Сатана там правит бал. Друг и враг в одном лице -4
Я НЕ ВИНОВАТ.
- Стереги его, не давай ему подняться, я к Мише, - и Фа-Фа побежал к озеру. Вихров отвернулся от Алексея, ему было омерзительно смотреть, как тот прощался со своим ужином. К запаху гари прибавился запах блевотины. Юрия мутило, и подташнивало. Он отошёл на пару шагов.
- Юра, мне плохо, - застонал Малафеев, - я не виноват, помоги мне, я не виноват. Я Лёшка.
Юра посмотрел, как корчился Алексей, как у него вылезали из орбит глаза при приступе рвоты - Мне не хорошо, помоги.
- Что с Мишей? Спросил Юрий, не приближаясь к Лёхе.
- Не знаю, я не виноват, они меня заставляли - лепетал Малафеев.
- Ты попался, тебе нет прощенья, мразь.
- Юра, Я Лёша, помоги, верь, развяжи меня.
- Не верю, лежи так.
- Юрик, смотри, я же Лёша, Люцифер покинул меня, он охотится за тобой, будь осторожный, но я не знаю, где он. Я Лёша. Он перед вами шёл, он где-то рядом. Я умираю, мне очень плохо. Берегись его Юрик, он рядом, я Лёша, я виноват перед вами, но я не виноват. Он сидел во мне, и приказывал мне. Фа-Фа и тебя он, вас обманул. Он там, я Лёша. Юра, он никогда не бывает пьяным, а мне очень плохо. У него всегда одна и та же температура, что ещё я не знаю, мне холодно. Я не знаю чем доказать, что я Лёшка. Юра, мне тяжело дышать, у меня сейчас кишки вылезут наружу, помоги, - и Малафеев замолчал.
Вихров присел, потрогал грязный лоб Лёши. Он был горячий. Лёша посмотрел на Юрия.
- Я больше не могу терпеть, мне очень плохо, он погубил Мишу и меня. Я Лёша. Спасите меня, я не хочу умирать, я ещё молодой, у меня сегодня день рождения.
Юра огляделся, подошёл ближе, встал на колени. Юноша ослабил верёвку на шее мальчика, и только потом лезвием трезубца перерезал верёвку, соединяющую за спиной руки и ноги.
Мальчик вытянулся в струнку. - Мне плохо, - повторил он, и закрыл глаза.
Юра потрогал голову Алексея. Парень весь горел.
- Ты умираешь?
- Не знаю, мне очень плохо. Тяжело дышать, не трогай меня, я так полежу, - и он закрыл глаза.
Через минуту глаза открылись,
- Юра, я не виноват, это всё он.
- Кто устроил пожар?
- Не знаю.
- Кто был с вами ещё?
- Я никого не знаю, три мужика, баба и мент.
- Где они?
- Не знаю. Скажи Юре, что я Лёшка, пусть будет тоже осторожным, пусть срочно наденет свою защиту, он знает какую, и очки пусть оставит себе, они итальянские, в них тайна ещё какая-то. Я умираю. Мне холодно, мне хорошо.
Алексей замолчал. Юра поднялся, посмотрел на озеро. На пирсе стоял отец Аким, рядом на коленях стоял Фа-Фа. Мишу он не видел. Вихров, снова повернулся, посмотрел в открытые глаза Лёши, ему стало жутко. Вихров попятился.
- Не уходи, - прошептали синие губы мальчика, - не уходи, побудь со мной. Мне так хорошо. Юра, я не виноват.
Юра остановился. - Тебе лучше?
- Не уходи. Немножко лучше, меня мучают приступы удушья и тошноты.
- Тебе говорить, больно?
- Нет, меня всего выворачивает. Мне холодно.
- Где твоя одежда?
- В доме сгорела. Мент меня связал, и издевался надо мной.
- А Миша?
- Я не видел, он был уже связанный.
- Где Мишина одежда?
- Не знаю.
- Кто над тобой издевался?
- Лысый мужик и мент. Я их не знаю. Лысый какой-то начальник. Где Миша? Что с ним?
- Его понесли к воде, ему тоже, очень плохо.
- Что с ним? Передай ему, я не виноват. Мне холодно, меня знобит. Накрой меня.
- Чем?
- Не знаю. Мне всё равно. Мне лучше, но всё равно холодно.
- Где плавки и очки.
- Очки у Юрки, а плавки не знаю. Я был в них, а он со-рвал их с меня, он их чуть не порвал. Верни их Юре, если найдёшь. Мент их куда-то забросил, посмотри вокруг.
- Тебе холодно? Здесь очень жарко.
- Мне холодно, вон, вон они.
Юрий посмотрел туда, куда показывал рукой Лёша. В двух шагах над головой на кусте висели фасолинские итальянские плавки
- Пусть Юрик их сразу наденет. Они защитят его от ...
Вихров встал, протянул руку ...
- Передай их Юрке.
Не хватало каких-то пяти-шести сантиметров, а то и меньше. Он подпрыгнул, схватил плавки, и вместе с ними рухнул в бездну, к сатане в лапы.
Дьявольское сальдо.
«Вот, и допрыгался, я предупреждал. Не вы меня, а я вас всех, как мух пере хлопаю влёт. Не уберёг тебя недоносок. Представляю, сколько теперь будет слёз. Посланник, а невростенник какой, по любому поводу причитает.
Подведём итоги. Сальдо в плюсе. Как я отлично справился со своей задачей. Разврат стал хобби у этих людишек, сколько алкоголиков, а наркоманов? Правда, я встрял не в своё дело. Те уже там, в аду, на сковороде греются. Это хорошее дело. Я им помог, мне это зачтётся, меня похвалят.
Как я посланцу силы подорвал, сам себе не верит. К «своим» с мольбой о помощи обращается. Неужели помогут? Я столько времени потратил на его дружка, «на нет» его свёл. Трижды изнасиловал. Он мечтал об этом. Мечта сбылась. Главное вот он, тоже посланник. Достал я его, всё же, играючи. Теперь он! Что он там делает? Молится. Пусть молится. Да, ... не уследил, ты - не хорошо, получается, оставил друга без присмотра. Знал же, что я рядом. Молись, молись, потом побольше поплачешь, а я посмеюсь вдоволь.
О! Что такое? Расслабился я. Как вас много стало. Пора менять облицовку, в этом уже оставаться опасно. Меня знают в лицо. Об этом они побеспокоиться сами. Надо его оттащить в сторонку, пусть поищут. Ну, ты посланничек, и тяжёлый, зато душа легко досталась. Сюда? Нет, подальше. Ещё дышишь? Дыши, дыши, перед смертью не надышишься.
Ох, как вас много набежало, пора мне ноги уносить. Свою бренную плоть я оставлю здесь, ломайте голову, Пиркентоны. Кого мне выбрать? Молоденьких маловато. Чернявый ничего! Из Грузии. Он Гогидзе, но он не годиться. Придётся выбирать внимательно. Месяц не прошёл, как меня посланник высчитал. Я чересчур близко к нему подошёл, так нельзя. Почему нельзя? Может, ещё ближе? Алиби железное. Полежи здесь, я сейчас приду»
«Алексей» вернулся к старому месту.
«Улик нельзя оставлять. А что, если так?»
Сатана повернул трезубец в траве клинком на пирс. «Малафеев» вернулся к Вихрову и лёг рядом с ним под куст акации в траву. Через минуту из кустов выпорхнула чёрная птица, и уселась на верхушку, стоящего рядом дерева.
Пять минут небытия.
Куда и сколько падал Юрий, он, конечно, не помнил. Очнулся через пять минут. Он лежал рядом с Малафеевым на земле, вокруг толпился народ.
Кто? Юра Вихров не мог определить. Первого, кого он узнал, - над ним стоял Фасолин, тёзка мочился ему в лицо. Голова сразу просветлела. Вдали догорал дом. Вернулся слух. Первое, что услышал - слова тёзки: "Что я говорил? Всё будет хоккей!"
ДРУГ И ВРАГ В ОДНОМ ЛИЦЕ.
Юрка обнял Мишу. - Мишка, Мишуня, дорогой, ты живой, как я испугался.
Он поднялся и закричал. - Юра! Миша живой, - и бросился к кустам.
В кустах никого не было.
Фа-Фа опешил, он огляделся, справа к нему кто-то бежал. Юрка пригляделся, в свете пожарища он увидел отца и тётю. Рядом бежали: Костик и Арамчик.
- Папка! Как, вы долго.
- Нашли? Что кричал? Что случилось?
- Нашли, все живы. Миша Французик плох, а Малафеев, опять в дупель пьяный, языком еле ворочает. Вот здесь был, куда-то делся, и Вихрика не видно.
- Где они? Спросил отец.
- Были вот здесь. Лёха был связанный, Вихрик его сторожил. Куда подевались не знаю. Лёха связан, по рукам и ногам.
- Юра, почему не подали сигнал?
- Не до сигнала было. Мишу спасали. Он там на пирсе.
Костик нагнулся, хотел поднять из травы финку с наборной ручкой.
- Не трогай, - крикнул Фа-Фа, и подошёл к вожатому. - Смотри, этот клинок всё время указывает, где прячется бес. Сейчас мы узнаем, где он скрывается.
- Без чего? Не понял, стоявший рядом с ними, Арамчик.
- Не без, а бес - сатана, - пояснил Фа-Фа.
Все посмотрели в одном направлении, на озеро.
- Я вижу, только Акима Сергеевича, он с Мишей, - сказала Римма Венедиктовна.
- Вижу, - тихо, и понуро, сказал Юрка себе под нос - кажется, он опять ускользнул.
- Кто? - Наперебой, спрашивали Костик и тётя.
Они переглянулись, и замолчали.
- Он! Но, я знаю, где он - и тихо добавил ... кажется.
Фа-Фа стоял посреди команды, и пристально, прищурив глаза, смотрел на причал.
Затем, несколько раз, посмотрел себе под ноги на лежащий в траве нож, на «Навигатор сатаны». Клинок финки, точно показывал направление на деревянный помост причала.
Между причалом и спасательной командой, точно по прямой росло дерево, на которое никто не обратил внимания, вокруг полно деревьев, целый лес.
