вы не волнуйтесь. После ночного инцидента мы немного перестраховались. И не стали посылать в зону
   людей. Пилот управляет машиной из соседнего зала, как и все остальные парни. Думаю, они уже закончили
   свое дело, а технику после заберет другой вертолет.
   - Да плевать мне на то, что вы думаете! - рыкнул Гарри. - Что там дальше происходит? Вы видели лицо?
   Это был Султанов.
   И срываясь на истерический крик, закончил:
   - Не дай бог если они его убьют. Мне он нужен живым пока не...
   Кисенгер запнулся на полуслове и, потрясая руками в воздухе, уставился на Джонсона:
   - Вы меня понимаете?
   Джонсон согласно кивнул и коротко приказал аналитику:
   - Картинку со спутника. Живо!
   Вилли побегал пальцами по клавиатуре, и на экране снова появилось изображение города и поля боя,
   правда, несколько с иного ракурса и менее четкое. Вилли подкрутил резкость и от неожиданности ойкнул.
   Джонсон тоже не удержался и громко выругался:
   - Oh, shit! Что там происходит? Не могу в это поверить!
   Первое что они увидели, был приземистый "тигр", снова стоящий на своих колесах  и грозящий своими
   пушками уже невидимому космическому спутнику. Потом он увидел, как какие-то детские фигурки начали
   бегать по песчаной чаше кратера и собирать, как грибы  в корзины, разбросанное везде автоматическое оружие
   и порушенные детали мазов.
   Несколько роботов стояло на склоне кратера без движения с вывернутыми кронштейнами-
   манипуляторами, как будто с поднятыми руками, а на дне кратера снова разгорался яркий огонь со словами о
   божественной справедливости в центре холодного пламени.
   И пламя это находилось в руках женщины, которая стояла в позе Родины-матери, как на Мамаевом
   кургане.
   
   
   
   ГЛАВА 7
   УЗНИКИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
   
   Алексей почувствовал, как качнулась земля. Как будто кто-то толкнул его в бок, и сказал: "Просыпайся,
   брат! Пора!" Он заворчал спросонья, не понимая, где находится:
   - Да встаю я, Данила, встаю!
   И открыл глаза. Но ничего не увидел. Вокруг него стояла кромешная темнота и  запах пыли. Рядом кто-то
   ворочался и чиркал спичками о коробок. Алексей рывком сел и провел руками по лицу, думая, что кто-то
   накинул ему на голову повязку, и именно она застилает ему свет. Но снова ничего не произошло. Лишь
   фосфоресцирующие стрелки наручных часов высветили ему время. Было около шести часов утра. Наконец,
   кто-то из глубины подал голос:
   - Да, что же это такое? Руки дрожат, никак огонь зажечь не могу!
   Алексей узнал голос Валентины:
   - Валя, это ты? - спросил он, удивляясь тому, как странно звучит его голос в темноте.
   - Я, а кто же еще?
   - Что случилось?
   - А я почем знаю. Вроде взорвалось что-то большое наверху. Вишь, как тряхнуло, аж лампу задуло.
   Алексей прислушался. Его чуткие уши смогли уловить лишь сопение детей, которые спали в дальнем углу
   комнаты.
   - А дети даже не проснулись! - сказал он слух, но не Валентине, а сам себе, чтобы голосом еще раз
   раздвинуть надвигающуюся на него тьму.
   - Спят, - ответила в темноте Валентина и тут же добавила:
    - И хорошо. Пусть спят! Меньше мешаться будут.
   Алексей услышал, как Валентина встала.
   - Ты куда?
   - Надо попробовать выйти. Нас, кажется, завалило.
   Алексей услышал, как Валентина подошла к кухонному столу и стала шарить по нему руками. Что-то
   упало, покатилось. Звякнуло. Валентина замерла, видимо,  придерживая  то, что упало. Потом снова начала
   шарить рукам по столу.
   - У нас уже такое было, - сказала она спокойно. - Нужно посмотреть, насколько сильно нас завалило.
   Наконец она нашла то, что искала. Зажигалку. Щелкнула кремнем. Появился маленький огонек, который с
   трудом осветил ей лицо и руки.
   - Видишь, еле тлеет! Воздуха не хватает!
   Она снова зажгла керосиновую лампу. Стало еще светлее. Свет лампы уже отчетливо показывал, что в
   воздухе помещения присутствует большое количество пыли, которая оседала на пол.
   Алексей увидел, как Валентина подошла к детям, поправила одеяла. Она была уже одета. "Видимо, так и
   спала в одежде!" - подумал Алексей. Вечером он почему-то не обратил на это внимание, но сейчас заметил, что
   на ней была юбка до пола, какая-то цветастая кофта, а на шее висел белый платок. Он пошарил вокруг себя
   руками и нашел свои берцы, стоящие в ногах лежанки, быстро надел их и поднялся. Сунул руки в рукава
   кожаной куртки. Подтянул ремень. Взгляд его уперся в рюкзаки, стоящие у изголовьялежанки. Их было три.
   Один рюкзак принадлежал ему, два других - братьям. "Данила, Илья! Где вы? Что с вами?" - пронеслось у него
   в голове. Он попытался прислушаться к ощущениям своего сердца. Обычно он всегда легко улавливал их
   сигналы, но сейчас сердце молчало и чувствовало себя абсолютно одиноким. В голове пронеслись какие-то
   непонятные видения, вызвавшие в его груди приступы тревоги. Как будто камень лег на солнечное сплетение и
   стал мешать дышать. "Да нет, не может быть, - успокоил себя Алексей. - Просто сердце так реагирует на не
   совсем привычную обстановку. Здесь становится душновато. А с ними не может случиться ничего плохого в
   такой день. Это исключено!" И тут же поправился. "Не "с ними", а с Данилой и с Ильей! С братьями!" Он
   поймал себя на мысли, что подумал "с ними", как будто испугался назвать их по имени. А так у него всегда
   было еще с детства, когда он начинал думать о близких ему людях как о покойниках!
   Чтобы отогнать гнетущие мысли, он снова подал голос:
   - Ты права! Надо все проверить!
   Он достал из своего рюкзака фонарик. Включил его. Фонарик отвоевал у темноты уже большую часть
   пространства комнаты.
   - Можешь пока погасить отрытый огонь! Он нам еще пригодится. Да и опасно! Вдруг где утечка газа какая!
   Зажав фонарь зубами и подсвечивая себе, он порылся в рюкзаке, быстро соображая, что еще такого с собой
   взять, что могло бы пригодиться. Моток крепкой альпинисткой веревки надел через плечо как пулеметную
   ленту, а складной нож запихнул в один из многочисленных карманов куртки. Увидел на лежанке свой кожаный
   летный шлем. До этого он служил ему подушкой. Немного подумав, Алексей  надел его. Затем нащупал на
   шлеме кожаный ремешок и засунул в него фонарик.
   Валентина усмехнулась:
   - А это-то тебе зачем?
   - Так удобнее, - он покрутил головой и показал, что свет падает туда, куда он смотрит.
    - Пошли.
   
