Наконец - то по - хозяйству всё было управлено,и Манька в счастливом предвкушении священнодейства подсела к столу. Ручка с бумагой давно были припасены ею загодя. Она уселась поудобнее к столу, подправила свои золотистые кудряшки и замерла в ожидании... Это должно было свершиться, она всем своим женским нутром чувствовала, что сегодня произойдёт чудо. Блаженно прикрыв глаза, Манька несколько минут оставалась без движения. Счастливая и глуповатая улыбка всё больше и больше заполняла её лицо:"Свершилось!"
Она приоткрыла глаза и осторожно, словно боясь расплескать только что родившиеся мысли, аккуратно вывела:
Да не будь ты всё же гадом,
И отметь меня ты взглядом,
Ну, скажи: иль - ничего, иль хороша...
После третьей строчки Манька снова вошла в транс, но уже с такой решительной миной, как будто заранее предчувствовала победу...И вот уже потекли следующие три строчки:
Что ты бычишь свои глазки,
Словно, снежные салазки,
Неужели померла твоя душа?
Довольная сама собой, Манька легко оторвалась от стула, подошла к буфету, где хранила заветное и осторожно достала графинчик с самодельной настойкой. Эх и хороша ж была её наливочка! Смакуя маленькими глоточками, она выпила налитую до краёв стопочку, поставила графин на место, и, аккуратно прикрыв дверцу буфета, снова водворила себя на прежнее место. Теперь отчего-то думалось легче:
Сколько было уж признаний,
Сколько новых ожиданий,
Неужель тебе со мной и свет не мил,
Что ресницами хлопочешь,
Может, просто что - то хочешь,
Ты скажи, в какие дебри угодил?
Ты вот мне понятно нужен,
Назову однажды мужем,
Отшлифую я тебя на свой манер,
И не брякнусь мордой в лужу,
Поделю я даже ужин,
Будешь ставить ты другим меня в пример!
Второй и третий куплеты легли на бумагу так легко,как будто всю жизнь только об этом и мечтали.И,стоп... Манька неожиданно уронила голову и без всякой подготовки зарыдала.Проделывала она всё это с завидной умелостью,видимо, тема была действительно выстраданной и больной...Но, вот, растеряв последние крохи слёз, Манька деловито привела себя в порядок, высморкавшись в передник,годный на все случаи жизни.Голова стала тяжёлой: то ли от слёз, то ли наливка сделала своё дело.Как бы там ни было,последние строчки шли туго.Но Манька не сдавалась!Она готовилась к этому моменту долго, отступа назад у неё не было.Она ещё пару раз проделала процедуру с графинчиком,успокоилась и дописала - таки четвёртый с пятым куплеты.
Как бы я тебя любила,
Как тебя бы берегла,
На тебя бы ,друг любимый,
Мухе сесть бы не дала!
Я б стращала и прощала,
Я б клялась в моей любви
Да от ревности страдала,
Что молчишь - то,позови!
Прочитала всё заново и осталась собой довольна. Уставшая от непривычной работы, она и не заметила как её голова поникла, уютно расположившись на её рабочих руках.
Кольша, муж Маньки, явился домой с рыбалки, когда солнце поднялось высоко. Он вошёл в открытую настежь дверь и приготовился, как обычно, крикнуть жену, но, увидев её, спящую за столом, на цыпочках прокрался в передний угол и застыл в недоумении...
Перед Манькой лежал исписаный лист. Кольша, стараясь не шуметь, взял осторожно лист со стола и также на цыпочках вышел. Он уселся в углу двора, где они с Манькой за стареньким столом всегда потрошили рыбу, закурил и медленно начал читать. Неожиданно он поперхнулся дымом и закашлялся... Что это? Недоумевая, он дочитал манькину писанину, и некоторое время сидел не шелохнувшись. "О ком это она? И как это такое может быть?" Они прожили вместе тридцать лет. Жили неплохо, он по своему любил Маньку, как умел. Так и сидел Кольша, пока перед ним не нарисовалась фигура соседки."Ты чо, это? Случилось чо?" Кольша молча протянул соседке лист и опять затих.Та прочитала и, зайдясь румянцем,сказала:"Ну, спасибо, Маня. А где она?" "Спит!" - последовал ответ. Соседка достала из скомканого передника бутылку, поставила на стол. "Это я её просила, подарю Ляксеичу, может, решится тада, сделает предложение. Таперь - ча, Ляксеич мой!!!" На недоумённый взгляд Кольши добавила: Я её уж давно просила... Она складно писать может, вот я и... спасибо ей!" С этими словами она также быстро исчезла, как и появилась. У Кольши в сердце постепенно таял горький осадок, а благодарность к соседке заполняла всё больше и больше его мужскую душу. Посидев ещё немного, Кольша оторвал от стула затёкшее тело и совсем уже бодро зашагал в дом к своей дражайшей половине. Он совершенно ясно помнил: сегодня - день их свадьбы - тридцать лет! Вечером будет уха, праздничный стол, гости и ... Манька!