- Римма! Иди к Французову. Начальник направил врача к озеру, - и ты, - кивнул он Костику. - А мы будем искать Вихрова и Малафеева. Где они были, покажи ещё раз? Спросил Василий Аркадьевич у сына.
- Вот здесь, минут десять назад не больше.
- Сынок, вы молодцы, но извини меня, я не верю в мистику. Они не могли, просто так, исчезнуть. Они где-то рядом, надо искать.
Прибежал Владимир. - Василий Аркадьевич. Я проверил канцелярию, никто не заходил. Я передал третей группе, что мы идём без сигнала, и про пожар.
- Ветра нет, огонь не перекинется, уже догорает. Как быстро сгорел дом, за пятнадцать минут, удивительно. Всё равно, надо наблюдать за огнём. Интересно, кто их предупредил? Специально подожгли, чтобы мы погоню не устроили, а занялись тушением. Далеко не уйдут, мы тоже подготовились, - рассуждал вслух начальник. Владимир понимающе кивал головой.
- Сюда! - закричал Арамчик, - Они здесь.
Раздвинув кусты, Владимир и Костик вынесли полуживого связанного, Малафеева, он был без одежды, и бездыханного Вихрова.
"Почему они здесь, а не там?" - задал сам себе вопрос Фасолин Юра. "Кто их туда оттащил?"
Пьяный Лёшка, что-то пытался говорить, но ничего не получалось. Он приподнимался и снова падал. Василий Аркадьевич приложил руку к шее Вихрова, в надежде нащупать пульс.
- Пап, отойди в сторонку. Я знаю, что делать. Это, уже не первый раз. Где тётя?
- Она с Мишей, - ответил отец.
- Все отвернитесь! - приказным тоном, сказал сын начальника.
- Зачем?
- Так надо, и быстрей.
Юра расстегнул бермуды, и ...… направил струю в лицо Вихрову.
- Ну, и ну! - качал головой Арамчик, - это так у вас принято? - с грузинским акцентом, спросил он.
- Сынок, в своём уме?
- Пап, всё будет хоккей.
Струя брызгала на юношу. Никто не осмелился остановить мальчишку. Никто не понимал его странную, не понятную выходку.
- Что, я говорил? Всё будет хоккей!
Вихров открыл глаза. Вокруг прозвучал всеобщий вздох облегчения. Юрий сел, протёр глаза - Что со мной было? Не понимаю. Опять?
- Обморок, - сказала Юрина тёзка
- Я на тебя, извини, побрызгал немножко. В чувство тебя привёл.
- Ничего, себе немножко, вся рубаха мокрая. Он понюхал рукав, и пожал плечами.
- Почему, ты здесь? Я сказал, стереги его. Что здесь было?
- Ничего не помню. Вот, возьми, он передал. Вихров протянул плавки.
- Откуда они у тебя?
- Я не знаю. Лёше надо помочь, ему очень плохо.
- Отрезвеет, будет хорошо, - сквозь зубы сказал Арамчик.
- Он не виноват, - стал заступаться за Лёшу Вихров.
- Теперь, я знаю, он не виноват, ни в чём.
- Юра, мы это уже знаем, - сказал Фасолин младший своему тёзке, повернувшись к Алёше, - я тебе верю, ты не виноват, мы тебя прощаем. Мы победили, не смотря на то, что его упустили. Он нас опять обманул, - Фа-Фа посмотрел на тёзку.
- Какое кощунство.
- Сын, ты про что?
- Всё про то же.
- Всё, Довольно, сам сказал хоккей.
- Это кончился первый раунд, всё ещё впереди. Бой не закончен. Теперь, у меня ещё один друг, Лёша. Я спас его от ...
- А я? - поднялся на ноги Вихров.
- Вихрик, а ты был другом, другом и остался.
- А Олег? Арамчик?
- И они тоже.
- Суворик? Французик?
- И Суворик, и ....
- И Миша, - моргая, ответил своему вожатому Юрка.
- Я сдержу своё слово, чтобы мне этого не стоило. Французик Миша мне, тоже друг, он опять в беде. Он жив - это главное. Я его снова спасу. Я его не предам, но мне это будет, теперь в тысячу раз сложнее. Я изгоню его. Игра продолжается.
- Какая игра? Фа-Фа, ты бредешь?
- Серьёзная игра, Юрик, не уж то не понял? Не на жизнь, а на смерть. Мы оба ходим по лезвию, нельзя нам больше допускать ошибки. Дорого эти просчёты нам обходятся. Нельзя нам больше себя обманывать сатане, это опасно для жизни. Это всё очень серьёзно
Фасолин Юра повернулся ко всем
- А вам, этого не понять. Извините меня, если я вам порой кажусь безумцем. Я в полном здравии. У меня с Вихровым своя цель в этой жизни. У нас своя, особая миссия. Я вас всех люблю всех, всех ... Я и он, мы охраняем вас от ....
- Юра! - прервал его Василий Аркадьевич, - довольно.
- Пап, я ... - и Юра замолчал.
Костик и Арамчик одели Алёшу, усадили его на скамейку.
- Мне холодно, - стуча зубами, прошептал Малафеев.
- Давайте, его к огню поближе - предложил Арамчик.
Парнишку перенесли к пожарищу, и уложили на другую скамейку, с ним остался физорг.
Римма Венедиктовна привела в чувства Мишу. Французов, как и Малафеев весь дрожал. Его одели в тёплое белье, закутали в одеяло.
- Миша, как ты, себя чувствуешь? - спросил Фа-Фа, глядя ему в глаза.
- Он меня обманул, - тихо, ответил мальчик в одеяле.
- Чувствуешь, как?
- Спасибо, лучше, только знобит. Я не виноват, он обманул меня.
- Кто тебя обманул? Спросил Василий Аркадьевич.
- Ему нужна тёплая ванна, и покой. И никаких, начальник, вопросов, - сделала заключение врач.
Василий Аркадьевич отозвал в сторону отца Акима, и долго с ним разговаривал. Они подошли к догорающему домику лодочной станции. Рухнула последняя стена, снова в небо взлетела туча ярких искр.
- Миша. Это я Юра Фа-Фа, ты меня узнаёшь?
- Юрка, я всё сделал, как ты просил, а он меня опять обманул. Поверь мне, я не виноват. Я выследил его, а он сильней меня оказался, он меня загипнотизировал, я ему всё рассказал. Что там горит?
- Уже всё сгорело.
- Где лысый?
- Его уже поймали, наверно. Он на "Волге" уехал.
- А где мент? Он меня связал, потом ... а потом душил. У меня всё внутри болит.
Рядом стоял вожатый и внимательно слушал, о чём говорили мальчики его отряда.
"Всё тоже самое, что мне говорил Лёха. Слово в слово", - сделал для себя вывод вожатый. Он наклонился над Мишей. - Мы отвезём вас в лагерь.
- И сразу в изолятор?
- Сначала в баню, надо тебя попарить, - протирая, лицо Мише ватным тампоном, ответила Римма Венедиктовна. - Есть хотите?
- Я нет, а Лёша не знаю. Что с ним?
- Ты, жалеешь Малафеева?
- Я прекрасно понимаю, он как и я, не виноват. Юра, я понял, тот, которого мы искали, он от нас ускользнул. Он, и правда неуловимый.
- Я знаю, где он, - глядя в глаза Мише, сказал Фа-Фа
- Я, тоже знаю.
- Где?
- Он рядом, а где не знаю ...
Разговор мальчишек стал не интересен взрослым, они готовились к встрече машины.
- Юра, - позвал Миша.
- Я?
- Нет, Фа-Фа.
- Что, Миша?
- Юра, мы друзья?
- Ещё какие!
- Тогда, останься со мной на ночь в изоляторе, как я с тобой.
Фасолин захлопал глазами.
- Не хочешь?
Этого Юра не ожидал. Это был удал ниже пояса.
- Если разрешит тётя Римма, и папа. Это нарушение дисциплины. Я не больной, там будет врач.
- Юра, ты мне друг?
- Всё будет хорошо.
- Нет, ты мне скажи, ты мне друг?
- Конечно, друг, не сомневайся, - ответил Фа-Фа.
ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ.
Не смотря на "ЧП" (исчезновение двух ребят из второго и третьего отрядов) лагерь продолжал жить своей обычной жизнью. Провели соревнование "полоса препятствий", закончили установку столба у футбольного поля (мало кто догадывался, что это будет), вечерний костёр с песнями. Кто-то пустил по лагерю слух, что скоро будет двухдневный поход.
Утром, как всегда, дружинная линейка, уборка территории. Для малышей свободное время, телевизор, и игра в "казаки - разбойники", для «средних» - футбол.
Первый отряд, в свободное от трудовой деятельности, время - баскетбол.
...
В начале четвёртого на территорию лагеря "Джержинец" въехал москвич - "дежурный РУВД по району". Из него вышли: врач, Костик, Малафеев и Французов. После бани их
определили в палату изолятора. Остальные приехали на милицейском газике, который остановился у ворот лагеря; все пошли по своим корпусам. Фа-Фа попросился ночевать в изоляторе вместе с Малафеевым и Французовыи, но ему не разрешила тётя-врач. Он поплёлся вместе с Вихровым к себе в отряд.
...
Василий Аркадьевич и Аким Сергеевич остались в "Воднике" дежурить у пожарища. Команда № 3 получила от лейтенанта Владимира полную информацию, что в их сторону направляется "Волга" с вооруженными преступниками. Группа захвата, без единого выстрела, произвела задержание, всех, кто находился в машине. Каково было удивление работников МВД и ОБХСС, что задержанными оказались: личный шофёр помощника секретаря председателя Госплана, и его секретарша. Оружие задержанных - ракетница начальника "Дзержинца"
...
Вихров и Фасолин, опять легли вместе, и долго болтали.
- Юрка, неужели всё напрасно? Он, опять нас обманул, и ушёл?
- Выходит, - вздохнул Фа-Фа, - но не напрасно, мы спасли ребят.
- Куда он ушёл, интересно?
- Мне, тоже интересно.
- Ты говорил, что догадываешься? Куда? Вернее в кого?
- Нельзя говорить, ты сам догадался. Он говорил слово в слово, как Лёшка, когда он был в нём.
- Ты прав, я тоже догадался. Как быть?
- Ещё не знаю. Хорошо, что Лёша чистый.
