Больше всего на свете Димка любил Новый год, деньги и того, кто его любит. До Нового года оставались две недели. Аванс в компьютерном магазине, где он подрабатывал после института, уже выдали, а полюбить его должна была печальная студентка с филфака. Любовные отношения он планировал перевести из виртуальных в реальные на новогодних елках, которые проводил студенческий профком. Студентка играла Снегурочку. Димка специально согласился быть Дедом Морозом. После елок, по краткосрочным Димкиным прогнозам, они должны были встретить Новый год вместе. И поцеловаться.
Он долго копался в Интернете и, кажется, понял, как сделать так, чтобы его любила девушка, которую выбрал он сам.
Время неумолимо приближало самую перспективную ночь.
В день «Первое елки» Димка не пошел в фирму, отпросился. Пошел в профком, где ему торжественно вручили дедморозовский костюм. Димка посмотрел на себя в зеркало. Себе он очень понравился, но без бороды. В кафтане он был похож на молодого барина из старых фильмов про крепостное право. Этим надо воспользоваться, решил он. Будущая Снегурочка застала его кривляющимся перед зеркалом.
Димка покраснел. Пережил позор и нереализованное желание поцеловаться. Их представили друг другу. Почему-то по фамилии.
Вечером они поехали в детский дом развлекать малышню. Роль Деда Мороза была «подай-принеси». У елки он тусовался мало. Главное для Димки – водить хоровод и выслушивать стишки. Захороводили. Скука. Димка стал думать о том, как грамотно и быстро поменяться местами с ребятишками и встать рядом со Снегуркой. Он бы снял рукавицу и взял ее за руку. О-о!.. Попытался улизнуть. Но какой-то симпатичный мальчуган лет четырех крепко держал его.
Вырываться было бы смешно. Придется подождать. Димка еще раз посмотрел на парнишку. Улыбается. Кого-то он ему напомнил. Не смог вспомнить кого. А держится-то он – не вырвешься. Димка подумал, что надо решать вопрос по-добру.
– Тебя как зовут, дивный молодец? – не выходя из роли, спросил Димка.
– Саша, – ответил мальчишка. – Мне, – он попытался изобразить на пальцах количество прожитых лет. Димка решил помочь:
– Пять.
– Ага. Скоро будет… У нас сегодня еще будет торт, – разговорился Сашка. – А у Вас – мороженое?
– Ну почему мороженое? – удивился Димка. – Я думаю и на пиво денег хватит.
– Так ты не Дед Мороз. Я знал! А у меня есть конфеты. Давай-ка угощу. Давай-ка.
Димка понял, что его раскололи. И кто! Трехлетний пацан. Он еще раз посмотрел на него. Никакого злорадства, только удивительно добрая улыбка. Сашкина челка съехала на глаза. И тут Димка вспомнил, где он видел точно такое же лицо… На Своих Собственных фотографиях. На тех, где ему было столько же, как и Сашке. «Сын, что ли?» – ухмыльнулся он про себя. Димкина фантазия мгновенно придумала историю о том, как в 16 лет он любил одну девчонку, а потом она уехала куда-то там поступать, родила, спилась, и ее лишили родительских прав. Теперь их сын – такой умный, симпатичный и добрый – в детском доме. Надо забирать…
Но он не занимался любовью в 16 лет. А такая сентиментальная история! Может, в газетах бы написали. Молодой папа… Мечтания прервал Сашка.
– А ты не мой папа? – ну совершенно неожиданно спросил он.
– Нет, – неуверенно ответил Димка, хотя сам не понимал, откуда взялась эта неуверенность. Может быть ему и правда захотелось быть молодым папой?
Остаток мероприятия Димка смотрел по очереди на Снегурочку и Сашку. Ему было приятно смотреть на них обоих. Потом все рассказывали стишки. Сашка и Снегурка стояли рядом. Очень приятно. Сашка прочитал стих про корову – Есенина. Тот, в котором у дряхлой коровы выпали зубы, еще ей не дали сына. Сашка в конце стихотворения заплакал. Димка, который в другой ситуации рассмеялся бы, от умиления тоже пустил слезу. А Снегурка стала успокаивать Сашу и навыдавала ему из сказочного мешка тройную норму подарков. Все закончилось. Саша провел их по детдому, рассказал, как умел, где что и кто. Друзей у Сашки было много. Чему удивляться, такой пацан! Ни Димку, ни Снегурку никто не торопил, они с удовольствием ходили за Сашкой. Димка, правда, снял бороду. «Какая бы семья была!» – подумал Димка. С Сашей они провели еще час. Когда уходили, к ним подбежала воспитательница:
– Извините, – затараторила она. – Вы люди молодые, смотрю, к нашему Саше привязались. Вы внимания не обращайте, они всех папами и мамами называют, душой привяжутся, а те возьмут, потом бросят. Чужой. Вы не обижайтесь. Пара, смотрю, молодая, может еще свои будут… А Саша еще к тому же и болен. Серьезно болен. Охота ли будет свою молодость в больницах проводить?..
