С самого рождения собственные родители мне казались приемными. Я не плакала и редко смеялась. Меня окружали люди, среди которых я чувствовала себя чужой. У них были дурные характеры и наклонности, иногда они напоминали мне сумасшедших непредсказуемым поведением. Все они искали у меня утешения. Я не могла им в этом отказать - большей частью они приходились мне родными по крови.
Подрастая, я полюбила болезненной любовью человека, давшего мне право на жизнь. Он был похож на щедрое летнее солнце. Мне было тепло рядом с ним. А женщина, державшая меня за руку напоминала мне плакучую осень своими зелеными глазами цвета недозрелого колючего крыжовника. Ребенком я не понимала, что в них застыла тоска по любви.
Судьба сыграла злую шутку с тем, кого я в детстве крепко держала за палец – из народного героя он со временем превратился в уличного шута. Ирония и сарказм светились в его умных глазах, а люди смеялись над его шутками, не понимая, что смеются сами над собой. А он подчеркивал их достоинства в своих недружеских шаржах.
Он не боялся людской молвы, но тщеславие сожрало его изнутри. Моему герою, никем непонятому, не хватило места на Земле. Он сам ушел в землю - на встречу с той, которую унижал до конца ее дней, подарив навсегда статус нелюбимой женщины. Ушел, чтобы хотя бы ТАМ вымолить у нее прощение за измученную им душу. После него осталась еле приметная тропинка, ведущаю из нелюбимого дома в мир иной. По ней, не оглядываясь на меня, молча и по одному уходила моя многочисленная родня. А я не умела прощать, не понимая, что не умею любить так, чтобы любовью удержать их у ворот дома.
Мне была чужда всепрощающая любовь. Я презирала не только жестоких - тех, кто бил других по щеке, но и покорных, подставляющих для удара другую щеку. Я не понимала законов Бога. Окатывала волнами презрения физически сильных мужчин и духовно слабых женщин. Мне хотелось подняться над ними выше. Я не знала еще тогда того, что я мечтала придти к Богу.
До середины жизни я больше думала, чем говорила. И необъяснимо ненавидела праздники и толпы людей. Люди меня утомляли. В своих мечтах я обживала свой необитаемый остров одна. Мне хотелось носить паранджу и жить в полном молчании и непроглядной темноте. В доме, где не будет зеркал.
Мужчина, который надел на мой палец перстень с рубином, сдернул с меня покрывало, и я засмеялась, увидев солнце....
Мой господин был мощным энергетическим вампиром. Я видела его светлую ауру и не боялась его. Он вводил меня в состояние божественной любви и всегда следил за тем, чтобы мое настроение ничем и никем не было омрачено. Мне нравилось подпитывать его своей чистой энергией. Я безвозмездно, как донор, отдавала ему всю себя без остатка.
А потом оплакивала его, когда он устал жить на Земле и ушел, не дожидаясь приглашения от ангела смерти. Он забрал самую лучшую частицу меня. Он унес с собой на долгие годы свой мягкий солнечный свет ...
Вскоре Черный вампир разыскал меня в многолюдной толпе и открыл мне меня незнакомую. Сначала - нежную и покорную, а потом - черную и ненавидящую. И я разбудила в нем вместе со страстью не только то лучшее, что было похоронено когда-то под обломками первой любви, но и страшную темную силу. Я сама покрыла свою голову старым черным покрывалом, чтобы не видеть мрак, окружающий меня и зеркала, в которых отражался только мой Черный вампир.
Безропотно я погрузилась на дно нашей любви, больше похожей на болото ненависти. Нам хватило бы ее до конца наших дней, если бы мы не оплевали ее собственными, распухшими от упоительных поцелуев губами. Дорого стоили мне эти ласки - до каждого новолуния я бродила по Земле мертвая, как душой, так и телом.
Но желание жить оказалось сильнее меня. И однажды я разбила все зеркала Черного вампира.
Мне снова захотелось увидеть солнце.