- Их хотели в баню, они грязнущие.
- Он душой чистый стал. Говорить без толку, все думают, что я сам уже "того", а их нельзя вдвоём оставлять. Опасно для Лёшки.
- И я так думаю.
- Юра, мне всё же кажется, ты неспроста падал в обморок, он подловил тебя с моими плавками, выждал момент, когда меня рядом не было. Что, скажешь? Спишь?
- Я ничего не помню.
- Это плохо. Я всё думаю, зачем Мишка просил меня ночевать сегодня в изоляторе? Зачем? Надо проследить за Французовым. Кто знает!? Бес коварный гад. Я слово дал Мише, сколько надо, столько и буду его спасать, даже от самого дьявола.
- Как?
- Да, не знаю, как, там тётя Римма, за ними обоими следит, спать не будет всю ночь, а мы давай спать.
Друзья заснули быстро.
Ночь была тёмная. Луна постоянно пряталась за косматые тучи. Внизу было тихо, только в верхушках деревьев гудел ветер. На одной из верхушек сидела большая, чёрная, ночная птица. Она бесшумно, расправив крылья, слетела с дерева, и взмахнув пару раз, полетела, не далеко. Как тень, пронеслась она, над освещённой аллеей, и уселась на верхушку высокой ели у изолятора.
Исповедь сатаны.
Костик за десять минут вымыл обоих мальчиков в бане, и привёл в изолятор. Римма Венедиктовна ещё раз протёрла руки и ноги ребят дизраствором, дала микстуры, и по таблетке димедрола. Жар прошёл, им оставался, только покой. Она, оставив дверь в кабинете открытой, улеглась у себя на полумягком топчане. Свет горел, только в коридоре. Через пять минут врач спала.
- Французик, ты спишь? - прошептал Лёша, приподнявшись на локте.
- Собираюсь.
- Миша, извини меня за всё, и не бойся меня.
- Я тебя не боюсь, я знаю всё. Знаю, кем ты был, и кто ты сейчас.
- Миша, я правда не виноват, прости меня.
- Я спать хочу, отстань.
- Сначала прости.
- Прощаю.
- Миш?
- Что, ещё?
- Я у тебя в долгу, и хочу его вернуть.
- Ты о чём?
- Там у камня, когда ты, повернулся к лесу передом ...
- Ну?
- Я, потом тебя заставил рассказать все ваши планы. Я, тогда был не я, ты понял. Он был во мне, я подчинялся ему.
- Я знаю.
- И ты мне всё поведал. Все Юркины планы.
- Не все.
- Хорошо, не все. Я возвращаю долги.
- Лёха, я тебя не понимаю.
- Теперь, когда он покинул меня, и я ещё помню всё, я тебе расскажу какие я, то есть он, вытворял пакости.
- Почему, ты знаешь это?
- Он сидел во мне, и его мысли проходили через меня, и я ещё час буду всё помнить, что было со мной.
- Тогда, говори, не теряй время.
- Первоначально, он хотел войти в тебя, так как ты друг посланника, и быть ближе к нему и Вихрову, но он передумал. Он испугался, что Фа-Фа его ещё быстрее
расшифрует, и тогда бес сделал два шага в сторону, он выбрал меня. Я не в подозрении, с тобой не дружил,я не пай мальчик, мне списывались многие поступки, потому, что я из хулиганов на перевоспитании. Я держал Юрку на глазу, и по тихому подбирался к Вихрову, свести с ним счёты, за «прежнее». Мне было тяжело, но я привык быть у него под контролем. С одной стороны, я не боялся пакостничать, я был под защитой "своего контролёра". С другой стороны,я сам боялся себя. Парадокс. Я отдыхал, только ночью, когда я спал, он меня покидал, вытворять свои дьявольские задумки. Под утро он возвращался, и пропускал свои мысли через мой мозг. Мне было даже интересно, я мог читать мысли у всех, кроме Фасолина и Вихрова. Они во всём сильней меня.
- Лёша, какие он вытворял безобразия?
- Он часто улетал в космос, он там контролировал Фа-Фа и Вихрова. Ещё, я наю, он выходил из меня и на какое-то время входил в других, и не только ночью.
- Знаешь, в кого?
- Знаю. Больше всего он входил в тебя.
- В меня?
- Да. У тебя, Миша, били моменты, когда твои действия не нравились самому себе?
- Очень часто.
- Вот, именно в это время он был в тебе.
- Лёша, и ты, все эти моменты помнишь?
- Конечно, помню.
- Лёша, будь другом, напомни всё, что помнишь. Я терзаюсь этим.
- Я могу путаться в правильной последовательности, но это не так важно.
- Не теряй время.
- Начну с того, каждый раз, когда ты лежал у него под кроватью, он был в тебе. Ему нужно было всё знать, о чём шепчутся посланники, он же их мысли не может читать, и подслушивал через тебя.
- Поверь, я терзался в душе за эти свои поступки. Они были, пропив моей воли.
- Когда ещё?
- Мишка, сколько раз ты хотел сблизиться с Юриком на фоне секса. Он хотел через тебя овладеть им, втянуть посланника в блуд, но у него ничего не получалось. Фа-Фа всегда сильней его.
- Ты и это, знаешь?
- Я всё про вас знаю, это я написал ту записку. Пока помню, слушай дальше. Он понял, что ты, когда он был тебе, не в силах подступиться к Фа-Фа, и он, то есть ты, стал к Юрке липнуть. Бес через это хотел ближе сблизиться с посланником. Юрик, такой же, как и все мальчишки, ему ничто не чуждо человеческое. И дьявол пошёл ещё дальше, ты под влиянием его (беса) предложил Юрке план ночной экскурсии. Помнишь?
- Ещё бы, - ответил Французов.
- Сатана в тебе долго не задерживался, от силы на час, иначе ты мог вызвать подозрения у Фа-Фа.
- Да. Он меня подозревал, и проверял по-всякому.
- Ещё он в тебе был, когда ты, первый раз целовался с Танькой в кустах, и когда вы, втроём были в шалаше.
- Я это помню, я был, как во сне, мной руководила странная незримая сила. Всё, что я делал, было против моего истинного желания.
- Миша, вспомни библиотеку. Фа-Фа, тебя высчитал за два дня. Вспомни, мотоцикл. Он был в тебе, бес хотел всех одним ударом.
- Не понимаю, он же был не сне.
- Ему (бесу) ничего не будет. Дьявол спрыгнет на любой скорости. Он это умеет.
- Лёша, тогда почему, сам Фа-Фа сунул шишку Вихрову? Он не понимал, что все мы
могли гробонуться?
- Этого я не знаю, скорее всего, Фа-Фа догадывался, что сатана в тебе, и у Юрика созрел план вывести тебя (беса) на чистую воду ещё тогда. Два посланника мысленно
договорились меж собой на уровне подсознания, разыграть перед сатаной маленький спектакль, чтобы не выдать себя тебе. Они держали ситуацию под контролем. Столицын и Суворов, тоже были зрителями и участниками, то есть заложниками, но уже у посланников. После, так же разыгрывались словесные баталии в присутствии тебя.
- Ясно. Что здесь не понять?
- Я, дьявол приходил к Фа-Фа в изолятор в твоём, Мишка, облике.
- В сарае ты был во мне?
- Нет, Миша, в сарае ты, был самим собой. Я был в другой шкуре, в студенте.
- В кого он ещё влезал?
- Пару раз в Суворика.
- Да, ты, что? В Вальку? Это когда?
- В самый первый день, когда в лагере появились Столицын и Вихров. Они играли с малышами в футбол. Так вот - это Суворик ему и зафитилил, а сам Валька ничего не помнит, вот и не сознаётся.
- Ещё когда?
- Суворик кинул через бедро Антона, Антошка хромая ножка, хромал три дня.
- Причём тут Белоснежный, он охотится за Юрками?
- Притом, он и «Корешка» наказал, за то, что его (беса) в моём обличии продрали в частушках. Девчонкам тоже досталось. Фа-Фа больше всех смеялся, катался по траве, бес и его наказал бревном по копчику. Тогда, его спас Вихрик. Как, не знаю.
- Лёша, когда Юрка заподозрил тебя в первый раз?
- Это, ты у него сам спроси. Мне, кажется, тогда, когда Фа-Фа сам ко мне подошёл слишком близко. Он уже следил за мной. Я тогда, слинял с Димкой на озеро в тихий час. Меня пчела ужалила. Права тётя Дуня - Бог шельму метит. Я, то есть он, испугался, что Фа-Фа устроит мне госпитализацию. Мне этого ни как было нельзя. У меня, тогда, была постоянная температура 37,1;
- А сейчас? Врачиха градусник ставила, у тебя жар был. - Сейчас не знаю, но не 37,1°, а больше. Сейчас жара нет.
- У меня, тоже жар прошёл.
- Что ещё сатана вытворял вне тебя?
- Он посещал Ермакова, Стеблова. О других не знаю.
- А в девчонок?
- В «наших» нет, в прочем, тоже не знаю. Знаю, что в парней.
- Почему?
- Пакости делал. Петька увёл девчонку у Дёмина, в общем, парней ссорил, Генка
сексотом был.
- Кто убил Джима? - сросил Миша.
- Джима убил не он. Знаю, что у него здесь ещё пособник остался, среди нас. Наверно, он и убил Джима. Фа-Фа его быстро найдёт, прижучит в два счёта.
- Что ещё бес вытворял?
- Всё! Всё, что в лагере было плохое, это его рук дело. Он правил балом. Он очень хотел, но ему, ни как не удавалось войти в Фа-Фа и в Вихрова. Так он знаешь, что придумал?
- Откуда мне это знать?
- Он создал аморфного двойника Фа-Фа и Вихрова и был внутри этой субстанции, для того, чтобы все подозрения падали на посланников.
- Это когда? Я этого не знаю. Сказал, Миша и зевнул.
- Ты, многое чего ещё не знаешь.
- Он под видом аморфного Фа-Фа «щупался» с Алиской - дурой в библиотеке, та растрепала на весь лагерь, что её хотел зарарахать Фа-Фа. Под видом голографического Вихрика он силком овладел Лидкой, и она от него получила «подарочек».
- Он же аморфный.
