В храме шёл ремонт. На полу громоздились свежеструганные доски и листы ДВП. Сквозь открытую настежь дверь доносились с улицы звуки пилы и стук молотка – это Максим-Борода сооружал каркас для перегородки на клирос. В перерывах между стуканьем-вжиканьем слышалось чириканье птиц. Шелестела июльская листва.
Батюшка неутомимо сновал по храму, полы его подрясника и ботинки были усыпаны мелкими опилками.
Полина, работница церковной лавки, в общей суматохе участия не принимала. Она неторопливо переписывала имена крестившихся вчера из тетрадки в толстый журнал. До того увлеклась работой, что не сразу заметила фигуру женщины, что застыла среди строительного беспорядка.
Вышел батюшка, о чём-то негромко спросил гостью.
- Полина, - крикнул он, - Налейте воды в купель. Крещение будет бесплатное, деньги на свечу, крестик и свидетельство принесу сейчас из алтаря.
Полина набирала в купель воду, смотрела, как бежит струя из шланга, и думала о том, что не успеет подогреть, как обычно, воду кипятильником. Ну да ничего, лето всё ж-таки…
Она мельком оглядела женщину, что съёжилась у окна, не смея присесть на скамейку. Худо одетая, измождённая. Сколько лет – не определишь. Пьюшка, поди…
- Обычно крестятся в длинных рубашках, а Вы уж в футболке, - Полина протянула женщине простыню, - Это вместо полотенца. А вон – тапочки…
Женщина боязливо заглянула в купель. Вода мерцала, холодная.
- Я уже пять лет по психушкам, - голос женщины звучал хрипловато, низко, - не могу больше. На мне слизни чёрные сидят…
Женщина обвела рукой грудь, ноги. Помолчав, продолжила:
- Никто не видит, а я вижу. Задавили меня совсем… В психушке лекарства ставят – забываюсь, вроде как нет их. А потом опять…
Вышел батюшка, быстро и деловито освятил воду. Женщина послушно забралась в купель, под батюшкиной рукой окунулась, и сквозь налипшую футболку проступили рёбра…
Батюшка давно уже вышел из крестильной комнатки, а женщина завернулась в простыню и всё стояла, застыв.
- Что с Вами? - спросила Полина, и женщина подняла растерянные карие глаза.
- Нету их. Впервые за пять лет нету их на мне… Может, они там, в одежде, остались?
- Не остались! – неожиданно для себя самой ответила Полина, - Посмотрите на себя! Чистенькая, светлая… И одежда на вас…, - она подбирала слово, - освятится!
Женщина вышла на середину храма, высокая, прямая, словно свечка, с ясным и румяным, как у ребёнка, личиком. И Полина подумала, что столько раз видела людей до крещения и после, но привыкнуть к чуду преображения невозможно. Спросила:
- Как Ваше имя? Я свидетельство выпишу.
И услышала в ответ:
- Надежда.