ЛЮДИ В ТЕМЕ [UNITED PEOPLE]
INTRO
Помещение было окутано темнотой, смешанной с дымом сладковатых сигарет. Спокойствие, и в то же время таинственность пронзала коридоры и сам зал клуба N. Обычно в подобных клубах тусуется молодежь, но этот явно был исключением. По стенам стояли большие красные кожаные диваны, рядом с ними зеркальные столики. Обычно на столиках красовалась всевозможная дорогая выпивка и легкие закуски. За одним из таких столиков сидело пятеро мужчин уже зрелых лет. Все пятеро были хорошо одеты, по моде подстрижены, у троих были в ушах красивых серьги со стразами. Обувь их была вычищено до блеска, а их портмоне, которые лежали рядом с каждым из них, были до неприличия переполнены кредитками и купюрами. Двое из них сидели в красивых дорогих черных очках, которые отлично скрывали их глаза и в принципе большую часть лица. Эти люди были очень успешные в своей жизни, эти люди были неописуемо богаты и ни в чем не нуждались. Эти люди сидели в этом приват-клубе и беседовали друг с другом. Эти люди были открытые гомосексуалисты. И клуб этот был для таких же, как они.
Симпатичный молодой официант, слегка улыбнувшись, поставил на стол очередную бутылку Хенесси. Один из пятерых подмигнул ему, а тот ответил ему слащавой ухмылкой.
Среди такого типа людей, особенно мужчин, очень часто можно встретить элементы кокетства и наблюдать за их различными намеками и незаметными ласками друг к другу. Если им кто-то нравится, они не станут это скрывать визуально. Они всегда подчеркнут вас каким-то особенным взглядом, вы невольно почувствуете эту искру в их глазах, блеск который вы не сможете оставить незамеченным. С виду эти люди – такие же как и мы все. Вот только живут они немного в «другом» мире, можно сказать в параллельном .
Пауло решил за всеми поухаживать и старательно разливал по бокалам Хенесси. Генри смотрел куда-то вдаль и, видимо, кем-то любовался – в его глазах это можно было легко прочесть. Дориан (в темных очках) катал маслину по тарелке указательным пальцем, видимо в этом жесте он видел что-то элегантное. Сид (тоже в темных очках) опирался обеими руками на красивую дорогую трость и изредка шевелил губами. И, наконец, Майк, сидевший в конце дивана, улыбался и наблюдал за тем, как Пауло для них пятерых разливает в бокалы Хенесси. Именно В этот вечер состоялся, пожалуй, весьма увлекательный разговор между ними, который заставил их о многом задуматься.
Молчаливый Сид наконец произнес:
- Мда, ребята… Наконец таки встретились…
- Ой, я так рад вам всем! – воскликнул Майк. Пожалуй только в нем из них пятерых присутствовала излишние манерность и эмоциональность.
Дориан поджал нижнюю губу и затем сказал:
- Да уж… вовремя вы меня вытащили, конечно, у меня тут контракт на два миллиона зависает, а я сижу тут с вами нажираюсь..
- Ну…! – обиделся Майк – Что ты такое говоришь! Мы же не виделись уже целую вечность, неужели ты не рад, что мы, наконец, все вместе увиделись?!
- Могли бы и на другой день перенести, не сломались бы… - буркнул Дориан.
Генри и Пауло ничего не сказали, так как оба были заняты «делом» - им обоим приглянулся парнишка за соседним столиком и они уже вовсю строили ему глазки. Нависла неловкая пауза, но тут вдруг Сид «ненароком» громко откашлялся, и те двое тут же опомнились и присоединились к беседе.
- Сколько уже мы знаем друг друга?.. – вдруг спросил Пауло.
- Ох.. ну ты спросил… Уже так давно, знаешь ли, не помню, как и познакомились все! – выпалил Майк.
- Ну ведь можно же вспомнить, если постараться! – возразил Генри.
Дориан хмыкнул:
- Делать вам больше нечего, как вспоминать всякую бредятину, народ! – маслину он так и не оставил в покое.
- Ну знаешь, Дори!... – чуть ли не плача пролепетал было Майк., но тут Дориан ни с того ни с его треснул кулаком по тарелке с маслиной и прошипел:
- ****ь!! Я же тебя просил не звать меня так!!! Будешь такие кликухи своим педовкам-малолеткам давать, усек?!!
- Да что с тобой, у тебя что - мигрень? Или недотрах? – даже не шевелясь, тихо спросил Сид.
Дориан окинул на него злой взгляд из-под очков:
- Я сейчас должен сидеть в офисе с клиентом, который принесет мне и моей фирме невъебенный доход.. А вместо этого я сижу тут с вами и страдаю херней..
Генри и Пауло посмотрели на него с явной обидой:
- Ну что ж, - начал Пауло – если мы для тебя уже ничего не значим, то тебя здесь никто насильно не держит…
- Вот именно – поддержал его Генри – не устраиваем – вали! Только не порть никому настроение!
Дориан зло покосился на них:
- Ну уж хер, один я отсюда не уйду! Сид.. Тебе тоже в данный момент больше нехуй делать, как тут торчать?
- Во-первых – так же тихо и невозмутимо отозвался тот, - завали ****о и… перестань материться, ты не в конюшне и не среди сапожников. А во-вторых НИКТО отсюда ОДИН не уйдет – пришли вместе и уйдем вместе. Дориан… Нам действительно необходимо пообщаться, неужели бизнес настолько засосал тебя в свою рутину, что ты не можешь даже выделить времени для своих КОГДА-ТО лучших друзей??
Дориан только шмыгнул носом и что-то невнятное пробормотал. В этот момент Майк расплылся в сладкой улыбке и весело сказал:
- И правильно! Пусть все наши дела останутся за пределами этого заведения! Давайте поговорим… о нас!
Генри лукаво посмотрел на Майка и спросил:
- О нас? В плане того, какая у нас, у каждого сейчас жизнь? Думаю, мы все знаем друг про друга, что у нас относительно всё – тьфу-тьфу – благополучно в жизни!
Дориан только усмехнулся, а Пауло и Генри немного покраснели и потупили глаза. Один Майк был невозмутимо позитивен и сказал:
- Слушайте, давайте уже выпьем! За все хорошее, что есть и все что будет!
- Давайте! – Чуть ли не хором выпалили Генри и Пауло.
Выпив залпом, мужчины немного расслабились и, выдохнув, откинулись на диван.
Опять нависло молчание, казалось бы в атмосфере почуялась какая-то неуверенность и скованность в каждом из них, даже несмотря на резко ударивший в голову алкоголь… Тишину нарушил Майк:
- А сколько всего было в нашей жизни, вы помните?
- Ну, смотря что ты имеешь в виду – ответил Генри.
Майк снова улыбнулся:
- Да я о жизни в принципе! Сколько всего – и хорошего, и плохого – мы пережили!
Дориан покосился на Майка и вальяжно ответил:
- Ну между прочим, не только у тех, кто в «Теме» интересная жизнь – я думаю многие натуралы могут ею похвастаться, не только мы!
- Ох, Дори…ан! – тут же поправился Майк и продолжил – у них все равно не такая жизнь как наша!
Генри кивнул и добавил:
- Их жизнь – стереотипна, на всеобщем обозрении, общество натуралов держится особняком. В нашей «Теме»… я даже не знаю… есть какая то загадочность что ли… Общество никогда не сможет нас принять такими какие мы есть, для него мы слишком выделяемся. Мы – другие. Понимаешь? И жизнь наша все таки другая. Наш взгляд на жизнь колоссально отличается от ИХ взгляда. Мы вынуждены все время бороться за то чтобы ОНИ нас «приняли»…
Сид поджал губы и тихо сказал:
- Общество не готово к нашему присутствию… Хотя сейчас я наблюдаю все больше однополые связи между людьми… Как будто постепенно некоторые признаются самим себе в самих себе… Но далеко не все люди которые уже подсознательно находятся в Теме готовы решиться на публичное признание в этом…
Пауло налил всем еще. И сказал:
- У всех свои причины это скрывать. Большинство людей боятся, боятся позора, боятся потерять близких, боятся чужого мнения. Именно страх общественного вердикта мешает им раскрыться.
Майк возразил:
- Но ведь это не обязательно всем открыто показывать и кричать на всю улицу: «Посмотрите, я гей!!». А то, что про тебя люди говорят за спиной… Думаю с этим можно свыкнуться… Ну да, конечно неприятно… Но зачем себя из за этого забивать в угол, ну правда же!!!
Дориан только хмыкнул и сказал:
- Натуралы… Я честно говоря уже привык к их постоянному присутствию, так как постоянно верчусь в их среде. В моем деле моя ориентация никому не интересна, по большей части люди интересуются услугами моей фирмы.
Сид закурил трубку и сказал:
- Люди в бизнесе – совсем иные. Бизнесмен – уже своеобразное название ориентации. Люди судят тебя уже по другому принципу – принципу финансовой деятельности, а не сексуальной.
Генри окинул пристальным взглядом очередного проходящего мимо официанта и затем робко сказал:
- Что вообще ОНИ о нас знают… Многие из них даже не считают нас адекватными людьми по идее…
Вдруг неожиданно Пауло воскликнул:
- Ребят, ну что вы тут разговнились! Нашли о чем поговорить, в 40 с лишним лет. Стонете, как я не знаю кто! Не срать ли вам на это общество? Главное что мы такие, какие есть, и ни перед кем мы не обязаны в этом отчитываться! Какими вас природа создала – такими вы и должны быть!
Тут Сид немного побледнел. Остальные тоже заметно опустили головы. Кроме Майка. Снова воцарилась тишина. На этот раз уверенная, и отнюдь неспроста.
Наконец Майк сказал:
- Что это вы, ребят, так помрачнели? Вы совсем не должны себя в чем то винить, Пауло абсолютно прав!
Генри невнятно произнес:
- Ну знаешь, Майк, я собственно себя ни в чем и не обвиняю… Просто… Отнюдь не природа меня сделала таким как бы…
Глаза Майка были полны удивления:
- О чем ты, Генри!? – пролепетал он
Генри еще больше опустил глаза. Еще щеки густо покраснели, а бокал, который он держал, в руках заметно задрожал.
- В моей жизни лет до 18 все было как у всех… Но случилась вещь, которая меня попросту вынудила стать таким… Таким….
- Каким? – почти хором спросили мужчины.
- Таким, какой я сейчас…
Сид заметно порозовел, на его лице можно прочитать неподдельный интерес к словам Генри.
- Расскажи нам, что у тебя случилось- тихо попросил его Сид.
По лицу Генри было отчетливо понятно, что ему неприятно это вспоминать. Кто знает, возможно, ему все таки хотелось этим поделиться. Но в тот вечер первым начал именно он.
ОТРАВЛЕННАЯ МЕЧТА
Когда я закончил колледж, мои родители сделали мне подарок – путешествие по западной Европе.
Знаете, до этого я никогда особо далеко не ездил, собственно было не до этого – учеба, студенческие тусовки, девушки. Моя жизнь была рутинна и однообразна: утром – занятия, днем – любимая девушка, ну вы понимаете, там, кино, кафе, секс и так далее, вечером – какая-нибудь пьянка в чьем-нибудь доме; ночь – делаю домашнее задание. То есть, в принципе, жилось мне весело… Но… все было предельно предсказуемо и, как я уже сказал, однообразно. В общем я никуда не ездил, разве что с родителями иногда в их загородный домик в N.
День получения аттестата для меня закончился не очень хорошо – точнее не совсем для меня. На большой пьянке я так набрался, что изменил своей девушке с одногрупницей. Кэти – собственно моя бывшая девушка – естественно «случайно» обо всем узнала утром от «потерпевшей», которая сама в ту ночь была не меньше пьяна, чем я. Как бы то ни было, Кэти даже не захотела меня слушать и заявила о том, между нами все кончено. Почему-то я не особо расстроился тогда – я вообще ни разу не расстраивался, когда с кем-то расставался – просто я не любил своих бывших. Ну… не влюблялся, я их просто воспринимал как партнерш на определенный этап моей подростковой жизни.
В тот же вечер родители поздравили меня с окончанием и объявили о своем подарке. Я не могу сказать, что я эту новость воспринял, как что-то сверхъестественное и необычное. Я просто поблагодарил их, и уже через день я сидел в самолете, который вез меня в Париж. Родители не поскупились на отеле – номер достался мне отменный. Все было сделано в стиле годов 20-30ых, но определенно со вкусом: красивые зеркала в золотых рамках, статуи, вазы, большая ванная, огромная кровать, обрамленная золотыми узорами – в общем описывать можно бесконечно, как там было красиво и элегантно. Номер мне достался на 4ом этаже. Как только я заселился и распаковался, сразу же покинул номер и спустился в большую гостиную на первом. Там сидели красиво одетые, богатые мужчины и женщины в дорогих вечерних нарядах, курили и тихо что-то обсуждали. Сбоку на столе стоял проигрыватель, играла отличная джазовая пластинка, спокойная и мелодичная музыка разливалась по залу и растворялась в спокойной и непринужденной атмосфере общения. В этот вечер я одел свой черный смокинг и бабочку, зализал волосы назад и хорошо побрился. Я сел на первое попавшееся мне свободное на диване место, и решил немного послушать, о чем говорят мои соседи- двое мужчин:
- …цена за баррель значительно поднялась! Я просто схожу с ума от этой экономической синусоиды! Пройдет время и мне нечем будет торговать, так как я даже не смогу элементарно что-то купить! – слышалась английская речь с французским акцентом.
- Месье Лешар, да расслабьтесь вы наконец! Такой дивный вечер, давайте сходим куда-нибудь поужинаем, возьмите с собой Мадлен… - был четкий и грамотный английский ответ.
- Ах, эта девчонка, эта капризная барышня уж точно захочет в какое-нибудь фишенэбильное заведение, где придется, простите за грубость, просрать кучу денег и ни черта не поесть толком… А она ведь еще не знает, в каком я диком финансовом положении, говорить я ей пока не осмелился.
- Вот и не говорите – мало ли, вдруг все изменится? Выкиньте вы из головы ваши проблемы, давайте сегодня хорошо отдохнем!
- Ганс, вы не понимаете! У меня без пяти минут ноль в кошельке, - сказал он тихо, - а вы меня тут агитируете потратить последнее, что у меня осталось!...
Я никогда не видел еще, как богатые люди стараются экономить, и уж тем более так трясутся вслух за деньги. Меня немного передернуло даже… Тут Ганс заметил, что я сижу рядом и слушаю их разговор, и он обратился ко мне:
- Молодой человек, не желаете ли присоединиться к нашей беседе?
Ганс был очень красивым мужчиной. На вид ему было лет 35-40, но выглядел он превосходно – гладко выбритая щетина, несколько морщинок на лбу, которые только еще больше подчеркивали его грацию и мужественность; длинные черные волосы, аккуратно зализанные назад и спрятаны в хвост, красивые терракотовый костюм, галстук, рубашка… Уже тогда я все это заметил, мне даже стало как то не по себе от своих наблюдений – настолько он был красив. Месье Лешар был уже человеком пожилым, седым, носил очки в красивой оправе, на нем был не менее дорогой костюм, чем у Ганса, сидя, он руками опирался на черную трость.
Ганс пристально посмотрел на меня, в его глазах я увидел неподдельный интерес к моей персоне, и решил, что обо мне он тоже сделал свои выводы.
- Так как? Желаете? – переспросил он.
Я подумал, почему бы и нет, и подсел к ним поближе.
- Генри Сэллинджер. – представился я протянул месье Лешару руку.
- Теодор Лешар, - получил я в ответ сухое и скептическое рукопожатие.
Настала очередь Ганса.
- Ганс Фитцжеральд. – представился он и тоже протянул мне руку, пристально оглядывая меня.
- Очень приятно, - улыбнулся ему я. В ответ последовала не менее скупая улыбка.
- Итак, месье Сэллинджер, как давно вы здесь? Я раньше вас не имел честь здесь видеть! – поинтересовался он.
- Я только сегодня сюда приехал. – ответил я.
- О, вы первый раз в Париже?
- Ну да… - робко признался я.
В глазах Ганса я увидел искру восхищения и азарта.
- Успели ли вы осмотреть город? – спросил меня он.
- К сожалению, еще не успел – я только в 4 часа прилетел в Париж и сразу же поехал в отель…
- Замечательно! Сегодня мы с месье Лешаром устроим вам вечернюю экскурсию по столице Франции! Правда, вы не против, месье Лешар?
С ответом Теодор замялся – видимо он не привык так сразу идти на контакт с незнакомыми людьми. Ганс же, напротив, отнесся ко мне, как к своему давнему знакомому. И добавил:
- Пригласим с нами Мадлен!
- Оооо…. – простонал Лешар. – Ганс, умоляю вас, право не стоит…Мы лучше сегодня посидим здесь или в номере, а вы, если хотите, можете показать месье Сэллинджеру Париж.
- Месье Лешар, ну хватит вам капризничать! Я уверен, что мы хорошо проведем время, я думаю и сама Мадлен останется довольна.
Я решился спросить:
- Скажите, а … А кто такая Мадлен?
- Это дочь месье Лешара, мой дорогой друг. Потрясающая девушка, я уверен, что она вам понравится, она как раз должна уже спуститься, я велел швейцару позвонить ей в номер и пригласить сюда…
- О Боже мой, Ганс… - закатил глаза Лешар, - ну за что вы так со мной?!
- Месье Лешар, вам тоже надо развлечься, в конце концов. – ответил Ганс. – Проведем этот вечер все вместе…
Тут Лешар придвинулся ближе к Гансу и что-то прошептал ему на ухо. Из-за хрипотцы его голоса, я отлично разобрал что он сказал:
- Вы уверены, что этому юноше стоит к нам присоединиться? По-моему, он далеко не из нашего слоя общества, ему будет некомфортно…
- Месье Лешар, не далее, как несколько минут назад, вы сами жаловались мне, что можете вот-вот разориться и обнищать, так что воспримите этого молодого человека, как своего так называемого будучи «товарища по несчастью» и расслабьтесь.
Ганс поднял ко мне глаза и сказал:
- Ну что ж, месье Сэллинджер, месье и мадемуазель Лешар с радостью составит нам компанию…О, а вот и сама Мадлен!
По лестнице спускалось создание неописуемой красоты: невысокого роста, ослепительная фигура, элегантное белое платье, платиновое ожерелье на тонкой шее и такой же браслет на правой руке, убранные в пучок золотистые волосы, божественная грудь, красивые черты лица и глаза, глаза… Я бы утонул в этих прекрасных голубых, как море, глазах. Ее пышные ресницы аккуратно подчеркивали ее пронзающий насквозь взгляд, пронзающий меня буквально насмерть. Я просто оторопел, едва увидя такую красивую девушку… Она пристально посмотрела на меня, как некоторое время назад Ганс, и улыбнулась мне.
- Мадлен, ты бесподобна! – воскликнул Ганс, поцеловав ее руку.
- Ох, Ганс, вы неисправимый льстец… - потупила глаза Мадлен.
От ее слов меня даже слегка передернуло. Я смотрел на нее, не отрывая глаз. Мое дыхание напрочь перестало быть равномерным. Ее красота пленила меня целиком и полностью, и для меня перестал существовать окружающий мир. Все вокруг стало казаться блеклым и серым… Но лишь на ее фоне.
Она заметила мой жадный взгляд и посмотрев на меня, произнесла.
- Может кто-нибудь представит мне этого молодого человека?
Ганс расплылся в улыбке:
- Дорогая Мадлен, с этим месье мы познакомились только что, его зовут Генри Сэллинджер.
- Мадлен Лешар. – протянула она мне руку и я нежно коснулся ее губами.
Я почувствовал запах ее духов… Он опьянял меня, буквально сшибал с ног. В его аромате я был готов погрузиться с головой. Я поймал себя на мысли, что к этой девушке я начинаю испытывать то, что раньше не испытывал… Причем даже не пообщавшись с ней, не успев познать ее поближе, я бесповоротно и наотмашь влюбился в нее. Сердце мое безутешно колотилось в груди, я не мог дышать. Любовь нежно и ласково душила меня.
- Можно просто – Генри… - пролепетал я.
В ее глазах я увидел искру заинтересованности, такую же как и в глазах Ганса. Она подошла ко мне ближе и сразу взяла меня под руку. Ганс нелепо улыбнулся, глаза месье Лешара были полны недоумевания. Но тем не менее, он не сказал ни слова, и мы вчетвером вышли из отеля. Ганс поймал такси, и мы покатили по красивым улицам Парижа. Я вдыхал этот сладкий воздух счастья и при любой возможности смотрел на нее. Она иногда посматривала на меня, но тут же, хитро улыбаясь, старалась отводить взгляд при малейшем подозрении себя раскрыть. В такси разговор в основном поддерживал Ганс, в основном он поддерживал беседом с месье Лешаром. Они говорили о политике, бизнесе, рыночной торговле, спорте… И вот наконец Ганс обратился ко мне:
- А чем вы занимаетесь, месье Сэллинджер? – спросил меня он.