- Это Вихров был аморфный, а «нечистый» был настоящий, прозрачный и бестелесный.
- Почему, ты меня не спас сегодня ночью. У меня сзади всё болит.
- Я повторяю, Миша, я был под его властью, а ты был моим объектом издевательства.
- Я и забыл, что ты, был сволочью.
- Надо отдать вам должное, вы здорово всё придумали, как заловить меня в ловушку. Ты играл отлично, все думали на тебя, что ты сатана. Он во мне, поздно спохватился. что дал себя обнаружить. Я, в самом деле, клюнул на Вихрова, учуял опасность поздно, он всё Вихрова хотел прихлопнуть, и ему это удалось, но он не знал, магической силы посланника.
- Как он вышел из тебя?
- Этого я знаю, наверно, когда мне было очень плохо, я этого не помню, я весь переблевался.
- Кто устроил пожар в "Воднике"?
- Конечно же, он, в моей плоти.
- Хорошо, что ты, мне сейчас всё рассказал, через час у тебя в мозгах всё сотрётся.
- Мишка, ты уж извини меня за всё, ты парень, что надо. Ты, тоже не виноват, когда мне всё выложил на блюдечке.
- Кто такой лысый? Он издевался надо мной, обещал кучу денег.
- Я его видел первый и последний раз. Он очень плохой человек.
- И мент.
- Да, и мент. Ты спишь?
- Ещё нет.
- Я кое-то придумал.
- Что?
- Потом скажу.
- Фа-Фа знает?
- Нет, но догадывается.
- Не лучше ли ему, всё рассказать, твою идею. Некрасиво получается
- Всё красиво, давай спать.
Утро следующего дня.
На следующее утро лагерь проснулся под знакомые звуки трубы "Вставай, вставай, порточки надевай, трусики натягивай, песенку затягивай". Мальчишки, выбегающие на зарядку, хлопая Юрку по плечу, шутя, говорили: "Как хорошо без тебя было - тихо".
Столицын и Вихров проводили зарядку у мальчиков, Маргарита у девочек. Далее жизнь в лагере проходила своим чередом. Снова все бегали, прыгали, смеялись, кричали.
Многим было не интересно, что происходило ночью. Наши герои малость не выспались.
Сразу после зарядки, Столицын, Вихров и Фасолин навестили Французова в изоляторе. Там уже был Костик у Алексея. Римма Венедиктовна дала Мише по градуснику. На вид ребята были здоровы, но доктор велела им лежать целый день. Температура у обоих нормальная. У Миши 36,7;, у Алёши 36,6 ; .
Французов был вялый, но всё рано был рад друзьям, пришедшим его навестить. Когда ушли Костик и Столицын, Миша сказал Фасолину, - мне надо с тобой поговорить наедине, пусть Вихрик идёт в отряд, а мы выйдем на веранду.
Фа-Фа захлопал своими "фарами" - Почему без него? Пусть присутствует. Он без меня, я без него ни на шаг.
Фасолин настоял на своём. Французик согласился. Они втроём вышли на веранду, когда Римма Венедиктовна ушла, на кухню.
Миша изложил всё, что ему ночью рассказал Алексей. Юрка стоял, слушал, ни разу не перебил Мишку. Вихров стоял, постоянно удивлялся. После Фа-Фа заглянул в палату.
- Лёха, это правда, что ты Мишке рассказал о своих похождениях?
- Я ничего не помню, ничего. Может, он тебе всё наврал
Юрка снова заморгал. - Ладно, иди болей дальше, вернее поправляйся, после завтра идём в поход, - потом на ухо, - В сортире тужиться не больно?
- Ещё не пробовал.
- А мне было больно.
- С чего это? Тебя же не ...
- Я тогда в лесу заснул, и попой в муравейник, знаешь, как больно было?
- Счастливчик, мне бы так.
- Тебе, муравейник принести? И это хочешь попробовать?
Мальчики посмеялись.
- Мишка, как думаешь, - шёпотом, заговорил Фа-Фа, - Лёшка, правду тебе рассказал, может ход конём?
- Красиво пел, но я верю, я всем верю. Мишка, будь осторожней с ним, а вдруг!
- Нет, он правду говорил, особенно, про меня.
- Я принесу вам завтрак, мы пошли.
Вихров и Фасолин шли по центральной аллее, продолжали обсуждать ночные события.
- Юра, - начал младший, - у меня вылетело из головы, не могу вспомнить, даже, кто ночью подобрал финку. Наверно, папка, Костик, точно не поднимал, это я помню точно. Может, она там так и лежит? Без этого «навигатора» ножа нам ни как. Юр, наша задача номер один. Ни в коем случае не допустить, чтобы они, я имею в виду Французова и Малафеева, они могут быть ренегатами, не узнали, что у нас нет финки. Вторая наша задача - найти финку - трезубец. Юр, ни Олегу, ни кому. В настоящий момент я верю, только тебе, снова надо всех перепроверять на вшивость. Я сегодня во сне с Люцифером спорил, спорил, что я его найду. Он надо мной смеялся, рожа поганая.
- Что он ещё?
- Он, гад, пугал меня, я к этому привык. Главное ты, больше не прыгай, во всяком случае, без меня.
- А ты, в случае чего опять ссать будешь на меня при всём народе?
- Юра, никто больше об этом не узнает. Это здорово, что мы можем, вот таким способом спасть друг друга. Я согласен даже, на большее, лишь бы, ты был здоровым.
- Ну, спасибо, дорогой, я лучше прыгать не буду.
- Ё, моё ...
- Чего ругаешься?
- Я, опять чую геркулес. Они, что все там ухи наелись? Другой каши придумать не могут. Юр, придумай что-нибудь, мне плохо. Я помру с голодухи, бати нет в лагере, и они опять эту дресню варят. Сходи, как вожатый, может макароны, найдутся вчерашние, завалящие. Мне идти на кухню нельзя. Тети Дуни нет, новая повариха скажет, сынок начальника, по блату.
- Юр, как мы финку найдём?
- Хорошо, если папка, или отец Аким подобрали, иначе, опять затеряется.
- Так, если его подобрал отец Аким, он его нам и не отдаст, нож его. Поморгай, придумай чего.
- Придётся. Надо сделать ещё вот, что. Надо Лидии Павловне подбросить осторожно идею провести шахматный турнир. В эту смену ещё не проводили.
- Хочешь взять, ещё один приз? Ты лучше всех играешь, даже вслепую.
- Я хочу, выявить в лагере сатану, он играет не хуже меня.
- Юрка, ты явно поглупел, он же себя не выдаст этим.
– Я кое-что, придумал. Я с ним сыграю на одной доске.
- Ты, знаешь, кто он?
- Если бы. Пока нет, но я анализирую один хороший вариант. А после турнира, ты его перепрограммируешь? Вихров засмеялся.
- Только за территорией.
- Почему за территорией? Я его при всём народе переделаю.
- Своим кадилом?
- Я ещё подумаю чем.
Мальчики поднялись в корпус. В палате Олег Ромке делал втык, за плохо убранную постель.
- Юра, - обратился к вожатому Бродов Сашка
- Вас три дня не было, а здесь без вас такое было, гроб на колёсиках летал ...
...
Мальчики обступили Вихрова, стали наперебой рассказывать ему то, что было в ту ночь, когда Олег обмочился со страху.
Ночь на пожарище.
Они долго стояли и смотрели, как догорает административный домик лодочной станции.
- Когда приедут пожарные?
- Зачем? Уже всё сгорело.
- Как же? Надо выяснить от чего загорелось, загасить, искры, смотри, летают, как высоко.
- Василий, ты уже в курсе, что к чему? В прокуратуру будешь подавать?
- На счёт ребят?
- Конечно. Это подсудное дело.
- Надо сначала с их родителями поговорить. Врач считает - обошлось, нарушений никаких нет. Хуже бывают переделки.
- Твой врач специалист по психике?
- Простой педиатр.
- Василий, надо дело довести до конца.
- Знаю, что надо. Надо ещё и их согласие, мальчишек. Они уже не маленькие, они первые не согласятся, это ворожить. Они психически нормальные, и в этом случае, требуется их мнение и согласие. Младший, конечно, под вопросом. По возрасту, надо согласие родителей.
- Не понимаю, тебя, Василий - надо. Закон. Вдруг, это проявится потом. Надо зафиксировать, обследовать.
- Конечно, зафиксируем. Само обследование может негатив дать. Через колено, только, не надо. Девочек, когда к гинекологу водим, и то какой стресс. У нас как? Сразу, вся деревня знает. И клеймо! Ты, прав,закон есть закон, но надо учитывать их возраст. Они подростки. Что девочки, что мальчики, очень ранимы. Надо в законе прописать, обязательное психологическое участие медицины. Пойми меня правильно, они не маленькие дети, где не требуется их согласие, здесь надо гибко. А уголовное дело, обязательно заводить надо, и опять возвращаемся к началу. Сначала этих насильников поймать надо.
- Да, взяли их, уверяю. Это ты, ты стрельбу открыл?
- Они первые. Василий Аркадьевич посмотрел на часы.
- Ты сам, как маленький - они первые.
- Я ухом почувствовал, мимо ракета пролетела, вжик! В сантиметре. По твоей линии, сплошной туман. Всё впустую, никаких зацепок.
- Ничего. Кто в "Волге" на многие вопросы ответят.
- Сам, как думаешь?
- Василий, видишь, здесь пересекаются два криминала: твой и мой. Преступник один, и знаем кто, а взять с поличным всё не можем. Всё какие-то идиотские варианты, детей подставляем. Моя версия ни с места, записную книжку мне его надо. Вот, главная обвинительная улика - вещдок против него. С пацанами он выкрутится. Закон, такой очень размытый. Свидетелей нет, пострадавших нет, одна надежда на медицинское заключение. Я одного не пойму, я о твоих хлопцах. Я думал младший ...
- Французов Миша.
- Да, да, он. Он не дышал, и пульса не было, Я первым делом проверил, знаю как. Твой сынишка молиться стал, потом искусственное дыхание делал ему, снова стал молиться. Я подумал, он умом, окончательно с горя, тронулся, истерика будет, а вышло как? Ожил парнишка, благодаря «твоему». Чудо! Врач осмотрела Мишу, сказала, - ничего серьёзного, клиники не видит. Потом, «твой» у всех на глазах, вожатого из обморока вывел. Помочился, прямо в лицо. Патология психики, на первый взгляд. Шаман он у тебя, какой-то. Странно, мне доктору психологии, и то странно, такое.