   ***
   Едва Алексей откинул полог, маленькая собачка чуть не сбила его с ног. Сначала она зарычала на него, как
   в первый раз, а потом, видимо почувствовав хозяйку, проскочила между ног и, поскуливая и виляя хвостом,
   завертелась волчком перед Валентиной, просясь на руки.
   - Вот ты где, моя хорошая, - ласково зашептала женщина, прижима псинку к груди и уворачиваясь от ее
   языка.  - Ну тихо, тихо! Детей разбудишь!
   Собачка, облизав хозяйку, легко спрыгнула вниз и, сделав почетный круг по комнате, вернулась к
   Валентине, села возле нее и стала выкусывать блох.
   Алексей, всегда чутко относившийся к сигналам природы, обратил внимание, что собака, хоть и была явно
   возбуждена больше обычного, но страха не испытывала. Того животного страха, который проявляется в
   минуты смертельной опасности и заставляет животных искать защиты у братьев своих старших, у людей.
   - Где она была? - спросил Алексей.
   Та пожала плечами:
   - Не знаю, где-то по подвалам бегала.
   - А подвалы здесь длинные?
   - Подвалы - не очень, но коммуникации достаточно разветвленные и по ним, в общем-то, можно
   пробраться хоть на другой конец города.
   - Это хорошо, - сказал Алексей. - Давайте сначала проверим основной выход. А там решим, что делать
   дальше.
   Они прошли по коридору в правую сторону и поднялись по лестнице до двери, через которую вошли.
   Алексей несколько раз толкнул ее плечом, потом, сделав несколько дыхательных движений, активизировал
   свои силы и снова толкнул. Но дверь даже не шелохнулась. Как будто с другой стороны она была привалено
   массивной бетонной плитой.
   - Замуровали, демоны! - пошутил Алексей и посмотрел вниз на Валентину:
   - Ну, что будем делать дальше?
   Валентина покосилась на собачонку и дала ей команду:
   - Джека, искать!
   Псина будто ждала этой команды. Она поднялась, полная чувства собственного достоинства, повернулась к
   мужчине и женщине задом, повиляла хвостом и засеменила вглубь темного коридора, периодически
   останавливаясь и поворачивая голову назад, наблюдая, идет ли за ней хозяйка.
   Коридор в подвале был длинный, темный, сырой и опутанный металлическими трубами. Они прошли его
   достаточно быстро и уперлись в бетонный блок фундамента. Собачка покрутилась на месте и вдруг исчезла,
   как будто растворилась в воздухе. 
   Алексей протер глаза от удивления.
   - Джека, Джека! - позвала собаку Валентина.
   Собачка снова появилась. Он была вся в песке и отряхивалась.
   - Здесь лаз, -  догадался Алексей и лег на живот рядом с Джекой. Он сунул руку под бетонный блок. Она
   ушла в глубину по самый локоть.
   - Точно, - прокомментировал Алексей, - Джека прорыла лаз под бетонным блоком в песчаной подушке.
   Алексей заглянул в образовавшееся отверстие и прошептал:
   - А там свет! Я вижу свет! Надо копать!
   Он встал на колени и начал быстро расширять собачий лаз. Валентина принесла откуда-то саперную
   лопатку, а сама стала откидывать песок куском листового железа. Джека сидела рядом и гордо выкусывала из
   шерсти блох, всем своим видом демонстрируя, что ей нечего здесь больше делать.
   ***
   Песок оказался благодатным материалом, и уже через пару минут Алексей, зарывшись под бетонный блок,
   пробил под ним достаточно широкий шурф и вытолкал песчаную пробку наружу, к середине склона,
   оставшегося после взрыва. Это произошло в том момент, когда Ибрагим Султанов, упав на колени, начал
   кататься по кромке воронки, оплакивая свою, как он считал, погибшую семью.
   Алексей увидел рыдающего Ибрагима и не сразу понял, почему тот корчится и засовывает себе в рот
   песок. Первая мысль, которая пришла ему в голову, - что в воздухе распылен какой-то газ, который сводит
   людей с ума. Он инстинктивно задержал дыхание, но потом понял, что это бесполезно: газ, если бы таковой
   имел место быть, давно бы уже подействовал и на него. Он полностью вылез из прорытого им лаза и подал
   руку Валентине, которая появилась из отверстия почти сразу вслед за ним. Стряхнув с волос песок, она
   поправила платок и юбку и, как ни в чем не бывало, закричала на мужа, уперев  руки в бока:
   - Ну и что ты тут нюни распустил? Подал бы лучше руку.
   Слова жены подействовали на Султанова отрезвляюще. Он запнулся и скосил глаза в ту сторону, откуда
   доносился крик:
   - Валя, ты, жива! - выговорил он, стирая с глаз слезы и выплевывая грязь. - Господи, ты вправду жива,
   спасибо тебе. А где дети?
   - Спят, - ответила ему казачка и полезла по склону в его сторону, украдкой смахивая с глаз навернувшиеся
   слезы, - а ты своим криком сейчас их разбудишь. Прекрати реветь, старый дурак!
   Алексей догадался, что сейчас им лучше не мешать, и начал оглядываться по сторонам, соображая, что
   здесь недавно произошло. Размеры воронки его потрясли. Противоположный край ее терялся где-то в тумане.
   Над ним возвышались кирпичные стены домов с выбитыми рамами и снесенными крышами. "Что здесь
   произошло, черт побери! Что могло взорваться? - думал он, лихорадочно перебирая в голове варианты ответов,
   - где Данила? Илья? Где световой сигнал? А может, Суд Божий состоялся? Нет, исключено. Ведь еще только
   раннее утро. Солнце вон только появилось на горизонте. А поединок может начаться только ровно в полдень.
   Это основной постулат! Я знаю, нам так говорили. И если бы был судный поединок, то были бы люди,
   свидетели! Это тоже закон. Нет, здесь могло произойти только преступление!"
   Неожиданно из тумана вынырнули две расплывчатые фигуры. Они бежали по краю воронки, спотыкаясь и
   падая, поднимаясь и снова двигаясь вперед. Бежали явно в их сторону. Алексей напряг зрение. "Братья? Нет.
   Не похоже. Один из бегущих явно женщина! Видимо, они услышали Султанова и спешат к нему! И наверняка
   они знают больше, чем я!" - подумал он и, перехватив саперную лопатку поудобнее, полез по склону вверх к
   ним навстречу.
   
