Жизнь ее была похожа на театральный анекдот. Она сама так считала, но попроси ее рассказать хотя бы парочку – не вспомнила бы ни одного.
Нонна Павловна служила в театре актрисой десять лет. Чтобы приобрести полуофициальный статус первой леди театра, последние пять она боролась за статус любовницы главного режиссера – Леонида Зильберминца. Как-то раз ее сын, работавший в небогатой фирме по созданию желающим положительного имиджа, сказал, что наука, которой они пользуются ради своего скромного существования, называется «Паблик рилейшнс». Нонна Павловна, привыкшая всему хорошему давать мужские имена, тут же переименовала непонятный «паблик» в Павлика. Из книг мудрого и лукавого Павлика она узнала, что можно, например, никем не быть, но прослыть кем угодно. Чтобы прослыть любовницей главрежа и приобрести полуофициальный статус первой леди театра, приходилось пользоваться разными уловками. Борьба! Вчера в театральном буфете, стены которого украшены гипсовыми амурами, она подсела за столик к главному. Несмотря на то, что Леонид Аркадьевич болтал с художником, Нонна Павловна громко вспомнила, как год назад уронила кекс с пудрой себе на платье.
– Бывает, – отвлекся от беседы с художником главреж. – Я у Абрамыча в прошлом году бочку с краской разлил, – захохотал любимый человек.
Абрамыч поморщился.
И тут Нонна Павловна на весь буфет заявила:
– Ах! Леонид Аркадьевич, у нас с Вами столько воспоминаний, что, кажется, мы уже целую жизнь прожили!
– Если б за воспоминания давали пенсию, – заметил главный, – то я бы “Ветераном труда” был.
Злобно смотревший на Нонну Павловну, художник раздраженно произнес:
– Вот и поделились бы своими воспоминаниями. Одна кексом обделалась, другой без работы никого не оставит. (Абрамыч не мог забыть, как он на четвереньках два дня ползал, оттирая и отскабливая краску, а потом еще бензинчиком, бензинчиком... Угарная история).
– И, правда, Нонна, давайте-ка, пригласим корреспондентика, – вдруг загорелся новой идеей главный. – Воспоминаниями поделимся. Театр “засветим”.
– Давайте, – только и смогла выдохнуть Нонна Павловна. Угловое зрение, столь необходимое в подобных ситуациях, фиксировало: актеры и, самое главное, актрисы, смотрели на их столик. Голова кружилась. Не важно быть – сумей прослыть, напевали маленькие амурчики.
ххх
Благодаря университетскому диплому, в редакцию областной газеты Димку взяли сразу. Должность корреспондента в отделе специальных проектов была перспективной, через год, максимум, главный редактор пообещал ему повышение жалования и социального статуса. Хотелось разрабатывать проекты, а пока приходилось искать реальные истории для них. Уже было написано шесть.
Тему для седьмой истории Димка искал неделю. И ничего! Героев, про которых можно было бы написать целый сериал, а потом “раскрутить” его на радио и ТВ так, чтобы в очередной раз привлечь внимание к газете, не было. Как-то все было скучно. Без сенсаций. У начальника отдела имелось другое объяснение Димкиной малой продуктивности: не там ищешь!
В понедельник начальник – Олег Григорьевич – вызвал Димку к себе. Димка начал нервничать, чувствуя, что пришло время спросить за напрасно прожитую для отдела неделю.
– Есть предложения? – с порога спросил Олег Григорьевич.
Димка отрицательно покачал головой.
– Значит, будет спрос! А будет спрос – будут и предложения, – пошутил Олег Григорьевич и засмеялся. – Так себе шуточка, – скромно заметил он, вытирая слезы, выступившие от хохота.
Димку шутки для внутреннего употребления бесили. Он даже не стал ради приличия улыбаться.
– Ладно, – отдышался Олег Григорьевич. – Позвонил тут мне знакомый, главный режиссер нашего театра, говорит, актриса есть у них – целый “сервер” воспоминаний. “Разгрузи” старушку. Может, “файлик,” какой-нибудь, откроешь – нераспечатанный ни разу.
ххх
В театре Димку встретила дама лет тридцати семи-восьми. Около сорока. В броском цветастом костюме. Чересчур увлеченная косметикой и лицами противоположного пола. Последнее еще можно было терпеть, если бы на каждую Димкину реплику она не реагировала восторженно:
– Ах! Замечательно! Давайте я Вас поцелую!