- И я про это, Аким. Не верю я в сказки, атеист я, а вот объяснить не могу. Что происходит у нас в лагере, не пойму. Мало того, что он детям голову морочит, так и мы, взрослые ничего не понимаем. Паранормальные явления происходят. Объясни, коль сможешь, с любой точки зрения. Что может, сказать, поэтому наука, а что церковь? Ты тот, и другой. Я теряюсь в догадках. Сатану дети придумали, мой в частности, а мы помогаем ему ловить эту сатану. Дурдом! С ума можно сойти.
- Василий, Юра твой сын. Ты, ему не веришь?
- Он с бабкой, начитался всякой ерунды. Магии там всякие: белые, чёрные, серо-буро-малиновые, и верят в это.
- Василий, твой Юра, мне всё рассказал о своём детстве, про жизнь в Италии, о том, что он умеет считать, играть ...
- В карты?! В карты он играет с трёх лет. Ещё в Италии.
- Так это, правда?
- Да, это всё, правда, но я в это не верю.
- Во что, ты веришь, тогда, скажи?
- В себя.
- Ещё во что, и кому?
- В добро.
- Это всё патетика. В сына, веришь?
- Я столкнулся с этим, совсем недавно. Смотрел на него, как все отцы, и радовался, что сын вундеркинд. Отлично считает, грамотами все стены квартиры завешаны. Олимпиады, турниры, конкурсы всякие, а читает - просто листает, и всё в голове укладывается, и не хулиганит, я доволен. На его увлечение мистикой смотрел сквозь пальцы. Выходит, я своего сына толком не знаю. Да, он умнее меня, логические задачи решает, да что я, ты сам как-нибудь с ним побеседуй на интересующие его темы, поймёшь, с кем дело имеешь, что он из себя представляет.
- Я с ним уже беседовал, и попал под бревно. Я его идеи не разрушаю, параллельно свои задачи решаю. Вася, мы просто привыкли общаться с людьми никчёмными, порой. Таких, как твой сынок, не много, но есть, и ничего, здесь особенного. Сколько случаев, и у нас. В институт поступают одарённые ребята, академики удивляются их способностям, а мы, тем более, дивимся. Психика, деятельность мозга человека далеко не изучена. Человек загадка сам для себя. Надо им не мешать. Как философы древности, говорили? "Каждый вундеркинд - это ещё один шаг в спирали человечества".
- Не слышал.
- Я, тоже в древние временна не жил, и не слышал, что философы говорят.
- Аким, тише, смотри, вот туда. Вон, у тех кустов. Что это такое?
- Не вижу.
- Слепой, совсем? Вон, что-то шевелится.
- Не вижу, идём, посмотрим.
- Не боишься?
- Чего бояться? У тебя "Макаров". На человека, не похоже. Собака, что ли? Чёрная.
- Не похоже, идём, ближе посмотрим.
Они не спеша, пошли к тем кустам, куда показывал Василий Аркадьевич.
- Это те кусты, где лежали мальчики.
- Идём, разберёмся на месте. Фонарика нет, Владимир увёз. Темно, уже всё догорело, огня нет. Давай факел сделаем. Идти далеко, темнотища.
- Да, это птица, смотри, полетела.
- Странная, какая. Птицы ночью не летают.
- А совы?
- Так это не сова и не филин.
- А ты, видел?! Совы мышей, только ночью и ловят мышей.
- Откуда здесь мыши?
- Смотри, на дерево села, на сову она не похожа.
- Идём назад, здесь комары. Когда за нами заедут?
- Только, утром.
- Идем в канцелярию, поспим на диванчике. Никто сюда не забредёт.
- Никто, говоришь. Сторожа не было, вот и забрели, вот и пожар. Ещё неизвестно, что здесь было. Надо мальцов твоих расспросить, а тех по всей строгости закона.
ОЧЕРЕДНОЕ "ЧП".
Вихров и Фасолин вместе пошли на кухню. К их удивлению, на кухне была Евдокия Ивановна. Ребята поговорили с ней, и попросили её для Юрки, взамен каши, что-нибудь другое.
Завтракал Фа-Фа отдельно от своих ребят, после всех. Тётя Дуня принесла ему запеканку и три блина. Юрка был рад по уши, что избавился от геркулеса. Когда пил кофе, в столовую вошёл отец.
- Что за новости? У тебя спец меню?
- Ну, пап, ты же знаешь, я весь в тебя, я геркулес не ем.
Василий Аркадьевич сел за стол к сыну. Повар принесла ему запеканку, и пять блинов. Начальник искоса посмотрел на сына.
- Ладно, ешь, что дают.
Юрка отобрал от отца один блин. - Надо делиться с ближним, теперь поровну.
- Как дела?
- Дела у прокурора, у меня делишки.
- Даже так? Интересно, – и Юрка засунул пол блина в рот.
- Сынок, я опять вынужден уехать на целый день, сейчас машина приедет, а ты слушайся, чтобы замечаний в твой адрес не было.
- От Вихрова, что ли?
- И от Столицына, и от других ...
- Пап, вот ты уедешь, и обязательно будет "чп".
- Юра, мне надо в прокуратуру, в Москву, это по секрету. Я к ребятам ходил, пусть денёк отлежаться, а завтра на усмотрение врача.
- Тех поймали? Пригодился адмирал?
- Какой адмирал?
- Адмирал Нахимов.
- Какой Нахимов? Василий Аркадьевич посмотрел на сына с не пониманием.
- Ну, Макаров, а их путаю.
- А, а! Ты меня, когда-нибудь под монастырь подведёшь, со своей предусмотрительностью.
- И ракетница нашлась? - спросил Юра.
- Ты всё знаешь?
- Догадался.
- Это не ты, случаем?
- Пап, что за вопросы. Я узнаю, кто спёр.
- Она в сейфе была. Сейф с собой носить?
- Дай мне ещё один блин.
- Ты, хотел поровну.
- Пап, я расту, мне надо.
- Геркулес надо есть.
- Что ты сам его не ешь?
- Иди, попроси у тёти Дуни добавки.
- Пап, а где Аким Сергеевич?
- Он на машине за мной заедет.
- Пожарные приезжали?
- Там гасить уже нечего. Пусть сами побеспокоятся. У них свой отраслевой профсоюз. У меня своих дел по горло.
- Делишек.
- Нет, сын, дел.
- Через пять минут будут делища? Это называется из мухи слона. Папа, придумай, что-нибудь на приз на шахматном турнире.
- Не стыдно? У тебя этих призов... Мало тебе? Ещё захотелось? Где твоя скромность?
- Спасибо, папа, что ты обо мне такого мнения, но в лагере есть и другие, кто играет, как гроссмейстеры.
- Это кто?
- На то и турнир, чтобы выяснить.
- Альбом, за 2 - 80, хороший приз.
- И всё?
- С моей подписью, и лагерной печатью.
- Да, а ценный приз, ничего не скажешь. Особенно для меня. У меня твоих подписей, целый дневник. Придумай, что получше.
- Юра, - позвала повар, - иди, ещё блинчиков бери.
- Пап, на тебя брать?
- А ты, как думал?
- И ты, растёшь.
- Конечно, морально.
- Скоро великаном будешь. Большой, большой начальник. Ой, пап, я забыл, это у меня с геркулеса память дрявой стала, мне надо нести завтрак ребятам в изолятор.
- Ешь, не торопись, - выглянула повар, - Костик отнёс две порции.
- Геркулес?
- Зря, не ешь, кашка сладенькая.
- Не, тётя Дуня, запеканка лучше.
- Юра, я поехал.
- А "ЧП"?
- Надеюсь, лагерь не сгорит. Я к вечеру приеду, к ужину.
Василий Аркадьевич на ходу допил кофе,отдал кружку Юре, и побежал. У ворот его ждал милицейский газик.
Юра посмотрел в след отцу, развернулся, и пошёл к изолятору. В изоляторе были, только Малафеев и Французов. Они завтракали.
- Как дела выздоравливающие больные?
- Ты один? Где Вихрик? - облизывая тарелку, спросил Миша.
- Не барин, территорию убирает, как все.
- А ты?
- А я, от имени и по поручению у вас. Миша, я хочу, ещё раз тебя поблагодарить за отлично проведённую операцию.
- Служу Советскому Союзу!
- Ещё хочешь, послужить?
- Я и так приключения на свою задницу нашёл.
- Пей, не сейчас, потом.
- Юрка, давай я тоже помогу, чем могу, конечно.
- Отлично, потом поговорим, ловлю на слове, Лёха. С тобой всё, хоккей?
- Да, я трезвый, как стёклышко.
- Я не про голову.
- Там, тоже порядок.
- Миша, идём, выйдем на веранду.
- Зачем?
- Надо, - и Юрка пристально посмотрел в глаза друга.
Французов не выдержал немигающий взгляд Фасолина, отвёл глаза в сторону.
- Что, ты меня гипнотизируешь? Нет, давай посуду отнесу, а кто станцию поджёг?
- Не знаю, ты это уже спрашивал.
- Разве? Я говорил, что пожарные так и не приехали?
- Нет, не говорил.
- Это вам для информации.
- Для какой информации? Спросил Миша.
- Да, так.
- Фа-Фа, не знаешь, когда канаты на столб повесят?
- Сегодня Арамчик и Буратино опробуют.
- Нам отсюда из окна видно.
- Я пошёл.
Юрка сложил на поднос посуду, понёс в столовую.
"Так, они получили от меня полезную информацию. Если, кто-нибудь из них ренегат, то будет "ЧП". Надеюсь, Мишка понял, что надо делать, мне ему разжёвывать не нужно. Ещё больше я надеюсь на Лёшку, тоже должен догадаться. А мы будем ждать".
После столовой Фа-Фа положил записку на почте, которую он написал заранее. На клочке бумажки, сложенной треугольником, была написана одна буква "Б". Из их корпуса вышел Олег.
- Что, полуночники? Поймали сатану? Вихрик мне сказал, что он, опять слинял. Хотелось, чтобы подальше за территорию.