Я немного смутился:
- Эээ… В смысле – чем?
- Хорошо, какого рода деятельности вы занимаетесь? – переспросил Ганс.
Я немного помолчал и ответил:
- На данный момент я получаю образование управляющего персоналом, месье Фитцжеральд.
Ганс ехидно улыбнулся и ничего не ответил. Машина остановилась около набережной. Мы вышли из такси, и я почувствовал, как вдыхаемый мною воздух стал еще слаще. Парижская ночь была безумно прекрасна, а Мадлен на ее фоне выглядела еще более ослепительной.
- Я думаю нам необходимо выпить шампанского! – воскликнул Ганс, - месье Лешар, тут неподалеку есть отличная винная лавка, давайте быстренько сходим, купим пару бутылочек, а наши молодые люди пусть пообщаются!
Месье Лешар ничего не ответил и лишь с подозрением поглядел сначала на меня, потом на Ганса, и в последнюю очередь на Мадлен. Наконец он пробормотал:
- Ну что ж, пойдемте, Ганс, если вы так считаете… Мадлен, тебе не холодно, милая?
- Нет, папа, все хорошо…
Ганс и Лешар на время покинули нас. Мы остались вдвоем у набережной. С минуту стояло неловкое молчание, мы изредка касались друг друга осторожными взглядами. Наконец молчание нарушила она:
- Вы так молоды, Генри… Что вы нашли во мне? Я вам в мамы гожусь…
Я оторопел от этого внезапно сказанной фразы. Я долго не решался что-то ответить ей, так как просто не мог решить, что. Наконец я выдавил:
- Простите, дорогая Мадлен, но с чего вы так подумали?
- Я отлично вижу, как вы сегодня весь вечер на меня смотрите, и, уж поверьте, хорошо знаю, что несет в себе такое острое наблюдение за моей персоной…
Я просто не силах был ничего ответить, но это было нужно сделать во что бы то ни стало. Я долго перебирал нужные фразы в голове, и наконец выпалил, будто в шутку:
- О, милая! Это совсем не удивительно – ваша персона достойна преклонения, нежели чем просто наблюдения!
Она пристально посмотрела мне в глаза – ее взор, через мои осязательные органы, пронзил мое сердце. Она нежно коснулась моей руки:
- Генри… Уж не хотите ли вы сказать, что за столь короткое время влюбились в меня? Ни за что не поверю… Вы совсем не знаете меня, дорогой мой!
- Дорогая, – в тон ей машинально ответил я, - мое сердце сегодня в первый раз жизни бьется не так, как раньше, когда смотрю на вас! – честно ответил ей я. - Вы полностью поменяли мое представление о чувствах – я даже не могу описать, что сейчас происходит в моей душе… Когда я вижу вас…
И тут она расхохоталась:
- Ох, Генри! Ну что же мы, право, как в 19 веке с вами разговариваем! Вы читали Бальзака?
Я потупил взгляд:
- К сожалению нет…
Она взяла меня за руки:
- Ну что ж, значит у вас еще все впереди, дорогой мой!
Я постарался как можно увереннее посмотреть в ее глаза. Наверное, не получилось…
- Это ваш любимый писатель, Мадлен?
- Ой, да что вы, отнюдь нет… Я не люблю подобного рода литературу… Я больше предпочитаю фантастику! Вы любите фантастику?
Я не решился ответить сразу, так как книг в своей жизни на тот период прочитал немного, и если бы ответил «да, люблю», начались бы вопросы «а какие книги вы читали», «кто ваш любимый писатель», «а помните, как в…». И я решил ответить так:
- Я отношусь к ней более-менее терпимо. Но что мы все говорим о литературе, давайте лучше поговорим о… вас!
Выражение ее лица ни на секунды не изменилось:
- Спрашивайте, Генри, что бы вы хотели обо мне узнать? Я постараюсь более-менее честно вам ответить…
В голову полезли самые разные мысли на тему того, что бы ее такое спросить. И я начал так:
- Ну что ж… вы когда-нибудь были в кого-то до безумия влюблены?
Я увидел, как резко на ее белой коже выступили красные пятна, а глаза ее налились отчаянием и обидой:
- Почему вы именно это меня решили спросить, Генри? – осторожно поинтересовалась она.
Я не знал что ответить, почему-то на тот момент меня интересовало именно это.
- Ну, так почему же?... – настойчиво спросила она.
- Даже не знаю, - ответил я. – Может быть потому… что сейчас я начинаю чувствовать что-то подобное к вам, Мадлен!
Она опустила глаза. На теле ее стала образовываться гусиная кожа, она снова побледнела. Я снял свой пиджак и накинул ей на плечи.
- Вам холодно, дорогая?
Она так и подняла глаза на меня.
- Нет… Точнее, да, мне что-то зябко стало, не волнуйтесь, пожалуйста, все хорошо…
Я решил, что пора отсюда уехать куда-нибудь, и желательно только нам вдвоем. Я уже открыл рот, чтобы предложить ей это, но тут за спиной услышал оглушительный хлопок от только что открывшейся бутылки шампанского:
- А вот и мы, ребятки! – услышал я возглас Ганса. – не замерзли тут без нас? – я ощутил его руку у себя на плече.
- Мадлен, ты вся дрожишь, милая! – воскликнул старик Лешар и приобнял дочь.
- Нужно срочно разогнать кровь в наших телах, чтобы мы тут не замерзли! – сказал Ганс.
Почему-то эта идея мне не очень понравилась. Я хотел взять Мадлен за руку и скорее увести куда-нибудь, подальше отсюда… Подальше ото всех.
- Итак, - произнес Ганс, разлив всем в бокалы шампанское и доливая себе остатки, - предлагаю тост! За счастливое случайное наше с вами знакомство, мистер Сэллинджер!
Я немного даже растерялся. Почему для него-то оно было счастливое? Этот человек, как я тогда понял, был вечно настроен позитивно ко всем, за тот вечер я ни разу на его лице не увидел гримасы неудовольствия или беспокойности. В его руках буквально пылал бокал с остатками шампанского, казалось, будто этот человек мог зажечь все, что ни попадало в его руки, даже нависшую атмосферу неловкости он спокойно разбавил своей радостью и лучезарной улыбкой, счастьем, которое буквально струилось из него.
- Пейте, пейте, господа! – воскликнул Ганс, - пусть сегодняшний вечер и алкоголь, который отныне в нас, принесут нам только радость и веселье! - он посмотрел на меня и подмигнул мне. Мне даже стало как-то неловко.
- Мадлен, с тобой все хорошо? – озабоченно спросил месье Лешар. – ты что-то побледнела, дорогая…
Он подозрительно посмотрел на меня. Его томный и придирчивый взгляд на тот момент я был не в силах вынести и отвел глаза в сторону Мадлен. Она действительно побледнела. Она стояла рядом с отцом, ослепительная, красивая и обворожительная - и в то же время белая как снег и задумчиво, смотрела куда-то вниз. По ее тогдашнему состоянию я понял, что мой вопрос загнал ее в угол, и поспешил разбавить ту неловкую минуту чем-то абсолютно противоположным:
- Мадлен, а вы любите театр?
Она подняла на меня глаза и смущенно улыбнулась, а ее кожа, кажется, стала понемногу розоветь. Я заметил что глаза ее постепенно засияли, в них можно было отчетливо разглядеть нотку радости и благополучия. Она сняла мой пиджак и протянула его мне:
- Возьмите, пожалуйста. Мне больше не холодно, Ганс был прав – шампанское отлично согревает.
- Но Мадлен, уже прохладно, может все-таки накинешь мой плащ? – забеспокоился Лешар.
- Нет, нет, papa, je ne suis vraiment pas froid Папа, я вполне согрелась . Что касается театра, месье Генри, то к нему я отношусь так же, как и вы к фантастике – терпимо.
И на ее лице воцарилась лукавая улыбка. С чего бы, подумал тогда я. В ее глазах я отлично разглядел заинтересованность ко мне, и я… я был счастлив. С этой девушкой на тот момент я готов был провести всю жизнь, с девушкой, как в последствии выяснилось, старше меня почти на 15 лет. С девушкой… Для меня она была и наверное до сих пор останется девушкой. Я был счастлив уже от мыслей, что чем-то смог ее зацепить, смог возбудить интерес к себе… Мои мысли прервал неугомонный Ганс:
- Что ж, а не сходить ли нам завтра всем вместе в театр? А, месье Лешар?
Лешар задумчиво скривился. По его виду можно было смело сказать, что удовольствия в этом он бы не испытал. Но, ничего не ответив, только хмыкнул и отвернулся к набережной.
- Расскажите нам о себе, мой дорогой друг! – обратил Ганс ко мне, - мы ведь толком то о вас ничего и не узнали, помимо того, на кого вы учитесь… Откуда вы?
- Я из N. – ответил я – штат L.
- Каким ветром вас занесло к нам в Париж?... Вы путешествуете по Европе?
- Да, можно и так сказать… Мои… - про родителей решил не говорить, - мои друзья подарили мне тур по Европе на мое… на мой день Рождения. И первое место, с чего я решил начать свое путешествие… - я пристально посмотрел на Мадлен, - …это Париж.
- Мда, весьма, весьма интересно, молодой человек, - услышал я голос Лешара, который к нам так и не повернулся, - а, позвольте осведомиться, кто ваши родители?
- Я… бы не очень хотел это афишировать, месье Лешар, ну… вы сами понимаете, почему. – замялся я.
- Что-то не так с ними, сразу прошу прощения за такой вопрос? – спросил удивленный голос Лешара.
- Нет, нет, что вы, все у них хорошо. Просто… род их деятельности слишком… слишком необычен что ли… - попытался вывернуться я. – В общем, обычно это не афишируют.
- Что ж, простите, молодой человек, если как-то задел вас. но… если честно, вы не совсем похожи на человека из хорошо обеспеченной семьи и …
- Месье Лешар! – укоризненно оборвал его Ганс.
- Ну правда, папа, довольно… - тихо сказала Мадлен. – я думаю, это совсем не наше дело, тем более что молодой человек сам не желал бы об этом говорить. Генри, у меня есть к вам вопрос… А вы?
Я прекрасно понял, о чем она спрашивает. Но решил немного подогреть этот разговор:
- Я – что? – спросил я, и тоже постарался лукаво улыбнуться
На меня устремился ее пронзающий и холодный взгляд:
- Просто ответьте – да или нет? Вы ведь понимаете о чем я.
- Но ВЫ мне так и не ответили на этот вопрос.
- Хорошо. Да, это было. Теперь ваша очередь!
Я немного растерялся. Мне бы не очень хотелось говорить на эту тему при Гансе и Лешаре. Но, поскольку мне собственно скрывать было нечего, да и не факт, что они поняли, о чем мы говорим, я ответил:
- Нет. Со мной такое впервые.
Ганс улыбался во все свои белые чарующие зубы.
- Что ж, видимо, у молодых людей уже нашлись общие темы для разговора! Это прекрасно, правда, месье Лешар?
Тот только снова хмыкнул, с еще большим презрением.
Тот вечер мы вчетвером провели достаточно удачно. Мы прошлись пешком почти по всему центру Парижа, Ганс показал мне все главные достопримечательности города, и я остался очень доволен прогулкой… Но больше всего я остался доволен ею… Когда мы подъехали обратно к отелю, из такси вышли только мы с Гансом – Мадлен и Лешар остались в машине.
- Мы поедем домой! – заявил Лешар, который в тот вечер после того вопроса про родителей, так со мною и словом не обмолвился.
- А разве вы не… - начал было я.
- Нет, естественно мы живем не здесь! – поймал мою мысль старик.
- У нас дом на окраине, - объяснила мне из открытого окна Мадлен. – мы же сами из Парижа, вы что забыли?
- Мадлен и месье Лешар иногда приезжают пожить здесь день-два, им очень нравится этот отель. Тем более, когда я приезжаю по делам в Париж и останавливаюсь здесь, они непременно навещают меня… - пояснил лучезарный Ганс.
- Bonne nuit, Hans! Спокойной ночи, Ганс!- отрезал Лешар и закрыл свое окно.
- Не сердитесь на него! – прошептал мне на ухо Ганс, но мне было отнюдь не до обиды на строптивого старика.
- Могу ли я надеяться, что вновь вас еще увижу? – обратился я к Мадлен.
- Думаю, надежда никогда еще никому не помешала жить, - загадочно ответила свое «Возможно» Мадлен.
- Так вот, я надеюсь на нашу скорейшую встречу, дорогая! – подойдя к ее окну поближе и, чуть слышно, сказал я.
Я поцеловал ее руку, ее окно закрылось. Машина тронулась и, поспешно набрав скорость, скрылась в таинственной темноте Парижских переулков.
Мы остались с Гансом вдвоем около входа в отель. Снова воцарилось неловкое молчание. Наконец, Ганс произнес:
- Вы устали, мой друг?
- Да нет, не особо… - сухо ответил я. Мои мысли были полностью поглощены Мадлен.
И тут я снова почувствовал его руку у себя на плече.
- Тогда… не желаете ли подняться ко мне и попробовать отличный французский коньячок 1937 года?
Почему то его гостеприимство ничуть не смутило меня. И я согласился. Мысли, мысли… Они были заняты ей.
Ганс жил на 5 этаже, прямо надо мной. Мы вошли к нему в номер, и я очень удивился его убранству – по всей комнате висели странные сюрреалистические картины. Черепы, руки, ноги, хвосты; странные фигуры, втекающие друг в друга и много другого странного искусства. Посреди комнаты стояла почти живая статуя Аполлона, держащего в руках щит и копье.
Ганс открыл бар и достал бутылку. Налил себе и мне в бокалы, он удобно устроился на кресле у картины Сальвадора Дали «Время утекает».
- Смотрю, вы отлично разбираетесь в хорошем алкоголе! – присев на соседнее кресло и отхлебнув чуть-чуть, заметил я.
Тот расплылся в своей прекрасной улыбке:
- Друг мой, не хочу хвастаться, но я вообще отлично разбираюсь во многих вещах!
- В каких же например? – поинтересовался я.
С ответом он не поспешил. Выдержав паузу, он проговорил:
- Например, в людях. Я отлично вижу, кто вы, с какой целью здесь очутились и как страстно вы желаете дочь Лешара.
- Что ж, в точку! – дерзко заявил ему. – Но разве это плохо?
- Не знаю, не знаю… - загадочно потупил глаза он и я впервые за сегодняшний день увидел на его лице серьезность. – Мадлен прекрасна, бесспорно, но… Вы не обижайтесь, мой друг, но если вы всерьез рассчитываете на что-то с ней, то советую вам остановиться!
Я оторопел. Юношеский максимализм прекрасно сыграл тогда свою роль.
- С какой стати? – жестко спросил Ганса я.
- А с такой. – тоже жестковато, но более-менее спокойно, - Старик Лешар ненавидит таких как вы, так как сам боится таким стать! Его бизнес в скором времени рухнет, а дочь его так и не вышла замуж. Поэтому он сделает все чтобы ей достался богатый жених, а не…
- Бедный? – немного вскипел я, - что ж будет вам известно, мистер Фитцжеральд…
- Ганс. Зовите меня Ганс. – спокойно прервал он меня.
- Будет вам известно, Ганс, - продолжал я. – что я далеко не бедный человек, и готов обеспечить Мадлен дальнейшую жизнь.
- Вы не поняли, Генри! – с улыбкой ответил на это Ганс. – Лешар – старый, выживший из ума богач, карьера которого скоро придет к краху, он волнуется не только за дочь, а в общем – за свою старость, он боится потерять то, что у него есть сейчас! Ему нужно иметь отличную опору и уверенность в завтрашнем дне, что его имущество не опишут и они не окажутся с Мадлен на улице! Он боится потерять ту роскошь, которую сейчас имеет, друг мой!
Я замолчал. Ганс по прежнему улыбался. Наконец я сказал:
- Но как же… любовь? Ведь Мадлен может выйти замуж не по любви, если ее все-таки заставит отец!
- Эх… Генри… Мадлен сама не очень то и хотела бы выйти замуж в п р и н ц и п е, но и терять деньги своего отца она тоже не захочет.
- Но Мадлен еще не знает о том, что происходит у ее отца! – возразил я.
- Она в любом случае скоро узнаете, мой друг, и она будет вынуждена это сделать. Ради себя и ради отца. А что касается – «по любви»… Да что вы знаете о любви, чудак мой…
- Послушайте, Ганс! – разозлился я. – вы уж меня совсем за щенка не держите-то! Вы не знаете меня!
- Ошибаетесь, Генри, - по прежнему с улыбкой отвечал Ганс. – Я прекрасно изучил вас за сегодняшний вечер! Вы впервые почувствовали безумную плотскую страсть к женщине, коей раньше не испытывали. Нет, я не имею ввиду, что вы ни разу не были с женщиной в постели… Просто сегодня вы увидели-таки наконец тот самый идеал женщины, который, кстати, предпочел бы любой мужчина…
- В том числе и вы! – оборвал его я грубо.
- Не стану отрицать… - застенчиво потупив глаза и закурив сигару, сказал Ганс. – но…, у меня, мягко говоря другие представления о любви человека к человеку. По крайней мере Мадлен вы больше не увидите, Лешар непременно заметил ее и ваш интерес друг к другу, и он сделает все, чтобы вы не встретились.
- Почему вы мне все это говорите, Ганс? – ошемленно спросил я , не в силах больше вынести его слова.
- Чтобы избежать в дальнейшем вашего разочарования в вашей жизни, дорогой мой мальчик! – снова улыбнулся он. Но тогда улыбка его была скорее похожа на оскал.
Ганс подлил мне еще коньяка. От такой досады в тот вечер я выпил много. Меня опьянило, и я сказал ему, что, наверное, пойду к себе спать.
- Как же, вы один пойдете? Я чувствую шампанское и коньяк сегодня чересчур разогнал вашу молодую кровь, мой друг! Я провожу вас!
- Да что вы, Ганс, не стоит… - бормотал я.
- Нет, нет, я настаиваю, в конце концов из-за меня у вас сейчас такое состояние!
Я не стал с ним спорить и сопротивляться. Она положил мою руку себе на плечи и поднял меня. Мы медленно ковыляли к лифту. В лифте меня разморило еще больше, до такой степени, что я начал терять сознание. Проехать необходимо было только один этаж. Выйдя из лифта, я понял, что просто валюсь с ног.
- Потерпи, дорогой, еще немного – прошептал мне Ганс.
- Предлагаете перейти на ты? – громко пробормотал я.
- Тише, тише, лучше сейчас ничего не говори. – улыбнулся он.
Мы подошли к моей двери, хорошо что на ключах был написан номер комнаты.
- О, да ты прямо, подо мной, сосед! – обрадовался Ганс.
- Д-да… - лепетал я.
Он открыл дверь и втащил меня в номер.
- Сам раздеться сможешь, или, может помочь? – хитро оглядев меня, спросил он.
- Да я … так лягу… - выдавил я и плюхнулся лицом на подушку. Алкоголь окончательно затмил мой разум. Мне было уже все равно… сволочь Лешар, бедная Мадлен, Ганс, который уже нежно касался моей спины и начинал раздевать меня…
Мозг долго не хотел включаться. В полусонном состоянии, я чувствовал, как во мне что-то происходит. Странная боль, которую я прежде никогда не испытывал в теле, но не изнутри, а откуда-то извне… Откуда-то… сзади… О, черт…
Я был абсолютно голый и лежал лицом вниз. На себе чувствовал сильное голое вспотевшее мужское тело, чьи руки держали мои около моей головы, и чей член сейчас находится во мне. Судя по тому, насколько сильная становилась боль, член оказался большим.
- Что вы… что ты …. – пытался сказать «что ты делаешь?!» я.
- Ты разве сам, не видишь, малыш? – шептал он, тяжело дыша, входя и выходя из меня. – я пытаюсь помочь тебе избавиться от ненужных мыслей…! Ты просто расслабься, все будет хорошо!
- Нет… нет… - шептал я, слабо извиваясь.
- Да, мальчик мой, да… я знаю, что на самом деле тебе нужно! Доверься мне, Генри! – еле волоча языком громко шептал он, - Да…
- и я почувствовал как что-то теплое растеклось у меня там внутри. Этот человек получил свой оргазм прямо во мне. И я снова потерял сознание.