Димка чувствовал, как его лицо, шея и свежая рубашка покрываются губной помадой, кремом и вонючим дешевым парфюмом.
Их знакомство случилось на сцене. (Требование дамы!)
– Можно просто Нонна, – опустив глаза, как первоклассница, стыдливо представилась она.
Димке все эти похотливые ужимки порядком надоели, поэтому он пригласил “просто Нонну” забраться в ее гримерку и поделиться, наконец, содержимым ее “сервера”.
Просьба “уединиться” вызвала у Нонны Павловны такой прилив энтузиазма, что до гримерки они бежали, не останавливаясь.
– Ну, спрашивайте, о чем хотите! – усевшись на стул и распахнув пиджачок, воскликнула она.
Димкиному взору предстала футболка с надписью “Театральная весна-2000”. Больше всего он боялся, что так же бесцеремонно, как пиджачок, отлетит куда-нибудь и футболка. Парализовав таким образом, волю молодого человека, Нонна Павловна решила: будет говорить только о том, о чем сама пожелает.
– Вы знаете, – таинственным шепотом дышала она в Димкино ухо, – какие у нас тут ходят сплетни. Театр! Говорят, что я любовница Леонида Аркадьевича. Главного. Ну, Вы понимаете. Этого не может быть! Хотя, если говорят... – добавила она многозначительно, – но без интрижки, какая же жизнь. Жизнь – это...
– Вот Вы давно уже в театре, – перебил ее Димка, – наверное, помните множество разных историй жизней на двадцать.
– Ах, двадцать... Двадцать лет! Это было так недавно!
Димка понял, что дама застряла на жизненном отрезке от 20 до 25. Ждать серьезных откровений от столь юной, в душе, особы не приходилось. Стало обидно, что предложений для отдела спецпроектов опять не будет. Будет спрос. Желая окончательно убедиться в правоте своих суждений, Димка еще раз спросил:
– Так помните ли Вы какой-нибудь реальный театральный анекдот?
– Помню ли я, – запела Нонна Павловна. – Помнишь ли ты...
– Я сейчас приду, – сказал Димка и начал собираться.
Нонна Павловна испугалась:
– Я помню, как прямо на сцене, у меня лопнула резинка на юбке. И юбка, вот смотрите...
Димка выбежал из гримерной.
По дороге в редакцию он придумал оригинальное название для заметки – “О чем говорить, если говорить не о чем”. Но у входа в отдел ему стало стыдно, что вот сейчас он сядет за компьютер и наберет маленькую глупую фитюльку на полстраницы.
“И это сотрудник отдела специальных проектов! – сокрушенно подумал он и тут же взял себя в руки: – Вот уж нет! Отрицательных результатов не бывает. Бывают люди, которые не могут сделать из “минуса” “плюс”. Я сделаю!”
Он позвонил главному режиссеру и предложил ему встретиться и вместе подумать о каком-нибудь суперприкольном проекте, который “засветит” театр. Если, конечно, Димке дадут возможность “засветиться” самому.
“Если событий нет, то их придумывают”, – Димка решил действовать и не ждать милости от создателей сенсаций.
...Шептались они долго. Димка хотел остаться на сцене вместе с актерами в момент открытия занавеса, будто бы случайно про него, журналиста, забыли. Потом бы он написал, как брал интервью перед спектаклем, и вдруг... Ослепительный свет. Вспышка!
Димкино предложение, как компрометирующее театр, было отвергнуто сразу.
– Мелко, – подытожил Леонид Аркадьевич. – Хотелось бы какое-нибудь масштабное полотно. Чтобы все, все говорили: а вот у Зильберминца...
– Да что Вам, баталию изобразить! – опять начал нервничать по поводу срывающегося проекта Димка.
– А сможете? – вдруг заинтересовался главреж.
Димка, еще не понимая к чему он клонит, рассказал, как когда-то играл в школьной театральной студии. Причем главные роли. И с большим успехом.
– Ну вот, – после некоторой паузы сказал Леонид Аркадьевич, – давайте устроим постановку!
– В буфете, что ли? – обречено спросил Димка.
– Мы сейчас “Ромео и Джульетту” готовим, – не обращая внимания на Димкины слова, задумчиво продолжал главреж. – А что если...
