ДОЛГИЙ ПУТЬ ОБРАТНО
(сказочное пособие для начинающих сторонников псевдосамопожертвования)
ночь с 14 на 15 декабря
Белозёров А.Г.
«Никогда не начинайте сказок со
слов «жили-были» или «давным-давно», -
это банально и неинтересно…»
Неизвестный сказочник
Когда входишь в солнце, дверь, которая закрывается за тобой, покрыта плесенью стыда и сожалений. Особенно внизу. Лучше очистить её, насколько это возможно. Самое главное – успеть, со всех сторон раздаётся: «тик-так».
Один очень хороший человек в один прекрасный (только не для него) момент потерял всё, для чего он жил. Вернее даже, всё что помогало ему жить и осознавать свою значимость в мире иллюзий. Его мир был иллюзорен и чист, как детские губы. И вот выпачканы губы, руки его липки… В общем, кончилось счастье. Что решает сделать этот человек? Конечно, выключить телевизор, разбить окно. Грустно смотреть сквозь него на людей, которые копошатся и хлопочут о своих жалких делишках. А «тик-так» уже раздавалось в ушах каждый день все громче и хотелось к покою, пусть снова иллюзорному, но насовсем…
А страшно! Вот ведь штука-то подлая! Ну, что ж, оттянем шажок, подсластим пилюлю. Поехал мой хороший дружок далеко-далеко от дома родного, в даль далекую. Решил погулять напослед, набраться куражу перед дальней дорогой. Поехал, никому ничего не сказал, - «Пусть не увидят меня после…», - подумал. Тысячу семьсот верст проехал. Пожил дней десять у девицы красной, сладко ел, горько спал. Пора, стало быть, на покой. Попрощался с девицей и направился к ближайшему лесу. Там деревянные перекладины, они помогут. Для начала дошел до мусорных контейнеров, стоящих на окраине таинственного города. Нужно было выбросить чемодан с остатками вещественных доказательств жизни и банкой варенья, полученной на дорогу. Как жалел он потом об этой янтарной баночке!
С ним осталась книга. Книга называлась «Спартак». Он читал её в разные периоды жизни своей, и вот захотелось ещё раз дочитать, оставалось несколько страниц. Под деревьями, зелено-красными листьями защищавшими его больную голову от неба, он прочел ее до конца, отложил книгу на соседний пенек. Тикнуло очень громко и рядом. Затем была попытка дотянуться до небес или спуститься в подземелье. На мгновение хорошо, - воздух стал осязаемо твердым. В нем наметились углы, округлости и даже приятные выпуклости. Но вдруг… Снова стыд, неут, запах мокрой травы. Мост не выдержал, сломалась деревянная, прочная на вид рука. И снова на секунду радость! Ветви раскрыли небесный экран и с него, пальчиком грозя, улыбнулась мама: - «Не время сынок!». Пропало видение…
А домой-то далеко! Нет ни денег, ни проездных билетов. Только вера, да километры перед глазами. Трое суток шел только до города Воронежа. Было все: и стога под осенним небом; и собаки в ночи, пугаемые зажигалкой; и подобранные остатки еды, выброшенные из летящих автомобилей. Вкусней он в жизни своей ничего не ел! Окурки правда были сыроваты… От Воронежа добирался электричками с амнистированными зеками. Они принимали парня за своего, благо голова его была обрита, а в глазах затаилась несбывшаяся сказка, чем-то похожая на их собственную. Хорошие люди смотрели сквозь него, проезжающие грузовики испачкали ему брюки. А в испачканных брюках не может ходить порядочный человек. Зато зеки делились водой и махоркой.
Через десять дней добрался грустный пешеход до дома своего. Выпил банку молока, съел всё сало с хлебом и решил жить. Но как? Трудно снова наполнить себя водой. Она расплескивается быстро, как перевернутый стакан, а наполняется словно из пипетки – по капле. Бог помогал чем мог. Людьми, настоящими и не очень, силами и хлебом. И вот живет этот странный человек до сих пор. Наполнился наполовину снова, но все время задает себе вопрос: - «А если бы на рельсы шею положил, поезд бы объехал? А ведь хотел же…»
Тик-так… тик-так… тик-так…