Утром я проснулся абсолютно голым, заботливо укрытым теплым одеялом, с диким похмельем и головной болью. Никого в комнате не было. Я отчетливо помнил, что вчера происходило, и искренне надеялся, что это все было сном. Но, досконально пощупав себя т а м, я со злостью и отчаянием убедился, что все это был не сон. Меня тупо поимели. Изнасиловали. Мужчина… О, Боже…
Я встал с кровати и вяло поплелся в ванную. Пересекая комнату, я обнаружил, что на журнальном столике лежала записка, написанная красивым почерком:
«Малыш, прости меня, если причинил тебе боль… Вот увидишь – эта боль тебе покажется еще сладкой после той боли разочарования, которую принесет тебе Мадлен, если ты не забудешь о ней… Искренне твой, Ганс»
В ярости я разорвал эту записку и бросил в угол. Ублюдок… Жалкий педераст… Коварная сволочь… В моем же собственном номере, в первую же ночь моего пребывания в Париже…
Я хотел убить его. Всей своей растерзанной и помятой душой я желал ему зла. И поклялся сам себе, что жестоко отомщу ему за это.
Я принял душ, выпил чаю в номере, одел обычную мою повседневную одежду и решительно поднялся на его этаж. Подходя к его двери, я уже предвкушал, как он откроет мне и от его улыбки ничего более не останется, когда я дам ему в морду и выбью ему все зубы.
- Но ты ведь этого не сделал! – воскликнул Майк, внезапно перебив Генри.
- Подожди, Майк, - резко сказал Сид. - Генри, бедняга, что же было дальше?
И Генри продолжил:
Дверь мне никто не открыл, видимо этого урода не было дома. А может он спал. Я решил не ломиться отчаянно в его дверь, а просто потом позвонить и позвать к себе в гости. Типа, мне понравилось, ты был прав, хочу еще. А когда он приедет, тут его и…
Весь день я просидел в номере, приняв душ раз 5 наверное, чтобы смыть с себя этот позор. Но в душе была обида, которую могла смыть только его кровь на моих руках. И я сидел и ждал… Ждал его. Наконец, вечером, в 6 часов, я набрался духу и позвонил в его номер:
- Алло? – ответил уже знакомый мне женский голос.
- М.. Мадлен? – ошарашено спросил я.
- Это вы, Генри? – спросила она.
- Да! Да, дорогая! Что вы делаете там у этого… Ганса?
- Простите, я что на допросе? – строго спросила она меня.
- Нет-нет, простите, пожалуйста! Я просто очень удивлен тому, что вы там, у … него.
На несколько секунд нависло молчание. Наконец она произнесла:
- Я заехала к Гансу по просьбе папы. Ему что-то нездоровится, и необходимо было передать кое-какие документы. Вот, собственно, что я у н е г о делаю.
- Я… я … я сейчас поднимусь к вам, подождите, Мадлен! Мне очень нужно с вами увидеться! – умоляюще защебетал я.
- Я опаздываю, простите, Генри. Я уже собралась уходить, Ганс меня проводит. Он разбирался в документах папы и, собственно, попросил меня подойти к телефону, так как был занят .
«Вот же хитрец, этот пидор! Он все знал, он, сука, знал, что я позвоню» - отчаянно подумал я.
- Всего на одну минуту! – попросил я. – Мадлен, пожалуйста, мне очень нужно поговорить с вами!
- О чем? – спросила она меня.
- О том, что было вчера. – ответил с надеждой я. С надеждой…
- Вчера, позвольте заметить, ничего не было. – сказала Мадлен равнодушно. – по крайней мере у меня с вами. – чуть тише добавила она.
- Что..? О чем вы? – вскрикнул я.
- Нет, ни о чем. – сказала она и повесила трубку.
Я в истерике бился головой об стену и не знал что делать… Приползти к ее ногам? Умолять ее хотя бы дать мне шанс открыться ей? Она все знала… Он ей сказал… Но зачем? Чтобы она подумала, что я тоже гомосексуалист и со мной ей ничего не светит? Чтобы ни дать нам ни малейшей возможности быть вместе? Он медленно, но верно обрубал все канаты, ублюдок.
Я встал, вытер слезы, умылся и во второй раз поднялся к его номеру на 5ый этаж. После моего гулкого стука в дверь, внутри послышались приближающиеся шаги, и я уже приготовил кулак, чтобы со всей силы вдарить этому жополазу. Дверь открылась…
На пороге стояла Мадлен, в черном платье, на ее глазах текла тушь от слез.
- Милая, Мадлен, не плачь… - проговорил я. – честно, я не виноват, этот урод напоил меня! Я ни коим образом даже не помышлял об этом, прошу поверь… те мне!
Она молчала и тихо всхлипывала, с досадой смотря на меня.
- Хочешь знать ответ на свой вопрос до конца? – наконец выцедила она сквозь зубы. – Я люблю этого урода… Люблю, как дура, уже 20 лет… Храню свою девственность только для него, тоже как дура… И не знаю, что с этим делать…
Я оторопел от ужаса и неожиданности этой информации. Я не знал что ответить. Я молчал и, видимо, одичавшими глазами смотрел на эту несчастную, раздавленную девушку, которая давно могла бы быть счастлива…Мне было жаль ее в миллиард раз больше чем себя – всю свою жизнь любить такого человека, такое жалкое дерьмо... Я осознал в тот момент, что значит любовь, как она слепа и как, порой, жестока, поступает с нами. Я не мог выдавить и слова, чтобы хоть как-то ее утешить. Но было уже все равно, потому что она расплакалась и, оттолкнув меня, поспешила к лифту. Я хотел побежать за ней, но она уже скрылась в лифте, который ее поджидал.
По щекам потекли горькие слезы обиды за себя и за нее. Обернувшись я увидел в дверях этого урода в халате, который стоял и по прежнему так же лучезарно улыбался.
- Ты… ты… - в истерике закричал я.
- Спокойно, Генри, расслабься. – ответил он. – ты уже здесь ничем не поможешь. Мне тоже ее жаль, но что я могу поделать, с таким, как я она не будет счастлива, думаю ты сам понимаешь, почему.
- Ты просто урод, Фитцжеральд!!!! – орал я. – она двадцать лет из-за тебя, мудака, страдает, а ты тут перед ней хвастаешься, кого отодрал, сука!!! Сука!!!! – орал я и мой кулак уже летел в сторону его лица, но тот живо перехватил мою руку и заломал ее. Я оказался в неволе. В е г о неволе.
- Что, малыш, хочешь е щ е? – зловеще прошептал он мне ухо.
- Ты… падла…. – негодовал я, пытаясь выбраться, но это было бесполезно.
Он втащил меня в свой номер и запер дверь. Затем с силой ударил меня по лицу. Кровь брызнула из носа, я снова начал терять сознание. Потом еще раз ударил. И еще…
Я очнулся снова только уже в процессе. Но на сей раз привязанный и с заклеенным ртом.
Мне уже было не так больно... Но ненависть душила меня, слезы и отчаяние резали мне глотку… я был без сил. Я был его сексуальным рабом… Рабом этой гниды.
Он отпустил меня только под вечер, когда вдоволь насладился мною. Я был не в силах ничего ему сделать. Он дружелюбно предложил проводить меня до двери, но я ничего не ответил ему и, хлопнув его дверью, поплелся к себе.
Я так и не посмотрел Париж днем. На следующее утро я поехал в аэропорт и, отменив все свои последующие рейсы в европейские страны, купил билет до дома.
Я вернулся в отель, чтобы собрать вещи и скорее свалить оттуда. Около своего номера я встретил… Мадлен… Она была так же неотразима, как два дня назад, казалось бы, что все, что произошло вчера, и вообще все ее страдания в течение последних двадцати лет, не оставило на ней никаких отпечатков. Она стояла около моей двери и, видимо, ждала меня.
- Мадлен… - только и смог вымолвить я.
- Генри, прости меня. – спокойно оборвала меня она. - Прости меня, пожалуйста, за все, что ты пережил. Прости, за то что я появилась в твоей жизни. Больше я не причиню тебя вреда своим присутствием, так как, скорее всего, мы больше не встретимся. Папа рассказал мне о том, что произошло в его делах, мы банкроты. Я выхожу замуж за Поля Шерри, это очень известный нефтяной магнат в Париже. Я давно ему нравлюсь. Утром он позвонил нам и сделал мне предложение… Он молодой, перспективный, он вытянет папу из этой ямы. За меня, пожалуйста, не беспокойся, я буду счастлива. Назло своей судьбе… И, наверное, назло ему. Прошу тебя, не пытайся меня отыскать или звонить мне – будет лучше, если мы больше никогда не увидимся. Прости еще раз за все, что случилось в твоей жизни, это я виновата… Надеюсь ты простишь меня…Au revoir, Henry… Прощай, Генри- сказала она и, поцеловав меня в щеку, заспешила к лифту. Я остался один. Наедине со своими мыслями и потаенными желаниями. Я так и не успел сказать, как сильно я любил ее. Эта оказалась последняя девушка в моей жизни, к которой я проявил интерес. Ганса я больше никогда не видел, и стараюсь его реже вспоминать. Но после того, что случилось, я был не в силах больше быть с женщиной. У меня просто не получалось ничего. И в конце концов я сдался и смирился. С самим собой. С тем, что из меня сделал он. Я не смог прикоснуться больше к женщине, к мужчинам меня стало тянуть все сильнее… Уже больше двадцати лет прошло, и в моей жизни все наладилось более-менее, появилась работа, большие деньги, любимый человек рядом. Мадлен, как я потом узнал, прожила с Полем Шерри 10 с лишним лет, и родила ему двоих детей. И вдруг, в один из тех «счастливых дней» она умерла от разрыва сердца… Месье Лешар даже не пошел на похороны – просто не встал с постели, его разбило параличом. Через неделю после ее кончины умер и он сам.
Я по сей день не могу не думать обо всем, что произошло тогда. Вспоминаю Мадлен и очень тоскую по ней, по тому прекрасному вечеру нашего с ней знакомства. И знаете… я до сих пор отлично помню ее в тот день, ее ослепительную фигуру, красивую грудь, шикарное платье, ее духи, и … ее восхитительные, томящиеся в пустоте и отчаянии, но – вопреки всем душевным терзаниям - гордые и живые… глаза.
PS: Я так и не прочитал ни одной книги из области фантастики. Зато не так давно я приобрел полное собрание сочинений Бальзака. В ближайшем будущем планирую всего перечитать…
Генри опустил голову и из его уже давно не молодых глаз скатились две скупые мужские слезы. Остальные молча посмотрели друг на друга и, чуть слышно, вздохнули. Молчание длилось где-то с минуту-две, и наконец Майк обреченно сказал:
- Мне очень жаль, что все это с тобой произошло, Генри… Но… Ты ведь сейчас счастлив, правда?
Генри поднял глаза и тихо ответил:
- Да, Майк, сейчас я счастлив. Но какой ценой мне досталось это счастье – порой, от этого мне просто хочется застрелиться. Неизвестно, как бы сложилась моя жизнь, если бы это все не случилось… Но я стараюсь об этом не думать, стараюсь жить настоящим, и, более-менее, строить планы на будущее.
Сид встал. Его лицо было полно ненависти и отчаяния, будто он хотел найти этого Ганса и убить его. Но, спустя несколько секунд, он сел обратно на диван и спокойно сказал:
- Да, Генри, нелегко тебе пришлось… И только истинная любовь способна неимоверно изменить нашу жизнь. Понимаю тебя…
- Спасибо, Сид… Я очень надеюсь, что понимаешь. Я никому об этом раньше не рассказывал, ребята, - грустно сказал Генри. – и я, на самом деле, рад, что наконец-то смог выплеснуть все это из себя, поделиться этим с кем-то…
- Что значит с кем-то?! – воскликнул Майк. – Не с кем-то, а со своими друзьями, на то и нужны друзья, чтобы было с кем разделить все, что у тебя есть – будь то хорошее или плохое!
- Спасибо, Майк… - почти сквозь слезы улыбнулся Генри.
Сид снова оперся на свою трость. Пауло и Дориан молча сидели, уткнувшись в стол, Майк хлопал по плечу Генри и уверял, что все будет хорошо, и что об этом надо просто забыть. Атмосфера немного начинала охлаждаться. Но тут Сид сказал:
- Генри… Любовь изменила не только тебя.
- Что ты имеешь в виду, Сид? – спросил Пауло.
- Мда… лет 30 тому назад у меня была схожая ситуация. Только все было немного по-другому…
Мужчины придвинулись ближе к Сиду:
- Расскажи, Сид! – попросил Генри, - пожалуйста, расскажи нам!
- Нет… это была глупая история, и все в моей жизни переменилось, скорее всего, не из-за этого… Я был молод очень, тогда я плохо соображал, что я делаю.
Тут Майк встал из-за стола и сел на корточках перед Сидом:
- Сид, дружище, мы тебя все очень просим! Ведь Генри же открылся нам! Почему ты не хочешь?
- Майк… Это действительно была глупая история. Просто был один человек…
- Ну так расскажи нам о нем, не трави уж душу-то…! – пробурчал Дориан.
- Вы серьезно хотите это услышать? Не думаю что вы получите удовольствие от этой…
- СИД!! – почти хором рявкнули мужчины.
Сид вздохнул и снова оперся на свою трость.
ВЗАПЕРТИ ЖЕЛАНИЙ
Я учился тогда в N, мне было 17 лет, и был я веселым и бодрым пареньком. Среди своих одноклассников я был самый резвый и экстравагантный - ребята, порой, очень удивлялись моим поступкам – я мог спокойно перелезть через соседский забор за яблоками, не побоявшись злой охранной собаки; я не боялся голыми руками взять еще не потухших кусок угля из костра и запустить его в холодную воду; я был очень закаленный и всегда первым нырял в прохладную реку, в то время как другие боялись даже палец ноги в нее окунуть; у меня у первых в 14 лет из всех друзей был секс, причем с нашей сорокалетней поварихой в школе Даяной. Меня считали смелым и сумасшедшим – от одного до другого один шаг, как от любви до ненависти.
В свои 17 лет мне хотелось попробовать все, я уверял своих друзей, что чем больше действий у человека, чем богаче и разнообразней его жизнь. Я никогда не жалел о своих поступках и никогда ни перед кем не извинялся. Если я с кем-то ссорился, то никогда не лез мириться первым – обычно я всегда ждал, когда ко мне сами подойдут, чтобы это предложить.
Я любил кататься на горных лыжах, велосипеде, любил лазить по опасным скалам и утесам, стрелять из лука, (иногда из отцовского ружья, прекрасно осознавая, насколько сильно мне влетит, если меня застукают).
Я любил экстрим и проживал каждый свой день, как будто он был у меня последний. Я был странным, короче говоря.
Как то в начале учебного года, наш куратор зашел к нам на лекцию с очень необычным парнем – он был высокого роста, в высоких черных сапогах, кожаных штанах, в черной рубашке с завернутыми рукавами. На руках у него был кожаный браслет с какими то непонятными символами, на шее висел кулон в виде дракона, а волосы его были длинные, до спины где-то, черные и прямые.
Куратор встал вместе с ним у доски и гордо заявил аудитории:
- Господа, познакомьтесь – этот молодой человек будет учиться с вами. Его зовут… Э-э-э… Простите как вы сказали, я что-то запамятовал… - обратился он к новичку.
- Тэд Вардхорн. – громко и басом ответил он.
Я не сразу запомнил его имя. А в классе с задних рядов кто-то даже хихикнул. Тэд с издевкой улыбнулся и сел на свободное место… около меня. С этого момента жизнь моя резко перестала быть, той, какой была раньше – она, на какое-то время, стала еще интересней.
- Сид Уинсбрук – представился ему я шепотом и протянул под партой руку.
- Тэд. – хмуро, даже не повернувшись в мою сторону, ответил мне рукопожатием он.
Я даже немного смутился, получив такое равнодушное приветствие.
- Ты откуда? – спросил я.
- Тебе-то что… - ответил Тэд.
Я был крайне ошеломлен, получив такой грубый ответ. Но поскольку человек я был непростой, то решил не отставать от него так скоро:
- А… ты, наверное, не из наших краев. Ну что ж, welcome, как говорится! – весело сказал я.
Тот посмотрел на меня, как на зомби, ничего не сказал и повернулся к доске, делая вид, что слушает лекцию.
Мне было досадно, что кто-то впервые в жизни на меня так не реагирует. Не хватало еще, чтобы он забрал у меня мой титул «перекрытого» среди моих друзей. И тогда я решил бросить ему небольшой вызов:
- Что, воды в рот набрал? Я вообще-то к тебе обращаюсь! – сказал ему я чуть громче и грозно.
Тот резко повернулся ко мне – я увидел как зло блеснули его два больших карих глаза, грозящие меня испепелить, если я не отвалю от него.
- Тебе чего от меня надо? – прошипел он.
- Да ничего, просто хотел… - растерялся я.
- Хотел что? Показать, какой ты крутой передо мной? – чуть громче спросил Тэд.
- Эй, расслабься! Ничего я не хотел показать. Просто решил познакомиться с тобой, у тебя это не принято что ли, в твоих краях? – объяснил ему я, немного обиженным тоном, чего сам от себя не ожидал.
- Не твое дело. Мне не нужны новые знакомства, так что отвали.
Я был вне себя от такой дерзости, и мне захотелось проучить этого, по виду, деревенского неотесанного хама.
- Ты, я вижу, не очень-то дружелюбный… - сказал ему я, - что ж, может…
- В любое время суток. – будто бы прочитав мои мысли, оборвал меня быстрым ответом он.
Я сделал вид, что не понял его:
- В смысле? Ты про что?
- Ты знаешь, о чем я. – тихо сказал Тэд, пристально посмотрев мне в глаза. – Хочешь забить мне стрелу, как я понял?
- А ты, видимо, это как раз и добиваешься! – шепотом воскликнул я, чтобы не привлекать к себе внимание аудитории.
Он продолжал смотреть четко мне в глаза, будто гипнотизировал меня своим суровым взором.
- Ну так что? – спросил он. – Когда ты хочешь получить по мозгам, выбирай время – сегодня? Завтра? Послезавтра?
- Ну почему же сразу именно я…? Может быть все будет как раз таки наоборот… - пытался удержать равновесие я, стараясь не вглядываться в его глаза.
- Сомневаюсь. – резко ответил он и отвернулся от меня.
- Где тебе удобнее? – злорадно спросил я.
Тэд снова на меня пристально посмотрел:
- Я думаю тебе понравится получить от меня по роже завтра, около конюшни в L.
Меня уже интересовал этот человек – впервые в жизни на меня кто-то так нарывался со мной на драку, так спокойно и так уверенно.
Когда занятия закончились и все стали покидать класс, я сказал ему:
- Собственно, что тянуть? Ты сейчас свободен? Или у тебя есть какие-то важные дела?
Я старался последнюю фразу произнести с как можно большей язвительностью. Но тот спокойно и категорично мне ответил:
- Думаю, ты прав – к чему откладывать свои увечия на завтра, когда их можно получить сегодня? Пошли сейчас.
Мы вышли из колледжа и пошли по пыльным улицам города. Стояла невыносимая жара, в воздухе ощущалась духота и пыль, солнце медленно и необратимо продвигалось к горизонту. Мы шли рядом, как абсолютно два давно знакомых человека, только мы ни о чем не разговаривали. Он шел молча и я тоже, предвкушая, что же сейчас будет.
Когда мы наконец дошли до конюшни, Тэд остановился и снова, как я уже понял, по привычке, резко ко мне повернулся. В его взоре было что-то неотразимое, я никогда раньше не видел подобных глаз, которыми человек мог сказать больше, чем просто словами. В них пылали дерзость и свобода, уверенность и грубость… Я бы мог бесконечно стоять и размышлять, что же в них было, но тут, так же внезапно, получил удар под дых, упал и понял, что встать и дать Тэду сдачи будет проблематично.
- Эй… - сказал валяющийся на земле и беспомощный я. – я не думал, что мы уже начали…
- А я тебя и не собирался спрашивать, когда мне лучше тебя ударить. Мы дошли до места – вот собственно и все, можно начинать… Ты вообще как, еще в состоянии со мною драться?
- Это нечестно! – протестуя, застонал я, когда он подошел ко мне и не очень сильно, но тем не менее уверенно ударил мне с ноги в живот.
- Жизнь вообще несправедливая штука. – ответил мне на это он, и, достав пачку сигарет, сел на землю рядом со мной и закурил.
- Сразу видно, что жизнь у тебя спокойная. – заметил он, глубоко втягивая дым красного Мальборо.
Я приподнялся, старался отряхнуться, но от его ударов тело по прежнему выло и дышать было тяжело , поэтому я снова упад и оперся головой на руку.
- А у тебя что – нет? – спросил я его.
- Даже не знаю. – задумчиво ответил он. – ее можно назвать скорее странной, чем как либо еще.
- Судя по тому, как ты сразу нападаешь, не давая противнику ни малейшего шанса подготовиться к атаке, жизнь тебя изрядно потрепала. – сказал ему я.
Он снова посмотрел на меня – этот взгляд я уже знал наизусть. В его глазах я прочитал отчаяние и злобу… Вот только к кому? К своей жизни?
- Не важно. Ну так что – продолжим?
- Ты еще не передумал сменить свой гнев на… - начал я, явно не желая с ним драться.