   
   ***
   - Стой! Кто идет? - как можно страшнее закричал Алексей бегущим ему навстречу людям, как только
   выбрался из воронки. Он резко выпрямился во весь рост, и в тумане его фигура стала напоминать вставшего на
   задние лапы медведя.
   Видимо, его окрик и неожиданно выросшая фигура были услышаны и поняты правильно. Потому что
   девушка вдруг резко остановилась, испуганно обернулась на своего спутника, а мужчина выскочил вперед и
   закрыл ее своим телом, приняв угрожающую позу.
   Однако испуг у девушки прошел довольно быстро.
   - Кто вы? - через плечо мужчины закричала она. - Что здесь произошло? Вы можете объяснить?
   - А кто вы?- вопросом на вопрос ответил Алексей.
   - Мы журналисты, - представилась за обоих девушка, доставая из кармана джинсовой куртки небольшую
   красную книжечку и махая ею над головой.  - Я - Анна Сирош из "Свободной Колхиды", а это - Пол Ньюман,
   американский обозреватель. Мы прочитали ваше послание и хотим знать подробности. Это вы - Защитник? Это
   вы зажгли свет? Как вам удалось пережить взрыв? Что означает Суд Божий? Кто, по-вашему, должен быть
   ответчиком на этом суде?
   Услышав столько вопросов сразу, Алексей опешил. В такой обстановке он был готов к чему угодно, но
   только не к тому, чтобы давать интервью.
   - Все вопросы потом, - обрубил он.
   - Когда потом? - не поняла девушка, сбавив обороты.
   - Не сейчас, - упрямо мотнул головой Алексей и пошел на них.
   Только выбравшись из воронки и встав во весь рост, он осознал силу произошедшего взрыва. Он искал
   глазами дом за спиной Пола и Анны, дом, где должен был быть Илья, но дома не было. Вместо него из тумана
   поднимались лишь какие-то бесформенные обломки.
   - Илья, - вырвалось из горла  у Алексея. Проходя мимо журналистов и указывая рукой куда-то за их спины,
   он произнес сдавленно: "Там был дом". Уже не обращая на них внимания, он побежал к развалинам. Выбежав
   на какой-то более-менее открытый пятачок, посмотрел по сторонам и закричал:
   - Илья, где ты?  Ответь!
   И тут же запнулся и так и остался стоять с открытым ртом, глядя себе по ноги.
   Среди груды разломанных бетонных плит лежали два мертвеца. Видимо, взрыв застал их в момент
   жестокой схватки. Их тела были сплетены в один комок окровавленного мяса. Алексей с трудом узнал в одном
   из трупов Илью. Его пальцы были воткнуты в глазницы противника, а руки неестественно вывернуты в районе
   кистей. Противник же смог дотянуться до края его губ и разорвать их почти до уха. Со стороны казалось, что
   Илья улыбался как гуттаперчевая тряпичная кукла-клоун. Алексей упал на колени и, расцепив еще не
   успевшие остыть тела, припал ухом к груди брата, пытаясь услышать стук сердца. Но было уже бесполезно.
   Оно молчало. Тогда он несколько раз ударил кулаком по груди, пытаясь запустить его искусственным образом,
   но добился только того, что сломанные ребра проткнули легкие и выдавили изо рта еще несколько капель
   красно-пенной сукровицы.
   Алексей выпустил из рук тело Ильи и схватился за голову:
   - Бля-я-а-а! - вырвалось у него из груди вместе с тяжелым хрипом. - Данила, Илья! Как же так! -
   запричитал он, раскачиваясь всем телом из стороны в сторону. - Как же теперь я без вас!
    И вдруг замолчал, пронзенный одной-единственной мыслью. Он вспомнил последние слова Данилы. "Ты
   должен как следует выспаться, - услышал он в голове его голос. - Ты будешь нужен мне с утра!" Уже утро.
   Братьев нет. Света нет. А люди знают про Суд Божий! Что же такое получается? Данила знал, чем закончится
   сегодняшняя ночь? Значит, теперь Защитник - я! И не то что его эта мысль пугала. Нет, в принципе он был
   готов к такому повороту событий, но ...  Вот это самое "но" было настолько ошеломляюще-удушающим, что
   он, чтобы подавить в себе вновь начавший зарождаться крик, стал сам себя душить. Алексей не услышал, как
   сзади к нему  подошли Ибрагим, Валентина, Анна и Пол Ньюман. Анна при виде мертвых тел сразу
   побледнела и схватилась за руку Пола. Султанов и Валентина были уже привыкшими к виду смерти - они и так
   каждое утро хоронили умерших - поэтому оставались деловитыми и собранными.
   - Не держи в себе крик, - посоветовал Султанов, положив руку ему на плечо. - Освободись.
   - Да, поплачь,  - добавила Валентина, - будет легче.
   Утешая Алексея, они в тоже время с опаской прислушивались к звукам приближающегося вертолета и
   смотрели по сторонам в поисках укромного места. Что означает этот шелестящий звук, они отлично понимали
   и не ждали от него ничего хорошего.
   Не найдя никакого подходящего укрытия, Султанов толкнул Валентину в спину и с криком "Ложись!"
   упал рядом с мертвыми телами. Уже с земли он ударил журналистов под колени, повалил их на землю, а потом
   навалился на плечи Алексея, придавив и его к земле.
   - Никому не шевелиться, - зашипел он, перекрывая гул нависшего в нескольких десятках метров от них 
   вертолета. - Авось пронесет, не заметят.
   
   
   
