Город в руинах.
Война?
Не знаю, что было. Может и к лучшему. Главное что все страшное случилось не где-то далеко, а здесь, у нас.
Вечер.
Стали длинными тени.
Полуразрушенные здания.
Был взрыв?
Рухнувшие стены, обнажившие квартиры, из которых вещи свисают грязно-пестрой тряпкой — обрывки жизни.
Света нет, тишины тоже – вой собак не смолкает.
Улица заставлена брошенными, как попало никому давно не нужными автомобилями, троллейбусами, колясками. На дороге, подчас сплошным ковром, валяются брошенные в страшной панике и давке вещи – пальто, документы, деньги, игрушки, кое-где ставшие сплошным месивом. Они уже больше не кому не нужны. Только мне. Собираю всё, что может пригодиться, и иду дальше, по бывшей когда-то главной улице.
Впереди на старом фонаре большим бесформенным клубком висят запутавшиеся провода, страшными змеями сполсшими вниз. Около него находится моя сегодняшняя цель. Забираю из продуктового магазина консервы, иду назад. Медленно, не оглядываясь, главное не думать ни о чем. Срезаю путь и сворачиваю на соседнюю улицу.
Темнеет. Я иду, не поднимая головы, так всегда хожу здесь. Чтобы не упасть. Здесь я еще не убирала.
Крысы пищат в темноте подворотни справа от меня. А где крысы – там и собаки – голодно и им.
Нужно спешить, но усталость не дает. Останавливаюсь под полусогнутым столбом. К домам подходить нельзя. Снимаю рюкзак. Отдыхаю, привалившись холодной трубе.
Запрокидываю голову.
Гляжу на небо.
Только оно помогает верить, что все не дурной сон.
Не сон о сне.
Прямо надо мной висит полусгнивший рекламный щит, с еще зеленой пальмой и синем морем. Он был настолько нелепым здесь среди моего умершего города, что я хрипло рассмеялась.
Море?
Где это?
Что это?
Не помню.
Нельзя.
Закрыв, устало глаза, облизав потрескавшиеся губы, вижу вдруг много воды, синей, яркой, с золотыми брызгами и белой пенной. Даже, кажется, что я слышу запах соли, свободы и счастья...
Здесь же вода бьет сквозь дыры асфальта.
Слава Богу, не умрем от жажды. А от холеры?
Кому там слава?
Богу?!
Смех не получается.
Только кашель. Сухой, дерущий горло.
Иду дальше.
Нужно зайти в аптеку.
Только дойду ли?
Под ногами скрипят выбитые оконные стекла, на зубах — песок или крупная пыль.
Кто я, что я, - я уже не помню.
Не хочу, не могу.
Сил нет.
Я волчица, я рыщу в поисках добычи, а там, в моей норе сидят и ждут меня мои волчата. Они хотят есть и пить. И им тоже страшно. Мы одни в этом городе. Уже целую вечность. Может одни на планете.
Главное, что они не видели трупы, я все убрала с главной улицы, где мы часто ходим вместе. Хотя странно, слишком мало их было для целого города. Может где-то в другой части города лежат сотни тысяч? Я не думаю об этом. Мои волчата уже не помнят, что нас было много когда-то.
Даже я забываю.
Поворот и мой дом.
Помниться плохо, но вроде когда-то, в другой жизни, мы там жили семьей. Белые занавески, смех, музыка, небо в окне синее. Больше не помню.
Я вхожу в свое жилище.
Запах страха, плесени и сырости.
Там в темноте, сидят двое голодных маленьких людей.
Всего лишь человеки.
Они молчат, затаившись, держат наготове большую палку с кривым гвоздем.
Когда узнают меня выходят из укрытия и обнимают.
Вскрываю им банки.
Маленькие мои.
Родные.
Как вы будете без меня? Сможете ли выжить?
А вообще-то мы живы?
Может это и есть та сторона?
Кушайте на здоровье, скоро спать.
Я перед сном вам спою песенку, тихо-тихо...
Спите дети, баю бай, завтра снова будет май...