- Милость? – спросил он, оборвав меня. – с какой стати? Ты что, больше не хочешь мне набить морду?
- Если честно, я вообще обычно не дерусь. Даже не знаю, зачем я решился на все это…
Он как то странно посмотрел на меня, жестоко и в то же время ласково что ли…
- А ты смелый парень. – сказал он. – ну… или просто шизанутый.
- Наверно и то, и то… - сказал я, поднявшись с земли и сев напротив него.
Он снова достал пачку Мальборо из кармана рубашки:
- Курить будешь? – спросил он.
Вообще я не курил. Но почему-то в тот день мне захотелось попробовать:
- Не откажусь – ответил я.
Мы сидели друг на против друга, около конюшни и курили тяжелые красные Мальборо. В тот вечер мы отлично пообщались. Я узнал, что он сам родом из V, и что переехал сюда из-за родителей, так как те решили начать свой бизнес в наших краях. Этот парень успел мне много всего рассказать за тот вечер, различные истории об охоте, рыбалке, его занятиях по у-шу у одного китайского борца, и, наконец о его главном увлечении – конном спорте.
- Ты вообще лошадей как воспринимаешь? – спросил меня Тэд.
Я не знал, что ему ответить… Вообще я любил многих животных, особенно хищников, но о лошадях как-то никогда не задумывался. И спросил:
- Ты имеешь в виду, катался ли я когда-нибудь верхом? Разумеется, было дело…
Но Тэд оборвал меня:
- Я имею в виду, как ты относишься к ним? Ты вообще что-либо знаешь о них?
Его вопрос загнал меня в тупик. Конечно, что-то я знал о них, но никогда сильно не интересовался ими.
- Ну… - замялся я, - естественно знаю, но наверное, не так много, как ты?...
Тэд гордо посмотрел на меня:
- Об этих животных я знаю абсолютно все! – заявил он. И добавил – Более того, я умею с ними общаться.
- В смысле? – не понял я.
- В самом прямом. Я часто разговариваю с ними, и уж поверь, они, на самом деле, по разуму во многом превосходят людей!
- Не может быть… - пролепетал я.
Он сверкнул глазами:
- Не веришь? Что ж, когда-нибудь ты сам в этом убедишься, если научишься их понимать.
Мы разговаривали и курили часы напролет. Я ему многое рассказал о себе, о своих странностях и своих ситуациях в жизни.
Над конюшней уже сгустились сумерки. Я проголодался и решил пойти домой.
- А где ты живешь? – спросил я его.
- Недалеко отсюда. – сухо ответил он. – Тебе уже пора?
Он словно читал мои мысли.
- Думаю, да. У меня еще дела на сегодня запланированы. – соврал я.
- Да ладно, неужели! – засмеялся Тэд. – у такого, как ты, в жизни ничего по плану происходить не может.
Я странным образом засмущался, отметив то, что он уличил меня во лжи.
- Ладно, мне на самом деле тоже пора – сказал он. – Встретимся тогда завтра на занятиях?
Он улыбнулся и протянул мне руку.
- Конечно! – весело ответил я и пожал ее.
Он повернулся и пошел в сторону конюшни. Я же развернулся и зашагал домой.
В голове появилась куча мыслей, на тему того, что за человека я сегодня встретил. Он не был такой, как все; никогда раньше не приходилось общаться с представителем такого типа людей. Обычно всегда меня слушали, а сегодня по большей части нашей с ним долгой беседы говорил он. И мне было интересно его слушать. Обычно рассказы других людей мне быстро надоедали, а сегодня, я как будто встретил родственную душу – дерзкую, свободную, азартную.
Мне захотелось почаще общаться с этим человеком.
На следующий день после уроков он спросил меня:
- А я так и не понял, тебе нравятся лошади?
Я снова замялся с ответом.
- Смотря о чем ты… - нелепо ответил я.
Он устало выдохнул.
- Покататься хочешь? Умеешь вообще верхом ездить?
- Эээ… Нет… - пробормотал я.
- Так пошли, научишься! – предложил он.
Почему-то я вяло поплелся за ним в тот день, хотя отлично помню, что сама мысль покататься верхом не прельщала меня. Но тем не менее, через полчаса мы уже оказались у конюшни.
- Я сам выберу тебе коня. – сказал Тэд. – А то сейчас как возьмешь самого свирепого… Сбросит тебя еще…
В его голосе я даже немного почувствовал нотку заботы. Но тем не менее не обратил на это внимания.
Он подобрал мне относительно спокойного, бурого коня. Себе же выбрал черного, строптивого. Почему-то тогда я даже не удивился его выбору. Этот конь отлично дополнял его стиль. Когда я сел на своего коня, тот что есть силы отпрянул назад, я чуть не скатился. Тэд укоризненно улыбнулся и ускакал в поле. Я постарался тоже хоть как-то двинуться вперед, но мой конь упорно отказывался меня везти. Наконец я хоть как-то смог как можно строже выдавить из себя «Ннннноооо!!» и поскакал, еле удерживая себя в седле. Доскакав до середины поля, мы встретились с Тэдом. Тот безжалостно наворачивал круги по полю. На самом деле он отлично держался в седле, было приятно за ним наблюдать. Видимо это и была его стихия – в этом деле он как нельзя лучше ощущал свою свободу. На его фоне я наверняка смотрелся убого. Но тем не менее решил как можно больше пользы вынести из всего того, что происходило.
- Ты чего встал? – крикнул мне Тэд, наворачивая неподалеку от меня очередной круг.
- Да конь какой-то левый попался, везти меня не хочет. – отмахнулся я.
- Конечно не хочет, с какой стати ему тебя везти? – ответил он.
- Ну что значит, с какой стати… твой-то тебя везет!
Тэд ухмыльнулся:
- А он и не везет меня – мы с ним в м е с т е гуляем, и общаемся!
Я вспомнил его вчерашние слова про лошадиный язык.
- Научи меня этому языку! – попросил я Тэда.
Но тот мне ответил:
- Ему невозможно научиться – ты можешь только сам его почувствовать, надо просто подольше проводить время с лошадьми!
«Странный ты» - подумал я.
Весь тот день я пытался понять своего коня, наблюдал за ним, следил практически за всеми его движениями. Наконец, вечером, когда мы слезли с коней и шли вместе с Тэдом домой, я спросил у него:
- Я весь день пытался его понять – почему же у меня не получилось?
- Ты думаешь, одного дня хватит? У меня на это ушли месяцы. – ответил мне он, как и обычно, серьезно посмотрев на меня.
Наутро у меня начали адски болеть ноги. Но тем не менее, до колледжа я кое-как дополз. Рассказал об этом Тэду, на что тот ответил:
- Это же отлично! Значит уже приобретаешь навыки – главное не бросать сейчас!
И после уроков мы снова двинулись в конюшню. Мне очень не хотелось снова садиться на коня, но раз Тэд сказал. Странно… Именно эта мысль меня и взбудоражила, и даже насторожила: «раз Тэд сказал…». Я в жизни никого не слушал никогда и ни от кого не зависел. И сейчас я стал понимать, что начинаю полностью доверять этому человеку, буквально как самому себе… Очень странные чувства стали возникать у меня в душе. Я старался не задумываться над этим, но, почему-то эти мысли сами каким-то образом лезли в голову. Видя, как красиво он держится в седле, как изящно рассекает поле на своем черном скакуне, я безумно восхищался.
Мы стали каждый день ходить в конюшню. Как-то вечером, мы решили отметить мой успех – я стал уже свободно ездить, не слишком быстро, но все же…
Он купил виски, и мы легли на сено, блаженно закурив.
- Знаешь, Сид… Ты все таки сумасшедший, серьезно тебе говорю. – ни с того ни сего выпалил он.
- Ммм? – удивленно промычал я. – Почему, Тэд?
- С таким дебилом, как я, может поладить только такой же дебил. – рассмеявшись ответил он.
- Ну… ты не обобщай. Во всем есть свои исключения. – сказал я.
Мы в тот вечер сильно напились. Стали обсуждать девушек, у кого сколько их было и кто вообще каких предпочитает. Он мне рассказал, что у него их было не так много, так как обычно его характер никто не выдерживал. Я же в свою очередь отвечал ему тоже самое. Порой мне казалось, что я веду беседу с собственным отражением, только немного в другой обработке. И вот он спросил меня:
- Какой у тебя был самый бесбашенный поступок в жизни…?
- У меня…? – с заплетающимся после виски языком переспросил я. – Даже и не помню…
- Ну а что бы ты никогда в жизни не сделал, есть такое? – допытывался он.
- Ух, не знаю даже… Наверное, нет, я на все готов. – как-то даже машинально ответил я. – а ты?
- Я все чаще задумываюсь на тем, смог бы я когда-нибудь поцеловать мужчину… - с его коронной ухмылкой ответил Тэд.
Я даже ненадолго протрезвел от его ответа.
- Эээ… - замялся я. – Ну ты конечно, чувак, нашел над чем задумываться.
- Нет, я серьезно! – сказал он.
И по его глазам я понял, что говорил он действительно серьезно. Мне стало ужасно неловко, я долго не мог придумать, что бы его на это вразумительное и относительно трезвое такое ответить. И наконец я сказал:
- Я никогда не задумывался на такими странными вещами по причине того, что в этом попросту никогда не нуждался…
Тэд поднял голову и придвинулся ближе ко мне:
- Видимо, ты обычно размышляешь только над тем, что тебе необходимо… Я же наоборот, в основном, мыслю масштабно, Сид, собственно поэтому мне иногда и приходят в голову разные нелепые мысли.
- Ну что ж… Может это и правильно, может, благодаря таким, как ты наша планета и процветает… - ответил я.
- Ну или наоборот… - в тон мне ответил он.
Наступило молчание. Минуты две мы лежали и ничего друг другу не говорили. И тут вдруг он выпалил:
- Слушай, а давай попробуем, а? Мы все равно пьяные, можно будет потом сослаться на это, если начнет мучить совесть ну или что-то типа того…
Я был ошарашен. Алкоголь как будто бы резко испарился во мне, как только я услышал от него это…
-…. И вы поцеловались? – радостно воскликнул Майк.
Сид обреченно вздохнул.
- Да… - сказал он. – Лучше бы я тогда ему дал в морду, честное слово… Этот поцелуй изменил мою жизнь, ребята. Дальше думаю не стоит рассказывать….
- Как это не стоит? – удивленно спросил Дориан. – Нет уж, давай, выкладывай, что же случилось дальше!
- Я уверен, что это далеко не самое главное, что изменило твою жизнь. – заметил Грег.
- Если ты про секс, Грег, то нет, мы с ним не трахались. Никогда. – тихо ответил Сид, снова оперевшись на свою трость и мечтательно посмотрев в потолок.
- Сид, пожалуйста, расскажи нам дальше! – взмолился Майк. – Что же потом случилось?
Сид достал сою трубку, закурил и блаженно выдыхнул дым.
Что случилось…. Это событие не повлияло на продолжение нашего с ним дальнейшего общения. Но оно сильно изменило меня. Я часто задумывался над этим, иногда просыпался по ночам, когда мне это снилось. Родители мои думали, что у меня совсем уже крышу снесло.
…Я восхищался Тэдом, восхищался его образом жизни, его стилем, его манерами – он попросту стал моим кумиром. Он так и не смог ни с кем сдружиться из наших одноклассников, кроме меня. И я был очень рад этому даже, честно говоря. Мы с ним очень много проводили времени вместе, и именно благодаря нашим совместным походам в конюшню, я отлично стал держаться в седле. Я научился чувствовать лошадь, может быть он это и имел ввиду, когда говорил мне про общение с этими животными. Короче говоря, я понял, что не могу жить без этого человека.
И, видимо, это чувство восхищения и благодарности за это замечательное время, которое он на меня потратил, породило во мне то самое чувство - л ю б о в ь . Любовь к мужчине…
Я осознал это через 3 месяца нашего с ним общения. Я не мог спать, учиться, ж и т ь – я все время думал о нем… Я… мечтал о нем. Эти запретные желания гнобили меня, давили во мне личность. Я начал замыкаться в себе, в своих мечтах, мыслях. И естественно я все держал в себе, боясь с кем-нибудь поделиться этим… Даже сам себе я до конца боялся признаться…Признаться в том, что я безнадежно влюбился в мужчину.
И в последнее время мое отношение к Тэду резко поменялось. Я стал чаще ему звонить, чаще куда-нибудь звать. Наверное он был рад этому. Хотя возможно он даже забыл о том, что произошло в конюшне. Но я… все время помнил наш с ним поцелуй. Поцелуй мужчины с мужчиной. И как будто бы для него этот поступок был менее сумасшедшим, чем для меня, казалось мне.
И вот однажды, как-то во время прогулки на лошадях, Тэд объявил мне:
- Братух, ты не поверишь – я влюбился!
Эта новость меня повергла в ступор.
- И…? – попытался выдавить я.
- Что «и», олух, не понимаешь? Влю-бил-ся! – сварливо пояснил он.
Я не знал что ему сказать. Как?! Как это могло произойти? Кто она (он)? Кто посмел на него позариться? На моё… и только моё… Во мне тогда, отлично помню, неистово заиграло чувство собственности.
- Я ее знаю? – немного раздраженно спросил я.
- Не-а. – отозвался Тэд. – Мы с ней познакомились вчера на родео. Отличная девчонка, зовут Хэлен. Тебе она понравится, зуб даю!
Он мог сразу выбить себе зуб, потому что этот человек мне ПРОСТО НЕ МОГ понравится, так как он был объектом желаний того, кого люблю я.
- Ты уверен, что… влюбился в нее, Тэд? – осторожно спросил я.
- Да ты че, я по твоему совсем что ли баран – не разбираюсь в своих чувствах? – шутливо рассердился он.
- Нет… Просто, обычно, такие вещи осознаются со временем. А вы познакомились только вчера!
- Ой, отвали, слушай! Без тебя разберусь.
На следующий день он меня с ней познакомил. Хэлен оказалась очень симпатичной, одевалась приблизительно так же, как и Тэд, а на голове у нее красовалась большая белая ковбойская шляпа. Тэд представил ей меня, как своего лучшего друга, и меня это искренне обрадовало. «Может быть еще не все потеряно? – вертелось у меня в голове – Может быть у нас все получится… втроем?».
Первое время все было прекрасно. Мы втроем проводили очень много времени, катались на лошадях, ходили купаться, вечером выпивали в конюшне. Нам было хорошо втроем. Тэд говорил, что счастлив, что рядом с ним есть два его самых близких и любимых человека…
Ка- то раз, поздно ночью, когда мы остались в конюшне встретить рассвет, я внезапно проснулся от тяжелых вздохов Тэда и стонов Хэлен на другой части сеновала. Естественно осознав, чем они там занимаются, на глазах у меня невольно выступили слезы. «Ну как? Как это могло произойти? Как он мог ее встретить и… как он мог ее полюбить?» - убивали меня эти мысли.
Так прошло полгода. За это время Тэд стал со мной общаться все реже и реже, что еще больше коробило меня и замыкало в себе. Я начал ходить в конюшню один. Я наворачивал круги и думал обо всем, что со мной происходит. У меня не получалось его забыть, как я ни пытался. Я уже давно перестал быть бесбашенным разгильдяем. Вся эта ситуация в корне изменила меня и мой характер. Я думал о нем. И ненавидел Хэлен. Только за то она так не вовремя ворвалась в его жизнь. И сломала мою. Разрушила все мои мечты и иллюзии.
Прошло еще долгое время, Тэд вообще меня забросил и проводил все свое время с Хэлен. Он не звонил мне, не звал меня никуда, просто-напросто забыл про меня…
Как-то вечером, я пошел на городской праздник. Все веселились, выпивали, танцевали. Было шоу родео, Тэд с Хэлен принимали в нем участие. Я сидел за барной стойкой и пил свой виски, настроение было паршивое. Наконец я понял, что здесь мне делать нечего и решил пойти прогуляться. Я прошел мимо так называемой «Стены удовольствий», где стояли проститутки, и заметил красивого парня с длинными волосами, очень похожего на Тэда. Тот, видимо, стоял здесь, на «посту». Не знаю, что начало руководить мною в тот момент. Я набрался наглости и нетрезвости ума, и подошел к нему.
- Сколько? – тихо спросил его я.
- пятьдесят в час. – спокойно ответил тот, лукаво затягиваясь сигаретой.
- У тебя есть, где…? – поинтересовался я.
- Пойдем. Если, конечно, ты уверен, что ТЫ этого хочешь. – ответил он, хитро прищурившись.
Парня звали Эван. Он этим делом подрабатывал иногда, и сам еще до конца не был уверен в себе.
- Мне вообще нравятся и те, и те. – пояснил он, когда мы поднимались на второй этаж по лестнице его дома.
Когда мы вошли в его квартиру, мне на секунду показалось, что я трезвею. Но почему-то остановиться мой мозг тогда не пожелал, и я спросил у Эвана:
- У тебя есть что выпить?
- Да… - отозвался он. – есть мартини.
Мне никогда не нравилось мартини, но в тот вечер я залил в себя почти полбутылки. Без сока, без закуски, без всего. Чтобы напрочь забыться.
Мы разделись и легли на его кровать. Первая мысль завертелась у меня в голове – кто кого будет… Но он словно прочитал ее и сказал мне ласково.
- Если ты не против, то давай ты меня… Я сегодня что-то не могу…
Он взял смазку из тумбочки и протянул ее мне. Я естественно не знал, что в таких случаях надо делать, и он сказал что все сделает сам. И я закрыл глаза и представил, что вместо него сейчас со мной Тэд… И у меня все получилось. Та ночь, по сути, и изменила мою жизнь в э т о направление.
После этого, мы лежали на кровати и разговаривали.
- Ты не гей. – заметил он, ласково водя пальцем по моей груди. – Почему ты этого захотел?
- Не важно. – сухо отозвался я.
- Люди на это вот так, с пьяну, не решаются, если только совсем шизанутые! – сказал Эван.
- Что ж, ты угадал. – ответил я. – Я такой и есть.
Эван приподнялся, взял с тумбочки сигарету с пепельницей и закурил.
- Мне кажется, что у тебя что-то случилось, парень!
- Какая тебе разница? – рассердился я. – Я тебе, кажется заплатил, давай на этом и разойдемся.
- Хочешь совет? – будто бы не расслышал он мои слова, затянувшись глубоко сигаретой, спросил он.
- По поводу? – спросил удивленно я.
- Ну по поводу того, что тебя гложет. Я просто, кажется, понял. Так вот, хочешь?
- Ну. – промычал я.
- Никогда ничего не держи в себе. Ты словно мешок, с гвоздями, которые тебя переполняют. Имей в виду, ты рискуешь в конце концов лопнуть!
- Что ж… может ты и прав. – вяло сказал я, осознал НАСКОЛЬКО сильно был прав Эван.
После той ночи, я боялся смотреть мужчинам в глаза. Я уже не мог спокойно пройти при виде симпатичного парня. Меня словно кололо чем-то приятным, но в то же время очень острым. Проходившие мимо меня красивые девушки уже не так будоражили рассудок, как раньше.
Я решил все ему рассказать. Обо всех своих чувствах. Я искренне надеялся что он поймет меня… Что хотя бы выслушает…
… - Сид? Сид? Почему ты замолчал? – спросил Майк. – Что же было дальше?
Из под черных очков Сида потекли слезы, одна за другой.
- Сид… бедняга… - тихо сказал Генри. – Он не захотел даже слушать тебя?
Сид проглотил ком, стоявший в его горле и продолжил.
Я позвонил ему и сказал что мне очень срочно нужно с ним поговорить. Тот весело отозвался, что может только вечером. И я предложил встретиться на конюшне.
Встретившись, Мы сели на лошади и медленно поехали по степи.
- Ну так, что, Сид? Что у тебя стряслось? – сухо спросил Тэд.
- Со мной… - ответил я, набирая побольше храбрости в себе. – со мной случилась странная вещь, Тэд.
- Какая? Ты что-то подхватил? – ехидно спросил Тэд
- Да, Тэд. Подхватил. То же, что и ты, по ходу дела…
- В смысле?
- Влюбился я…
Тэд остановил лошадь и повернулся ко мне. Его глаза в очередной раз пронзили мое сердце.
- Да ладно? Ну я тебя поздравляю! А почему ты МНЕ решил об этом сказать, а не ей?... Или ты ей уже сказал?
Я понимал, что все идет уже к развязке, что сейчас это из меня выползет само по себе, как змея из своей норы, которая долго там просиживала.
- Я собираюсь только сказать. – осторожно начал я.
- Ну так вперед, я от всей души желаю тебе счастья, Сид! Ты главное не тяни с этим делом. Ты парень видный, я думаю ты ей тоже нравишься…
- Тэд… я даже не знаю, как ты к этому сейчас отнесешься, возможно, ты захочешь дать мне в морду или вообще пристрелить… Это … т ы…
Тэд молчал. Где-то минуту или две. Наконец он спросил:
- Ну… и что ты предлагаешь мне тебе на это ответить?