   
   ГЛАВА 8
   АТАКА МЕРТВЕЦОВ
   
   Падая, Алексей больно ударился коленом об острый камень. Эта боль вдруг резко  ударила ему в голову,
   вывела его из состояния ступора и заставила посмотреть прямо в лицо суровой реальности. Теперь он
   Защитник! Последний Защитник из их тройки! А это значит, что он должен будет выйти сегодня в полдень на
   Суд Божий и призвать к ответу обидчика! Но до полудня еще надо дожить! И желательно здоровым и
   невредимым!
   Чтобы выжить, надо было действовать! Чтобы действовать, надо понять, что вокруг происходит. Но
   придавленный сверху телом Султанова и оглушенный шумом винтов над головой, Алексей не мог даже голову
   повернуть в сторону воронки.
   - Пустите! - зашептал он Ибрагиму. - Мне надо посмотреть, что там происходит!
   - Лежи, не дергайся! - прямо в ухо выдохнул ему Султанов. - Если поверят, что мы убиты, пройдут мимо.
   - Не поверят! У них датчики тепла. Они нас вмиг раскусят, если уже не раскусили.
   - Черт! - ругнулся Султанов. - Про них я забыл.
   - Вот именно. Пусти!
   Алексей вылез из-под потной подмышки Султанова и заглянул через плечо. Он успел заметить, как
   раскрылось металлическое брюхо и из него началось десантирование железных яйцевидных контейнеров.
   Ударившись о землю, они раскатывались в разные стороны, раскрывались, вставали на гусеничный ход и
   ощетинивались короткими стволами пулеметов. Один из роботов, урча электромоторчиком, покатился в их
   сторону, но, не доехав каких-то трех-четырех метров, встал, убрал внутрь гусеницы и, ввинтившись  по пояс в
   землю, замер в ожидании команды. Со стороны он теперь стал похож на небольшую металлическую кочку или
   пенек.
   Алексей снова прижался к Султанову:
   - Теперь мне все более-менее понятно! Это мазы -  модули автоматической зачистки. В тумане они нас не
   видят, но тепловизоры, думаю, нас уже засекли.
   - Тогда чего же они не стреляют? - увидел шевелящийся кадык Султанова Алексей.
   - Команда еще не поступила.
   - Да что же это такое? - тоненько запричитала Анна откуда-то сбоку.
   - Все зависит от оператора, но думаю, у нас еще есть несколько минут, чтобы сообразить, что делать.
   Видимо, сейчас идет рекогносцировка на местности, расчеты опасности.
   Странно, но Алексей почти совершенно не чувствовал опасности. Он был уверен, что обязательно найдет
   выход. Ведь он так любит жизнь! И он не изведал всех ее радостей! А значит, решение проблемы где-то рядом.
   Буквально на расстоянии вытянутой руки. Внутренний голос ворвался в его сознание вихрем слов и образов,
   которые мгновенно сформировались в план дальнейших действий. "Машины, которые готовы их уничтожить, -
   это мертвые куски металла, а против мертвых способны драться только мертвые", - услышал Алексей
   внутренний голос, тут же лег на спину, вытянул руку и схватился за холодную кисть Ильи.
   - Прости, брат, - прошептал он, стирая с глаз навернувшиеся слезы. Затем резко дернул тело мертвого брата
   на себя. Прикрылся им, как щитом, и начал вставать. Ближайший к нему МАЗ отреагировал на движение
   мгновенно. Открылся глазок видеокамеры, на несколько секунд показался датчик тепла, защелкали механизмы
   подачи патронов, но выстрелов так и не последовало. Видимо, оператор "машинки смерти" где-то там, вдали,
   не знал как поступить. Информация, которая отображалась на его дисплее, была совершенно противоречива.  С
   одной стороны, и визуально, и по параметрам тепла,  перед ним был неживой объект. Но с другой стороны,
   этот объект двигался и двигался в его направлении.
   Алексей не сомневался, что оператор рано или поздно сообразит, что происходит, или уже понял, но,
   видимо, не знал, как ему поступать в такой ситуации. Открывать огонь на поражение или получить приказ? Он
   начал просчитывать варианты, запрашивать помощь. А решительность иногда куда важнее, чем просчет всех
   вариантов!
   Алексей, прижавшись к спине Ильи, сделал второй шаг, каждую секунду ожидая свинцового урагана,
   который мог снести его, свалить с ног и сделать такой же мертвой куклой. Тело брата еще не начало костенеть,
   поэтому гнулось в позвоночнике и заваливалось вперед. Чтобы удержать его, Алексею пришлось вцепиться
   зубами в воротник его толстой кожаной куртки. В нос ударил резкий запах крови. На зубах появился привкус
   задубленной кожи, существенно снизился  обзор. Теперь Алексей видел только бледный затылок Ильи, но тем
   не менее все равно смог подойти к мазу вплотную  раньше, чем тот начал стрелять. Алексей толкнул себя
   вместе с телом брата на ствол пулемета, заткнул им амбразуру и прижался к стальному яйцу, как к родной
   матери,именно в этот момент, когда робот дал свой первый залп. Стволов было четыре, они смотрели в четыре
   стороны. Пороховые газы двух стволов обожгли ему руки,  но третий  был плотно закрыт телом Ильи. Пуля не
   смогла пробить толстую кожу куртки, застряв в стволе, вторая ударилась в первую, свинец расплющило, ствол
   перекосило, МАЗ, заполненный пороховыми газами, взорвался изнутри. Раскололся, как орех, и замолчал.
   "Орешек знаний тверд! Но все же мы не привыкли отступать! Нам расколоть его поможет!"... Вдруг
   совершенно не к месту вспомнил Алексей детскую заставку к киножурналу "Хочу все знать!", который в
   детстве каждый вечер крутил на DVD его отец. Наконец, он смог выпустить из зубов кожаный воротник и
   осмотреться.
   Картина боя раскинулась перед ним во всех деталях. Пол Ньюман,  прикрываясь телом черного охотника,
   шел в атаку на второй МАЗ, а Султанов, держа в руке снайперскую винтовку "винторез" с разбитым
   оптическим прицелом, сидел на одном колене, укрывшись за бетонной плитой, и стрелял по третьему
   стальному яйцу. Пули опрокидывали яйцо на бок. На короткое мгновение оно замолкало, но потом снова 
   упрямо поднималось и начинало вгонять свинец в тело Черного снайпера, которое подрагивало, словно
   Ньюман дергал его сзади за ниточки. Где-то рядом тоже стреляли из всех видов оружия, а над головой
   грохотали винты вертолета. Две грозные молнии сорвались из-под брюха железной птицы и ушли куда-то в
   туман. Там захлебнулся и замолчал спаренный пулемет. Из тумана выскочил парень в зеленой камуфляжной
   форме российских войск и, раскинув руки, прыгнул на изрыгающего огонь полумертвого истукана. Алексей
   увидел, как в полете тот выдернул чеку из гранаты, а губы прокричали что-то похожее на "мамочка, прости!" С
   горы раздался грозный гул, и молния, ударив в бок вертолета, швырнула его на землю. В воздухе машина
   разломилась на несколько неравных частей, перевернулась, и отломившийся двигатель с винтами запрыгал по
   склону воронки, как будто какой-то невиданный великан замахал руками-лопастями, кроша в мелкий салат все
   стальные яйца, не вовремя оказавшиеся рядом... Все заволокло дымом вперемешку с пылью и туманом.
   Через несколько минут бой закончился. Словно невидимый дирижер взмахнул рукой и приказал всем
   замолчать, зажав в ладони тишину. Алексей открыл рот, проверяя, не заложило ли у него уши, но нет, просто
   стало тихо. Где-то потрескивал огонь, стонал раненый, шумела вода, как ни в чем не бывало щебетали птахи,
   но все это казалось едва слышным по сравнению с грохотом короткого боя, участником которого он только что
   был. Боя, из которого он не должен был выйти живым. Никто не должен был выйти живым, потому что это
   даже боем назвать было нельзя. Скорее побоище, где кровь лилась только с одной стороны. И тем не менее то,
   что случилось, можно было назвать только чудом. Он прошел по самой кромке жизни, и смерть только сильно
   опалила ему руки. Алексей поднял ладони и посмотрел на пальцы. Кожа покрылась волдырями и нестерпимо
   саднила. В голове появилась паническая мысль. "Два раза чудес не бывает. А ведь это все только начало!
   Сколько еще будет этих железных болванов? Сколько можно будет продержаться против железной машины
   смерти? Как их всех одолеть? Как остановить? Кровь будет медленно вытекать из моих жил, а они,
   недосягаемые, будут забирать моих братьев, моих друзей, просто людей, оказавшихся рядом, и  лишь менять
   своих истуканов  до тех пор, пока мои силы не иссякнут... Я ведь не железный! Почему вообще я должен быть
   Защитником? Им ведь может быть каждый!"
   Запоздалый страх за свою жизнь все же проник в тело Алексея. У него затряслись колени, ему нестерпимо
   захотелось по-маленькому.  Он почувствовал, как по лодыжке потекла тонкая теплая струйка. "Может, лучше
   отказаться от Суда? И тем самым сохранить себе жизнь? Хотя бы себе".
   Он сел на землю, поджав под себя ступни, и уставился сухими глазами на истерзанное тело Ильи.
   
   
   