– Да что вы такое говорите, – возмутилась Снегурка. – И в мыслях не было.
У Димки в мыслях чего только не было, поэтому возмущаться он не стал.
– Извините, извините, – опять затараторила воспитательница. – Я только, чтобы хуже не было.
Снегурка развернулась и почти побежала к выходу.
– Надо же так вечер испортить, – зло прошептала она.
Димка остался. Захотел узнать, что за болезнь у Саши. Помочь захотел. Но воспитательница так была напугана реакцией на ее слова Снегурки, что с Димкой говорить физически не могла. Ему ничего не оставалось делать, как последовать вслед за Снегуркой. За сегодняшний вечер они стали ближе. И ближе стали, благодаря Саше. Надо его потом как-нибудь отблагодарить.
Димка догнал Снегурку, они обменялись мнениями о случившемся и официально познакомились. Теперь она стала для него Ольгой. А Саша… добрым ангелом.
Но про ангела Димка забыл на следующий день. Земное счастье пообещало ему встречу в кафе. Димка настаивал на ресторане: парень-то он небедный. Впрочем, настойчивость в таких деликатных делах могла привести к тому, с чего начали. Так думал Интернет. Через неделю они стали друзьями. Осталось еще шесть дней, чтобы переступить заветную грань. И уж каким перспективным тогда бы мог оказаться новый год!
В день пограничного состояния Димку встретила его бывшая одноклассница Танька Синицына. Разговорились. Оказалось, что Танька работает в том же детдоме, где Димка впервые для себя открыл великую миссию Деда Мороза, молодого папы и счастливого влюбленного. Во время праздника Синицына делала все, чтобы Димка ее заметил. По понятным причинам заметить ее в тот день он не мог. Танька не обиделась. Димка вспомнил о Саше. Он был в Танькиной группе. Как она сказала, Сашка каждый день и по многу раз просил воспитателей снова устроить елку. На вопрос зачем, разве одной мало – не отвечал.
Димка все понял!!! Они с Синицыной немедленно поехали в детдом. По дороге Димка в каком-то павильоне купил самый дорогой шоколад и игрушечный мобильный телефон.
Саша, вопреки ожиданиям Димки, не выбежал навстречу. Вышел.
– А я плакал, что тебя не было, – сказал он.
Димка понимал, что оправдываться ему нечем. Он мог бы придумать кучу завиральных историй. Но врать Саше… Он вдруг сообразил, что появился человек, которому он не может врать. В детстве таким человеком была мама. Потом и ей он стал врать... Честность, остававшаяся в детстве, внезапно вернулась.
Саша двумя своими маленькими ладошками обхватил его за руку.
– Пойдем, я покажу тебе железную дорогу. По ней можно до Москвы доехать, – улыбнулся Сашка.
Синицына, про существование которой Димка опять забыл, пригодилась. Его пустили в детский дом, правда, пришлось расстаться с шоколадом. А с помощью мобильника Саша связывался с диспетчерами на станциях, которые дежурили на маленькой железной дороге, стоявшей у Сашиной кровати. Москвой была тумбочка.
***
…Новый год он встретил вместе с Ольгой. И хотя она еще не призналась, но по всему было очевидно, что скоро признается. Так считал Интернет.
Свободного времени у Димки больше не стало. И он был счастлив. Ольга, деньги, весна. Про Сашку он тоже не забывал. Первую половину выходных он постоянно проводил с ним. Ему нравилось покупать дорогие подарки, нравилось, когда Сашке завидовали, что у него есть такой… друг (Димка еще не решил, какая роль ему подходит больше: друга или молодого папы). Сашку испортить подарками было нельзя, хотя Танька и уговаривала не баловать парня. Парень со всеми делился и пальцы не гнул. Не видеть этого могла только Танька Синицына. Правда, шоколад не давал ей морального права докладывать о своих предчувствиях старшему воспитателю.