- Ты только не подумай ничего такого, я не гей… Я… я не знаю, как это случилось…
Тэд расхохотался.
- Случилось! «Так случилось – девственности ночью я лишилась!» - пошутил он. Мне было не смешно.
Я молчал. И опустил голову. Наконец сказал.
- Это у меня к тебе уже очень давно, Тэд.
Тэд слез с коня.
- Так… эту информацию мне надо обкурить… - сказал он закуривая. – Когда ты это понял?
- Когда… ты меня поцеловал тогда, помнишь?… Да и вообще это все постепенно зарождалось.
- Очуметь… - протянул он. – Ну и как это проявляется?
- В смысле? – не понял я.
- Ну… ты… хочешь меня?... Или просто испытаешь какую-то симпатию?
- Тэд… Я л ю б л ю тебя. По моему этим все сказано.
Он молчал.
- Ты первый мужчина, в которого я так… Ты вообще первый в моей жизни человек, которого я смог так сильно полюбить… - продолжил я
Он выкинул не докуренную сигарету и сказал:
- Так… мне уже пора, мы с Хэлен договорились встретиться.
- Но… а как же я, что делать мне? – спросил я, чуть ли уже не рыдая, с трудом удерживая в глазах свои слезы.
- А что ты можешь сделать, Сид? Ты взрослый парень, сам понимаешь, что уже ничего. Ну посуди сам – трахаться мы с тобой не можем, жить мы с тобой вместе тоже не сможем… да и потом – что о нас подумают люди?
Я остолбенел. Казалось, что моя челюсть рухнула на пол, пробив большую дыру. Я не знал, что ответить на это. После его фразы это, мне показалось на какое-то время, что он испытывал когда-то и ко мне то же самое. Но попросту испугался общественного мнения, испугался отношений, за которые бы нас все вокруг возненавидели. Конечно же он по сути был прав. Но…
- Ладно все мне пора. – сказал он, взбираясь на лошадь. – Давай больше не будем никогда возвращаться к этому разговору, ок?
- Ок. – пролепетал я.
Он ускакал. Я слез со своей лошади рухнул на землю и отчаянно разрыдался. Мои мечты, мои страдания, мои иллюзии, моя любовь были растоптаны и смешаны с грязью и пылью, в которых я в тот момент валялся. Слезы душили меня. Но не смогли задушить мою любовь к нему. И я не мог себе простить то, что из-за этого человека, я пошел на то, что лег в постель с мужчиной…
Мы стали с ним общаться еще реже. После того, как мы закончили колледж, он женился на Хэлен и уехал из наших краев, даже не оставив мне свои координаты. А я по прежнему страдал, скучал по нему. Мне снились ужасные сны с его участием, что он кидает в меня камнями, что он стоит передо мной и топчет мое сердце… Да много всего снилось.
Я два года был один. Никого к себе не подпускал, стал жестокий и нервный. Моя любовь к нему уже постепенно переросла в ненависть. Ненависть от отчаяния и облома.
Как-то раз моя мама решила сводить меня к психиатру, так как состояние моего мозга стало явно ухудшаться – это заметили все.
Доктор Хабберт оказался очень умным человеком, и сразу все просек. Он попросил меня открыть свою душу и рассказать все, что у меня наболело. Я молчал, долго сопротивлялся, отмахиваясь фразами, мол, жизнь такая, и тому подобное.
- У тебя наверняка нет девушки – заметил он.
- А зачем она мне? Она все равно не будет счастлива со мной! – ответил я.
- С чего ты так решил, Сид? – улыбнувшись спросил он.
- Потому что…
- Потому что ТЫ не счастлив! – ответил за меня доктор. – Тебе не повезло один раз, и ты замкнулся на этом разу. Послушай, жизнь порой поступает с нами жестоко, но мы должны ей сопротивляться – ибо мы для того и живем.
- Да для чего? – закричал я. – Для вечного ей сопротивления?
- Нет – тихо ответил он. – Для счастья! Просто ты в это не веришь. Для тебя уже нет жизни, поскольку ты не сопротивляешься, а тупо зарываешь себя в этой мгле отчаяния и злобы, оттого что когда-то у тебя сорвалось твое счастье!
Я молчал. Мне нечего было ему сказать.
- Ты должен ЖИТЬ, Сид! – продолжал доктор Хабберт. – Жить ради счастья! Ради… любви, в конце концов.
- Любви? – переспросил я. – Да какой любви? Я не верю в любовь.
- Ты ведь любил кого-то… - заметил он. – раз не веришь в любовь. Ты забыл вставить слово «больше». «Больше не верю». Что у тебя случилось, Сид?
И тут в голове у меня мелькнула фраза Эвана про мешок с гвоздями, и я в очередной раз убедился, насколько этот мальчик-проститутка был прав. И я все рассказал Хабберту.
- Отпусти его. – сказал мне он, когда я закончил. – ему больше нечего делать в твоем и без того настрадавшемся сердце.
- Но как? – спросил я.
- Представь, что ты находишься в своем сердце. Дверь от твоего сердца накрепко закрыта и заросла уже, наверно, паутиной. Внутри себя ты держишь е г о в заточении. Так вот, я понимаю, это очень сложно будет тебе, но … пожалей его и выпусти оттуда! Набери как можно больше сил и толкни эту дверь, и пусть он уйдет. Но только никогда, слышишь, никогда не смей закрывать эту дверь. Ведь, держа взаперти объект своих желаний, мы только сильнее морим и ломаем его этим отчаянным и нелепым заточением!
Доктор вернул мою жизнь. Вернул меня к самому себе, было очень тяжело и потребовалось много времени, но мои мозги все-таки встали на место. Я сделал все именно так, как он мне и сказал. Я больше никогда не видел Тэда.
Но через 3-4 года как-то утром почтальон принес мне открытку от него. Прочитав обратный адрес и его имя, я был искренне очень удивлен, и желания и любопытство уже почти захлестнули меня, но я поступил так:
- Оставь себе ее, она мне не нужна. – улыбнувшись, сказал я почтальону, возвращая ему ее.
Тот только удивленно пожал плечами, кинул открытку в свою сумку и ушел.
А я так и остался стоять в дверях и наблюдать вслед уходящему почтальону, который уносил с собой часть моего почти забытого, когда-то чуть не погубившего меня, счастья…
Теперь каждый раз, когда мне предлагают покататься на лошади, я тактично отказываюсь. Дабы не вскрывать свои старые, возможно, еще не до конца зажившие раны.
Наступило традиционное гробовое молчание, когда Сид закончил свою историю. У Майка потекли слезы, Генри и Пауло просто сидели молча, тупо уткнувшись взглядом в стол, а Дориан сидел с каменным лицом и все так же катал маслину по тарелке. Молчание длилось минут 5. Сид сидел неподвижно, все так же опершись на свою трость. Наконец он вздохнул и наконец сказал:
- И все-таки я ему благодарен.
- За что? – удивленно спросил Майк.
- За то, что он был в моей жизни, за то, что только благодаря ему я смог понять, что значит любить. Любить сильно, пускай и безответно, но любить… Это был первый и последний человек, которого я любил. Я послушал совет того психиатра, я смог выпустить его из сердца… Но впустить кого-то нового я до сих пор не смог.
- У тебя сейчас есть кто-нибудь? – спросил Пауло.
Сид вздохнул:
- Да… есть один мальчик, который, возможно встречается со мной только из-за моих денег, меня часто посещают такие мысли.... Но знаешь, я с ним счастлив. Моя жизнь сейчас вполне меня устраивает – у меня достаточно денег, со мной есть рядом человек, с которым мне комфортно и все у меня спокойно и размеренно. Многие мужчины моего возраста могут мне позавидовать, я бы даже сказал.
- А ты… ты скучаешь по Тэду? – спросил Генри и тут же получил легкий удар от Пауло в бок локтем.
Сид задумался:
- Нет, наверно. – в конце концов произнес он. – к чему скучать по тому, кому ты наверняка безразличен.
- А если он захочет когда-нибудь с тобой встретиться, ты согласишься? – поинтересовался Дориан.
Сид снова задумался:
- Не знаю даже. Давай сначала этот великий день наступит, когда это случится, а потом я уже решу. – ответил он.
Мужчины снова замолчали. Официант сменил полную до краев пепельницу на кристально чистую. Пауло снова разлил всем в бокалы хенесси. Нависла минута ожидания - кто же будет следующим, кто расскажет свою историю.
Дориан все так же катал маслину по тарелке, и вдруг щелкнул ее указательным пальцем, так, что она отлетела кому в голову за соседним столиком.
- Мне очень жаль, Сид, что жизнь тебя тогда так изрядно потрепала… И наверное мои страдания ничто по сравнению с твоими. – сказал он.
- Дориан? – спросил Генри. – что ты имеешь в виду? А у тебя-то что произошло?
Дориан приумолк. Майк подсел к нему рядом.
- Дориан, расскажи нам, пожалуйста! Если, конечно, тебя это не сильно огорчит.
- Да собственно и рассказывать-то особо нечего… - отмахнулся Дориан.
Майк подсел еще ближе и приобнял его.
- Ну так расскажи, что хотя бы есть. – попросил он.
По виду Дориана было отчетливо понятно, что этого ему делать не хотелось.
Пауло сел рядом с ним.
- Дориан, нам действительно очень интересно услышать твою историю.
- ****ь, я не на допросе! – рявкнул Дориан.
- А тебя никто и не допрашивает. – спокойно ответил Сид. – Мы просто тебя, по-дружески, просим рассказать нам. Что, неужели все было настолько ужасно?
Дориан опустил глаза:
- Это очень нелепая история. Я никому об этом никогда не рассказывал.
- Мне кажется, пришло время поделиться ею с кем-то. – сказал Генри. – ты знаешь, я рассказал вам, и мне даже как-то стало легче. А тебе, Сид?
Тот не поспешил с ответом. Но в конце концов кивнул.
Дориан вздохнул, выпил залпом то, что было у него в бокале, и сказал:
- Ну, как хотите…
ЧТО НАЗЫВАЕТСЯ БОЛЬЮ
Когда мне было лет 19-20, я встречался с тайской девушкой по имени Рэй. Мои друзья от всей души завидовали мне, ибо внешне она была просто сногсшибательна – пышногрудая метис азиатка, с красивой фигурой, манящими ярко-карими раскосыми глазами и длинными прямыми волосами, цвета воронова крыла. Мы познакомились на выставке восковых фигур, которая проходила у нас в R. Она сразу завлекла меня собой, едва случайно взглянула на меня. Стояла она тогда возле фигуры английской королевы и тщательно ее осматривала. Я набрался наглости и подошел к ней, случайно задел ее локтем…
- Прошу прощения… - проявив все свои актерские способности, как можно заботливей извинился я.
Она подняла на меня глаза – у меня уже екнуло в сердце – и нежно произнесла:
- Ничего, продолжайте! Мне это нравится…!
Ответ ее немного озадачил меня. В ее глазах яростно горело неистовое сексуальное желание, которое, буквально сразило меня наповал…
В ту же ночь у нее дома у меня был самый лучший секс в моей жизни. Рэй была бесподобна в постели, я часто слышал, что восточные женщины знают в этом толк. И был на седьмом небе от счастья, занимаясь «любовью» с этой девушкой.
Проблема была только в одном – на тот момент у меня уже была девушка, получается, я ей изменил. И на следующий день…
- Стоп! Ты рассказываешь как-то слишком поверхностно, Дориан! – перебил его Майк.
- Чего тебе опять не нравится? – рассердился тот.
- Ты рассказывай более подробно, описывай ощущения, чувства, мысли, как это делали Сид и Генри, и не перескакивай с одного на другое! – попросил Пауло.
- Слушайте, идите вы все… - сказал Дориан и, взяв портмоне в руки, встал и собрался уйти.
Но тут Сид его остановил:
- Дориан! Я и Генри тут только что перед вами открыли свои души, я прошу тебя, уважай нас хотя бы за это! Мы рассказали то, что мучало нас все эти годы, то, что мы держали в тайне ото всех. И лично мне стало от этого легче, еще раз говорю, Дориан. И тебе тоже станет легче, если ты вывалишь это из себя, я уверен… Поэтому останься и расскажи нам всё.
Дориан встал около стола, взял бокал с недопитым виски с пустого соседнего столика и выпил его залпом.
Затем громко выдохнул и сел обратно.
- Слушайте, я не умею ничего рассказывать, у меня никогда не получалось писать сочинения, и тем более на эту тему я давно уже не задумывался, и вспоминать про нее действительно мерзко и неприятно…
Майк подсел к Дориану:
- Неужели все было так ужасно?
- Да, Майк, было все ужасно. – с издевкой в голосе ответил Дориан.
Генри налил всем еще и сказал:
- Дориан, мы больше не будем тебя перебивать ни на секунду, рассказывай так, как умеешь!
Дориан закурил сигару и отпил немного из своего бокала.
- Продолжение будет чертовски не из приятных, ребятки, так что лучше не заказывайте ничего поесть…
Так вот, как я уже сказал, у меня была девушка уже, на тот момент, звали ее Лесли. Мы с ней встречались уже полтора года и даже планировали в будущем пожениться, но… жизнь сама распорядилась за нас – между нами оказалась она:…
- Ты просто ублюдок, Дориан! – со слезами орала Лесли на меня, бросая мне в лицо мои вещи которые я в свое время у нее оставил – футболки всякие там, носки, рубашки, все в одну кучу, - Забирай свое дерьмо и катись к черту из моей жизни.
- Но Лесли… - начал было я.
- Я больше не хочу тебя слушать! – пуще прежнего заорала на меня она. – Давай, иди! Иди к своей шлюхе, если она тебе так нравится!
- Лесли, не смей говорить так о ней! Она совсем не шлюха! – почему-то начиная защищать Рэй, рассердился я.
-А мне плевать, Дориан, на тебя и на твою ШЛЮХУ! Вали отсюда и забудь ко мне дорогу раз и навсегда, сраный урод…
И хлопнула передо мной дверь, которая уже никогда для меня не открылась.
Это было на следующий день после того, как я провел самую лучшую ночь с самой лучшей в мире женщиной. Я ни в коем случае не пожалел о том, что решил все рассказать Лесли и порвать с ней, так как ей моментально нашлась прекрасная замена. Я уже не любил Лесли последние месяца три, можно даже было сказать, что я встречался с ней для галочки. Для галочки перед своими друзьями, которые регулярно справлялись о моих отношениях с ней.
- И что ты теперь будешь делать? – спросил меня в тот вечер в баре за кружкой пива мой лучший друг Рон.
- А я уже сделал. – хитро улыбнулся я.
- Да ладно?! – удивленно моргнул Рон, - и кто она? Я ее знаю?
- Вряд ли, - ответил я. – но она просто богиня… Ты наверное о таких мог только мечтать.
- Познакомишь?.... – жалостливо протянул Рон.
- Посмотрим.
Я был счастлив, что встретил Рэй. Мои друзья искренне завидовали мне, когда я им описывал ее и что мы творим в постели, причем подробно и в деталях.
А творили мы действительно неописуемые вещи, камасутра по сравнению с нами казалась обычной книжкой-раскраской. Мы применили кучу поз и делали это в абсолютно немыслимых местах, больше всего мне понравилось на крыше под палящим солнцем. И больше всего мне нравилось то, что я мог трахать ее без презервативов, так как она принимала регулярно какое-то отличное восточное противозачаточное средство. Она любила быть сверху и не слезала с меня, до тех пор пока не кончит сама, в то время как я уже стонал и изнемогал под ней после своего третьего или четвертого раза.
Рэй работала (!) пластическим хирургом. Она любила мне показывать фотографии своих клиентов – до и после. У нее всегда получалось отлично менять людей, причем реально до неузнаваемости. Любое страшилище она могла с помощью скальпеля и других медицинских приспособлений превратить в первоклассную модель из журнала. Она отлично умела управляться с человеческим телом, и собственно я это ощутил в полном объеме, ибо меня это коснулось как нельзя сильнее.
- Она обожала трахаться. – сказал, усмехнувшись, Дориан. – Нет, ни хрена я не поверхностно рассказываю, а просто именно все так, как было, и как Я это все ощущал.
- Но, видимо, ты был счастлив не так долго с ней? – заметил Сид.
Лицо Дориана резко стало другим, более серьезным и даже немного страдальческим.
Ее вечный сексуальный голод не мог не покорить. Но в то же время и… поработить. Когда я, порой смотрел на других женщин, так, мимолетно – Рэй тут же закатывала мне скандал:
- А может тебе стоит за ней побежать, членодрот сраный?!! – часто кричала она на меня, когда такие ситуации происходили.
А я все время извинялся перед ней, клялся в вечной любви и преданности и обещал, что такого больше не повторится. Ревность и порой черезчур жестокость – были тогда, как мне казалось, ее два единственных недостатка. Но… не тут-то было.
Как-то раз вечером у меня зазвонил телефон:
- Твоя шлюха… - услышал я знакомый заплаканный голос Лесли в трубке, - она просто ****утая на всю голову!
- Что случилось, Лесли, - старался я как можно четче изобразить голос озабоченность, - Во первых, привет…
- Случилось?!!! Тебе сказать, что случилось? – заорала она в трубку.
- Лесли, успокойся… - начал я, но как обычно, она не дала мне закончить:
- Врывается твоя шлюха, значит, ко мне в универ, прямо на занятие, хватает меня, сука эта, за волосы и тащит в коридор!!! А там, повалив меня на пол, начинает интенсивно пинать меня по лицу, с криками: «Какого хера тебе нужно от моего парня?!!». Я даже не смогла ей на это ничего ответить, так как она мне просто не давало это сделать…
Я был слегка удивлен.
- Ну… и что? – спросил я.
- Как это, ****ь, что?!!! – снова заорала Лесли в трубку. – Эта сука отпинала меня, и еще кинула мне в лицо свою визитку, *****, мол она работает хирургом, «если захочу починить рожу, могу обратиться к ней.» И еще сказала, что, сука, возможно мне, как пациенту с тяжелым случаем, сделает скидку…
- Лесли… - наконец перебил ее. – а причем здесь я?
В трубке раздался уже истеричный визг:
- Как причем????!!!!!!!! С какого, ****ь, хера, она решила, что мне от тебя-гандона что-то нужно?!!
- Откуда я знаю. – спокойно ответил я, - я ничего ей не говорил.
- Вы оба два дебила! Вы действительно друг друга стоите! Имей в виду, мразь, я это ей, суке, так не оставлю, тем более это произошло из-за тебя – оба мне еще за это ответите! Если у твоей шлюхи крышу снесло, то держи, ее, ****ь, дома на привязи, понял, урод?
- Еще раз сказал тебе, она не шлюха, - так же спокойно ответил я. – А ты иди на ***, овца.
И повесил трубку. Рэй действительно тогда сильно отмахала Лесли, лицо ее было чуть ли не синее, все опухшее, голова из-за ее короткой стрижки была похожа на волосатую сливу.
Лесли часто стала звонить мне и угрожать, что заявит на Рэй в полицию, на что я спокойно отвечал, куда ей надо идти и вешал трубку. Зная, какой бизнес ведет отец Лесли, я был на сто процентов уверен, что если та хоть пикнет что-то легавым, папаша тут же открутит ей башку. Так что насчет этого инцидента я даже не волновался, и в конце концов побитая Лесли перестала мне звонить. Переезжать к Рэй я все никак не мог решиться, хоть та и активно звала меня.
Она хотела, чтобы я 24 часа в сутки был под ее присмотром и не попал ни в чьи другие руки. Мне от души было лестно все это осознавать, и в конце концов я решился.
Разругавшись с активно стоящей против этого матерью, я собрал свои вещи и переехал к Рэй.
Поначалу жизнь наша была райской. Она работала, я учился, а после этого – секс, секс, секс… Я был буквально перекормлен им, и мне уже начинало даже немного надоедать и я, порой как-то попытался отмазаться, за что получил затрещину по лицу и слезную тираду, типа: «Да ты меня не любишь, скотина!».
Как-то мы сидели после универа с Роном в пиццерии и обсуждали то, что нынче сложилось в моей жизни:
- Слушай, так ты, получается, ее раб, а она – твоя госпожа? – задумчиво протянул он.
- Ну не знаю… - ответил я. – Можно, думаю и так сказать.
-Повезло же тебе… Вот бы мне так! Слушай… может все таки познакомишь, а?
Я, каждый раз, когда мы с Роном обсуждали ее, все время обещал ему познакомить его с ней. Но все время нам с Рэй, было «не до него».
- Хорошо, обещаю, в ближайшее время! – как обычно сказал я.
Все мои друзья были знакомы с ней, кроме него, его я почему-то все никак мог с ней свести в одно время – то она была занята, то он.
И как-то раз я их познакомил – и в тот же день пожалел, что это сделал.