   ГЛАВА 9
   ЗАЩИТНИКОМ МОЖЕТ БЫТЬ КАЖДЫЙ
   
   Оторвавшуюся с вертолета видеокамеру взрывом отбросило в сторону, и она упала в нескольких
   сантиметрах от того места, где прятался Султанов. Ударившись о бетонную плиту, за которой укрывался
   Ибрагим, камера раскололась, и кусок стекла, отлетев, воткнулся ему в щеку. В горячке боя Султанов сначала
   ничего не почувствовал, но потом, когда наступила тишина, и он снова смог различать краски мира, щека стала
   ныть, как будто в нее вцепилась пчела. Объясняя водителю "тигра" как доехать до того места, где он оставил
   Белковского и раненого Данилу, Султанов пытался отделаться  от назойливого насекомого, то и дело махая
   рукой у лица.
   - Вот сейчас объедете воронку, - показал он рукой водителю "тридцатьчетверки", - там будет улица, по
   улице метров пятьдесят. В трещине они и лежат. Увидите.
   Водитель, внимательно выслушав рассказ, кивнул:
   - Ну, вроде, понятно.
   Он связался по рации с Макаровым. Тот дал разрешение на поездку. Приказал взять с собой санитара.
   Парень с зеленой сумкой, на которой был нарисован красный крест, прыгнул на броню. Машина, фыркнув
   дизелем, тронулась с места.  Султанов проводил ее взглядом и продолжал отмахиваться от пчелы. В какой-то
   момент он провел рукой по лицу и расцарапал ладонь.
   - С-с-с-с, - зашипел он, глядя на нее. - Да что там у меня? Валь, посмотри! - привычно пробасил он,
   ожидая, что его верная жена сейчас же услышит его и осмотрит рану. Но Валентина не ответила. Он поискал ее
   глазами и увидел, что та стоит  рядом с Полом Ньюманом и красивой девушкой и рассматривает тело черного
   снайпера. Рядом с телом лежало треснувшее стальное яйцо или скорее огромное ситечко для чая, из которого
   как кишка, торчала пулеметная лента и вытекала зеленая жидкость.
   Сунув винторез подмышку, как весло, Султанов зашагал к ним.
   - Валя, посмотри, что тут у меня в щеке, - попросил он жену. Та, услышав голос мужа, оторвала взгляд от
   трупа и принялась за более полезное дело.
   - Что-что? Стекло там у тебя. Не трогай! Сейчас попробую вытащить!
   Она приложилась губами к щеке, как будто хотела поцеловать, и вцепилась зубами в осколок. Выдернула
   его и сплюнула на землю.
   - Кажется, все.
   Потом привычным движением оторвала кусок ткани от подола юбки, и сунула тряпку в руки мужу.
   - Отойди в сторонку, помочись на нее. Надо приложить, чтобы быстрее зажило.
   Анна Сирош, до этого активно фотографировавшая труп Черного охотника и разломанный МАЗ,
   развернула объектив камеры и успела щелкнуть, как Валентина целует  мужа.
   Откуда-то со стороны раздались детские голоса и лай собаки. Казачка, раскинув руки, как курица-наседка,
   закудахтала:
   - Ой, дети! Сами выбрались!
   Оставив мужа, она поспешила к ним. Султанов, придерживая рукой больную щеку, пошел к Алексею.
   Анна стала быстро щелкать затвором, делая панорамные снимки места прошедшего сражения. Пол, увидев,
   что Анна занялась своим любимым делом, тоже попытался встрепенуться и собраться с мыслями. Правда, у
   него это получилось не совсем удачно. Тряслись руки. Он не мог поверить, что еще несколько минут назад,
   повинуясь какому-то древнему инстинкту, он последовал за не известным ему человеком и, схватив в руки
   труп, побежал с ним в атаку на не известно кого. Откуда-то из-за спины к нему подошел российский офицер.
   Рассматривая на плече убитого эмблему "Черных охотников", он молча протянул Полу фляжку и буквально
   втолкнул ее ему в руки.
   - На! Хлебни, легче станет!
   Пол покосился на офицера и взял флягу. Перед тем как хлебнуть, он показал рукой на Султанова, который
   подошел к сидящему Алексею и что-то говорил ему, вытянув руку в сторону неразрушенного квартала.
   - Это Ибрагим Султанов, он объявлен Организацией международным преступником. За его голову
   назначен миллион.
   Не отрывая взгляда от Султанова, Ньюман сделал большой глоток и задохнулся от огня, обжегшего горло.
   Во фляге был чистый спирт. Офицер стал хлопать его по спине и приговаривать, то ли отвечая на слова Пола,
   то ли продолжая свою речь:
   - Вот и хорошо! Вот и славно!
   Когда Пол прокашлялся, офицер спросил:
   - А ты-то откуда знаешь, мил человек?
   Пол показал удостоверение журналиста-международника с аккредитацией при пресс-центре Организации и
   пояснил:
   - Вчера нам говорили о нем на пресс-конференции. Сегодня после одиннадцати,  когда откроются южные
   ворота, за ним начнется настоящая охота. Шакалы уже стоят и ждут.
   Офицер ничего не ответил. Он проверил удостоверение и представился:
   - Если что, меня зовут - старший лейтенант Макаров.
   Потом он кивнул головой на труп.
   - А это кто?
   Пол пожал плечами.
   - Не знаю. Черный охотник. Он был убит до того, как мы сюда прибыли.
   - А кто придумал прикрываться трупами?
   Пол указал рукой на Алексея.
   - Он был первым.
   - Ясно.
   Макаров хмыкнул и направился к поднявшемуся Алексею и стоящему рядом с ним  Султанову. Пол побрел
   за ним, по пути тихонько тронув за талию Анну, увлекая ее за собой.
   Из воронки вылезли бородатый мужик в рясе и бронежилете и несколько солдат. Солдаты несли на руках
   тело своего убитого товарища. Некоторые из них был ранены. Рядом с ними шла Валентина в окружении
   детишек. На руках у бородатого сидела девочка. Мальчишки несли в руках детали вертолета, гильзы, осколки
   снарядов. Все они  тоже направились к Алексею и Ибрагиму Султанову,  как будто чувствовали, что те знают
   чуть больше, чем остальные, и смогут сейчас сказать всем, что же делать дальше.
   Алексея и Султанова окружили плотным кольцом. Солдаты положили убитого товарища рядом с телом
   Ильи и молча склонили головы. Через минуту к ним подъехал "тигр", и из открытого люка показалась
   физиономия механика-водителя. На броне рядом с санитаром сидел Аполлинарий Владиленович. Он  улыбался
   и поддерживал на весу голову Данилы. Грудь защитника была туго перетянута бинтом, который густо намок от
   крови.
   - Командир! - крикнул водитель. - Нашли двоих! Один инвалид, другой очень тяжелый. Куда их?
   Макаров махнул рукой, давая ему знак, чтобы тот заглушил двигатель. Когда двигатель заглох, сказал:
   - Несите сюда.
   
   
   ***
   Алексей увидел, как люди расступились, и солдаты вынесли к нему Данилу. Его старший брат был бледен
   и явно находился без сознания. На лице его застыла улыбка. Солдаты хотели положить Данилу рядом с Ильей,
   но Алексей встрепенулся.
   - Подождите, не надо. Он же еще живой.
   Алексей встал и подошел к брату. Солдаты удерживали его на весу.
   - Данила, - тихонько позвал Алексей. - Данила, ты слышишь меня?
   Откликаясь на голос, Данила открыл глаза, но явно не увидел его. Его взгляд был направлен в себя. Любой
   мог сказать, что он уже не жилец. И тем не менее с губ Данилы сорвалось несколько фраз:
   - Лешка! Живой!
   Он поискал среди стоящих вокруг него людей Илью. Не увидев его, наткнулся взглядом на Белковского.
   Один из солдат держал его у себя на закорках. Данила задержал взгляд на лице старого учителя и выдавил из
   себя последние слова, адресованные непонятно кому: то ли Алексею, то ли Аполлинарию Владиленовичу:
   - Теперь ты!
   Вместе с фразой из легких Данилы вышел воздух, и он сразу обмяк. Грудь его  перестала вздыматься.
   Солдаты опустили тело Данилы на землю, положили рядом с Ильей, и никто уже не мешал им. Алексей провел
   рукой по лицу Данилы, закрывая ему глаза.
   Ему хотелось заплакать и убежать куда-нибудь, но вокруг стояли люди. Все они смотрели на него и чего-то
   ждали. Он проглотил слюну и, давясь словами, произнес:
   - Я не Защитник, я только послух, свидетель. Защитником был Данила. Он погиб. Я не знаю, что делать
   дальше!
   Видя, что его никто не перебивает, Данила продолжал выталкивать из себя слова, которые уже давно и
   прочно поселились в его мозгу.
   - Я не представляю, как можно победить целую систему! Это невозможно! Это бред!
   Он схватился руками за голову и замотал ею, как будто внутри был колокол, и он хотел, что бы тот начал
   звонить.
   - Нет! Нет! Не смотрите на меня так!
   Алексей повернулся и хотел убежать, но солдаты сомкнули плечи, не выпуская его из круга.
   - Да пустите вы!
   Алексей дернулся, как раненная птица, и тут на плечо ему легла рука отца Михаила:
   - Успокойся! - сказал он. - Никто тебя не неволит! Иди, если хочешь.
   И он дал знак солдатам, чтобы те расступились. Алексей,  почувствовав свободу, побежал, спотыкаясь о
   камни и продолжая держаться руками за голову. Побежал боком  вокруг воронки, как будто именно она не
   хотела  его отпускать и затягивала в себя. Но Алексей ничего не видел. Он бежал навстречу солнцу, которое
   уже успело подняться над линией горизонта и опустить на землю туман мелкой росой.
   