- Ничего, достанем. Как твой фингал?
- Я припудрил, незаметно.
- Ты другим глазом смотри, и увидишь сегодня "ЧП".
- Ври больше.
- Честно, примета имеется, к бабке не ходи. Откуда у тебя, Олег, пудра?
- Я к тёте Римме ходил.
- Это моя тётя, а не твоя.
- Знаю, ну и что?
- Где Николаевич?
- Я думал, он с тобой. Идём на поле, «наши» собираются со вторым в футбол, и Николаевича найдёшь. Что за примета? философ.
- Папаня мой смотался за территорию до ужина. Мне надо Вихрика найти.
- Ты с ним, как Маша с парашей.
- Не смейся, будет хорошо, если и ты будешь у меня в поле зрения. Фингалов меньше будет.
Они пришли на поле. Мальчишки разделились на две команды со вторым отрядом, просто гонять мяч. Юры играли в одной команде третьего отряда, против своих "Дзержинцев" второго отряда. Суворик играл против них. Против "водяных".
- Вихрик, яйца береги, - крикнул ему Фа-Фа, вспомнив, что говорил Французов в изоляторе про Вальку. Первый отряд пошёл на озеро.
После обеда, Фа-Фа вместо тихого часа пошёл к Мишке и Лёхе, принёс им обед, в походном туристическом котелке. Вот тут и случилось "ЧП". Изолятор был пустой. Ни тёти, ни Мишки, ни Лёшки не было на месте. Юрка посидел с минуту, поморгал, даже почесал в затылке.
"Да, а, Миха и Лёха скоро на первое место выйдут, меня обгонят, по исчезновению из лагеря. Сработал план "Б", подожду ещё".
Юрка вышел из санчасти, пошел к кладовой, к почте, сунул в ячейку другую заготовленную записку: "Где Михай и Лёха?", и со спокойной душой, оправился на тихий час. Он заглянул к Олегу, там был и Виров.
- Юра, - позвал тёзку Фа-Фа, и жестом головы показал на выход.
- Что вундеркинд?
- Знаешь, что Фасолин В.А. свалил за территорию?
- Знаю, и что?
- Фасолину Ю.В, тоже надо свалить за территорию. Ещё будет "ЧП".
- Какое?
- Большое.
- Вот, в чём дело. Сейчас Фасолин Ю.В. получит по шее, и не будет в лагере большого "ЧП".
- Не суетись, напрасно, дослушай до конца. Я не могу без тебя, ты без меня будешь в опасности.
- Или ты без меня, - пояснил Вихров.
- Хвалю за сообразительность. Значит, сваливаем вдвоём.
- Мы вдвоём никуда не пойдём. Пойдёшь один ... спать в кроватку. Через минуту проверю, охламон.
- Ну, Юрик, очень надо, иначе сорвётся мировая моя миссия. И твоя, между прочем.
- Куда надо свалить?
- Пока я сам, не знаю, но часа на два, точно.
- Далеко?
- Зря, я тебя похвалил. Какая разница, что за вопрос? На всё про всё, два часа, вот и считай. За тихий час управимся. Иди, предупреди Олега. Будет возражать, сделай ему второй фингал
Они подошли к кладовой, к почте. В ячейке на "Ф" письмецо. "Они в "Воднике", я им дал велосипед".
«Я так, и думал, они срочно, рванули туда. Почему, я ИМ дал велосипед? Они, что вместе? Ещё загадочка. Так и есть, один господин, второй слуга. Что, непонятного? То, что исчезли двое из изолятора, скоро всем станет известно, но не раньше, чем через два часа. Они это понимают, и хотят управиться за тихий час. Не управятся, тогда, большое "ЧП"- точно. Это плохо, ещё хуже, если обнаружат и наше отсутствие. Нам ночи не хватило для приключений, нам подавай и день в том же составе. Бедный Костик, бедный Владимир, бедный Арамчик, опять им лес у озера прочёсывать. Опять им втык от Лидии Павловны".
Вихров и Фасолин Ю.В. перемахнули через забор, пошли по дороге к автобусной остановке.
- Кто тебе эту записку написал? - спросил вожатый.
- Секрет.
- Секретный сотрудник?
- Допустим.
- Кто ещё втянут в эту дьявольскую игру?
- Это не игра, я тебе об этом говорил.
- Кто?
- Не скажу, секрет. Это достоверный источник.
- Мы так не успеем за тихий час.
- Бежим, автобус.
Мальчики доехали до моста за 4 копейки вдвоём, дальше пошли пешком в сторону лагеря "Водник". Им повезло ещё раз. Они остановили попутку, маленький грузовичок. Мальчики сидели в кабине, и молчали. Вдали увидели тех, за кем хотели проследить. На велосипеде ехал Лёша, крутил педали, на багажнике сидел Мишка.
Мальчики в машине нагнулись, чтобы их было не видно, когда грузовик обогнал велосипедистов, они попросили шофёра остановиться у "Водника". Они обогнали их минут на десять. Надо успеть, найти финку до них. Фасолин и Вихров обшарили все кусты, и очень тщательно вокруг того, где этой ночью Вихров охранял Лёху. Финку они так и не нашли.
- Значит, отец Аким поднял, и они напрасно будут её искать.
- Нет, не зря.
- Почему?
- Одному из них. Этот клинок нужен позарез, важнее, чем мне. Ренегату нужно, чтобы клинок не достался мне. Без этого "компаса" я не смогу определять его местонахождение, на одних догадках далеко не уедешь. Можно здорово обмануться. Всё! Они едут, прячемся, и ни звука. У Мишки слух, как у филина.
Мальчики залегли в высокую траву, в дальних кустах сирени. Лёша и Миша, не прячась, ехали на велосипеде прямо по центральной аллее к задворкам лагеря. Поставив велосипед к скамейке, они пошли дальше, о чём-то беседуя. Юрки из своей засады, осторожно раздвинув ветки кустов, следили за мальчишками. Лёша и Миша прошли как раз по тому месту, где Фа-Фа и Вихров искали нож.
- Не понятно, им не нужен нож? Почему не ищут? - заморгал Фа-Фа.
- Может, он уже у них? Нет, нож не должен быть у них, не логично. Странно. Куда они направляются?
Вдали ещё немного дымило на пожарище, на берегу, на месте лодочной станции, туда и направлялись, приехавшие на велосипеде ребята. Следопыты сидели в кустах, продолжали наблюдение. Видно было плохо, далеко. Ближе подойти мальчики не решались, опасались быть обнаруженными. Те, постояв немного у пожарища, повернули в сторону, и скрылись из виду.
МУХИ И ЧЕРВИ.
- Лёха, ты точно, не врёшь?
- Это я запомнил.
- Ты, не обманываешь?
- Как хочешь, можешь не верить. Зачем пёрлись в такую даль?
- Мне хана тогда.
- Не дрейфь, никто не видит.
- Надо было ночью.
- Мишка, ты офонарел.
- Я темноты не боюсь, я в потёмках вижу хорошо, не то, что ты. Давай вдвоём.
- Что страшно стало? Днём светло.
Мальчишки зашли в сортир.
- Вонища, хуже, чем у нас. Мишка заглянул в очко.
- Темно, меня блевать тянет.
- Идём,- сказал Лёша, вышел, и закрыл за собой дверь.
- Мишка, - позвал он из-за угла.
Мальчики вдвоём подняли сколоченный, деревянный щит - крышку, сзади сортира на выгребной яме.
- Мух - то сколько, зелёные, говняные. Смотри, говна сколько, и опилками не засыпано.
- Ну, и где?
- Искать надо. - Это ещё, что такое?
- Не видишь? Белые черви.
- Фу, пакость какая, надо палкой, так не видно.
Мишка взял сук, обломил мелкие веточки. Мальчик наклонился над выгребной ямой.
- Держи крышку, а то по голове, и я в говне утону.
- Не дрейфь.
- Лёха, говна больше, чем на полметра, сук гнётся. Я не могу больше, надо отдышаться.
- Мишка, как хочешь, я тоже не могу. Меня, только от запаха мутит. Как, ты ещё смотришь, фу! Мухи разлетались. Я подопру щит, он прочно держится, не свалится, а я пойду, я не могу. Надо же сколько насрали.
- Ты, мне не поможешь?
- Нет, сам лезь в говно. Я ни за какие коврижки.
- Лёха, накаркал, сук сломался.
Малафеев отошёл в сторону, сел под дерево, наблюдая за Французовым.
- Не видно, надо палкой. Это они столько за два месяца насрали? Ну, засранцы.
- Мишка, давай быстрей, сюда мухи летают.
Французов наклонился над ямой, разглядывая вонючую жижу.
- Лёшка. - Что?
- Почему говно чёрное?
- Спроси, почему пахнет. На то и говно. Я не специалист по говну.
- Лёха, вижу, но мне не достать. Найди мне палку.
- Палкой не достанешь, нужно рукой.
- Что я дурак, мне и не дотянуться.
- Тебе надо, ты и тянись. Я тебе трубу нашёл.
- Она короткая.
- Ты, точно глубину измерил?
- Здесь глубоко, до говна, до самой высокой кучи, больше метра, и там до дна полметра.
- Значит, не утонешь. Всего-то по колено, чуть выше.
- В самом деле, думаешь, что я в говно полезу? Оно воняет, и скользкое, черви противные.
- Ты, думай быстрей, нам ещё полчаса назад пилить.
- Верёвки нет, никакой?
- Откуда.
- А как я вылезу.
- Я что за тебя должен думать, как?
- Давай крышку оторвём с петель, спустим её, я на ней, и вылезу.
- Делай, что хочешь, меня тошнит.
- Меня, тоже тошнит.
- Тогда, поехали в лагерь, домой.
- Нет, я сейчас придумаю, как достать.
- Скорей думай, здесь воняет. Хорошо, что не ночью.
- Придумал! - крикнул Мишка.
- Захочешь, так придумаешь.
- Я с себя всё сниму, что-бы не испачкать одежду, голый полезу, а вылезу, сразу в озеро, мыться.
- Ну, и придумал. Надо было галоши прихватить, я в кладовой видел.
- Галоши не помогут, надо типа водолазного костюма. Как назло, и тонких деревьев
поблизости нет. Хотел, нагнуть, как Максим Перепелица.