Мы сидели в баре втроем и общались. То, как она на него смотрела, как мне казалось, заставляло его дрочить свой член под столом, когда та начинала его буквально «трахать» своим взглядом. Естественно мне это не очень понравилось, и я сообщил Рону, что он с ней больше не увидится.
- Как, почему?! – удивился Рон.
- Ну вот так… - отмахнулся я.
Рон ничего не понял, и, естественно на меня обиделся и перестал мне звонить.
«Ничего , - думал я, - главное, что у меня есть Рэй. А он… к чему, собственно, он мне?».
Тогда я особо не задумывался о друзьях, они как-то незаметно отошли на второй план. В моей жизни, в мыслях, в сердце была только она, и больше никто мне был не нужен. Наши отношения были реально похожи на какое-то поле боя, но участвовать, поначалу, было в этом приятно…
- Поначалу? – удивился Майк, перебив Дориана. – Только поначалу? А как же потом тогда было?
Дориан посмотрел на него испепеляющим взглядом:
- Вот если ты не будешь меня все время перебивать, я расскажу до конца и ты все поймешь.
- Извини, Дориан, - извинился Генри за Майка. – Продолжай пожалуйста, мы тебе не мешаем. Майк, ну правда! Хватит его перебивать, пусть рассказывает, потом все спросишь…
- Потом я могу забыть… - обиженно пробормотал Майк.
- Ну значит не судьба. – отрезал Дориан.
И налил себе еще.
Потом все стало немного странно. Точнее очень странно. У Рэй появились очень извращенные сексуальные привычки… Я не буду описывать, какие…
- Как это не будешь? – не выдержав, выпалил Пауло.
- Пауло! – укоризненно прикрикнул Сид.
- Нет, ну правда, интересно же! – поддержал Пауло Генри.
Дориан вздохнул и затянулся сигаретой.
Наш секс был похож на пытку. На пытку меня. Она уверяла меня, что эти «легкие» сексуальные ролевые игры только пойдут на пользу нашим отношениям. Но она жестоко ошибалась…
- А… - начал было Майк.
- Ты хочешь знать, что конкретно она со мной делала? – с истерикой в голосе спросил Дориан, поймав его мысль.
Ну что ж, я сейчас вам постараюсь перечислить:
Понедельник – она госпожа, я ее раб. Она одевала латексный костюм и полицейскую фуражку. Она привязывала меня к кровати и лупила по мне своей любимой кожаной плеткой в тройном разрезе… Затем секс. Я – актив.
Вторник – мы играем в босса и секретаршу. Оба в деловых костюмах, но у нее он слишком уж откровенный – короткая черная юбка и рубашка с широко открытым декольте. Она просит меня «повысить ей зарплату». Но естественно, не за просто так… Я все еще актив. (этот день я любил больше всего). Дальше:
Среда – Она – сексапильный уролог (!!!) в белом халатике, а под ничего нет … Иона делает мне сестоскопию… Она – актив…
Четверг - …
- Подожди, а что это такое? – поинтересовался Майк.
- Эмм… Ну…. Тебе что – никогда ее не делали? – спросил, немного замешкавшийся, Дориан.
- Не-а. – улыбнулся Майк. – Это приятно?
Дориан вздохнул:
- Нет, Майк, это адски отвратительно…. Тебе в член суют маленький шланг, на его конце – интерактивная камера наблюдения, и тебе осматривают твою мочевую систему..
Лицо Майка позеленело и на нем воцарился ужас . Остальным тоже, судя по их виду, стало не по себе.
- О, Боже мой…. – пробормотал Генри.
- Как это – она была активом? – поинтересовался Сид, который первым отошел от этого состояния в скором времени.
- Ну… она надевала страпон… - тихо ответил Дориан…
- И…. вставляла тебе в…? – начал было Пауло.
- ДА. – отрезал Дориан.
Нависло недолгое молчание.
- А как насчет этой трубки…. Ну эта… как ее…. Сесто…строфия, так кажется? – спросил Майк.
- Сестоскопия, - поправил его Дориан. – Нет, она совала мне не ее. Она просто ласкала мою плоть и краешек мочеточника стержнем от ручки. А иногда немного туда засовывала…
Майк убежал в туалет, держась прикрывая рот рукой. У остальных тоже уже терпение было на пределе…
- Все, Дориан, хватит, мы все поняли… - сказал Сид, - дальше, я так полагаю, было еще хуже?
Дориан опустил глаза и выпил остатки хенесси в своем бокале.
- Дальше было приблизительно то же, что я уже рассказал вам. Только еще хуже.
Она любила совать мне в задницу всякие разные вещи, которые были привязаны за веревочку. Причем эти вещи были абсолютно разных размеров и форм, так что ради удовольствия терпеть приходилось многое… До какого-то периода времени.
Как мужчина я уже умер, из меня сделали надувную куклу, которая стерпит любую боль, во благо ее извращенным фантазиям. Я уже это не терпел, а попросту принимал. И принимал, как есть, будто это все так и должно быть. Но я уже давно перестал быть мужчиной, какая к черту гордость? – мне бы выжить еще в ее руках…
И вот однажды вечером я решил не спешить домой, а посидеть один в парке с каким-нибудь коктейлем. Настроение было отвратительное, уже не особо хотелось возвращаться домой, осознавая какие пытки меня там ожидают. И я в тот день решил не идти домой вообще. Выпив один коктейль, я пошел за еще одним, снова сел на лавочку, потом еще купил, и еще…
В тот день я нажрался, говоря простым языком, причем конкретно. Я решил пойти в первый попавшийся клуб, который встречу на своем пути к дому. Мог ли я тогда знать, что первый попавшийся мне клуб «69х69» окажется гей-клубом…
Ничего не помню, что там было. Помню только, что меня каким-то чудом туда пустили такого пьяного, что я там просадил почти все свои деньги на месяц, которые были у меня на банковской карте, и проснулся я наутро с… мужчиной, у него дома… в его постели… голый… с болью в заднем проходе.
Рэй искала меня повсюду в ту ночь, обзвонила все клиники и морги, подняла на уши всех моих друзей и практически весь город. Она даже позвонила Лесли, моей бывшей, и допытывала ее… В общем ее усилия были потрачены в пустую.
Эрик… Он оказался отличным парнем. Поутру, за чашкой кофе, я рассказал ему о своей за последнее время жизни, и он от всей души пожалел меня. Так получилось, что в то утро мы занимались с ним сексом (уже на трезвую голову) практически 5-6 часов. Он действительно был бесподобен, и он смог затмить постельные рекорды Рэй. Тем более он был… симпатичный.
Реакция Рэй на это была еще круче, чем у Лесли, когда я ей заявил что мы расстаемся. Она сказала, что от всей души проклинает меня, что мои вещи уже стоят за ее забором на улице, что я неудачник и гомосек, что она меня никогда не считала мужчиной – и это все было сказано с большим количеством мата и на ОЧЕНЬ высокой ноте. Я даже не стал возвращаться к ней домой в то утро, я просто позвонил ей по телефону… от Эрика… и все ей сам рассказал.
Мы и по сей день живем вместе с Эриком, и у нас все достаточно хорошо. Меня, конечно, иногда тянет на тех, кто помоложе – Эрик же мой ровесник – но я себя вовремя останавливаю. Он – единственное, что у меня осталось. Я очень люблю его, хоть и достался он мне таким странным образом, и изменил окончательно мою ориентацию, но… очень люблю и берегу его. Со своими старыми друзьями, в том числе и Роном, я больше не общаюсь – просто уже не хочется, они навивают мне плохие воспоминания.
А что касается Рэй… Я слышал, она нашла себе другого парня, но он, вроде, не позволяет ей вытворять такое с собой, то что она делала со мной. А может и позволяет – черт его знает. Восточные девушки способны вывести из равновесия, уж поверьте мне, особенно такие, как Рэй. Не знаю, любила ли она меня. Есть такое выражение – кого люблю, того и бью… Может быть и у нас было так же, не знаю. Но что такое по сути боль? Физическая? Или может моральная, которая она мне причиняла еще больше, чем когда пробовала засунуть мне в член целый карандаш? Боль – оттого, что я не мог ничего сделать, боль бессилия и преданности… Ради любви к ней.
Этот случай меня сильно изменил, сделал немного нервным, жестоким… Можно даже сказать, что он добавил мне еще больше мужества… Но с женщинами спать не могу, так как в каждой мерещится Рэй…
Собственно, вот и вся история.
- Довольны, бля? – сварливо спросил Дориан, закончив свой рассказ.
Все находились в ступоре. Майк, который вернулся из туалета весь зеленый, прослушал финальную часть. Но, видимо, ему итак все стало понятно, и он ничего не спрашивал.
Первым из себя выдавил Сид:
- Мда, Дориан, несладко тебе пришлось…..
Дориан ничего не ответил. Только хмыкнул и закурил.
- Почему?!! – наконец, не выдержав, воскликнул Майк. – Почему ты все это терпел от этого… чудовища???
Дориан ехидно улыбнулся, вздохнул и тихо сказал:
- Чудовища? Почему же? Она любила меня, я в этом стопроцентно уверен.
- Да причем здесь любовь?!! – негодовал Майк. – Она же извращенка, она издевалась над тобой, как ты не можешь понять, она… она просто ****утая на всю голову! И ты ее оправдываешь?
Дориан не переставал улыбаться:
- А что ты называешь болью, Майк? – еще тише спросил он.
У Майка отвисла челюсть.
А Дориан продолжал:
- Ты больше оцениваешь физическую боль, нежели душевную. Вот поэтому-то ты и не понимаешь меня… Она любила меня, я ее тоже….
- Да ни хрена ты не любил ее, Дориан… - вдруг ни с того, ни с сего выпалил Генри. – по моему ты ее просто тупо хотел, тупо ублажал свои плотские инстинкты… Вот и поплатился за это. Прости, но так кажется МНЕ…
Дориан выпучил глаза и было отчетливо видно, как они налились слезами.
- Ох, Дориан, а ведь Генри прав… - заметил Сид. – ты так искусно описывал ваши постельные дела, но почти ни разу подробно не коснулся того, что происходило у тебя в душе…. Ты говорил только про то, что испытал унижение как мужчина, но а то что ты чувствовал к ней самой – ты говорил только про секс… И по-моему больше ни про что – ну может только один раз ты сказал, что «любил», хотя… Ну ты ведь сам понимаешь, что это так. Зачем ты врешь сам себе?
Дориан встал с дивана и его губы задрожали, из его глаз давно уже градом лились слезы. Но он ничего не сказал. Только плюнул, покачал головой, взял свои вещи и ушел.
- Зачем вы так с ним? – наконец сказал Пауло после долгого молчания. – что бы он тогда не думал – сейчас это уже не важно! Да, безусловно, он хотел ее, но кто знает – может быть Дориан попросту не умеет описывать свои чувства, касаемо любви, и он просто не смог затронуть эту тему и рассказать нам, так как не знал как все это описать?
- То есть, ты считаешь что Дориан все-таки любил Рэй? – спросил Генри.
- Я не знаю… - тихо сказал Пауло, затем наконец набрал побольше воздуха и добавил: - но мне кажется, что просто так, ради хорошего секса люди не идут на такие вещи, на какие пошел он. Вы же не были на его месте, и не знаете, что он чувствовал в те моменты. Не любив бы ее, он бы не стал все это с ней делать, я уверен… Он просто боится своих чувств, он на самом деле несчастный человек - это можно судить по тому, какое у него все время угрюмое настроение.
Все замолчали. Наконец Майк сказал:
- Я тоже считаю, что Дориан любил ее. Мне почему-то так кажется…
Сид вздохнул:
- Ладно… Сейчас позвоню ему и верну его.
Сид достал из портмоне свой черный телефон в кожаной оправе и набрал номер Дориана. Мужчины помнили номера друг друга наизусть, и им не приходилось копаться в телефонной книге в поисках номеров.
Долгое время пришлось сидеть, слушая гудки. Наконец Дориан подошел к телефону, и Сид сказал только одно:
- Прости, мы были не правы. Вернись, пожалуйста.
И не дослушав, что ответит Дориан, повесил трубку. Через минут 5 Дориан уже сидел с ними на диване. Лицо его было красное от слез, а сам он весь дрожал от периодических всхлипываний.
- Прости, брат… - сказал Генри. – Нам не стоило так говорить, в конце концов, мы не можем залезть тебе в душу и понять, что же в ней происходит, и…
- Сейчас - страх… - тихо оборвал его Дориан и добавил – Самый обычный страх и неуверенность. Я боюсь, все время боюсь, практически всего, что происходит в моей жизни. Я боюсь быть геем… из-за нее я им стал… как я только мог любить ее?
Все были искренне удивлены:
- Но ведь это тебе никак не мешает твоей работе, твоей жизни? – уточнил Сид.
- Ошибаешься, Сид… Страх разоблачения – худший из всех страхов. Я боюсь жить… с этим страхом… разоблачения. – и у него снова из глаз потекли слезы.
Никто не смог ничего ему на это ответить, все попросту растерялись – никто не мог поверить в то, что человек, с виду уверенный в себе, добившийся многого, больше чем кто-либо из присутствуюших , как оказалось, попросту боится своей жизни…
Дориан все еще сидел, и его глаза уже ничего не выражали – маска грусти и испуга, которая и была его настоящим душевным обликом, тщательно прикрыла его повседневное гордое и нахальное, его «настоящее» как многим тогда казалось, лицо.
- Прости, еще раз, Дориан. – наконец сказал Пауло. – мы не должны были этого говорить.
- Ты-то что извиняешься, ты наоборот его оправдывал же..! – воскликнул Генри.
- Я не за себя извиняюсь, а за нас всех. – ответил он. - Тем более, что мне тоже хорошо знакомо такое чувство, как страх….
И снова наступило молчание.
Первым спросил Сид:
- Пауло? А чего же боишься в своей жизни ты?
- Одиночества. – не задумываясь заметил он.
Генри немного повернулся к Пауло и пристально посмотрел на него:
- Ты боишься находиться один в помещении? С чего бы это?
- Нет, ты не понял, Генри… - тихо сказал Пауло. – я боюсь, что на этом свете не останется ни одного человека, которому я был бы хоть чуть-чуть нужен…
Все раскрыли рты от удивления:
- Ну этот страх ты можешь смело в себе подавить. – уверенно сказал Сид. – потому что ты всегда будешь нужен этому миру, как и любое существо на этой планете.
Пауло слегка улыбнулся ему.
- А я кажется понял, какого именно одиночества он боится! – вдруг сказал Майк. – Ты, Пауло, боишься потерять со всеми взаимопонимание, ты боишься, что не останется ни одного человека, который бы всегда тебя понял при любой ситуации. Я прав?
- В общем-то да, Майк… - осторожно сказал Пауло.
- Как к тебе пришел этот страх? – поинтересовался уже успокившийся и, как и прежде, невозмутимый Дориан.
Остальные придвинулись ближе к Пауло. Видимо наставала его очередь рассказать свою историю, и все затихли, в ее ожидании.
- По сути, мне нечего скрывать, и причина, по которой у меня появился этот страх, отнюдь не является каким-то там секретом или тяжелым камнем, привязанным к моей душе, который я всю жизнь тащил за собой, как вы. - сказал Пауло и кивнул на Генри, Сида, и Дориана. - Это даже не скорее не страх, а просто плоды моих воспоминаний, воспоминаний о моей жизни…
- Тем более, значит тебе легче поделиться! – обрадовался Майк.
- Расскажи нам, Пауло. – попросил Генри. – Если, конечно, тебе не тяжело это все будет вспоминать.
- Нет, мне совсем не тяжело... – ответил Пауло. – Хотя…
И он снова налил всем хенесси и закурил.
ДВОЕ НА КРАЮ
Когда мать умерла мне было 5 лет и мы с отцом остались вдвоем практически на растерзание судьбы. После ее смерти с отцом стало твориться, со временем, что-то непонятное, его характер резко стал меняться, и совсем не в лучшую сторону. Похоронив мать, отец больше не захотел жить в том доме, где мы обитали раньше, и, собрав некоторые вещи, мы вместе покинули его. Отец мне часто говорил о том, что хочет обойти весь мир и найти нашу маму. Я тогда не знал особо, что такое смерть, а отец мне не хотел о ней говорить. Когда я периодически спрашивал его, где же наша мама, он отвечал:
- Она решила поиграть с нами в прятки и теперь ждет, когда же мы ее найдем.
Мы много лет путешествовали с ним по самым разным городам нашей страны. Что такое простая человеческая жизнь я уже тогда не помнил. Мы ночевали где попало, ели что попало, отец пытался где-то подработать, ну и я, соответственно, тоже пытался ему помочь. Я стоял на улицах с протянутой шляпой и смотрел на всех как можно жалобнее, прохожие, едва увидев меня, умилялись и кидали мне в шляпу различные мелкие монеты и купюры. Отец мой стал продавать рыбу, которую ловил на каждой пристани, где мы бывали, но в основном ее никто не покупал у него, а мой «бизнес» шел относительно хорошо. Отец злился и досадовал по этому поводу, он отбирал все мои деньги и частенько их пропивал в барах и тратил их на всяких разных женщин, которых там встречал. Со временем он вообще забыл о том, что я его сын, забыл о своей цели найти маму, беспощадно пропивал наши (мои) деньги, а когда мы с ним виделись – он пьяный частенько давал мне затрещину по лицу и кричал на меня, что лучше бы я вообще не родился – только одна обуза для него. Мы долгое время обитали в городе V. А я все продолжал зарабатывать таким образом какие-то деньги, до тех пор, пока меня не поймала полиция, от которой я как-то раз не смог удрать.
Меня притащили в участок. Полицейский посадил меня на стул, привязал к нему, потому что я отчаянно сопротивлялся и кусал его, и включил лампу, которая стояла на столе, рядом с которым я сидел. Он сел напротив и закурил:
- Где твои родители? – спросил он меня, выдыхая отравляющий воздух сигаретный дым.
- Папа – не знаю где сейчас, а мама – прячется. – тихо ответил я.
- Что значит прячется? – спросил он, пристально посмотрев на меня. – От кого прячется твоя мама?
- От нас с папой. – сказал я. – мы еще уже долго ищем.
Полицейский прищурился и глубоко затянулся сигаретой:
- Что-то ты юлишь, маленький засранец… - наконец сказал он. – Сколько тебе лет?
- Я не знаю. – честно ответил я, так как действительно этого не помнил.
- Как это не знаешь? – рассердился полицейский и в ярости потушил сигарету об тарелку с сэндвичем. – Что ты вообще знаешь о своей жизни? Где ты живешь?
- Нигде. – так же честно ответил я.
- Стало быть ты беспризорник. – улыбнувшись воскликнул он. – Прекрасно, пркрасно…
Я не знал, что значит это слово, но решил его не спрашивать. Через несколько минут в комнату, куда меня посадили, привели еще одного мальчика, на вид он был постарше чем я. Лицо его было испачкано, одежда была грязная – в этом мы оказались с ним очень схожи. Но только он сопротивлялся дольше, чем я. Он кусал охранников, плевал им в лицо и очень громко кричал, чтобы его отпустили. Наконец он получил сильную затрещину от полицейского, который допрашивал меня, и тот усадил его на стул рядом со мной и тоже к нему привязал, пока тот не пришел в себя.
- Послушай, ублюдок! – зарычал на него полицейский. – Ты знаешь, что тебя ждет за то, что ты натворил?
Тот молчал и зло смотрел на него своими черными, как уголь, маленькими глазками.
- Ты убил человека! – продолжал он. – ты знаешь, что тебя должны за это повесить?
Мальчик продолжал молчать и сопел носом от своего безвыходного положения. Я заметил на его лице продолговатый шрам около его губ. Затем, когда он повернулся ко мне и так же злобно посмотрел на меня, я увидел, что и на другой стороне рта у него был шрам, эти два шрама, как будто бы увеличивали размер его рта, как будто бы его улыбка продолжалась… Эти два шрама не были сильно заметны, и только пристально приглядевшись, их можно было разглядеть, по крайней мере в темноте этой комнаты.
- Че смотришь, урод? – наконец спросил он меня.
- Молчать! – рявкнул полицейский. – Обоих в камеру, потом решим что с ними делать. – приказал он охране, которая стояла рядом с каждым из нас.
Нас обоих бросили в темную камеру с решеткой, вместо двери. В комнате не было никакой мебели, только два матраса и маленький кусок свечки.
Мой «сокамерник» сел на матрас и достал папиросу из кармана рваной ветровки и замызганный коробок спичек. Я долгое время не решался сесть напротив него и все еще стоял около двери. Вид у него был как уже у взрослого бывалого человека, даже какое-то чувство восхищения и уважения у меня к нему появилось…
- Ну, чего вылупился, баран? – спросил он у меня, держа во рту папиросу и пытаясь зажечь сырую спичку.
Я молчал и не решился ему ничего ответить.