   
   ***
   Белковский проводил его взглядом и произнес:
   - Переживает.
   Потом добавил:
   - Не волнуйтесь, он вернется. Его судьба быть Защитником, а от судьбы не уйдешь. Но Защитником может
   быть каждый!
   Он поискал глазами Султанова и подмигнул ему:
   - Ну-ка, Ибрагим, помоги мне.
   Султанов удивленно посмотрел на своего старого учителя:
   - Что надо сделать?
   - Поддержи меня.
   Султанов подошел к солдату, на спине которого сидел Аполлинарий Владиленович, и, не понимая, чего от
   него хотят, встал сбоку.
   - И что дальше?
   - Опусти мне ноги, - приказал учитель своему "коню". Тот аккуратно ослабил хватку, и ноги учителя
   безжизненно упали вниз.
   - Подскажи, Ибрагим, они коснулись земли?
   - Да, но ...
   Аполлинарий Владиленович гикнул:
   - Тогда держи меня.
   Он разжал руки и повалился в объятия Султанову. Тот еле успел подхватить его за подмышки:
   - Что вы такое удумали?
   Повиснув на груди у Ибрагима, Белковский засмеялся:
   - Да вот померещилось на старости лет, что снова стал ноги чувствовать. Ан нет. Природу не обманешь, -
   сказал он с такой улыбкой на лице, что все заулыбались, разом разрядив обстановку.
   Ибрагим начал усаживать учителя на землю рядом с убитыми, но Аполлинарий Владиленович замахал
   руками:
   - Это нет. Рано мне еще рядом с убитыми лежать. Давайте-ка меня на машину подсадите.  Там повыше
   будет. И мне оттуда все хорошо будет видно. Думаю, командир возражать не будет.
   Макаров кивнул в знак согласия:
   - Не буду.
   - Вот и отлично.
   Пока учителя перекладывали на "тигра", все как-то сразу стали подчиняться ему, и никто не чувствовал
   себя при этом ущербным, а Белковский, забравшись на броню и усевшись поудобнее, как какой-нибудь
   персидский шах на спине боевого слона, начал быстро отдавать короткие и понятные распоряжения:
   - Командир, ты организуй оборону и связь для нашей прессы. Пусть они все что видели, передадут по
   своим каналам. Скоро сюда новые гости прибудут, надо чтобы они знали, что здесь было. Батюшка, вам надо
   будет найти Алексея. Вы знаете, что ему сказать. Вас этому учили. Парня приободрить надо. Может, еще
   придет в себя.
   Отец Михаил понимающе хекнул, сомкнул брови, поправил бороду и достал из-за пазухи большой крест:
   - Сделаем!
   - Ты же, Ибрагим, - продолжал Аполлинарий Владиленович, -  бери Валентину, всех остальных и
   посмотри, что можно сделать, чтобы свет снова появился. Нам без него  никак нельзя. Без него нас сомнут и
   памяти не оставят. А Суд Божий сегодня будет. Его уже объявили. И не важно, что Защитник погиб. Появится
   другой. И кто им будет - Алексей или еще кто - по большому счету неважно. Главное, чтобы он был. Если
   Защитника не будет, то правда останется на чужой стороне! И тогда все смерти будут напрасными! У Суда
   Божьего пересуда не бывает! Это высшая инстанция справедливости на Земле!
   И все согласились и что самое удивительное, никто не поинтересовался, откуда он все знает. Все просто
   приняли его за старшего и все. Как будто в нем появился свет, и  все увидели это!
   Между тем Белковский и сам толком не знал, откуда вдруг в нем появилась эта уверенность, что он знает,
   что и кому надо делать. Он просто стал видеть далеко вперед и вокруг и знал все, что с ним будет и как это
   будет. Нет, он, конечно, догадывался, в чем причина. Ее ему назвал Данила еще там, в трещине, но пока он не
   хотел признаваться себе в этом. Он пока даже не хотел думать об этой причине, ведь ощущение силы
   появилось и стало расти в нем с того самого момент, как он выбрался из своего убежища. Может, чуть раньше.
   Оно подхватило его под руки и понесло, как лодку по узкому руслу подземной реки, в сторону образовавшейся
   воронки, по дороге согревая его стылые больные кости. От этого тепла по всему телу вверх и вниз пошли
   круги, а за спиной будто выросли крылья. 
   Самое интересное, он действительно вдруг стал чувствовать свои больные и уже давно не ходившие ноги.
   
   
   
   ГЛАВА 10
   ДРАКОНИЙ ПИР
   
   Мулла Ахмади не любил своего имени. Наверное, потому что родители неоднократно говорили ему, что
   его назвали в честь знаменитого президента Ирана, который много лет назад был одним из главных борцов
   против Соединенных Штатов.
   Сам же Ахмади родился и вырос в Нью-Йорке, был коренным американцем и верил в торжество
   американского образа жизни. Он никогда не был на родине своих предков и не горел желанием побывать там
   когда-нибудь, но судьба распорядилась иначе. Окончив с отличием Калифорнийский университет, он очень
   легко нашел себе место в Центральном разведывательном управлении и быстро сделал карьеру в
   аналитическом отделе, став начальником восточного департамента. После того как он провел на этой
   должности несколько лет, ему предложили повышение в звании, досрочный выход на пенсию и солидную
   прибавку к зарплате в случае, если он согласится несколько лет провести на нелегальной работе в качестве
   священнослужителя в одной из стран, которые он как раз курировал.
   Речь шла о Грузии, в которой всеми силами насаждалось мусульманство и требовались опытные
   специалисты для работы с населением. Отказаться от такого предложения Ахмади, конечно, мог, но это
   означало бы конец его стремительной и прекрасной карьеры. И он скрепя сердце согласился.
   Прежде чем выехать на работу в Тбилиси, он вынужден был несколько месяцев стажироваться в мечети,
   которую построили в Нью-Йорке на месте разрушенных башен-близнецов. Именно там, посвятив в одну из
   первых степеней масонского ордена, ему,  наконец, раскрыли  истинную цель его командировки в Грузию. Он
   должен был создать там организацию под названием "Черные охотники"  и найти среди них тех, кто будет
   готов не только убивать тех, на кого укажет его рука, но и в случае необходимости умереть за него. Именно его
   организация стояла у истоков конфликта в Цхинвале, именно его люди были теми, кто сделал первые выстрелы
   в сторону грузин, спровоцировав военный конфликт. Именно его снайперы каждую ночь выбирались в
   разрушенный город и наводили ужас на местных жителей, а также устраивали провокации и диверсии против 
   миротворцев, из-за чего в зоне постоянно поддерживался огонь напряженности.
   Вот только кому нужен был этот огонь? И зачем мулла его зажег? Об этом Ахмади даже не догадывался.
   И вот вчера, поздно вечером, когда ему сообщили, что он должен организовать приземление частного
   самолета и обеспечить охрану прибывшему на нем человеку, Ахмади, наконец, понял, что сможет воочию
   увидеть того, кто, судя по всему, и стоит за всей этой войной. Того, кто опутал миллионы людей по всему миру
   невидимыми нитями и дергал за них, заставляя двигаться к неизвестной цели. Того, кто движением одного
   пальца свергал президентов и создавал новые страны. Того, кто по настоящему владел этим миром!
   Как он догадался, что это будет именно он? Наверное, по голосу человека, который ему сообщил эту
   новость. Раньше этот человек никогда ни о чем не просил его. Только приказывал. И вот в этот раз он
   снизошел до просьбы. Это было неожиданно. А впрочем, может быть, ему только это показалось?
   Ахмади предпочел не углубляться в психоанализ, а отнестись к словам как к еще одному приказу и
   выполнить его, заслужив еще одно одобрение и еще одну прибавку к пенсии. Так было проще. Он сел в свой
   черный бронированный мерседес, взял с собой лучших джигитов и отправился встречать самолет на аэродром,
   который находился за пятьдесят километров от Цхинвала. Это был "Гольфстрим", реактивный авиалайнер
   бизнес-класса, упакованный по последнему слову техники. Он мягко коснулся колесами земли и, пробежав по
   грунтовой полосе положенные ему метры, остановился как вкопанный. Включились реверсионные двигатели.
   Самолет развернулся, приготовившись к экстренному взлету. Ахмади приказал водителю подъехать прямо к
   трапу. Связался по рации с экипажем лайнера, сообщил, что они готовы принять пассажира и контролируют
   ситуацию. Только после этого у самолета откинулся трап, и в проеме двери появился высокий, слегка сутулый
   мужчина с высохшей бледной кожей. Он был одет в белые штаны, клетчатую безрукавку, на голове клетчатая
   кепка. Он был в черных очках, а в руках держал клюшку для гольфа.
   Спустившись по ступенькам, он осмотрел аэродром, словно это было поле для гольфа, и, не найдя лунок,
   тут же потерял к нему интерес.
   Ахмади сидел в машине рядом с водителем, и сам не понял, какая сила заставила его выпрыгнуть из салона
   и, подобострастно поклонившись, открыть для странного пассажира заднюю дверь машины. Пассажир,
   казалось, даже не заметил его. Только сев на заднее сиденье, он наконец произнес:
   - Зовите меня просто советник.
   Ахмади согласно кивнул головой:
   - Я хочу попасть на то место, где зажегся свет.
   Ахмади снова кивнул:
   - Это возможно.
   - Надеюсь, вы понимаете, что ни один человек не должен знать о том, что я здесь.
   - Понимаю.
   - Поэтому без фанатизма, пожалуйста. Просто привезите меня туда вместе со всеми, когда откроется
   южный блокпост.
   После этих слов он потерял к Ахмади всякий интерес и стал смотреть в окно.
   Он не отрывался от созерцания окрестностей даже тогда, когда утром у блокпоста, где они ждали
   положенного часа, мимо них проехал джип с журналистами. Он не проявил никакого интереса к тому, что
   джип, сломав шлагбаум, проскочил в город, не дрогнул, когда над их головами с шипением пролетела ракета.
   И вот только сейчас, сидя в машине на краю огромной воронки, которая заполнялась людьми, как некогда
   заполнялся римский Колизей зрителями перед гладиаторскими боями, он, глядя в бинокль на тело убитого
   Черного охотника, вдруг неожиданно спросил у Ахмади:
   - Как его звали?
   Мулла Ахмади с ужасом осознал, что он не знает. Мансур? Ахмет? Мухаммед?
   Нет, парень был русоволосый, а значит, и имя у него было русское.  Единственное, что он смог вспомнить,
   что парень пришел к нему очень давно после какой-то истории, когда,  выполняя заказ, должен был убить
   губернатора области, а убил невинного человека. И с тех пор считал себя порченным и соглашался на самые
   опасные и грязные операции.
   Ахмади мог, конечно, соврать и назвать любое имя, ведь никто и никогда не проверил бы его слова, но он
   почему-то покраснел, как школьник, и ответил:
   - Не знаю.
   Советник вдруг улыбнулся. И улыбка его была похожа на оскал хищного зверя:
   - Хорошо. И не надо знать. Он всего лишь пешка.
   Продолжая смотреть на труп, он ткнул пальцем в сторону светового экрана, который развернулся в небе
   над воронкой. Он представлял собой яркий купол, который, казалось, поддерживался над головами людей
   сложной системой зеркальных отражений, причем первоначальный источник света был скрыт. Свет
   прорывался сквозь толпу и словно исходил изнутри, от самого песка.
   - Где источник света? - спросил он Ахмади.
   Тот окинул взглядом воронку и не смог определиться с ответом.
   - Такое впечатление, что он пробивается из-под земли.
   Советник кивнул, но было не понятно, доволен он ответом или нет.
   - Чего хотят эти люди? - задал он следующий вопрос.
   - Честного поединка, судя по всему.
   Советник усмехнулся:
   - Ответ неправильный.
   Ахмади проглотил слюну и не нашелся что сказать.
   - А чего же, по вашему мнению, они хотят?
   Ему вдруг стало ужасно страшно, что он уже второй раз не может ответить на вопросы этого человека. Но
   советник даже не заметил этого смущения, он просто продолжил свою мысль.
   - Хлеба и зрелищ они хотят! А раз люди этого хотят, то они должны это получить. Это закон бизнеса.
   И Ахмади наконец с облегчением согласился:
   - Так точно. Должны.
   - Вот и устройте им шоу, уважаемый мулла Ахмади, вы ведь мастер по этой части. Пусть все будет по-
   настоящему.
   Ахмади понравилось, что советник назвал его мастером и, еще до конца не осознавая, что от него
   требуется, поддержал своего собеседника словом:
   - Устроим, уважаемый советник. Все будет в лучшем виде...
   