Саша рассказывал Димке об игрушках, о друзьях и врагах. Сашины враги вызывали в Димкиной душе гнев и негодование. Он понимал, что враги – малышня. Но если бы была не малышня, а какой-нибудь выпускник… (Как бы он хотел, чтобы хоть один старшеклассник, хотя бы одним пальцем…). Он бы так вмазал…. А Саша врагов прощал:
– Тема прищемил мне палец в дверях, – говорил он. – Я плакал, сказал Теме, что так нельзя.
– Ну и что, понял твой Тема? – раздраженно спрашивал Димка.
– Поймет. Я не умею драться и не буду.
В этих вопросах Саша был принципиален.
Наступило лето. Ольга в своих чувствах пока не призналась, но Димка решил ее не торопить. Скоро опять намечалась новогодняя ночь. В ближайшей же перспективе намечался Сашин день рождения. Для Димки – мероприятие куда более значимое. Отметить его решено было в летнем ресторане. Приглашения получили Димкины друзья, работавшие на местном телевидении. Для статуса. Пусть знают в этом детдоме, кто у Саши друзья. Правда, своих друзей Саша пока видел только по телевизору. Димка решил взять Сашу на целый день.
– Это невозможно, – сказала Танька Синицына.
Димка выложил шоколадку.
– Ты знаешь, сколько бумаг надо оформлять! Тебе уже не успеть.
И еще одну шоколадку.
– Ладно, – Танька убрала шоколадки в ящик стола. – Я скажу, что беру его к себе. Но вечером должна привести обратно.
На ее столе появилась еще одна шоколадка, как она подумала, адресованная только ей. Ведь Сашку она уже отпустила. Напрасно. Это был аванс. Димка собирался забирать Сашку на целый день, как минимум раз в неделю.
...Друзья принесли видеокамеру и фотоаппарат. Вместе с Сашей они сделали кучу видеоклипов и фотокомиксов. Все называли Димку молодым папой.
Он не возражал и даже, боясь себе в этом признаться, радовался, когда его называли именно так.
***
Окончательное утверждение в роли «молодого папы» произошло уже в конце лета. Димка гулял с Сашей по парку.
– Давай дождемся темноты. Нам говорили, что здесь, если включат подсветку, бывает очень красиво, – попросил Саша.
Димка не хотел ждать темноты. Во-первых, в темное время суток он обычно встречался с Ольгой. Во-вторых, эту подсветку он видел уже раз двести. Говорить это не хотелось, врать он не мог. Шли молча. Саша, по своему истолковав ситуацию, решил рассказать все, что знал о тех башнях и стенах, которые должны были подсветить. Слушать эту историческую справку Димке было скучно. И это еще полбеды. У входа в парк Саша потащил Димку обратно. Димка понял, что его планы могут рухнуть, и вечер пройдет совсем не так, как он бы хотел. Он так не привык. «Наверное, я должен испытывать раздражение», – подумал Димка. Раздражения он не испытывал. «Странно, – продолжал размышлять он. – Но разве можно испытывать раздражение к своему сыну? К своему?!» Димка разволновался. То ли в глазах, то ли на самом деле, потемнело. Подсветка была бы как нельзя кстати. Димка понял, что очень скоро ему придется принимать решение: или Сашка ему чужой и не сын никакой вовсе, или надо воссоединяться. И он его уже никогда не бросит. До конца Димка уверен в этом не был, как и в том, что Сашу ему отдадут. Решение вопроса было отложено до Нового года.
***
…Молодой папа водил Сашу каждый выходной на баскетбол, в бассейн или ресторан. Там они часто встречали Димкиных друзей. Быть молодым папой никто из них не хотел, но вот, чтобы в их детстве был отец, который бы и мяч погонял, и в ресторан сводил, и в догонялки поиграл, – об этом мечтал каждый. Пролежали отцы все их детство на диване, просидели у телевизора, прочитали все газеты и разгадали половину кроссвордов… Димка, конечно, молодец. Но они будут такими же, как и их папаши.
Привыкнув к тому, что Димку постоянно видят с маленьким парнишкой, один друг даже сказал нечаянно Саше: «Твоего папашу за пивом посылать, как за интервью с губернатором».
– Извините, не папашу, а папу, – ответил Саша.
После «извините» все, кто «догнал», ждали каких угодно поправок, но не этой.