Миша поднялся, огляделся, разделся догола.
- В самом деле, полезешь? Я думал, ты пошутил.
- А я думал, ты пошутил, и наврал мне всё. Иди, подстрахуешь.
- Ты, сам в говне утонешь, и меня за собой потянешь.
- Здесь по колено.
- Мне достаточно. Мишка. Ты где? Уже там? ФУ! ФУ! Мишка!
- Нет ещё. Края скользкие.
Лёша встал, с отвращением подошёл к открытому люку. Держась за край, а ногами упираясь в скользкие доски Миша, стал спускаться вниз. Алексей не мог смотреть, хуже всего было не жижа, а белые черви, которые так и кишели, шевелились, а по ним ползали зелёные, блестящие с синевой огромные мухи. Один запах чего стоил. Лёха старался не дышать. От за-паха резало глаза. Лёшка отвернулся, его стало травить завтраком.
Как всегда бывает в такие моменты, Мишкины ноги азъехались по слизи, верхний край был сухой, но трухлявый, за который держался паренёк, он обломился и ... с высоты в один метр Французов Миша плюхнулся в трясущуюся не выносимую по своему содержанию, мерзкую жижу.
Поднялась туча зелёных мух, они летали, как чёрт знает кто. Залетали в уши, в глаза, на лету касались всего тела. Когда Мишка поднялся на ноги, на скользкое дно, дерьмо доходило ему, почти по я...цы. Мишка стал блевать. Верхний слой был по поверхности, в обрывках бумаги, в мусоре - везде шевелились черви.
Мишка отблевавшись, осмотрел себя. Его страшно мутило. Травить было уже нечем. Белым пятном на чёрном фоне выделялся Мишкин геркулес, который был на завтрак, и черви, черви. Он боялся свалиться целиком. Чудом удалось падение, голова была не в дерьме, всё остальное, смотреть не возможно.
Мишка, выждал, когда жижа перестала колыхаться. Снова залетали мухи, они садились и на жижу и на паренька. Миша протянул руку, сделал движение ногой, то есть хотел сделать шаг по скользкому противному дну. Ноги разъезжались. Он дотянулся, и вытащил из жижи, где грязные бумажки. Он посмотрел наверх. Наверху квадрат голубого неба и голова Лёшки, который либо плевал, либо блевал на него. - Руку!
Лёща протянул товарищу руку. Миша вылез с третей попытки...
Они вдвоём побежали к озеру. Французов с разбегу прыгнул в воду, с пирса, на котором он лежал бездыханный сегодня ночью. Лёша зашёл в воду по колено, мыл руки.
- Мойся, зараза, и не подходи ко мне.
- Ой, тону, здесь глубоко, тону, здесь нет дна, - закричал Мишка
- Сначала вымойся, я тебя, такого говняного спасать не буду.
Миша бултыхался, и поплыл к берегу. Он остановился, ему было по шейку. Он приводил себя в надлежащий вид. Вода была прохладная. Течение быстро уносило нечистоты. Миша мылся минут пятнадцать. Когда он вышел из воды, Лёша его осмотрел, только тогда подошёл к нему ближе.
- Зря, тебя Костик, только, в бане мыл, время тратил. Пойдёшь пешком, а я на велосипеде.
- Надо просушить.
Мишка осторожно разгладил у себя на бедре две пятидесятирублевые купюры.
- Их надо обменять, когда высохнут, они воняют.
- Деньги не пахнут, - возразил Миша.
- Ты не забыл, что деньги мои, - прищурил глаз Лёха.
- Ты, сказал, что не обманешь, обещал, - чуть не плача, прошептал Французов, - я их обратно в говно кину, сам доставай.
- Это мне лысый заплатил, а ты конфеты ел. Мне заплатили, а не тебе.
У Мишки появились слёзы.
- Ты обещал.
- Не хнычь, я пошутил, деньги твои. Я и за тысячу не полезу.
- Я их маме отдам.
- Мне всё равно, хоть Верке или Таньке.
ВЕРХОМ НА КОНЕ.
Сидеть просто так, ничего не видеть, не слышать, им не хотелось - пустая трата времени.
- Где они?
- Это я хочу тебя спросить. Пойдём ближе, тогда и узнаем.
- Сиди, нельзя.
- Что толку?
- Идём, тихо, под ноги смотри.
Мальчики вышли из своего укрытия, подкрались к последнему корпусу. Отсюда всё видно, и пожарище и берег. Юрий обошёл корпус, снова встретился с Фа-Фа.
- Нету их.
- Вон они, - Фа-Фа приложил палец к губам, давая товарищу знак молчать.
Мальчики присели за столиком у крыльца корпуса. Справа, вдали стоял, в перелеске, стандартный сортир зелёного цвета, такой же, как и в "Дзержинце". Оттуда раздавались не понятные звуки. Мальчики затаились. Вдруг из-за уборной выбежали двое и стремглав пустились к озеру.
- Во, дают! Что с ними? Ты видел?
- Вижу, два дурака.
- Первый Мишка голый, Лёха второй. Странный Мишка. В чём он? Грязевые ванны принимал, что ли?
- Какие грязевые? Говняные, вон мухи за ними табуном.
- Чего это он?
- Я откуда знаю?
- Он что, правда, в говне?
- В сортире грязи нет, одно дерьмо, может, ты этого не знал?
- Знаю, только я это вижу впервой. Зачем это так? Лучше финку искали бы.
- Это обряд у них такой. У кого у них?
- У них - ответил младший.
- Теперь отмываются. Почему обряд принял Мишка?
А не Лёха? - Сейчас поменяются местами, ролями.
- Юрка, Лёха руки моет, тоже запачкался.
– Ещё бы, он помогал ему вылезать из дерьма. Здесь, какая-то тайна. Зачем им, спрашивается, бежать из изолятора на следующий день, они что-то ищут. А ищут они записную книжку
- Вопрос второй. Почему Миша, а не Лёша?
- Может, Лёха заставил Мишку.
- Сомневаюсь. Если Мишка ренегат, то он заставит, кого угодно в дерьмо нырять. Значит! - Что значит?
- Ренегат не Мишка. Он в той же шкуре и остался.
- А ты, скорее его пожалел.
- Я пожалел Лёшку, а не сатану. Вопрос третий.
- У тебя много вопросов?
- Пока третий. - Ну?
- Гну. Почему нож показал на Мишку? Не понятно. Куда девался нож? Это четвёртый вопрос.
- Да, ну тебя, счетовод.
- Важна суть дела, а сути, я ещё не вижу. Если они нашли книжку, то она должна быть у Лёшки. Тогда, зачем он исповедался перед Французовым?
- Исповедь, это враньё, запутать следы. Он так заливал, что Мишка поверил, я поверил, а Мишку обмануть ничего не стоит.
- Иди, обмани его, Мишка сам тебя в дураках оставит.
- Выходит Лёшка, правду говорил?
- Не знаю, у меня мало информации.
- Надо в лагерь, вдруг попутки не будет, сколько времени шагать по просторам. Надо раньше них вернуться.
- Не обязательно, они сразу в изолятор, по лагерю шастать не станут, а нам требуется всё узнать, мы пойдём по их следам.
- Вдруг они здесь с ночёвкой? Опять в бегах.
- Не думаю. Идём, посмотрим, что здесь сгорело.
- Они заметят нас.
- Им не до нас, и кусты густые. Нагнёмся, не заметно пробежим.
Мальчики внимательно осмотрели, что осталось от лодочной станции. Вихров подобрал палку, стал ворошить золу и угли.
- Осторожней, дым не поднимай.
- Ничего, одни гвозди, скобы. Ничего интересного. Чайник без дна. Взгляни, что это?
- Это решётки. Они на окнах были. Это ручки от дверей. Здорово горело ничего не осталось. Не пыли, пепел летит.
- Фа, смотри посуда белая, тарелки битые, стакан.
- Я кольцо нашёл. - Обручальное?
- Простое железное.
- Их здесь полно. А вот квадратное.
- Значит, не кольцо. Дай посмотреть.
- Что же это? Смотри, вон оно. Фа-Фа поднял из пепла железку.
- Это пряжка от брючного ремня. Вот и штучка, язычок, а ремень сгорел.
- Юрка, честно, ты что ищешь? Записную книжку? Так она сгорела.
- Нет, книжку они в сортире нашли. Как они там, взгляни.
- Ещё подмываются. У них это надолго.
- Слушай, если это пряжка, значит, ремень и брюки сгорели. - Логично. Что дальше?
- А дальше, я так понимаю, здесь был не склад штанов. Поковыряй здесь.
Вихров стал ковырять золу, нагнулся, и что-то поднял чёрное. Протёр рукой.
- Смотри, перстень.
- Ковыряй ещё, может, клад найдёшь.
- Золото?
- Не обязательно золото.
- Нашёл, кости чёрные, свиные или бараньи.
- Откуда на лодочной станции свиные кости?
- А бараньи кости тонкие.
- Может, кто свинину ел.
- Тоже, логично. А кто ел? У свиней таких костей нет.
Мальчишки переглянулись в страшной догадке.
- Вихрик, ты ищи, может, череп откопаешь.
- Человеческий?
- Не лошадиный же.
- Юрка, что мы с этим черепом делать будем, если найдём? - Подарим моей тёте, Римме Венедиктовне, будет два.
- Юрка, кстати, откуда в изоляторе челоеческий череп?
- Позапрошлым летом пацаны в лесу нашли, и притащили.
– Наверно со времён татаро-монгольского ига осталось, должны быть ещё, в таком случае. В изоляторе какой-то маленький черепушка, усох весь. Сколько времени прошло.
- Да нет, в те времена, после каждой битвы, по полям сражений ходили специальные команды с двух сторон: санитарные и погребальные. Одна команда искала раненых, другая -хоронили убитых.
- Откуда знаешь?
- Знаю, раз говорю. Монголы ещё, увозили с собой трупы лошадей, их воины питались кониной.
- А наши что ели, шашлыки?
- Нет, наши ели варёную баранину, и говядину. А шашлыки придумали через сто лет, апосля.
- Ни черта здесь нет. Всё чёрное, не понять что. Идём, они собираются выходить из воды.
