На чердаке было много железного хлама: конус винта, трубка от системы охлаждения, ржавый кусок радиатора, затвор пулемета, шарнир закрылки, ножка шасси, ржавый пробитый бензобак и всякие тому подобные железяки. Это все было не нужно, то, что можно было куда-то использовать, я уже вывалок в мастерскую.
В небе ночь, поэтому я ничего не делаю, просто лежу в нагрузочном старом кресле, у которого из бока торчат пружины, и смотрю в небо. С чердака видно границы Дома, за которыми небо. Сверху небо, с боку небо, снизу небо. Оно не черное, и не голубое. Иссиня-черное, с разводами и далекими звездами. Оно разное, оно ночное. Я часто по ночам сижу здесь и пялюсь в пустоту. Где-то на три часа послышался еле уловимый рокот моторов. Два «пузатика» и три «поршня». Пузатые дережабли торговцев и тупоносые небоходы охраны. Я знал, что не ошибся. С самого раннего детства я развлекал себя угадыванием небоходов по звуку мотора. Я тоже соберу свой небоход. Обязательно соберу. Я уже чертежи подготовил и многие детали сделал. И остальные сделаю, это просто время. Но вот движка у меня нет. И где его взять, я не знаю.
- Джимми! Иди дамой!
Мама. Как она достала! Джимми, не делай то, Джимми, не делай это. А самое обидное – она знает, где меня искать.
Внизу в поле видимости появилась мама.
- Джерими Питерсон Младший! А ну, живо спускайся!
Мама явно была не в духе. Впрочем, как и всегда. После гибели Джерими Питерсона Старшего она редко улыбалась. Ее жизнь осталось прежней: готовка, стирка, посуда, куры, бухгалтерия, заказы, посетители. Но радости все это уже не приносило.
Я недоверчиво посмотрел в ее сердитые глаза и нехотя поднялся с кресла.
- И ставни закрой.
- Ладно, мам.
Она исчезла из поля видимости.
Я притянул за веревки громадные ставни и задвинул засов. Не хотелось отсюда уходить, но надо. Скользнув по лестнице вниз, я вышел из сарая, закрыл за собой дверь и поплелся домой.
Мы держали небольшую гостиницу. Когда погиб отец, маме стало трудновато следить за всем этим, но она делала, что могла, так что на жизнь хватало. Я то и дело сбегал, бродил по острову, разглядывал небоходы постояльцев, иногда лазал по ним, примечая устройство рулевого, стабилизаторов, редукторов. Обычно, владельцем это не нравилось, и матери приходилось краснеть перед ними, если меня ловили. Когда-нибудь я дострою свой небоход…
На краю Дома – так называются небесные острова – я приметил новый небоход. Кто-то прилетел, и совсем недавно. Интересно, кто? Было темно, и я видел только очертания машины, но сразу понял, что она не простая. Гелиевый мешок под фюзеляжем, маленькие стабилизаторы и две большие воздушные турбины в хвостовой части. Интересная конструкция, если он не улетит, рано утром нужно посмотреть, что за машина. Пока этот «он» спит.
В зале было пустовато. Посетителей у нас нынче не много. Пятеро, трое из них проездом. Еще шестой – ну, этот, новенький. Так вот, в зале их было только трое. За барной стойкой сидел мистер Мажик. Смешная у него фамилия, вы не находите? Любитель карточных азартных игр, хорошей выпивки, на которую не хватало денег, и девочек. Пожалуй, так можно было охарактеризовать многих жителей Неба, особенно пилотов или Небесных бродяг, как их часто называли. Его неуклюжий, но грузоподъемный небоход с выцветшей надписью «Хрен перепьешь» стоял в середине Дома. Газ из мешков Мажик выкачал, решил остаться у нас надолго, и это хорошо. Твой доход с тобой живет – как говорила в таких случаях мама.
Второй, находившийся в зале, ходил вокруг бильярдного стола, выбирая удобную позицию для удара. Это мистер Дил, странствующий механик. Он подрядился починить нашу влагодобывающую установку, поэтому жил бесплатно. И, как мне казалось, намеренно тянул с ремонтом. Малопьющий грязноватый дружелюбный тип, как и большинство механиков.
А вот третьего я видел впервые. Похоже, это и есть вновь прибывший. Надо бы с ним поговорить, расспросить, что в большом мире делается.
Продолжать?