***
Лето закончилось. А осенью… 15 сентября. А осенью его вызвала к себе директор детского дома. После долгого вступления, повествующего о роли отца в жизни ребенка, она с трудом произнесла:
– Вы понимаете, что люди думают всякое… Некоторые, например, видя, как вы задариваете маленького, должна вам признаться, симпатичного мальчика, и потом его куда–то отводите, думают, уж вы извините, про, так называемые, извращения… Они говорят об этом мне, а если скажут куда еще…
Димка готов был провалиться сквозь землю. Он уже жалел, что пришел сюда. Нет, не сегодня. Вообще.
Он ушел из детского дома, даже не поскандалив с директрисой. Даже не заглянув к Саше. Дома он долго валялся на диване. Думал. К утру следующего дня все разложилось по новым полочкам. Он решил, что вся эта затея с «молодым папой» была глупостью. У него все отлично складывалось с Ольгой. И, если это была любовь, а он в этом не сомневался, то у него мог быть свой маленький Саша. И он все равно был бы молодым папой. Настоящим. А что касается детдомовского Саши, то дружба, или что там еще, так быстро возникнув, так же быстро могла и исчезнуть. Главное – больше там не показываться. Все переживают. А потом забывают. Нечестно и некрасиво. Но уж лучше так, чем разговоры о том, о чем думают «некоторые»…
***
Нечестно и некрасиво удалось прожить всего неделю. Димка презирал себя за свой побег от директрисы. Он не мог найти себе места. Он не мог долго находиться в обществе друзей, его раздражало, что они не ходят к стенам и башням, которые подсвечивают, и ничего не хотят знать про их историю. Его бесило, что Ольга его постоянно успокаивает тем, что Сашу он скоро забудет. Он не знал, что делать утром в выходные, пока Ольга еще спала. И если с Ольгой отвлечься от мыслей о Саше не удавалось, то без нее это вообще было сплошной мукой. Димка старался не ходить туда, где они были вместе. Он пытался просто ждать, когда все забудется. Где и с кем бы он не был, он ждал. Ждал. Ждал… Не забывалось.
***
…Димка не спал всю ночь. С трудом дождавшись хмурого осеннего рассвета, он побежал в детский дом. Сашина группа гуляла во дворе. Саши не было. Он лежал один в огромной спальне. Когда он увидел Димку – завсхлипывал.
– Извини. Я болею, – прошептал он.
«Господи! – пронеслось в Димкиной голове. – Он еще извиняется! А почему бы тебе не сказать: «Что ж ты, свинья, не приходил столько времени!..» Мне бы легче было… Но почему мне должно быть легче?! Давай, добивай, Сашка! Я – свинья, такая свинья…»
Димкино самобичевание прервалось голосом директрисы. Она чего-то бубнила за его спиной. Он оглянулся.
– Выйдите немедленно, – тихо сказала директриса.
– Выйдите сами, – сквозь зубы прошептал Димка.
– Да я сейчас милицию вызову!
Димка вытолкал директрису в коридор. Он начал ругаться. Ругался он сдержанно, держался высокомерно. Несколько раз он вспоминал имя-отчество местной начальницы департамента образования в сочетании с предложением «расскажу моей тетке». Рассказывать он собирался про «некоторых», про то, что Сашу не лечат, про то, что она – директриса – не разбирается в людях, конкретно в детях и, заодно, в политике государства. В конце разговора Димка вспомнил несколько московских телефонов своих друзей и сказал, что позвонит по этим номерам и доложит обо всем в Министерство. Директриса опешила, в такое крутое вранье не поверить она не могла. Они вместе пошли в медицинский кабинет, где Димка старательно выписал название Сашиного заболевания, медсестра продиктовала все, что ему выписывали. Димка побежал в фирму. В выходной день там никого не было. Он уселся за компьютер. Утро следующего дня он встретил у монитора. К этому времени он уже знал, что Сашу нужно срочно лечить, лечить по-настоящему, он по «электронной почте» даже забил место в московской клинике. Переписываясь с докторами, он виртуально познакомился с врачом из этой клиники. Врач настоятельно советовал привезти мальчика на этой неделе.
В детском доме Димка тоже встретил врача, тот как раз выходил от Саши.
– Вы, как мне тут сказали, его будущий приемный папа? – спросил врач.
– Да, – уверенно ответил Димка.
– Мальчику срочно нужна операция. Здесь таких не делают. Если у вас есть деньги и связи, можно попытаться договориться с Москвой. Тогда есть шанс спасти мальчика.
– Где же вы раньше были! – возмутился Димка. – Я уже обо всем договорился. Мог бы еще раньше, без спешки. Что же вы!