***
Димка ходил взад и вперед по главному проспекту города, изредка поднимая голову вверх. Там, на фоне голубого неба, отражаясь в лучах весеннего солнца, сверкала его слава. На куске материи, растянутом от одной стороны улицы до другой, стараниями опытной дизайнерской фирмы, было начертано:
Леонид ЗИЛЬБЕРМИНЦ представляет:
Любовь по-русски: “Джульетта и Ромео”
Новейшая версия: он годился ей в сыновья, но судьба распорядилась иначе...
Чуть ниже и чуть менее заметно было выведено, что придумано это все Димкой по мотивам пьесы Шекспира и осуществляется при информационной поддержке Димкиной газеты… Хотя в отделе специальных проектов ему постоянно напоминали, что Димка должен не создавать сенсацию, а искать ее и даже “разработку темы” надо было отдать профессионалам. То есть – ДРУГИМ! Вот уж нет! Димке так интереснее жить. Журналистский экстрим. Когда еще повезет: чтоб и тебе интересно и твоим мечтодателям…
Димка, в очередной раз завернулся, чтобы пройти под растяжкой. Рекламная кампания уже ЯВНО началась. Пьеса перекроена, роли разучены, на стенде, вместе с фамилиями авторов, чьи пьесы ставит театр, должна будет появиться его. Соседи по стенду давно умерли. Пушкин, Чехов, Горький... Он был еще жив. Как бы подтверждая это, сердце стучало даже в висках. Открывалась такая необъятная перспектива! Правда, Димка был соавтором. Но Шекспира!
... Шли репетиции. И главная их неожиданность: Джульетта на сцене стала главной. После первой же репетиции это поняли все, даже соавтор Шекспира. Каждый день столько невостребованной любви сплошным потоком лилось то ли на Димку, то ли на Ромео. Нонна Павловна не успела растратиться ни в жизни, ни на сцене. Жизнь – борьба за мифы, роли – бабская борьба за план или с пьяницей мужем. Конечно, она была недовольна своей актерской долей, и тут, как мессия, в театре появился Димка. А она, неблагодарная, зрительский интерес у него отбирала. Не славы ради, любовь скрывать не могла!
“Я в ней не ошибся”,– цинично думал Зильберминц. Он уже давно наблюдал за Нонной и ее никем невостребованным чувством, но куда его деть не знал. У классиков все строго, в рамках. А тут эксперимент. Люби Нонна! На тебе новое амплуа – “инженю”. Справишься, еще роли подкину.
И Джульетта любила Ромео. Без памяти, и, казалось, безнадежно. Ромео сторонился столь безрассудной любви. Димка не мог играть любовь, не любя хоть чуть-чуть по-настоящему. Он же не профессионал. И тогда он попытался полюбить Нонну Павловну.
ххх
… Нагулявшись под растяжкой, и вспомнив все, что предшествовало сегодняшнему дню, Димка зашел в парк, и стал думать о любви. Перебрав в памяти почти все известные ему составляющие души Нонны Павловны, он не смог выбрать ни одной, которая бы ему нравилась. Внешние данные он вообще вспоминать боялся. Проект “завис”. Неожиданно сзади к нему кто-то подкрался и закрыл ладонью глаза. Такие детские проказы Димку уже не забавляли, они его раздражали. Но он знал человека, который бывает счастлив, когда балуется подобным образом.
– Это Вы, Нонна Павловна! – не дожидаясь вопроса, утвердительно сказал Димка.
– А как ты догадался? – удивилась актриса.
Димка замолчал, ему стало грустно. Желая развеселить своего молодого друга, Нонна Павловна вспомнила произошедший с ней очередной нелепый случай. Веселей Димке не стало.
– Такой талантливый, умный и печальный, – заглядывая в Димкины глаза, весело сказала Нонна Павловна. – Почему?
– Потому что у меня ничего не получается, – раздраженно произнес Димка, и со зла на все эти ежедневные приставания гранд - кокотки, пошел на откровенный разговор. – Понимаешь, я не умею любовь играть, если не люблю. Не люб-лю! Даже о простой моей к вам симпатии думать смешно! Ты разве не видишь?! Я вот тут сидел и пытался... чего-нибудь придумать, так нет, Вы и тут меня нашли и все испортили. Окончательно! Вчера мне Зильберминц сказал, что играть ничего не надо, надо делать то, что я делал бы в предложенных обстоятельствах. Так вот, Нонна Павловна, не бегайте за мной, хватит уже вокруг меня крутиться, давайте будем, хотя бы в жизни, на расстоянии. А то на сцене, какие бы обстоятельства мне не предложили, я поведу себя по отношению к Вам совсем не как Ромео... Простите за резкость.