   
   ***
   К трупу черного охотника подъехал фургон с надписью "Военная прокуратура. Мобильная лаборатория" и
   спугнула пару ворон, которые уже успели усесться на спине покойника. Из машины вышли три человека в
   белых халатах, из-под которых выглядывала форма российских войск и французских легионеров. Смеясь, они
   положили тело на спину, и один эксперт, склонившись над ним, начал мазать ему пальцы синей краской,
   снимая отпечатки. Другой принялся делать фотоснимки, а третий - осматривать снайперскую винтовку,
   которую передал ему в руки седой осетин.
   Когда тело погрузили в машину, советник стал с интересом рассматривать осетина и стоящих возле него
   детей: двух мальчишек и девочку.
   - Так вот вы какие - Ибрагим и Мария! - произнес он вслух, явно разговаривая сам с собой. -
   Поразительно! И никому нет никакого дела. Вот что значит...
   Советник не закончил, а мулла Ахмади не решился потревожить его вопросом. Он лишь посмотрел в ту же
   сторону, что и его спутник и, чуть распахнув от удивления глаза, продолжил следить за тем, как осетин, взяв на
   руки девочку, пошел в окружении мальчишек обратно в сектор, находящийся под защитой российских
   миротворцев. Ему не надо было долго думать, где же он видел этого человека. Фотография его лежала сейчас у
   него в кармане. Вне всякого сомнения, это был Султан Ибрагимов. Человек, за поимку которого власти давали
   миллион евро. И он так спокойно разгуливал по городу, будто и не было никакой войны. Даже сам отдал
   следственным органам оружие. А те даже не удосужились проверить его документы. Мулла Ахмади
   повернулся в полкорпуса и посмотрел в лицо советнику, чтобы узнать, правильно ли он его понял. Но
   советник,  будто специально, отвернулся и начал смотреть на склоны гигантской воронки, которые уже стали
   черными от наплыва людей. Тогда мулла Ахмади достал из бардачка четки и Коран, поправил шапочку:
   - Уважаемый советник, могу я сейчас вас покинуть? Мне необходимо сделать некоторые распоряжения.
   - Идите, - ответил советник, не глядя в его сторону и положив подбородок на ручку клюшки для гольфа, -
   но постарайтесь начать шоу раньше полудня!
   
