Гравийка, запутывая следы, петляет по лесу. То натужно карабкается вверх, вдруг срывается вниз. Жёлтой змеёй стелется в синеве живого тоннеля. Высоченные, сочно-зелёные деревья, что обступают, едва пропускают лучи солнца. Наконец, дорога сопротивляется последнему крутому спуску и замирает на берегу Кии. Так реку, когда-то, давным-давно, назвало племя селькупов - «Пегой Орды». Кия – «Каменистый склон», «Обрыв». Галька, валуны, камешки всех расцветок-мастей разбросаны вдоль воды, окружают жилища. Несколько домов цепляются углами за улицу, повторяющую изгиб реки. С тылу поселения - скалы стеной, устремляющиеся на сотню метров ввысь. Спереди – искрящийся, стремительно-гудящий поток. Кристальной чистоты вода с непомерной силой летит огромной лентой между стен-берегов. Очаровывает своей мощью. А вокруг, насколько хватает взгляда, первозданная красота Тайги. Частокол ельника, пихтач непролазный, вековые сосны с лохматыми лапами и хлеб Сибири – могучий кедр. Среди великого этого безбрежья, где задыхаешься чистейшим воздухом, время останавливается под бирюзовой красотой неба. Соответственна и жизнь людей, пустивших здесь корни. Рассудительна и нетороплива. Правдива и хлебосольна. Каждый у всех на виду. Каждый знает про всех.
К деду Егору и бабке Клаше попал я, аккурат, к обеду. Дед готовил щепу на растопку. Сухая сосновая чурка под жалом топора с сочным звуком распадалась на тонкие рейки.
- Здорово, дедуль! Бог в помощь!
Деда Егора, язык не поворачивается назвать дедом. С виду, простой мужичок. Рубаха на выпуск, штаны, заправленные в кирзовые сапоги. Но, это первое впечатление. Здесь, в глубинке, нет простых мужиков. Есть сибиряки – особая порода, жилистая, потомки вольных людей. Не похож он на богатыря из былин. Нет сказочной бороды с усами. Худощавый, небольшого роста, эдакий живчик. Прямая спина, загорелое лицо, обветренные руки. Не скажешь, что девятый десяток разменял, кабы не седина под кепкой.
- Обана! Кто мимо не прошёл! Здорово, Михайло! А я голову сломал, что это у меня нос, с самого утра чешется! А медовуха, моя завсегда! Как слеза!
Чёртики запрыгали в стариковских глазах. Подмигнул и изобразил жест рукой: «будь спокоен – жизнь налаживается».
- Клавдия! Слышь! А, Клавдия! Померла!
- Чего? В лесу потерялся, заполошный? Иду!
Баба Клава, отворив дверь, выглядывает из сеней. В подвязанном платочке, нарядном переднике и с полотенцем через плечо.
- Миша, здравствуй! Думаю, что дед, раскричался. Как отец с матерью? Живы – здоровы?
- Да, всё хорошо! Привет, вам передают, да гостинец, вот.
- Спасибо! Им тоже передашь!
- Бабка, накрывай на стол! Проходи, Мишаня! Сейчас баню затоплю, отобедаем. Часа через полтора попаримся. Такой веник сробил – песня! Берёза, само - собой! А ещё черёмуховые и смородиновые веточки для запаху! Ты в городах-то, у себя такого веника не сыщешь!
Вечер. Солнце прячется за лесом. Хорошо после бани. Сижу на скамье перед домом. Подсаживается дед Егор.
- Красиво у нас, Миша! Не забывай, откуда родом!