Димка посмотрел на Нонну Павловну, та стояла и хлопала глазами. Он поймал себя на мысли, что даже сейчас не испытывает к ней никакой жалости.
– Но... может, – прошептала Нонна Павловна.
– Все. Все. Уже и так отношения выясняем, как будто они были. Все! До встречи на сцене. Больше нигде.
***
Немыслимо сложная театральная жизнь, казавшаяся поначалу сплошным театральным анекдотом, для Димки завершалась. Завершалась на подъеме. Сегодня премьера “Джульетты” и все! Снова в редакцию. Двадцать пять еще не написанных очерков о спектакле и театре уже стояли в планах отдела специальных проектов.
Где-то за час до начала спектакля к нему в гримерку зашла Нонна Павловна. Целых два месяца они встречались только на сцене. На репетициях Зильберминц злился уже не только на Димку, “любовь” стала плохо даваться и Нонне. Он не знал в чем причина, ведь в курилках театра часто говорили о Нонне и Димке. Об их чрезмерных симпатиях уже выходящих за рамки приличия. Димка тоже слышал эти разговоры и догадывался, кто был их автором. Нелюбовь переходила в ненависть... И вот она на пороге гримерки. Зачем? Окончательно загубить спектакль?
– Мы сегодня “завалим” ваш проект, – словно читая его мысли, грустно сказала Нонна Павловна.
– Давайте постараемся не заваливать, – сквозь зубы процедил Димка.
– Тогда послушайте меня, – актриса прошла в гримерку и села на стул.
Димка нехотя кивнул головой.
– Да, у меня несносный характер. Меня никто не любит. Никто. И я это знаю. Знаю даже то, что любить меня уже не будут. Ты хочешь сказать, что я глупая. Зачем я в любовницы рвусь? Да я же на самом деле люблю. Пусть ты меня не любишь – я тебя люблю. И Леонида Аркадьевича и тебя. Я так быстро влюбляюсь. Ах, как все это глупо. Да? У нормальных людей так не бывает. Но скажи мне, разве можно ненавидеть человека, который тебя любит. Разве нельзя хотя бы простить ему это... Прости меня, но я тебя люблю. Нет-нет. Ничего не надо. Ты только на сцене люби меня, пожалуйста, чуть-чуть...
Она вышла.
***
Через несколько минут начался спектакль. И на сцене появилась повзрослевшая Джульетта. Она была прекрасна. Это была не Нонна. Это была другая женщина. Женщина Димкиной мечты. Без грима. Она прогнала гримера. И стала выглядеть моложе. Без кокетства и ужимок… Да что там говорить – Джульетта!!! Когда она провела пальцем по Димкиным губам, он чуть не потерял сознание. А целоваться! Договорились отворачиваться от зала. Но Димка первым нарушил договор.
Великий Шекспир! Димка влюбился в Джульетту...
***
А после спектакля Джульетта снова стала Нонной Павловной. С ее “несносным характером”. Она кокетничала с каждым журналистом, оператором... Она влюблялась в мужчин всех профессий, подходивших к ней, чтобы поздравить с премьерой. Димка ждал ее напрасно. Он уже стал думать, что она специально зашла к нему и произнесла свой монолог, чтобы он не испортил спектакль. Успеха она добилась. И в жизни и на сцене. Актриса! Приняв свою порцию поздравлений, он ушел в редакцию. Ночью так хорошо пишется.
***
Когда все очерки были опубликованы, и пришло время искать новые истории для проектов, Димка понял, что ошибся в выборе места работы. Его призвание создавать сенсации, а не искать их. Сейчас Димка работает у Зильберминца. Он занят в трех спектаклях и не спеша пишет сентиментальную пьесу про любовь. Нонна Павловна в театре бывает редко. Она вышла замуж за оператора местной телекомпании, со дня на день в их семействе ожидается пополнение.
Кстати, в комнате у Димки висит большая фотография Нонны Павловны в роли Джульетты.
Димка любит Джульетту, Нонны Павловны.