   
   ***
   После того, как был открыт южный блокпост, в город хлынул поток переселенцев с грузинской стороны.
   Однако вопреки всем ожиданиям и обещаниям, город не оказался пустым и готовым к употреблению. Ночью
   очень многие осетины вернулись по козьим тропам в свои дома и приготовились к жестокой обороне. После
   нескольких уличных рукопашных боев, закончившихся ничем, народ как с одной, так и с другой стороны
   потянулся к огромной воронке, в центре которой сиял большой световой столб. Этому способствовала
   информация, которая высвечивалась на небе, и которую многие получили на свои мобильные телефоны,
   практически сразу же, как были сняты ограничения с радиосигналов и начали работать коммерческие сотовые
   операторы. В эсэмэске  сообщалось, что ровно в двенадцать часов дня на бывшей площади России состоится
   Суд Божий, на который все приглашаются в качестве свидетелей. Эта информация, распространяемая сетевым
   способом от одного человека к другому, веером разошлась не только по всей территории Грузии и Южной
   Осетии, но и, достигнув  южных окраин России, вернулась обратно вместе с новыми желающими увидеть
   необычное зрелище.
   Не все понимали, что такое Суд Божий, не все понимали, кого и как будут судить, но все осознавали, что
   суд - это в любом случае спектакль, которого, может быть, вообще больше нигде и никогда не будет.
   Изголодавшиеся по зрелищам, уставшие от войны, люди шли к площади России, как звери на водопой,
   постепенно забывая  о распрях и обидах. Самые шустрые из грузин и осетин тут же скооперировались и,
   подсуетившись, организовали продажу прохладительных напитков, еды и даже сувениров с изображением 
   упирающегося в небо светового столба. Кто-то развернул торговлю зонтиками, кто-то - биноклями и
   фотоаппаратами. Вездесущие журналисты с телекамерами заняли самые удобные места и с нетерпением ждали
   развития событий.
   Попытки погасить световое панно и остановить незапланированное мероприятие предпринимались, но все
   они не увенчались успехом. На помощь разведчикам Макарова одними из первых прибыл, совершив
   стремительный марш-бросок на лошадях по сухой степи,  добровольный казачий отряд из Краснодара,
   подтянулись осетины-ополченцы, и любого, кто пытался каким-то образом подойти к источнику света, мягко,
   но настойчиво просили удалиться. Во избежание напряженности и дабы сохранить лицо, новый мэр города
   Зураб Церетели, правнук и тезка известного скульптора, был вынужден выдать задним числом разрешение на
   проведение акции под названием Суд Божий и включить его в план официальных мероприятий по случаю
   окончания грузино-осетинского конфликта. Вместе с этим постановлением он лично прибыл на
   импровизированную арену, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию. Вместе с ним  к месту поединка в
   качестве наблюдателей от Организации прибыли Гарри Кисенгер и генерал Джонсон. Они привели с собой
   взвод морских пехотинцев и подразделение военной полиции и взяли под контроль сектор на южном склоне
   кратера. Как только были выполнены все необходимые процедуры по блокировке и оцеплению территории,
   стало ясно, что никакого триумфального окончания конфликта в ближайшее время не предвидится.
   На самом деле пожар вражды продолжает тлеть. Он всего лишь стал локальным и сузился до размеров
   воронки от взрыва тактической ракеты. Вражда продолжала жить в уголках прищуренных глаз, в тонких
   намеках и грозных взглядах, которыми награждали  другу друга присутствующие. К половине двенадцатого
   утра воронка была уже почти полностью забита людьми. Лишь в некоторых местах оставались светлые пятна,
   при этом было четко заметно, что вся площадь кратера разделилась на две неровные части. Большая  южная
   часть, контролируемая морскими пехотинцами, была заполнена выходцами из южного блокпоста, а в меньшей,
   северной, контролируемой отрядом Макарова, казаками и ополченцам, находились жители разрушенного
   города и те, кто успел прийти ночью.
   
   
   ***
   Валентина стояла рядом с разведывательно-дозорной бронемашиной и вполуха слушала Белковского,
   который, сидя на башне "тигра", играл в галантного кавалера. Он заманивал Валентину к себе, обещая ей
   отличный вид.
   - Не стесняйся, Валентина, залезай сюда. Я уверен, Ибрагим не будет против.
   Бронемашина, наехав передними колесами на кромку воронки, уступом нависала над  склоном кратера и
   занимала господствующее положение, возвышаясь над  территорией. С ее верней точки можно было отлично
   видеть все происходящее и следить за передвижениями людей. Вот почему Аполлинарий Владиленович был
   первым, кто заметил, как к противоположной стороне кратера пришвартовались три черных мерседеса с
   тонированными стеклами и встали  почти так же, как и броневик. Через какое-то время из центральной
   машины вышел мулла в белом тюрбане и пошел по кромке воронки в их сторону, а за ним потянулись одетые в
   черное крепкие молодые парни с кинжалами на боку и автоматическим оружием наперевес.
   Продолжив взглядом линию от мерседеса, Белковский понял, что мулла пытается догнать Ибрагима,
   который в это самое время в окружении детей двигался в сторону "тигра". Валентина со своего места ничего
   этого не видела. Она смотрела на подходящего к ней мужа с грустью и обожанием, и видела, как  сильно он
   изменился за прошедшую ночь. На голове его явно прибавилось седых волос, лицо осунулось, глаза ввалились,
   но ей и в голову не пришло спрашивать его о чем-то и уж тем более жалеть. Знала, если надо будет, - сам
   расскажет. А жалеть - будет еще хуже. Муж ее был горцем и не любил показывать свою слабость.
   Ибрагим подошел к ним и передал дочь на руки Валентине:
   - Ну вот. От ружжа избавился, - пошутил он, - теперь вот от дитя осталось.
   Он поцеловал Валентину в щеку и приветливо помахал рукой учителю:
   - Никого от себя далеко не отпускай, -  полуприказным тоном сказал он. -  Чует мое сердце, что-то
   недоброе будет. Видишь, вороны уже слетелись.
   Ибрагим кивнул в сторону черных автомобилей, которые стояли на другом конце кратера, и увидел, что по
   направлению к нему движется мулла в окружение мюридов, но что они движутся именно по его душу, не
   догадался. Он посмотрел на солнце, которое уже подбиралось к зениту.
   - Скоро все начнется, - сказал он Валентине как можно спокойнее и добавил:
   - Если станет опасно, держитесь вместе. В толпу не лезьте и про Аполлинария не забудь. Он ведет себя, как
   ребенок.
   Валентина поставила девочку на землю:
   - А ты куда?
   Ибрагим показал взглядом на дно кратера, где на утоптанной широкой площадке выступали артисты
   самодеятельного грузинского ансамбля и полукругом сидели руководство города, представители Организации,
   офицеры объединенных сил, два есаула казачьего отряда - они-то как раз и были братьями Валентины - с
   шашками наголо, журналисты Анна Сирош и Пол Ньюман, а также старший лейтенант Макаров как
   единственный представитель российского контингента.
   - Пойду поговорю с твоими братьями. 
   Валентина улыбнулась. Она все еще не видела муллу и его янычар.
   - Передай от меня привет. Я ни с кем даже поболтать не успела, так все быстро завертелось.
   - Передам, - ответил Ибрагим.
   Султанов начал спускаться по узкой дорожке, стараясь не отдавить сидящим на склоне руки и ноги, а вслед
   за ним мулла и его абреки тут же изменили курс и стали спускаться вниз, клином раздвигая сидящих людей.
   У Аполлинария Владиленовича уже не было никаких сомнений, что возле центра кратера их пути должны
   будут пересечься. Он наклонился к люку механика-водителя и шепотом попросил его перевести стволы  пушек
   на машины, стоящие напротив. Если они схватят Ибрагима, то потащат туда, чтобы увезти. И мы им этого как
   раз не дадим, -справедливо рассудил старый учитель и поискал глазами Алексея и отца Михаила. Он увидел их
   в стороне от людских потоков возле накрытых брезентом тел Ильи и Данилы. Они сидели на камнях и о чем-то
   беседовали. Валентина, Мария и мальчики шли в их сторону. Причем Мария шла первая и явно тащила за
   собой всех остальных. Белковский облегченно вздохнул: значит, Валентина так и не увидела муллу и его
   янычар. Ну и хорошо. Им будет спокойнее.
   
   
   ***
   Старший лейтенант Макаров смотрел на танцующих артистов и чувствовал, как от бессонницы у него
   слипаются глаза. Он незаметно достал из нагрудного кармана таблетку биостимулятора и кинул ее в рот.
   Положив под язык, начал сосать. Почти сразу сузившиеся зрачки расширились, и он снова начал нормально
   соображать. Проглотив слюну, он расправил плечи и, поднявшись со своего места, неожиданно для себя сделал
   шаг в центр круга.
   - Асса! - закричал Макаров, залихватски вскинул руки и, отбивая ногами мелкую чечетку, начал танцевать
   вместе с красивой юной грузинкой, которая лебедушкой плыла по площадке под громкие звуки барабанов и
   флейт. Они очень красиво смотрелись - русский светловолосый богатырь и чернявенькая, тоненькая как
   тростиночка грузинка.
 
Продолжение можно прочитать на литрес. С уважением, Эдуард Семенов