– Вы не кричите на меня, молодой человек, – опешил врач. – Знаете, какая у нас зарплата?
– О чем вы?! Опомнитесь!
Еще один день был потрачен на дополнительные переговоры по Интернету с Москвой, но вел их Димкин знакомый, врач. Еще были консультации в местной больнице, куча анализов и новые обследования. Димка всегда был рядом с Сашей. Время шло… Осмотрев в очередной раз маленького больного, местный светила заявил: «Саша нетранспортабелен. До Москвы его на наших машинах не довезти».
На сайте местного аэропорта Димка нашел расценки на покупку рейса самолета до Москвы. Выручили друзья: кто-то дал в долг, кто-то купил все, что Димка мог продать.
Бедный и несчастный он вышел из такси у детского дома. Рейс самолета был куплен, и он уже стоял «под парами». Носилки, белое Сашино лицо, машина «скорой», занесенный снегом аэропорт, взлет… Димка сел в кресло рядом с подвешенными на ремнях носилками, мысли его были уже там – в Москве: как встретят, когда операция? Месяц пронесся как одно мгновение.
– Держись, Сашка, – он попытался сказать и улыбнуться. Улыбка не получилась.
– Я держусь, – шепотом ответил Саша.
– Почему же ты раньше мне ничего не говорил?
– Мне было небольно. Когда мы встречались, я забывал, что болит. А потом, ты перестал приходить. Стало больно-больно. Я никому не говорил. Терпел. Я тебя ждал. Мне уже лучше… Это правда, что ты компьютер и видик продал?
– Молчи, дурачок, – наконец-то по-настоящему улыбнулся Димка. И вдруг вмиг сделался серьезным:
– Прости меня. Прости, если сможешь. У меня нет никого дороже, чем ты… Саша, я очень хочу, чтобы ты был моим сыном.
– Я тоже хочу, папа Димка…
Папа Димка отвернулся и заплакал.
***
Наступал очередной Новый год. 31 декабря Димка, как и все последние дни, провел в больнице. Операцию Саше провели неделю назад. Без осложнений. Предстояло отлежаться еще пару суток, а там в обычное отделение. Димка ждал этого перевода: пока Саша в реанимации, тревога оставалась. А в обычном отделении – все обычно заканчивалось выпиской. Вечером Димка сбегал поужинать в соседнюю кафешку, купил сок и яблоки. И снова в Сашину палату. Саша лежал у окна. А за окном всеми цветами радуги светилась новогодняя Москва. Блики разноцветья отражались на его постоянно веселом лице.
– Мне врач разрешил с тобой встретить сегодня Новый год, – с порога сообщил Димка.
– Вот здорово!
– Будем сок пить и яблоками закусывать.
– А сок какой?
Димка посмотрел на этикетку:
– Яблочный.
Они захохотали.
В комнату постучали, вошла медсестра с бархатным мешком, расшитым звездами.
– Вам посылка, – сказала она. – На коробке написано «от друзей». Мы посмотрели – ничего опасного. И прекратите так громко хохотать. Вредно. И еще, в других палатах у нас тяжелые.
– А я тяжелый? – спросил Саша.
– Какой же ты тяжелый, если завтра тебя велено в детское отделение отправить. Документы готовлю, а вы… как в цирке.
Димка улыбнулся. Стал открывать мешок. Руки тряслись, поэтому мешок поддавался развязыванию с большим трудом. Первой лежала записка: «Привет от членов профсоюзного комитета, папаша. Поправляйтесь! Помни о сессии.» В мешке лежал костюм Деда Мороза, в котором он выступал год назад на новогодней елке в детском доме. На празднике, познакомившем их с Сашей. Повторить? Димка быстро напялил знаменательный костюм на себя. Текста он не помнил, басил, что в голову придет. Саша смеялся. Читал стишки. Веселые. Представление на этот раз было коротким – Димка решил, что Саше надо бы отдохнуть.
Димка подошел к блистающему окну. «Вот говорят, – размышлял он, – что человек не понимает в настоящий момент: счастлив он или нет. Так я понимаю! Я счастлив сейчас! В настоящем времени счастлив. И я не заслужил это счастье – слишком часто делал не то и не так. Случайное счастье получается.» Он посмотрел на довольное Сашино лицо: «Это мой Сашка заслужил его. И почему-то решил поделиться».
Они не знали, что в приемный покой зашла Ольга. Она будет сидеть там до утра. Ждать Димку… И Сашу.
Наступил Новый год.