У радости моей есть имя. Анна, Анечка – имя ей. Для меня она просто ла-
пушка. Кто, когда придумал это ласковое слово?! Кажется, не будь его, по-
смотри на Анечку, и слово само родится. Вот оно – чудо животворящее, ма-
ленькое, несмышлёное, столь дорогое сердцу, отрада и утешение. Готов
смотреть, любоваться лапушкой бесконечно. Одни мысли о ней согревают
душу. Какое бы мрачное настроение, какие бы тяжелые думы ни угнетали
меня, вспомню об Анечке – и бальзам покроет раны. В бога не верую,
но часто тайно в мыслях прошу его хранить от невзгод и напастей нашу
радость, беречь родителей её, даровать им здоровье и долгие годы без бед.
Только недавно Анечка начала ходить и лепетать первые слова. И всё ей
в диво, и смотрит на белый свет вопрошающим взглядом милых серых
глаз. Родилась Анечка с поразительно густой и тёмной шевелюрой волос.
После купания, обсохнув, волосы упрямо не хотели ложиться и вздымались
во все стороны, как у одуванчика. Когда мама перед прогулкой надевала
на головку ей шапочку, то над лобиком у лапушки оставался забавный длин-
ный хохолок, который порядком веселил нас. Я шутил и смеялся, а Анечка
смотрела на меня удивлёнными глазками и как будто спрашивала: отчего
это дядя смеётся, что такого смешного он увидел?
Дни летят, проходят месяцы. Анечка делает первые шаги. И робость и ра-
дость, сколько восторга в непонятном лепетании; она очень старается, она
теперь идёт одна, и никто не держит её. Хлоп! Села. Села, смотрит на ма-
му растерянно, смущённо улыбаясь, как бы говоря: вот, упала. «Сама, сама
вставай, ну-ка давай». Нет, она лучше пока будет ползать на четвереньках,
так надёжнее. Мама на кухню – лапушка на коленках за ней, мама в прихо-
жую – она туда же. Но время берёт своё, и Анечку теперь не остановить,
просто ходить – ей мало, бегает с утра до вечера. А на днях папа купил боль-
шую мохнатую куклу-марионетку, и стоит только маме в свободную минут-
ку взять куклу и повести её по полу – Анечка ликует, визжит от радости,
бежит за ней, вытянув вперёд шею. Нет для лапушки большего счастья, чем
поиграть вместе с мамой.
Удивительное дело, как иногда в годовалом ребёнке проглядывают черты
будущего взрослого человека. Анечка ещё крошка, но в её отношениях со
знакомыми и незнакомыми, в играх, в поведении я улавливаю порой далеко
уже не детское, а что-то серьёзное, взрослое, но выглядит всё это естествен-
но, просто, даже мило. Хотя бы её застенчивая, смущённая улыбка, когда я
молча смотрю на Анечку, или когда вдруг начинаю о чём-то страстно спо-
рить с её отцом, лапушка – вся внимание и личико у крошки делается чуть
суровым. А в общем она нормальный, обычный ребёнок, которого, когда
надо, не заставишь сидеть на горшке, донимающий, случается, капризами
близких. Я знаю, откуда пришло и живёт во мне большое чувство любви и
нежности к девочке. В Анечке я вижу, даже в этом малом возрасте, те черты,
которые так украшают родителей лапушки, столь редкие и дорогие ныне.
Одна из добрых примет нашего времени – множество детей. Выйдите на
улицу в тёплый, погожий денёк. Сколько их: бегающих, играющих, едущих
в колясках! Сколько радости и надежды дарят они! Неправда, что чудес на
свете не бывает! Вот оно, зарёванное, беспокойное, хлопотное наше чудо,
вот оно, смеющееся и озабоченное, весёлое и печальное. Анечка вошла в
мою жизнь как праздник, как солнце, преобразила и украсила её. Это ли не
чудо?! Люди ищут счастья. Многое перепробуют и испытают в поисках
счастья, и ничто не приносит им покоя и утешения. Но однажды, устав от
суеты, от погони за призраками, они поймут нехитрую вещь. Счастье и по-
кой – в улыбке твоего дитя. Никакие другие прелести и блага жизни не пе-
ревесят этого счастья.
Сейчас лапушка далеко от меня, но в каждой крошке, которых во множес-
тве встречаю на улице, и вижу Анечку. Солнышко закрыла тучка, но скоро,
совсем скоро она уйдёт, и тёплые лучи прольются и согреют тоскующее
сердце. Будь благословенна, радость моя, да хранит тебя любовь.
Июнь 1990 г.