Рынок «Мечта». Николай выдохнул и вошел внутрь. Народ слонялся между рядами, а возле этого прилавка место пустовало. Народ гонялся за удачей, наслаждением, верой в себя, на этот товар не обращая внимания. Это, собственно, и неудивительно. В нынешние смутные времена не каждый мог позволить себе этим обладать за деньги. Или выращивали сами, или покупали, правда, гарантий никто из продавцов не давал (как в примере с водкой, способной с легкостью оказаться паленой, то ли дело самогон, не так благороден и чист, зато понятен и добротен).
Прогуливающийся неподалеку сорванец лет одиннадцати, по всей видимости, беспризорник, внезапно метнулся к прилавку, схватил банку и стал улепетывать со всех ног. Подошедший лоточник, проводив того хмурым взглядом, лишь проскрежетал в усы, – Ничего у тебя не выйдет. Испортится.
(У Николая с Татьяной никак не получалось вырастить самим, робкие побеги в скором времени жухли. И тогда он решил накопить.)
Коля же про себя произнес, – Хоть бы тебе повезло, парень.
- Вас что-то интересует? – продавец уже был сама любезность.
- Пятьсот грамм, пожалуйста.
- Учтите, что с этого месяца у нас повысились цены.
Положив мятые бумажки на прилавок, покупатель начал выгребать из карманов мелочь. Продавец, с плохо скрываемой брезгливостью пересчитал сбережения.
- Здесь только на сто тридцать грамм. Берете?
- Давайте, - понуро ответил незадачливый покупатель.
--
Приветливый вечер провожал Николая домой. Еще оставшаяся на деревьях листва колыхалась в причудливом танце. Лучи солнца освещали прохожих. Он же, не обращая внимания на осенние краски, безошибочно различал обладателей.
Неспешный шаг владельца резко отличался от торопливого путника в погоне за мечтой. Дети, игравшие на площадке, определенно еще могли добиться этого без труда. Соседка угощала приятельницу у подъезда. Молодая пара неспешно прогуливалась по бульвару. Юноша лучился, девушка же несла другое, даже более важное, бережно сжимая в руке.
--
Кинув ключи на тумбочку, и сбросив пальто, Николай прошел в гостиную. Жена, сидевшая в кресле, что-то увлеченно читала. Очень сосредоточенно, по всей видимости, сюжет романа, совершив очередной кульбит, стремился к развязке.
- Таня, я купил!
Она, отвлекшись, растерянно подняла взгляд. Морщинки у глаз разгладились, и лицо озарилось приветливостью.
- Все-таки... Но зачем? Мы же и сами можем, ты знаешь, просто нужно поверить.
- Я не могу больше ждать, нет уверенности в послезавтрашнем дне. Так будет лучше.
- Хорошо, пусть будет. Только я уберу пока. Ведь, если мы не сможем этого добиться сами, то и не стоит мучить друг друга.
Так двухсотграммовая стеклянная банка, наполненная искрящимися разноцветными звездочками, с этикеткой из бумаги в клетку, и с корявой надписью, сделанной шариковой ручкой, «Щастье», попала в холодильник.
--
- Через два месяца у них родился сын. Куст в кадке на кухне расцвел. Приятные хлопоты, звонкий детский смех и тепло этого дома не могли разрушить не тревоги за будущее, ни мировые катаклизмы или наступающая разруха страны. Банка же с концентратом, покрываясь пылью, постепенно задвигалась в угол полки. Годы оставляли свой отпечаток, этикетка выцвела и пожелтела, содержимое же все так же сверкало.
--
В тот день пала листва с куста на подоконнике. Побелевшие пальцы все еще сжимали трубку, а гудки эхом разносились по комнате.
Он умер.
Три нетвердых шага до холодильника. Нельзя ломаться, остался сын, ему пока всего не понять. Нельзя показывать. Крышка со звоном падает на пол.
- Мама, она же испортилась! – сын стоял в дверном проеме.
- Ничего, ничего, - зеленоватое содержимое, булькая, плюхалось в тарелку.
Татьяна решительно закидывала в себя ломти горя.