Любаша.
Как-то я приехал на Химдым просто в гости. На Химдыме хоть и жили вроде как отдельными семьями, но в сущности это была одна большая семья, живущая в большой коммунальной квартире. Поэтому вез гостинец, четыре бутылки водки и большую палку вареной колбасы, с расчетом на всех жителей Химдыма и случайно оказавшихся там гостей. На Химдыме мог застрять Леша Чепурнов, он вообще-то жил отдельно, на своей делянке в тайге и километрах в тридцати от Химдыма.
Еще могли приехать трое шабашников-сезонников из Молдавии. Так что подарков на всех могло оказаться маловато. В сущности, я ехал договариваться с Федей Вяткиным насчет щенка. У Феди была пара очень хороших зверовых лаек и все будущие щенки от них уже были пропиты, раздарены и проданы лет на десять вперед. Охотничьи собаки так долго не живут, но Федя брать задатки за не родившихся щенков не отказывался. Самое интересное, что ему никогда не отказывали давать водку или деньги под будущих щенков. Считая риск, в данном случае, благородным делом. Уж больно Федины собачки были хорошие, а щенок от них был мечтой всех охотников на сто верст вокруг. Мне же, как другу, Федя мог щенка дать из следующего помета. Много лет спустя я догадался, что собачки действительно были хорошие, но если разобраться, то это после Фединой дрессировки любая собака становилась даже не золотой, а откровенно брильянтовой.
Подъехав к Химдыму, я попрощался с шофером лесовоза, на котором приехал и прямым ходом пошел в дом к Феде. Федя сидел за мольбертом и рисовал (писал) маслом на холсте соседку Любашу. Ее муж Леша Хохол и Федина жена Галя сидели тут же в комнате.
Федя в прошлом закончил что-то высшее по рисованию, его работы демонстрировались и покупались по всему миру. Только Феде от этого доставались одни брызги. Детей у Феди и Гали не было и все заработанное оба тратили на себя. На краски, кисти и прочее Федя тратил немыслимые деньги. Например, у него была кисточка для рисования, стоившая 150 рублей. В те времена это были большие деньги. В его доме, на стенах висели несколько маленьких картин с таежными пейзажами и портрет, средней величины, его Гали в платье средневековой королевы. Однако картины в последнее время он писал все реже и реже.
Галя стала накрывать на стол, а я уселся рядом с Федей, чтоб видеть сам процесс творения. У Феди что-то явно не получалось, хотя сам портрет наверняка бы понравился и самой Любаше и всем остальным. Но не хватало чего-то, то ли блеска в глазах, то ли изгиб века был написан не так. Надо было добавить лишь малозначительный штрих, чтобы все на портрете изменилось и ожило. Вот этот штрих и не получался.
Любаша сама по себе была женщиной необыкновенной. Красивая, длинноногая и одновременно фигуристая. Родив двух детей, она стала еще краше. Ее фигура, в глазах мужчин, была идеалом. Этакая сладенькая дурочка. А манеры, жесты, мимика лица, голос и особенный взгляд пленяли всех особей мужского пола, любого возраста и вероисповедания, в любое время года и суток. Любаша всегда была во главе стола, даже если сидела на отшибе. Женщины ее откровенно ненавидели, так как там где была Любаша других женщин для мужчин не было видно, хоть они и сидели где-то рядом.
Был у Любаши и ,,маленький'' недостаток. Если зрелый мужчина, кто угодно и даже совершенно незнакомый Любаше, приближался к ней ближе чем на пять сантиметров, то Любаша сразу же отключалась от действительности и реальности, и тут же сдавалась этому мужчине без боя. Видимо, именно этот недостаток и пленял всех мужиков, что встречались Любаше на ее жизненном пути, они чувствовали ее доступность и беззащитность на генном уровне и были не в силах побороть в себе мужское начало. Но если честно, то и сама Любаша бороться со своим этим недостатком никогда не пыталась и каждого встреченного мужчину обязательно одаривала откровенно призывным взглядом.
На портрете, вот этой вызывающей призывности во взгляде Любаши и не было. В углу мольберта висел карандашный набросок Любаши и там призывность во взгляде была. Федя менял цвета, затенял и осветлял углы глаз, но все оставалось по-прежнему, портрет был мертв.
Галя пригласила всех к столу и заметив как Любаша осматривая свой портрет, благодарно потерлась своим бочком о плечо Феди, крикнула Любаше, чтоб она садилась рядом со своим мужем. Когда усаживались, Галя пояснила, что Бобер с женой и детьми уехали по делам. Дети Любаши и Лехи Хохла играли в их доме и детей, потом покормят, так что все кому надо уже за столом и ждать больше некого.
Через полчаса Федя с Лешей уже пели песни. А Галя прокуренным голосом рассказывала мне о своей родне в Кирове и о своем счастливом детстве. Галя была одета в обвисшее трико и драную кофточку в обтяжку. Даже не верилось, что Галя в детстве изучила в совершенстве итальянский и французские языки и если бы не судьба, то могла бы и сегодня выглядеть как на портрете. На что Федя заметил, что она и сегодня выглядит ничего и он ей недавно: ,,Полну пасть золотых зубов вставил."
В это время, за окном послышались детские голоса. Федя побежал в сени и закрыл входную дверь на защелку. Прибежал к столу и прикладывая палец к губам попросил, чтоб не разговаривали. Все настороженно притихли, улыбаясь. Видимо назревало, что-то веселое.
Дочка Любаши (6 лет) и ее сынишка (2,5 года) стали стучаться в дверь. Дверь не открывали и через некоторое время дочка стала звать маму и папу, а сынишка стал ругаться как взрослый, чем рассмешил всех присутствующих. ,,Настоящий мужик растет'', - говорил Федя слушая как Лешин сынишка возмущенно кричал за дверью: ,,Куй, куй, куй...'' Галя с Любашей потихоньку смеялись.
Галя пошла открывать детям дверь. Леша разливал водку по рюмкам. Любаша строила мне глазки и улыбаясь, незаметным движением так укоротила юбку на своих красивых ножках, что можно было разглядеть ее гланды.
Галя усадила детей и наложила им в отдельные тарелки жареной семги и колбаски. Налила компоту из засахаренной морошки и стала усаживаться на свой табурет. Федя втихаря уже отодвинул ее табурет, и Галя, ухватив клеенку на столе, рухнула на пол. Все что стояло на столе вместе с клеенкой упало на Галю...
Когда Галя била Федю кочергой, он смеялся своим неповторимым смехом и утирал слезы. Пьянка продолжалась.
Лиса.
Я приехал рано утром к Феде в Химдым. Только начало рассветать. Неделю назад мы с ним договорились погонять зайчишек. Мороз сегодня был за сорок и охота с собачками наверняка откладывалась. Но уговор дороже денег и я приехал.
Федя возле керосиновой лампы снимал шкуру с лисы. Я поздравил Федю с полем. Федя говорит: ,,Не поверишь. Вчера вечером рубил свинину на чурке возле дома. Сегодня вышел нарубить дровишек, топора возле чурки нет. Темно, но все же видно, что топор кто-то по снегу волочил. Пошел по следу и вот. Эта лиса давно крутилась возле помойки, видно ночью пришла, собирала мясные крошки, лизнула топор и приморозилась. Убил ее поленом, чтоб не мучилась.''
Продолжение следует http://www.proza.ru/2009/12/15/948