- Тоже покурить хочешь? – спросил он. – у меня осталась только одна, так что не судьба.
И наконец спичка в его руках зажглась и он прислонил ее к папиросе. Затем сильно затянулся и блаженно выдохнул дым.
- Как тебя звать? – спросил он меня.
- Ло-ло. – ответил я, так меня называл мой отец.
- Че за собачья кликуха? – рассмеялся мальчик.
- Ну… так меня отец зовет, а вообще мое имя Пауло.
Он снова затянулся.
- Ты что, итальянец?- хитро прищурившись, спросил он у меня.
- Не знаю. – тихо сказал я. – Точнее не помню. Вроде нет.
- Но имя-то то итальянское! – заметил мальчик.
- Наверное… - протянул я.
Он курил, а я по прежнему стоял и смотрел на него – несмотря на весь его жалкий вид, он держался очень уверенно.
- А как тебя зовут? – наконец спросил я.
- Рикардо. – рассмеявшись ответил он. – но мне больше нравится Рик.
- У тебя тоже итальянское имя? – даже как-то обрадовался я.
- Хер тебе, я из Аргентины. Уже не помню, как моя семья здесь оказалась.
Я наконец решился сесть на свой матрас напротив него.
- И за что тебя сюда, мозгляк, кинули? – спросил он, глубоко затягиваясь папиросой.
- Я стоял на паперти, и меня поймали. – робко ответил я.
Рик расхохотался.
- А ты, видать, не местный что ли? – спросил он.
- Нет… - тихо сказал я. – мы с отцом здесь уже долгое время… Мы путешествуем.
- По миру? – заинтересованно выдохнул Рик.
- Нет, пока только по стране. Мы уже побывали во многих городах.
- Почему вы решились на это? Чем вам не жилось дома? У вас кстати есть дом?
Я решил не торопиться с ответом. Мы немного помолчали, затем он снова спросил:
- Так ты мне ответишь? У вас есть где жить?
- Да, есть… Но… здесь – нет… это все мой отец. Когда ушла из жизни моя мать, он решил отправиться на ее поиски. Вот уже долгие годы мы ищем ее…
Рик неожиданно расхохотался, даже не дав мне закончить фразу.
- Мда… Ну и как успехи в поисках?
- В смысле?
- Ну с тобой-то все понятно, ты сейчас сидишь здесь. А отец твой где?
Я опустил голову.
- Я уже его где-то два дня как не видел… - ответил я.
Рик потушил папиросу об край матраса. Затем прилег на него и задумчиво посмотрел в потолок.
- Все с тобой ясно. – сказал он.
Долгое время мы молчали. Наконец я спросил его:
- А за что… тебя?
- Ты спрашиваешь, за что меня кинули в эту дыру? – усмехнулся Рик. – Да убил я одного урода. Он мне был должен денег и не хотел отдавать. Он был продавцом мяса на рынке. Замочил его я его же собственным ножом… Удар пришелся в самое сердце, и эта гнида даже не мучалась. Но мимо проходили патрульные и меня повязали, я даже не успел свалить. Мне светит виселица. – тихо и спокойно сказал он.
Я смущенно опустил голову и засунул руки в карманы своей куртки. Затем спросил:
- Сколько тебе лет? – спросил я.
- Не помню. – ответил Рик. – Но подыхать я пока не собираюсь, это я тебе точно говорю.
Снова молчание. Наконец я спросил:
- Скажи, а что за шрам у тебя на…
- Это мой отец. – не задумываясь ответил он. – Он был пьяницей и как-то раз, вернувшись домой в дугаря бухим, он решил, я какой-то неулыбчивый был в тот день и решил мне помось улыбнуться…
От этого ответа мне даже стало как-то не по себе, и мой отец даже, на какое-то время, по сравнение с его, показался святым.
Рик посмотрел в окно. На небе светила яркая луна и ветер чуть слышно поддувал в камеру. Затем он окинул меня оценивающим взглядом:
- Я планирую бежать. Кстати, хочешь со мной?
Я естественно кивнул. Он посмотрел на дверь:
- Если нас поймают, то пристрелят сразу же. Но попытаться всегда стоит, верно?
И он улыбнулся мне. Я еще раз кивнул и тоже попытался улыбнуться.
Мы попробовали уснуть. План побега, в который меня посвятил Рик, должен был быть исполнен завтра. Рик посоветовал мне выспаться. Его план меня немного вывел из равновесия, однако я не пожелал с ним спорить.
На другое утро меня разбудил лязг замка на двери нашей камеры. Видимо охранник пришел проверить нас. Открыв глаза, я увидел, как возле двери стоял Рик с куском кирпича, по-видимому, отломанного от стены. Как только она открылась и едва в камеру просунулась голова охранника, Рик моментально саданул по ней кирпичом. Тот даже не успел ни вскрикнуть, ни издать вообще ни единого звука. Он рухнул на пол возле открытой двери, двери на свободу. Кровь из его головы начала медленно растекаться по полу.
- Давай реще. – тихо скомандовал Рик и мы выбежали из камеры.
Было раннее утро и в участке еще никого не наблюдалось, только был дежурный, который ночью следил за порядком. Был.
Мы выскочили на улицу. Утреннее солнце резко ударило мне в глаза, на секунду мне показалось, что я ослеп. Мы бежали по без пяти минут просыпавшемуся городу, по еще сырым от ночной росы улицам и закоулком. Наконец, убежав далеко от участка, на довольно неблизкое расстояние, Рик остановился, отдышался и обратился ко мне:
- Ну что, Ло-ло, вот мы и на свободе. На этом, думаю, наши пути расходятся. Был рад встретить тебя, мозгляк.
И он протянул мне руку, грязную, в мозолях и ссадинах, но сильную и красивую.
Я ответил:
- Мне тоже, Рик. А куда ты теперь?
- Я-то? Да черт его знает. Мне особо идти некуда. Наверно, подальше из этого города, а то я тут уже двух уродов прикончил за сутки, что-то мне здесь как-то не нравится…
И он улыбнулся.
- А тебе есть куда пойти? – спросил Рик.
Я призадумался. Возвращаться мне было некуда, тем более, что отец мой находился не знамо где, а снова идти искать его мне больше не хотелось. Да и к чему? Чтобы получить от него очередные побои и отдать ему все деньги которые у меня остались?
В тот день я первый раз в жизни понял, что семьи больше у меня нет. Точнее нет, у меня появилась новая семья. И ею был Рик. Человек, который ради того, чтобы выйти на волю, готов был пойти на убийство. Хотя я точно не знал, выжил ли тот охранник, которого ударил по голове Рик кирпичом. Я знал одно – Рик готов пойти абсолютно на все, и с этим человеком я буду в безопасности. Хотя может и наоборот.
Познакомившись с Риком, мои понятия о жизни изменились. Я восхищался этим человеком. По правде говоря, больше я восхищался тем, как он искусно занимался грабежом. Мы грабили всякие магазины, лавки, порой даже воровали деньги из карманов прохожих. Но больше всего мне нравилось, как мы занимались «разводом лохов» - я прикидывался больным паралитиком, а он занимался «благотворительными пожертвованиями на лечение младшего брата». Было это приблизительно так:
Мы как всегда проходили по самой людной улице R. Был жаркий полдень, и люди изнемогали от жары. Мы шли с Риком рядом, я на костылях, еле передвигаясь, высунув язык и что-то невнятное бормоча себе под нос, пуская слюни. Рик идет рядом и заботливо делает вид, что помогает мне идти. Порой я иногда падаю и начинаю громко и истошно визжать, а он охает и пытается меня поднять. За всем этим театром наблюдают окружающие, и нет-нет да обязательно найдется какой-нибудь добродушный лох, который сначала предложит свою поддержку, а затем…
- Бедный! Сколько ему лет?
- одиннадцать, сэр… - тихо отвечает Рик.
- Давно с ним такое?
- О да, сэр, с рождения… Как мать с отцом нас бросили в канаве неподалеку отсюда, так таким его и помню…
У «лоха» лицо становится несчастным и невольно открывается рот от негодования…
- Неужели о вас некому позаботится, ребята? У вас есть, где жить?
- Увы нет… Приют для бездомных нас не принимает, так как там считают, что мы придуриваемся, а родителей мы уже давно не видели… Да и нет их тут уже, наверное. Мать наша была пьяницей, насколько я помню, а отец… Ох, не помню, честно… Да и не помню, был ли он вообще. Живем мы всегда в разных местах, то там, то тут. Иногда над нами жалятся и пускают нас переночевать к себе в прихожую разные люди. Но мы счастливы, главное, что мы есть друг у друга. Ну по крайней мере я, не знаю как брат… Но я думаю, что и он в глубине души тоже… Ну ладно, мы пойдем, извините…
- Постойте, постойте, ребята! А… можно ли хотя бы брата твоего поставить на ноги?
- Увы нет, сэр. Доктора требуют большую сумму денег за его лечение, а мне даже и не снилось во снах такое количество….
«лох» решительно сжимает губы:
- Сколько?
- Ох, сэр, ну право, мы лучше пойдем…
- Нет, нет, парнишка, постой… Скажи мне сколько вам нужно.
Над ответом на этот вопрос Рик никогда не задумывался долго. Он всегда называл разные цифры, и «лох» волей-неволей почти всегда отдавал все, что у него было с собой.
Деньги, которые мы «зарабатывали», Рик прятал в укромном месте – в деревянном маленьком ящике, зарытым в лесу под четвертой сосной от начала чащи. Рику вообще нравилась цифра «4», он считал что она обладала каким-то магическим свойством.
- Четыре всегда можно разделить на двоих, причем каждому достанется по две абсолютно равные части... – говорил он, в очередной раз закапывая ящик.
- Но ведь с таким же успехом, те же свойства есть у цифры «100». – возражал я, аккуратно складывая костыли в кустах.
- Дурак, «100» - это не цифра. – отвечал он. – «100» - это уже число. И в нем есть три участника, одному из которых достанется что-то одно, а другим – нихера.
У Рика была странная логика, и вообще странный взгляд на жизнь. Но я был счастлив рядом с ним, я был счастлив участвовать во всех его махинациях и мошенничествах. Иногда нас разоблачали и частенько за нами гнались, чуть ли не толпой, потому что за один час мы могли разжалобить чуть ли не пятерых «лохов». И иногда происходила очная ставка, когда нас ловили на том, что мы идем по улице два абсолютно здоровых, или разводим кого-нибудь еще, за нами начиналась погоня, с криками и угрозами, что переломают нам все кости. Но нас ни разу не ловили. Потому что мы умели красиво убегать, в разные стороны. И всегда успевали договариваться, где встретимся потом.
Накопив большое количество денег, мы с Риком решили съездить куда-нибудь за границу, посмотреть, живут такие же «люди на краю», как мы. Люди на краю – так он называл всех тех, кто жил сегодняшним днем, кто не боялся в сию же минуту пойти на риск. Он себя считал таковым. И собственно правильно считал. И я начал себя им считать…
Рик изменил мое понятие о жизни, повторюсь еще раз. Он научил меня не бояться, научил нужной жестокости и твердости. Научил меня ценить каждую секунду своей жизни, которая может в любой момент оборваться.
За 3 с лишним года мы с Риком очень сильно сблизились, стали друг другу как братья, мы были как единое целое, мы не могли друг без друга. Мы даже часто скучали друг по другу, когда кто-то один из нас надолго удалялся «на дело». У нас даже баба всегда была одна на двоих, если мы останавливались где-нибудь «перевести дух».Мы стали чем-то одним, родным.
В общей сумме за эти годы мы оградили приблизительно полторы тысячи людей, совершили более шестисот нападений на лавки и магазины. И совершили 5 «вынужденных» убийств – мы убили тех, кто пытался нам в этом всем вышеперечисленном противостоять или помешать…
- Ушам не верю…. Ты сейчас серьезно все говоришь, Пауло? Ты – убийца?! – ошеломленно забормотал Майк.
- Да, Майк… Но я свое уже получил. – ответил Пауло, немного отведя взгляд куда-то в потолок.
Прошли годы.
Мы сидели как-то с Риком на крыше большого небоскреба, где-то в Z, и смотрели на закат. Мы долго молчали и наконец он сказал:
- Знаешь, Ло, я должен тебе сказать одну вещь…
- Какую, брат?
Я даже слегка насторожился, ибо он никогда в жизни не начинал так разговор.
- Я, кажись, что-то подцепил, от той шлюхи в L, скорей всего…
- Ни хрена себе… - ошеломленно протянул я. – Ты уверен?
Рик не поспешил с ответом. И наконец сказал:
- Да, Ло… Я вчера был у врача, пока ты спал.
- И….? – вытягивал я у него ответ.
Рик снова замолчал. И долго ничего не говорил.
- Рик, скажи мне, что тебе сказал врач?
Рик резко повернулся ко мне и в его глазах я в первый раз в жизни разглядел слезы:
- Врач сам не смог точно назвать мою болезнь, но заявил мне, что вылечить меня не сможет, так как болезнь прогрессирует, и я уже нахожусь на последней стадии…
У меня отвисла челюсть, от ужаса и удивления.
- Что значит не может??!! – вскрикнул я. – Да я его урою, не может он, сука!
- Все нормально, Ло, я его уже… урыл… Меня едва не засекли. Так что сегодня вечером мы отсюда свалим.
Я по прежнему не мог поверить в то, что услышал…
- Рик, что мы будем делать с твоей… болезнью? Я уверен, что тебя можно вылечить! – бормотал я, когда мы уже взяли билет в кассе и садились в поезд.
- Ло, послушай, в этом мире мы не над всем властны, к сожалению…
- Но ведь ты сам меня учил сопротивляться всему тому, что пытается тебе помешать!- причитал я. – Неужели твои слова для тебя самого ничего не значат?
Мы уже сидели в купе. Зашли проверить билеты. Рик вздохнул и протянул их улыбающемуся контролеру:
- Конечно, значат, Ло… Но…
И в эту секунду над его головой был взведен курок. Немного покосившись он увидел улыбчивого контролера, приставившего дуло пистолета к его голове. Я тут же по привычке дернулся, чтобы вырвать оружие из рук человека, нападающего на Рика. Но тут контролер резко перенаправил дуло в мою сторону и выстрелил мне в ногу. Я скорчился от острой боли и медленно сполз на пол, истекая кровью. В ту же секунду Рик в свою очередь дернулся , чтобы отобрать у него пистолет, но тот живо направил снова на Рика дуло и выстрелил ему в живот. Рик не издал не единого звука и рухнул на пол. Я отчаянно завыл, в то время, как контролер уже передавал по своей рации:
- Они у меня. Одного я, вроде даже, пришил…
В глазах темнело. В ушах гудело и жужжало, я чувствовал, как теряю сознание. И наконец провалился в темноту.
- Сука… - последнее, что я пролепетал, перед тем, как потерял созание.
Нас искали уже очень давно, мы числились в розыске уже более двух лет.
И вот нас поймали…
Мне дали 10 лет. Меня даже и не судили так, как полагается , мне просто – дали и все. «За соучастие». И за некоторые убийства. Меня должны были казнить. Но… мне просто дали 10 лет.
Рика удалось спасти от пули, которую в него пустил тот контролер, но не от заболевания, которым он страдал в последние дни своей жизни. Я так и не узнал, что же у него была за болезнь, которую он подцепил от шлюхи. Я попросту был в отчаянии.
В один миг я потерял все, что у меня было на этом свете родное – это был Рик. И теперь его не было.
Про то, что происходило в тюрьме – это уже отдельная история.
В первый же день я попытался жестоко ответить всем тем, кто пытался меня хоть как-то морально задеть. Я устраивал драки, ломал носы и защищался как только мог, до тех пор, пока на меня не нападала целая стая и не начинала меня коллективно трахать. И так было в течении многих лет. За это время я уже успел забыть, что значит быть активом в сексе.
Я замкнулся в себе. Из-за потери Рика, из-за отсутствия смысла существования, из-за всего… А меня просто тупо трахали, и не спрашивали меня, как у меня настроение.
Я был чмо. Я был морально раздавлен и убит. Я напрочь растерял все свои мысли о сопротивлении всем тем, кто посягает на твою честь и свободу, и о том, что надо жить этой секундой, потому что она может быть последняя в твоей жизни… Без Рика – все эти суждения были ни к чему, и попросту потеряли для меня значение. Я был ничтожен и жалок, все меня звали «мальчик для траха»… И я уже не сопротивлялся. Я просто молчал. И так провел молча долгое время. Я понял, что больше никому не нужен, не нужен даже самому себе. Что у меня никого в этом мире не было, кроме Рика. И я решил просто существовать. Просто для галочки, просто ради того, чтобы быть.
За мое «примерное поведение» меня выпустили через 7 лет. Я хорошо помню тот день когда вышел на свободу, и первая мысль у меня была – посетить его могилу. Только я не знал, где его похоронили. Да и похоронили ли вообше…
- Да, его похоронили на кладбище Святой Елены. – сказали мне по телефону работники справочной службы той больницы, где он скончался.
- Как выглядит его могила? – спросил я, задыхаясь от слез.
- А нам по чем знать? Мы не были на похоронах этого убийцы. – и повесили трубку.
Я плелся по кладбищу. Была холодная осень, дул сильный ветер, а на мне был легкий плащ, который ни капельки не грел меня. Моя кожа белела, глаза были полны слез, и я упорно рыскал по кладбищу по поисках его могилы… И я нашел ее.
За все наше с ним общение Рик ни разу не сообщил мне свою фамилию. Но я нашел его могилу и без нее. Мне достаточно было одной надписи на плите «Рик. (Убийца).» И даты его смерти.
Могила его была засыпана уже посеревшими осенними листьями, и находилась она в самом дальнем конце кладбища, в неуютном углу, с кое-как зарытым камнем. Даже землю только слегка притоптали и, видимо, особо не церемонились с его захоронением. Я опустился на колени и застонал. От боли, потери, отчаяния и обиды за то, что человека, который для меня так много значил и значит до сих пор, похоронили вот так…
Рик не был убийцей, нет. Он был борец. Отчаянный борец за свою свободу. И за мою. Он научил меня жизни. Научил бороться до конца, во что бы то ни стало.
И спустя какое-то время я понял, что он бы не обрадовался, если бы увидел меня в таком состоянии. Он попросту бы разочаровался во мне. И я решил начать новую жизнь, вспомнив все то, чему он учил меня. Но без убийств, грабежей и других нарушений закона.
Я не нашел себе женщину, которую смог бы удовлетворит в постели. И постепенно в моей жизни появились разные мужчины, которые приходили и уходили. А я всегда был пассивом, и не мог ничего с собой поделать. Меня трахали и бросали, а я не расстраивался и продолжал искать что-то новое. Наконец в моей жизни появился один обеспеченный богатый человек, которому я приглянулся, и он устроил меня на хорошую высокооплачиваемую работу. А ведь я даже никогда не учился в школе – читать и писать меня научил Рик. Он научил меня жить, и я старался быть прилежным учеником.
Сейчас в моей жизни все стало спокойно и тихо. У меня по прежнему хорошая работа, человек, с которым я рад проводить время… но живем мы не вместе, хотя он часто мне предлагал. Я отказываюсь исключительно потому, что не хочу постоянно видеть рядом с собой человека, который будет ограничивать своим присутствием мои свободу. Думайте что хотите, что я рехнулся или еще что-нибудь, мне все равно. Я счастлив быть таким, каков я есть. И я доволен своей жизнью и тем, какая она у меня. Возможно когда-нибудь я захочу чего-то другого. А сейчас… Сейчас я частенько вспоминаю Рика, своего самого-самого близкого друга, единственного человека, которого я любил и уважал всей душой. И он по прежнему со мной, в моих мыслях, моем сердце. Кстати, спустя долгое время я реконструировал его могилу. Теперь у него красивый мраморный камень. На котором написано: «Рик. (Парень на краю)».
И я бы хотел после смерти быть похороненным с ним в одной могиле, чтобы рядом с его именем написали мое, и слово «парень» заменили на «Двое». Пожалуй, и все…
Традиционное молчание. Все находились в растерянности и задумчивости. Никто не знал, что сказать на все то, что было услышано от Пауло, от безобидного улыбчивого мужичка, привыкшего обо всех заботиться…
- Прости, Пауло… До сих пор не могу поверить… - выдавил из себя Генри.
- Ничего страшного. – улыбнулся Пауло. – вы, кстати, первые, кто об этом узнал.
Сид отпил немного хенесси из своего бокала:
- Ты самый мужественный человек из всех нас, Пауло. – наконец сказал он. – и у меня к тебе нет никаких вопросов, типа скучаешь ли ты по нему, или нет, и тому подобные слюни… Из всех нас ты больше всех умеешь ценить дружбу, ты носишь эту дружбу под сердцем всю свою жизнь, а это многого стоит!
- Спасибо, Сид. – пролепетал Пауло и понуро опустил голову.