Мальчики быстро спрятались в кустах.
- Юрка, давай выйдем, чего мы прячемся? И напрямую - что вы, здесь делаете?
- Ты, такие шуточки брось. Вдруг кто-нибудь и когда-нибудь, здесь найдут ещё два черепа: мой и твой.
- Так мы, ещё не нашли череп.
- Тёте хватит и одного черепа. Я ещё не полностью уверен.
- В чём?
- В своих догадках. Её не нужна такая коллекция, не музей антропологии.
Вихров замолчал...
Миша и Алёша вернулись к сортиру. Французов оделся, сунул в карман, подсохшие на ветру купюры. На аллее Алёша оседлал велосипед, подождал, когда Миша сядет на багажник, и держа равновесие, отталкиваясь ногой, проехал несколько метров, сел на седло, с силой нажимая на педали...
- Они на велосипеде быстрее нас доедут.
- Им и надо быстрее... Паника в лагере пока, что по их причине. У нас в запасе ещё час, успеем до подъёма. Олег знает главное, что придём. По нашему поводу паники не должно быть.
Мальчики смело вышли из кустов, пустились в обратный путь.
- Юрка.
- Ну, я Юрка, что?
- Ты начитанный малый, ответь, зачем живёт человек?
- Рано тебе, это ещё знать. В пятнадцать лет рано над этим ломать голову.
- А всё же?
- Сам подумай. Вихров пожал плечами.
- Через пять лет коммунизм наступит, а потом? Можно не учиться, не работать, пришёл в магазин, бери чего - хочешь?
- Что за срань у тебя в голове? Коммунизм, это сказки для дураков.
- Я не дурак.
- Тогда, почему такие вопросы задаёшь?
- Могу и умные вопросы задавать.
- Серьёзно? Можешь? Например.
- Сколько угодно. Что такое гиперболоид?
- Инженера Гарина?
- Хотя бы.
- Ты, конкретно, скажи, какой гиперболоид тебя интересует. Замкнутый, или не замкнутый?
- Что?
- Вот, и я спрашиваю, какой?
- Ну, первый, который замкнутый.
- Какого порядка? Первого, или второго порядка?
- По шее получишь. Кончай умника корчить, так и скажи, честно, в 6-ом классе ещё не проходили.
- Ты, прав, не проходили, но если я тебе на пальцах начну объяснять, что такое гипе...
- То у тебя пальцев не хватит?
- То я стану дураком.
- А я, умным?
- Нет, круглым, дураком.
- Это почему?
- Просто. Мне тебе не объяснить, тебе меня не понять. Спроси, что попроще.
- Для тебя?
- Для себя.
- Как, ты заподозрил Лёшку в сатанизме?
- Элементарно, Ватсон, по знаку сатаны. В его фамилии две буквы "Е", то есть два трезубца. В имени Лёша - "Е" и "Ш" - ещё два трезубца.
- Он не Лёша, а Алексей.
- Всё равно две буквы "Е", два трезубца. Отчество Андреевич, ещё две буквы. Итого шесть трезубцев - знак сатаны, как у Анны Сергеевны.
- Как её фамилия?
- Сашеенко, она, точно прислуживала ему.
- Юрка, я опять начинаю в это не верить. Как хочешь, а сатаны нет.
- Ты знаешь, что такое метафизика?
- И знать не хочу ещё сто лет.
- Зря.
- Раздел физики, наверно.
- Насмешил, как в лужу пёрнул.
- Я слово слышал такое.
- Это философское учение о сверх чувствительных проявлениях психики человека, которые невозможно опытным путём понять. Изучение духовного бытия.
- Давай о бабах лучше.
- Вот, пожалуйста, тебя интересует низменные
проявления.
- А ты выше этого?
- Представь себе.
- Ты, Фа-Фа, просто не дорос до этого низменного провления. У меня это полёт души.
- Вот, летать тебе не гоже.
- Опять: «У попа была собака». Надо кончать эту бодягу, а то, впрямь круглым стану.
- Ты сейчас квадратный.
- Скажи философ, что Олегу скажем?
- А ничего.
- Юр, цыган едет на лошади, попросился?
- Это конь, не видишь? У него седла нет.
- Фа, у тебя, что геморрой? С каких пор?
- Нет. - Вот, и помолчи, не то пешком пойдёшь.
Вихров поднял руку, останавливая всадника.
- Дяденька, довезите нас до моста.
- А потом?
- А потом нам направо.
- В лагерь?
- Ага.
- Залезайте.
Мальчики залезли на спину коню. Фа-Фа был посередине, Вихров позади.
- Держись за меня, - сказал цыган.
Конь трусцой побежал по дороге.
Вихров наклонился, сказал тёзке на ухо, - смотри, цыгану шишку в штаны не засунь.
- Держись, юморист.
От длительной тряски Вихрова стало мутить.
- Меня тошнит, - тихо сказал он на ухо Юрке.
- Потерпи, до моста близко.
Юрий вздохнул полной грудью, посмотрел на небо ...
Ему становилось всё хуже и хуже. Он чувствовал, что теряет сознание. Вихров уцепился за Фасолина, и только благодаря этому не свалился с коня.
Фа-Фа обернулся, - тебе плохо? Дядя стойте, ему плохо.
... Но цыган, словно не слышал мальчика. Юрка дёрнул за пиджак цыгана.
- Стойте, мы пешком.
Цыган повернул голову. Сверкнули глаза и золотой зуб.
Фа-Фа одной рукой держал друга, другой сам держался за цыгана.
- Тогда, по тише, нам не привычно без седла.
Цыган, снова повернул голову.
- У него языка нет. Ты его опекаешь? Пусть, крикнет "стой!
Вихров открыл глаза, немного пришёл в себя, крепко держался за Фа-Фа.
- Молчи, ничего не говори, - прошептал ему тёзка.
Фа-Фа повернулся к другу, в самый последний миг закрыл ему рукой рот, и сам крикнул цыгану "стой".
Конь резко встал, ребята чудом не свалились, удержались.
- Мы пешком, спасибо.
- Рад, услужить, - ответил цыган, повернувшись к
мальчикам, - сами напросились, могу до самого лагеря, а вы сами "стой". Испугались, чего? Особенно, ты хлопчик.
- Спасибо, - ответил Вихров, и спрыгнул на землю.
В этот момент конь взбрыкнул, и Вихров не удержался на ногах, упал на землю.
- Эх, вы горожане! - с улыбкой и прищуром сказал цыган, поправил на голове картуз, и громко закричал: "О гайо, гайо".
Конь встал на дыбы, замахал в воздухе копытами, испугав ребят, и рванул с места в галоп ...
Юноша и мальчик сидели в пыльной траве на обочине дороги, и смотрели на всадника.
- Ну, игазанул. Как он, только сам держится без седла. Юр, какой, ты бледный.
- Я чуть не свалился, у меня все кишки внутри прыгали. Я, только сейчас понял, зачем ты мне рот закрыл.
- Это он. Понял? Он играет с нами в смертельные игры. Он ждёт от тебя, когда ты крикнешь «стой". Он считает, ты кричишь. Такое, условие у вас?
- Юрка, ты серьёзно? На вид, простой цыган.
- А ты, не видишь? Он тебя подлавливает на лету. Вихрик, не бойся, я рядом. С тобой ничего не произойдёт. Мы вместе. Он нас не одолеет.
- Мы не можем постоянно быть вместе? Мы не сиамские близнецы.
- Конечно.
- Я вспомнил, мне Лёха говорил, то же самое. Люцифер может обличаться в любого, и в цыгана, и в коня... Как быть?
- Стараться всегда быть вместе, а тебе не прыгать. Видел, какие у него копыта? Больше, чем у меня. Сотый номер.
- Так, он нас подловит.
- А ты не прыгай, ни за плавками, ни с лошадей. Вообще не прыгай.
- Так невозможно, когда-нибудь прыгну обязательно, и мне конец?
- Если я рядом, то ещё ничего.
- Ты на меня пописаешь. - Придётся.
- И через скакалочку нельзя?
- Догадливый. И с девочками тоже ...
- А танцевать с девочками ?
- Танцевать с ними, я ничего не говорил. Идём. Он, наверно уже в «другом». В ком? В Лёшке, Мишке? А если в ком другом?
- Поэтому и нужна финка, только она укажет, где скрывается сатанина.
- Юрка, поморгай, нож и найдётся.
- Мне этот нож нужен найти, а батьке записная книжка нужна, я её в глаза не видел.
- Я не понимаю, кончится лето, дальше как? Я без тебя не смогу. В школе на физ-ре надо прыгать. Что я в школе скажу - сатаны боюсь? Представляешь, что девчонки скажут? Он нас так по очереди.
- Какой вывод? Думай.
- Не знаю.
- Вывод простой. Юрик, его надо до сентября посадить на цепь, и приставить Цербера, или Трифона.
- А это с чем едят? Первый раз слышу.
- Это очень милое создание, стоголовое чудище из царства Аида.
- А мы смогём до сентября?
- Должны. Это наша миссия. Вот для этого мы и живём, ради других. Вот тебе и ответ на твой вопрос. Кто хочет победить, тот уже на полпути к победе.
- Юрка, мне это всё надоело.
- Юра, ты не хочешь победить? Ты до сих пор не веришь в свои силы? Что нужно, чтобы ты поверил? Ты погибнешь, Олег погибнет, затем я погибну, потом все люди на земле, и на планете воцарится хаос. Не будет разумной жизни. Ты, этого хочешь? Ты вожатый, ты должен.
- Но мы все смертны. Мы проиграли, признайся. Он ускользнул от нас. Он не уловим.
- Ты верь в другое. Верь в себя, в меня, в добро.
- Кому ещё верить? Он коварен. Он мне мерещится на каждом шагу.
- Не паникуй. Мы сильней его, мы его одолеем. Я знаю его слабые места.
- Ты, не знаешь, даже где он? А он рядом. Он может быть кем угодно. Вон кузнечик прыгает, может быть это он.
- Ты, не будь кузнечиком, и не прыгай. Я сегодня полечу к «своим» на консультацию, а ты ... - Я спать не буду.
- Ты что? Ты от меня ни на шаг. У меня есть идея. Нет, это уже план...
Через двадцать минут друзья были в лагере.