- Мда… - сказал Генри… - Я искренне соболезную тебе, дружище…. Ты, как и все мы, действительно многое пережил….Пусть все в твоей жизни будет хорошо!
Пауло только кивнул и опустил голову еще больше. И было почти заметно, как крохотная слезинка быстро скатилась по еще гладко выбритой щеке и упала в его бокал с хенесси.
Мужчины сидели молча очень долгое время. Наконец Дориану зазвонил телефон, видимо по работе, Сид достал газету почитать, Генри и Пауло заказали по салату и молча уплетали. А Майк…
А как же Майк? Тот самый пятый мужчина, история которого должна была завершить эту вечернюю «исповедь людей в теме» - как же он?
Майк сидел, положив ногу на ногу и писал кому-то смс. Он был самый молодой среди всех пятерых.
Спустя какое-то время, мужчины снова разговорились. О политике, о бизнесе, о хорошем алкоголе. Было уже очень поздно, пора было собираться домой – каждого из них кто-то ждал, у всех были свои дела. Мужчины уже попросили счет и уже приготовились попрощаться друг с другом, как всегда на неопределенное время. И тут наконец про историю Майка вспомнил… Дориан:
- Кстати, Майк! Мы сегодня послушали всех… кроме тебя! А тебе есть, что нам рассказать?
- Действительно, Майк! А как ты пришел в «тему»? – поддержал Дориана Генри.
Майк улыбнулся:
- Самое веселое, Дориан, что я не «пришел» в тему. «Тема» была для меня всей моей жизнью…
- Что ты имеешь в виду, Майк? Уж не хочешь ли ты сказать, что… - начал Сид, но оборвался.
Майк еще больше улыбнулся.
ЧЕЛОВЕК В ТЕМЕ
Когда я родился, меня всегда окружала доброта и забота. Мои родители не чаяли души во мне и друг в друге, поэтому нашу семью на тот момент я могу назвать благополучной. С детства меня тянуло ко всему загадочному и неизведанному, меня часто ловили на разных ситуациях, когда я мог надеть на себя простыню и хвастаться всем, что я принцесса и у меня самое красивое платье в королевстве… В школе многим мальчикам нравилось подглядывать девочкам под юбочки, а мне, наоборот не было это так интересно. Мне больше нравилось подглядывать тайком за папой, когда тот мылся в душе. Мне было очень интересно, почему у папы все устроено ТАМ не так, как у меня. У него было очень красивое рельефное тело, от которого я был уже в том возрасте без ума. Как-то раз я спросил его, почему у него все такое «неправильное», на что в ответ получил лишь долгий смех и сухой ответ «Вырастешь – узнаешь!». И с того момента я захотел скорее вырасти, чтобы и у меня все было так, как у него.
Когда мне исполнилось 13 лет, мои родители внезапно развелись. Мне не сказали причину того, почему от нас ушел папа. Он просто как-то раз собрал некоторые вещи и ушел. В доме остался из мужчин только я. Мама долго переживала, порой запиралась в спальне и плакала. Я не мог ничем ей помочь. Она часто повторяла, что папа ушел «искать себя». Я не мог понять, куда и зачем? Разве он потерялся? Разве он не был счастлив с нами и ему не было хорошо уже от того, что МЫ, его семья, с ним рядом? Об этом я задумывался очень долго.
В юношеские годы все мои одноклассники занимались спортом или интересовались девушками. У меня же все было по-другому – я рисовал. Рисовал эльфов, принцев, драконов, гладиаторов. Мой интерес к мужчинам был крайне выражен, и все мое окружение это хорошо заметило. Еще я любил танцевать перед зеркалом в женских платьях маминых, естественно, тайком от мамы, красился кое-как. Иногда меня спрашивали : «Ты голубой что ли?». А я отвечал: «Не знаю, не мне судить…». Я понимал, что этот ответ был очень странным – кто еще мог обо мне сказать, о моей ориентации, лучше меня самого? И я очень долго думал, почему мне не интересен женский пол. И, в конечном итоге, в 16 лет я полностью оставил надежду на то, что когда-нибудь буду с кем-то встречаться, как мои друзья, женюсь, буду иметь ребенка.
Однажды на вечеринке у моего друга Эдда, я сильно напился. И один мой друг тоже и он решил «показать стриптиз» под музыку. Когда он снял рубашку и штаны, я даже в пьяном состоянии сильно возбудился – настолько он был хорош. Но мужчине очень тяжело скрыть неподдельное возбуждение, так как «торчащая штука» в его штанах его все выдаст, если он не сядет и не положит ногу на ногу, или не засунет руки в карманы. Так вот в тот вечер я забыл про все это. Я стоял, покачиваясь, и за всем этим наблюдал. И тут я заметил, что все на меня как-то странно смотрят, особенно сам «стриптизер». Он тут же стал одеваться, а все от меня отошли и стали посмеиваться. В тот вечер со мной долго никто после этого не разговаривал, я сидел на диване один, пьяный в стельку. И вдруг ко мне подсела моя одноклассница Люси.
- Скажи, тебе нравятся мальчики? - спросила она. – Только честно!
- Ну… да… - робко ответил я.
- А тебя они возбуждают? – с интересом продолжала Люси.
- Ну…
- Хотя, можешь не продолжать, я и сама все видела… А у тебя когда-нибудь был… ну этот… анальный секс?
- Чего? – нахмурив брови, переспросил я.
- Ну… с парнем ты когда-нибудь…? – и я увидел в ее глазах какой-то нездоровый интерес.
Вопрос меня озадачил и даже в том состоянии, в котором я тогда находился, я смог пошевелить мозгами.
- Ну… нет, но вообще…
На самом деле у меня как-то раз был очень близкий контакт с представителем мужского пола.
Мне было 14. Это было в лагере скаутов, в который я поехал только, чтобы мама могла какое-то время побыть одна дома (ну в смысле без меня) и наладить свою личную жизнь.
Мы решили поиграть в одну забавную игру – «указочка» - когда на указку одет шарик и за счет этого она крутится. Все садятся в круг и кто-то один крутит, на ком указка останавливается – того и должен поцеловать крутящий, причем неважно какого пола кто. Это игра чисто на закал своих страхов и предубеждений. И мне тогда выпало несколько раз поцеловать своего друга Тайлера, причем не просто так, чмокнуть, а именно поцеловать, по-настоящему. Никогда не забуду свое состояние в тот момент – я был напряжен и возбужден, и очень боялся, что меня могут раскрыть. Но никто не заметил «моего положения», чему я жутко был рад. Но только реакция Тайлера оставила желать лучшего – после этого он долго не смотрел мне в глаза и вообще боялся со мной заговорить.
- Да ладно тебе, это же игра была, ну что ты в самом деле! – повторял часто я.
- Отвали. – бурчал под нос Тайлер и старался на меня не обращать внимания.
Так вот в тот вечер на вечеринке я сильно нажрался. И каким то образом оказался через 10 минут после того разговора с Люси с ней в постели в спальне у Эбба.
- Послушай… - лепетал я, когда она уже губами спускалась к моей ширинке, предварительно сняв с меня футболку.
- Ничего не говори… - шептала она, уже добравшись до «цели» и доставая ее.
20 секунд. 40…. 50…. Минута… Полторы… Пять… Десять… Люси уже уставала, видимо, пытаться разбудить моего друга, и делала мне минет все медленнее и медленнее…
- Что с тобой? – спросила она, остановившись.
- Прости… - прошептал я. – Я… я не могу с тобой…
Глаза ее были полны ярости и негодования.
- Что значит ты не можешь? Ты же мужчина, черт тебя подери! У тебя должна же быть хоть какая-то реакция на женщину, тем более когда тебе делают такое…!!
- Просто… - пытался оправдываться я. – я… сильно бухой… Прости. Я наверно лучше пойду вниз.
И вдруг Люси поджала ноги, села и громко зарыдала. Я застегивал штаны, попутно обдумывая, чем бы ее успокоить. Но в голову ничего не лезло.
- Ты так хочешь секса со мной? – наконец выдавил я.
Она подняла на меня свои заплаканные глаза, полные обиды и разочарования и вдруг вскрикнула:
- Да пошел ты! Импотент! Пидарас! Убирайся… Не хочу тебя увидеть… урод…
И зарыдала еще больше. Я только пожал плечами и вышел за дверь. Посидев еще немного на диване в гостиной, я решил пойти домой. Я шел по дороге и думал, почему же все это произошло? Ведь Люси права – я же мужчина, и у меня просто должно быть хоть какое-то влечение к женскому полу, чисто основываясь на природных инстинктах. Дома я решил проверить это – нашел все журналы и газеты с картинками обнаженных женщин и решил попробовать помастурбировать на них. У меня получилось через 6 минут поднять член, но кончить я пытался долго, и ничего не вышло. Потому что эстетического удовольствия женское тело мне никогда не доставляло.
На какое то время я даже сильно замкнулся в себе. После того случая на вечеринке, в школе обо мне пошла дурная слава, усмешки в спину, перешептывания, периодичные тыкания пальцами в мою сторону. Девчонки меня буквально все возненавидели, все время надо мной разным образом подшучивали, а парни меня обходили стороной и никто со мной не хотел общаться.
Как-то раз я шел домой через тенистую аллею. И в друг вижу на встречу мне идут трое моих одноклассника, уже изрядно выпившие. Те, увидев меня, засмеялись, и когда мы практически прошли мимо, резко набросились на меня и начали бить, приговаривая «Жалкий сопливый гомосек, сейчас мы тебя живо научим любить телок!». Я пытался обороняться, но у меня ничего не вышло – их было больше, и они были сильнее. И я сдался, и в скором времени заревел от несправедливости и боли, заревел, как девченка…
- Хаха… - сказал один из них. – Ну я думаю, с него хватит. Пусть поваляется здесь и подумает… Ха, смотрите, он еще и плачет! Да ты даже не мужик – ты просто баба, плаксивая баба!
- И правда! – согласился второй. – Пошли отсюда, вот увидишь, она еще маме пожалуется эта крошка.
С того дня для меня начался сущий ад в школе. Меня гнобили ВСЕ без исключения, даже ребята из младших классов… Я скорее ждал, когда я закончу школу, оставалось всего несколько месяцев.
С грехом пополам закончив школу, и не придя даже на выпускной, я облегченно вздохнул и решил начать жить заново, с чистого листа.
Я поступил в ботанический институт и стал заниматься изучением растений. Мне это жутко нравилось. Особенно мне нравилось, что никто ко мне не пристает и все общаются со мной хорошо. Никто не лезет в душу с расспросами о моем прошлом. Со мной училась симпатичная девушка Тери, она была тихая, спокойная и дружелюбная. Мне нравилось с ней разговаривать на научные темы, а как то раз я ей даже показывал свои рисунки, чему она очень восхитилась. Она мне, в свою очередь, показывала свои коллекции гербария, и однажды даже прочитала стихотворение собственного сочинения. Мы очень хорошо подружились, мы могли болтать с ней часами, как прогуливаясь, так и по телефону. Она мне стала очень хорошим другом.
Однажды мы Тери гуляли по парку после занятий.
- Как ты думаешь, мы могли бы встречаться? – спросила внезапно она.
Эта мысль меня опешила.
- Ну… мы вроде и так встречаемся, каждый день в институте, разве этого…
- Да нет, ты не понял… Ну… В смысле как парень и девушка! – робко объяснила она.
Я задумался.
- Ну я думаю, для этого у нас должны быть чувства друг к другу, правильно? – улыбнувшись, спросил я.
- А у меня к тебе есть… - не задумываясь ответила она.
- Что?
Я был очень удивлен. В моей жизни никогда еще ничего такого подобного не было, мне никогда не признавалась девушка в своих чувствах.
- Ты мне нравишься, Майки…- сказала она и попыталась меня поцеловать.
Я не остановил ее и поцеловал. Этот поцелуй для меня ровным счетом ничего не значил, но для нее это было чем-то светлым и желанным, я чувствовал это.
Мы стали каждый день гулять вместе, ходить в кино, целоваться, ходить на пикники, целоваться, ходить за руку, целоваться, целоваться… и все. А что я еще мог ей предложить? А она ждала чего-то большего. Все время мне намекала.
Как-то вечером, когда у нее дома никого не было, мы сидели вместе на диване и смотрели фильм по видику. И вдруг она нажала на паузу и потянулась ко мне, начала целовать, гладить меня, ласкать… И я ее тоже в ответ. Так продолжалось где-то минут пять, затем она начала раздевать меня, попутно снимая все с себя.
В конечном итоге, мы лежали на диване абсолютно голые, она возбужденная и агрессивная целовала мое тело, а я, просто никакой и улыбающийся, лежал и все это тупо принимал. Наконец она взяла его в рот, чтобы наконец начать действие, первый шаг к которому, по ее мнению видимо, я боялся сделать…
Та ситуация С Люси повторилась. Но Тери отреагировала не так эмоционально, как Люси. Она просто улыбнулась и сказала «ну… ничего…» и пошла в ванную.
Но с тех пор она стала обращать на меня меньше внимания. Гулять мы стали редко – у нее все время находились какие-нибудь неотложные дела, вместо того, чтобы провести время со мной. И в конечном итоге я перестал ей звонить и напрашиваться в ее жизнь. Она была мне интересна только как друг. И после наших недолгих отношений, она мне стала… никем. Мы уже так не общались, как раньше. Только, исключительно по учебным вопросам. А потом я узнал, что у нее появился парень, мне сказали, что футболист. И я тогда вообще оставил ее и перестал с ней общаться. А она особо и не жаловалась из-за этого. Я благодарен ей был только за то, что она никому не рассказала про то, что было тогда у нее дома… Точнее того, чего не было.
Я долгое время был по прежнему одинок, по-прежнему рисовал и порой танцевал перед зеркалом с воображаемый микрофоном. Часто мастурбировал тайком на голых мужчин и не мог ничего с собой поделать. Я не чувствовал себя таким же парнем, как те, которые окружали меня. У всех них был интерес к спорту, к девушкам, к алкоголю, к компьютерным играм… А у меня… Все было с точностью до наоборот. Кроме спорта. Мне нравилось кататься на коньках и заниматься плаванием. Но эти виды спорта, я бы сказал, являются «унисекс». А к мужскому ничему не тянуло. Отец часто меня звал в лес на охоту с его новой семьей, а я отказывался – просто не было желания, не было азарта в этом.
И я расстроился сам в себе. Понял, что у меня никогда не будет семьи, никогда не будет никого, кто бы мог бы быть со мной рядом, кто бы мог быть со мной счастлив… Я потерял смысл жизни…
И вот однажды я шел по людной площади. У меня было ужасное настроение, я сам не знал, куда я шел. Был дождь, и люди вокруг меня бежали из стороны в сторону, скорее, подальше с улицы домой, прогреться и обсохнуть. А я шел медленно. Я был насквозь весь мокрый и мои слезы отчаяния и негодования смешались с дождем, стекающим по моему лицу. Мне некуда было спешить, потому что я сам не знал куда шел.
Как вдруг я увидел расплывчатый из-за дождя силуэт, движущийся мне навстречу. Он подходил все ближе и ближе. Этот силуэт тоже двигался медленно, не спеша. Когда расстояние между нами стало значительно уменьшаться, я разглядел этот силуэт.
Это был очень красивый парень в темном плаще, примерно моего возраста. Мы шли и смотрели друг на друга все наше с ним приближение. Я отлично разглядел его, в его глазах было, как мне показалось, то же отчаяние, что и у меня. И мне даже показалось, что и он на меня смотрел как-то с изучением.
Мы подходили ближе, ближе, ближе… Пока не улыбнулись друг другу и не разошлись. Я сделал шагов 5-6 и обернулся. И… он тоже…
Майк потушил сигарету и улыбнулся.
- Вот такая вот вам история. – весело сказал он.
- Но что же было дальше? – с интересом спросил Генри.
- А, дальше? – рассеяно ответил Майк. – Ну, для начала, он тоже оказался геем, тоже латентным и его тоже никто не понимал. В общем, короче мы друг у друга оба были первые. А через месяц, после того, как мы побыли вместе, мы расстались на очень хорошей ноте, можно сказать, отпустили друг друга и до сих по-прежнему поддерживаем общение. Но только исключительно общение. – и он лукаво улыбнулся.
- Вот так да… - протянул Дориан. – То есть, выходит… Ты… Всегда… Был геем?
Майк сидел на диване и улыбался им четверым своей широкой счастливой улыбкой.
- Я с рождения был им, с первой же секунды моего появления на свет. Кстати, ты веришь в реинкарнацию?
Дориан нахмурил брови.
- Я понял, что он хочет сказать. – вдруг сказал Сид.
- И я, кажется тоже, - сказал Генри.
Пауло промолчал.
- Тогда объясните мне, дураку, что он имеет в виду! – зло попросил Дориан.
- Тело мужчины… А душа - ….
Дориан открыл рот. Глаза были полны недоумевания.
- Значит мы все…. – начал он, а Сид его прервал:
- Значит мы все «ненастоящие», понимаешь? Нас такими сделала жизнь, а его таким – судьба!
Майк снова улыбнулся и подмигнул Дориану, который, судя по его виду, до сих пор не мог поверить в услышанное.
Генри и Пауло улыбнулись, а Сид только усмехнулся, достал сигарету, закурил и вскоре тоже улыбнулся и даже немного засмеялся.
И спустя несколько секунд, Дориан вздохнул и тоже расплылся в улыбке.
Затем подошел к Майку и крепко обнял его:
- Мда… - сказал Дориан ему тихо. – а ты как обычно отличился, засранец…
Времени было 4 утра, клуб закрывался, и официант попросил мужчин побыстрее собираться.
Мужчины расплатились, вышли на улицу, пожали друг другу руки, обнялись на прощание и каждый сел в свою, стоящую рядом со входом в клуб на vip-парковке, машину. Все, кроме Майка. Он приехал сюда на такси. И решил сейчас пройтись пешком. Моторы загудели, четыре машины тронулись и разъехались в разном направлении. Каждый сидящий в автомобиле думал о своем. Но все же одна мысль у всех была общая … «Счастливчик….»
А он шел не спеша домой, пошел дождь, а у него даже не было зонта. Он просто шел не спеша, довольный, чистый, открытый, ничем не запятнанный, только мокрый. С широкой улыбкой на лице. С искренней и чистой. С распахнутой душой и неприкрытым сердцем. Как и всегда…Навстречу своему счастью….
ЭПИЛОГ
Наша жизнь похожа на дерево. Все начинается с малюсенького зернышка, затем росток, затем маленький стебелек – и все дальше, все выше и выше. Затем стебелек становится потолще, набирается сил, питательных веществ. Утолщается и растет. Постоянно вверх.
И поскольку это дерево – все, что оставит на нем отпечаток, - остается на всю жизнь, но дерево по прежнему растет дальше, с этими ранами, стремится вверх, стремится дать плоды… У дерева есть цель – добраться как можно выше. Параллельно с человеком.
И, со временем, добравшись до максимальных вершин, дерево стареет и начинает сушится и опускать свои ветви и свой ствол, все меньше и меньше плодонося и распуская зелень… Дерево можно поливать и удобрять, а еще на нем можно оставить незаживающие шрамы… Но ему никогда нельзя запретить стремиться выше…
Эта история не о гомосексуализме, не о его одобрении или оправдании. Эта история о самых обычных пятерых людях, которые шли с разных плоскостей, и пришли в одну точку. Кроме одного, того кто все равно двигался, даже несмотря на то, что стоял в той точке…
Ибо движение и есть наша жизнь, как бы мы не двигались, в какое бы направление ни шли. И с чем бы мы не шли – с каким бы грузом воспоминаний не тащились – наша цель двигаться, двигаться выше к поставленным целям. На то и дана человеку душа, чтобы ощутить счастье от всего этого; на то и дан человеку разум, чтобы это осознать.
Все мы люди. Люди разные, со своими заботами и переживаниями, тараканами и скелетами в шкафах нашей жизни. Иногда мы пытаемся забыться, убежать от воспоминаний… Но убежать – куда? Разве воспоминания – это то, от чего возможно убежать? Это не медведь, не чудовище, не какой-то другой отрицательный объект, от которого можно было бы скрыться в другой части мира… Точнее, это вообще не объект. Эта наша подсознательная реальность, которая была создана на основе объективной. Эта реальность есть в наших душах и мы проносим эту реальность через всю нашу жизнь, попутно добавляя туда все новые и новые жизненные фрагменты.
От воспоминаний не убежишь. А от судьбы, которая тебе преподносит для них почву – подавно.
Ведь все мы люди. И «тема» для всех одна – прожить эту жизнь. Жизнь, с тем грузом воспоминаний, будь они грустные или счастливые, приятные или мерзкие, достойные или унизительные. Но они есть. И нам просто приходится с этим мириться. Главное двигаться. Постоянно. Неважно зачем, неважно в каком направлении, даже асинхронно – к черту все, и не важно с кем.
Жить. В этом и есть смысл.
В жизни.
Конец